Точка невозврата. На линии огня
- -
- 100%
- +
– Михайло смог установить кое-что интересное! Оно, Коленька, касается и тебя, и нашей Сашеньки…
– Говори, Настасья, не томи! – почувствовал Плющ, как под ним заерзал стул от нестерпимого зуда в районе его копчика.
Рисуя узоры на скатерти, жена брата пояснила:
– Дело коснулось наследства по линии родни твоей матушки, и выяснилось одно прелюбопытное обстоятельство после того, как у нотариуса был очерчен весь круг родственников. Михайло мой мне сказал, что он был просто в шоке, когда посмотрел на лист, подумал, что это ему привиделось…
– И? – напрягся Николай.
– Оказывается-то, мать Сашеньки приходилась Анне Львовне двоюродной сестрой. А Сашенька получается для тебя троюродной сестрой, а наши Котики приходятся тебе племянниками! – выдала пулеметной очередью Настасья Петровна и выдохнула.
От неожиданности у гостя перехватило дыхание. Николай долго не мог прийти в себя, схватился руками за голову, сидел, переваривал в себе услышанную им невероятную новость.
– Выходит, что Котики мне вовсе и не чужие? – выдавил он из себя с огромным трудом, извергнул комом из потрясенной души.
– В них течет и твоя кровь! Поэтому и Саша, и Котики так похожи на Анну Львовну! – улыбнулась Настасья. – Ты же мне всегда заявлял, что у тебя к ним есть внутренняя тяга…
– И вправду, у меня всегда была с ними внутренняя связь. Я люблю их, и все! – пристукнул Плющ по столу кулаком. – Я… я… – появились крупные слезы на мужских глазах. – Я знал! Я чувствовал, что они для меня вовсе не чужие! Ванечка! Валечка!
В течение недели Плющ приводил себя в порядок. Он бросил пить, получив пенсию, немного приоделся. Его порывало вскочить и побежать в сторону дома, где поселилась Саша вместе с детьми, но он сдерживал себя, не хотел показаться перед мальчиками со страшно опухшей от беспробудного пьянства рожей.
– Можно и идти… – глянул Плющ на себя в зеркало.
Николай увидел Ванечку, возвращающегося из школы, и у него заколотилось сердце в груди. Несмотря ни на что, он любил и Ваню, и Валю. Плющ подошел к Ване, встал перед ним на колени, заглядывая мальчику в глаза, взволнованно спросил:
– Ванечка, ты узнаешь своего папу?
– Нет, дядя Коля, ты нам больше не папа! – вздрогнул ребенок, но сдержал себя, не отскочил в сторону, не убежал от него прочь. – Наш папа, Большой Котик, погиб, а ты нам больше не папа! Мама нам ничего про тебя плохо не говорит, но я думаю, что ей очень не понравится то, что я встречался с тобой. Лучше тебе, дядя Коля, ко мне больше не подходить! Мне не хочется расстраивать маму-кошку. Ей и без этого приходится очень нелегко, она очень сильно страдает, по ночам плачет мама-кошка в подушку…
Николай почувствовал, как его охватила щемящая всю его душу нежность к девятилетнему мальчику, который разговаривал с ним, как взрослый и очень любящий маму и заботливо относящийся к ней человек. По впалым щекам Плюща предательски потекли прочувственные слезы, он смахнул их рукавом, прижал к подрагивающим губам узкую детскую кисть и прошептал:
– Я люблю вас, Ваня! И тебя, и Валечку! Я люблю вашу маму! Скажи, Ванечка, где ваша мама…
– На работе она… – пожал мальчик неопределенно плечом. – Не знаю, захочет ли мама-кошка встретиться с тобой…
– А где твой братик, где Валечка? – спросил Плющ.
– Он сейчас на группе продленного дня, – поморгал и ответил Ваня, не стал врать и скрывать. – Я пойду за ним часа через два…
Николай Иванович терпеливо дожидался, стоял за деревом, во все глаза смотрел на то, как по тротуару идут два мальчика, два его троюродных племянника, которых он в свое время считал родными детьми, слезы текли по его щекам, но он их не замечал. Он любил и Ванечку, и Валечку. Жизнь порой жестоко играла с ними в прятки, но он был безмерно рад тому, что вдруг вышло именно так, что Саша оказалась его троюродной сестренкой, и он снова мог считать Котиков самыми близкими ему людьми. И понимание всего этого переворачивало всю его, по сути, на данный самый момент никчемную жизнь, придавало ей совершенно иное содержание, вдохнуло в него самого свежую струю…
– Ангелочки мои! – прошептали мужские губы.
Чуть ли не бегом Плющ через проходные дворы обогнул целый квартал и встал возле перекрестка, затаив дыхание, ожидал появления идущих домой Котиков.
– Дядя Коля? – удивился при его виде Ваня, инстинктивно взял братика за руку, притянул Валечку к себе.
– Котики мои! – не сдержался мужчина, всхлипнул. – Котики мои, как я рад вас снова видеть! Как вы выросли!
– Дядя Коля? – моргнул Валя удивленно и потянулся руками к Плющу. – Ты почему-то долго к нам не приходил!
Валечка в силу своего возраста еще очень многого не понимал, и старший брат его нахмурился, покачал укоризненно головой, но промолчал, не стал ничего говорить плохого про человека, которого они долгое время считали своим родным отцом.
– Хотите, Котики мои, мороженого? – выдохнул Николай из себя вопросительно. – Зайдем в кафе?
– Хочу! – кивнул Валечка обрадованно, а Ваня промолчал.
Плющ усадил мальчиков за столик, сам сходил и принес им по две порции мороженого, себя взял чашечку кофе, сидел и смотрел на пацанов, и не мог насмотреться.
Потихоньку Ванечка оттаял и не стал отказываться от прогулки по парку. Когда-то они очень любили, когда были еще маленькими, гулять с Плющом. У Николая Ивановича раньше всегда были деньги, и он с радостью исполнял любые их пожелания…
Они договорились, и мальчики обещали не говорить мамочке о том, что они около часа гуляли вместе с дядей Колей. Ванечке это не пришлось по душе, но ему не хотелось огорчать ни маму, ни Плюща, к которому мальчик испытывал двойственные чувства.
С одной стороны, Николай Иванович всегда относился к ним очень и очень хорошо, все делал для них. С другой стороны, он сделал немало плохого для их мамы и для Большого Котика.
И из-за этого все в их жизни пошло наперекосяк, мама-кошка долго и мучительно болела, пропал их папа, Большой Котик, ушла радость из их дома, пропала навсегда…
В этот же самый день Плющ отправился к двоюродному брату, поднялся на лифте, долго не решался, пересилив себя, поднял руку, ткнулся пальцем в серовато-белую кнопку, коротко позвонил и в нетерпеливом ожидании замер.
– Чего опять приперся, пропойца? – поморщилась Медведица, но на порог пустила, встала, подбоченилась, уперла мощные ручища в необъятные бока. – Не думай, что тебе тут снова стали рады после того, как мы узнали про нашу Сашеньку…
– Мишу позови! – опустил голову вниз Николай, рассматривал узор на кафельной плитке, не хотел смотреть на хозяйку. – Не желаю с тобой говорить, старая калоша…
– Обойдешься, ирод! – гаркнула Настасья Петровна полковой гаубицей. – Снова будешь у него клянчить! Говори со мной! Его все равно пока нет дома. Иначе, пошел ты…
Тяжело дыша, Плющ открыл ей потрясающую тайну:
– Я сегодня встречался с нашими Котиками…
– И? – посмотрела Настасья на гостя широко раскрывшимися глазами, замерла, даже перестала дышать.
Моргнув, Николай принялся оживленно рассказывать:
– Мы ели мороженое, гуляли…
– Как они, мои ангелочки? – схватила женщина гостя за руку, потащила его на кухню, усадила за стол, налила стопочку, но Плющ передернулся и отказался от выпивки.
– Нет, Настенька, не предлагай мне эту отраву! – старался он не смотреть в сторону водки, хотя его и сильно подмывало подхватить рюмочку и немедля опрокинуть водку в себя, почувствовать в кишках поднимающееся по ним тепло, потом быстренько тяпнуть еще и еще, снова уйти в сторону от реальной повседневности. – Все мои беды от нее, проклятой…
– Как наши Котики? – теребила плечо гостя женская рука.
Плющ взахлеб, размахивая правой рукой, рассказывал о том, как они гуляли, как он провел время с мальчиками, по щекам Медведицы стекали крупные слезы. Вернулся с работы двоюродный брат, и он с полураскрытым ртом слушал рассказ Николая.
– Миша, пристрой меня у себя! – посмотрел на брата и попросил Николай Иванович. – Я сегодня потратил на Котиков весь остаток пенсии. Мне нужны деньги. Я хочу их зарабатывать, не хочу брать в долг! – моргнул и выдохнул Плющ.
– Ну, слава Богу! – всплеснула Настасья руками. – Наконец-то, наш Коленька взялся за ум! Надо было тебе, недотепа, все потерять, чтобы что-то хорошенько понять в этой жизни…
Соскучившись по настоящему делу, Николай с головой ушел в работу, времени на все не хватало. С Котиками он встречался лишь изредка, от них узнал, что вернулся из плена муж Саши, Гиоргадзе. Это сообщение произвело на него двоякое впечатление.
С его души словно сняли тяжелый камень, ибо он небезосновательно считал себя главным виновником того, что любимый муж Саши пропал и на Котэ пришла похоронка, и ему страшно не хотелось бы теперь встретиться с отцом Котиков, ибо ничего хорошего он для себя от этой встречи не ждал…
Управившись со всеми домашними делами, Сашенька вышла во двор, увидела возле своих мальчиков Плюща, и внутри у нее все перевернулось, она стремительно зашагала к Николаю, оттолкнула мужчину от Котиков, свистяще прошипела:
– Отойди, Коля, от мальчиков! Не смей подходить к ним! Они из-за тебя едва не остались сиротами!
Тяжело дышащая женщина клокотала от дикой ярости. Бывший муж приложил все усилия для того, чтобы испортить ей всю жизнь после того, как она сбежала от него с Котэ Гиоргадзе.
Именно Плющ мерзостно приложил руку к тому, чтобы Котэ отправился в командировку в далекий Афганистан. И там Котэ похитили, а ей сообщили о том, что он заживо сгорел.
– Ты, Коля, испоганил все, что было у нас с тобой хорошего! – дохнула Саша кипящим гневом. – И именно из-за тебя, Коля, я вовремя не смогла получить нужное мне лечение. Если бы мы жили в городе, я вовремя смогла бы обследоваться у нормальных врачей и не запустила бы болезнь! Если бы не Кристинка…
– Прости меня, Саша! Прости! – побледнел Плющ, задрожали его губы. – Саша, я этого не хотел! Сашенька, прости…
– Нет! Никогда! Не будет тебе моего прощения! – заявила со всей твердостью в голосе Саша, забрала детей с собой, не оглядываясь назад, поскорее увела их домой.
Глядя им вслед, Николай Иванович с тоской думал о том, что своими действиями он до невозможности усложнил себе все. Ему же говорила Медведица, чтобы он ни в коем случае никогда не делал ничего подлого и гадостного по отношению к Сашеньке и ее новому мужу. А он не сдержался, устроил бесчеловечную подлянку.
Дорого же ему обойдутся все его спонтанные и не всегда хорошо продуманные и до конца рассчитанные шаги. Он все сделал для того, чтобы оттолкнуть от себя самых близких для него людей. Не по совести он поступал, а из-за подленького желания отомстить и всячески нагадить…
В детской комнате Сашенька устроила Котикам перекрестный допрос с пристрастием. Мальчики без утайки рассказали ей обо всех их встречах с дядей Колей.
– И что ты мне на это скажешь, Котэ? – повернулась Саша к любимому мужу. – Каков наглец! После всего…
– Его можно понять… – пожал Гиоргадзе плечом.
– И ты что, Котенок, сможешь его простить? – взорвалась Саша нервическим выкриком. – За все то, что он устроил для тебя? За то, что он катком прошелся по нашей с тобой жизни?
– Нет… – пожал снова Котэ плечом. – Простить я его никогда не прощу, но понять я его могу…
Саша прошлась до окна, посмотрела во двор, увидела стоявшего возле детской площадки Плюща, встретилась с его глазами, долго смотрела на бывшего мужа, думала.
– И как ты смотришь на то, что он снова влезает в душу к нашим Котикам? – повернулась она к мужу и спросила.
– Плющ всегда относился к нашим Котикам исключительно и только хорошо! – прищурился Котэ и ответил горячо им любимой жене. – По-человечески его можно понять…
– А с нами он поступил по-человечески, да? – прильнула Саша к любимому ею мужу, подняла на него смятенные глаза. – Он все сделал, чтобы не дать нам жить!
– Пусть это все, Саша, останется на его совести, – покривил Котэ губами. – Может, до него все-таки что-то дошло…
– Может быть… – моргнула Сашенька. – С последней нашей встречи он сильно изменился. Лицо у него посвежело. Возможно, он взялся за ум, бросил пить. Если он столько тратил денег на наших Котиков, значит, он, возможно, устроился на работу…
Женщина снова вернулась к окну. Плющ все еще стоял во дворе и смотрел на их окна, никуда не уходил. Его скорбная фигура стала вызывать в Сашиной душе самые противоречивые чувства. Она и была бесконечна зла на бывшего мужа, но она еще хорошо помнила, как Плющ очень тепло относился к ней до того, как она от него сбежала. Это она сама открыла ящик Пандоры…
Глава 2. Переселение народов
В Управлении боевой подготовки готовились к встрече Нового года. Дашка Чиж, по мужу Сычева, развешивала в кабинете елочные гирлянды, наводила предпраздничную красоту.
– Круто, да? – оценивала Чижик, прищурив глаз, свою работу. – Вижу, во мне талант зарыт по этому самому делу…
Кристина Костенко кидала на нее ироничные взгляды, бегло стучала по клавишам, заканчивала работу над годовым отчетом.
Работы им прибавилось. Пять с половиной лет назад для них создали специальную аналитическую группу в составе четырех человек, куда они попали сразу после выпуска из военного института. Вита Бурова попала, дочь генерала-кадровика. Алеся Яценка попала, дочь генерала. Костенко попала, племянница Зама министра и жена генерала Шпака. И Даша Чиж по случаю попала, ее посадили в этот кабинет после того, как Саша Кошкина, жена генштабиста, сбежала от Плюща вместе с Котэ, отказалась от майорской должности, укатила в дальний военный гарнизон.
Год назад Вита Бурова получила новое назначение и вместе со своим мужем Петенькой Ткачуком, родным племянником генерала Шпака, уехала к новому месту службы на Полуостров. В их в группе остались только три сотрудника.
В начале года после Переворота Алеся Яценка без объяснений каких-либо причин стремительно за два-три дня уволилась с воинской службы, отбыла их боевая подруга в неизвестном направлении. И в отделе остались только две боевые единицы. И никто даже не собирался пополнять штат их отдела…
Зазвонил телефон, Крис кивнула Дашке головой, и Чижик сняла трубку, ответила, выслушала, моргнула.
– Чего там? – поинтересовалась Костенко.
– Прикидываешь, Кристинка, меня аж бегом вызывают в отдел кадров! – пожала Дашенька ничего не понимающим плечом. – И на хрена попу гармонь? Чего-то мне не по себе…
– Сбегай, узнай… – хмыкнула Костенко.
Дашки не было минут пятнадцать, наконец-то, она вернулась, на ее лице прописалась явно заметная со стороны растерянность.
– И? – прищурилась Крис.
– Выписка, черт меня подери, на меня пришла! – выдохнула шумно Дашка. – Велено за три дня сдать должность и немедленно аллюром три креста убыть к новому месту службы! Твою же дивизию мать! – выразилась Сычева сочно и в своем духе.
– Куда и кем? – моргнула Кристинка.
– Помощником военного атташе в Брюсселе! – выпалила Даша. – Это полный писец! Я в полном ауте! Не, ну ты скажи, а…
– Круто! – хмыкнула Костенко и призадумалась.
Что-то ей в их кадровой карусели не нравилось. Пахоты нисколько не уменьшалось, а в личном составе отдела произошли очередные не восполняемые никем и ничем кадровые потери.
– И кого нам дают вместо тебя? – прищурилась она.
– Сказали, что наш отдел расформировывается! – выдохнула из себя Даша одним махом. – Не, ну ты скажи, а…
– Как? – моргнула Крис, вскочила со стульчика. – Черт! А почему я ничего не знаю, а? Снова мое домашнее тиранство за моей спиной готовит мне сюрприз! – потерла Костенко в задумчивости зачесавшуюся переносицу. – Не, и как это тебе нравится, а?
– Позвони Максу Петровичу, узнай у него! – предложила Даша. – Или у вас друг от друга появились всякие секреты?
– Ну, – почесала Крис очаровательно сморщившийся носик, – если Макс мне ничего не сказал, значит, время еще не пришло. А что по этому самому поводу думает твой ненаглядный Олежек?
Сверкнув глазками, Чижик потянулась за телефоном, в два клика набрала номер мужа, шумно выдохнула:
– Сычев, что за дела, а?
– Ты это… о чем, моя княгиня? – отозвался Олег.
– Меня отправляют служить в Брюссель, а ты, Сычев, и ни сном и ни духом, не мычишь и не телишься! – кидала в трубку Чижик со всем возможным напором в возбужденном голосе. – Я не для того, черт тебя подери, Сычев, выходила за тебя замуж, чтобы спать одной в холодной постели! Немедленно объяснись!
– Я, моя княгиня, еду с тобой! Я в курсе! – разнесся по всему их кабинету благодушно настроенный ответ Олега, из чего следовало, что особых причин для сильнейшего волнения в их отдельно взятой ячейке их огромного общества пока что не наблюдалось. – Ты зря, моя княгиня, гонишь кипящую волну!
Крис насторожилась, вытянула ушко в сторону телефона, ловила каждое вылетающее из динамика словечко.
– А я почему еще до сих пор не в курсах? – возмутилась Даша, вспорхнули неподдельно ее густые реснички.
– Мне Макс Петрович довел про это всего пять минут назад! – последовал незамедлительный доклад от Дашкиного мужа.
– Ладно, Сычев, отбой! Дома переговорим! Будем считать, что ты условно-досрочно оправдан! – хмыкнула Даша, отключилась. – Ну, и как ты, Принцесса, на это безобразие смотришь сама?
Кристина моргнула, почесалась в затылке, закрыла программу, выключила компьютер, встала, заперла сейф на ключ.
– Чижик! – подмигнула она заговорщицки Дашке. – Скажешь нашему временному Церберу, что меня вызвали на доклад к генерал-полковнику Шпаку! Жалко, что товарищ Сухов уехал, ему можно было ничего и не объяснять, он и без слов все улавливал…
Прежний начальник отдела полковник Сухов на днях сдал дела, убыл, кстати, тоже в Брюссель, возглавил зарубежный отдел, где он раньше уже служил, уехала с ним и их Оленька Левченко, с которой вместе все пять лет они проучились в одном отделении.
С самого первого взгляда на мужа Кристина однозначно поняла, что тут ее визита несомненно ждали, приготовились к нему, всецело выстроили долговременную и крепкую оборону.
– Дядечка, что за дела, а? – заявила она с ходу.
– Ты это, Малыш, – ожег ее щечку горячий мужний поцелуй, – о чем? Никак я не пойму, почто у нас сегодня толкует весь Привоз! Мы же всегда к вам с нашим и самым наибольшим вниманием! Мы же для вас всегда и всё, мы же…
– Дядечка! – нахмурилась Кристинка притворно. – Ты мне тут своим подхалимским хвостом не виляй! Все уже про всё в курсах, и одна я в полном неведении у тебя хожу!
– Ты это, Малыш, про что? – обняли мужние руки ладное тело молодой женщины, ласково прошлись по ее доверчиво выгнувшейся спине, пробежались по ключицам, застыли на выпирающем животе. – Про что ты у нас, Малыш…
– Да про то я, дядечка, – таяла Крис в любящих объятиях мужа, не находила в себе сил даже для деланого возмущения, – что отдел наш, говорят, скоро-то того и тю-тю!
Горячие мужские губы снова дотронулись до женской щеки и отодвинулись. Муж сдернул салфеточку с подноса, капнул виски в один стакан, налил сок во второй, передал его жене.
– Выпьем, Малыш, за твою новую должность! Ты же уже свою майорскую должность, майор Костенко, переросла, и пора тебе, мой Малыш, перешагнуть на новую ступень!
– Хорошее у нас начало, дядечка! – прищурилась хитренько Кристинка. – И где я должна буду получить свое новое звание?
– Ты, Малыш, – произнес муж вкрадчивым голосом, – назначена на должность помощника военного атташе в Вене! Поедешь, Малыш, мир повидаешь, поживешь за границей. У нас в стране, Малыш, как ты понимаешь, после Переворота неспокойно…
– Ты чё, дядечка, с дуба рухнул? – ахнула Крис. – Да я никуда одна и без тебя не поеду! Даже и не заикайся! Ищи мне место подле себя! Даже не хочу ничего слышать! Я уеду, а тебя без меня вмиг тут окрутят. Не, повертай, дядечка, все взад!
Не отвечая, муж показал на стакан, выпил сам, и Кристина под его взглядом тоже выпила. Она поняла, что вопрос решен, что муж все давно и тщательно продумал, что спорить по этому поводу и чего-то еще требовать смысла у нее никакого не имелось.
– Ты же знаешь, Максим, – шагнула Костенко к мужу и крепко прижалась к нему, – что я без тебя долго одна не проживу! Я уже на второй день без тебя места себе не нахожу. И ты не забывай, что скоро мне, месяца через два с половиной, рожать!
– Поедешь, Малыш, примешь должность, напишешь рапорт по команде и уйдешь в декретный отпуск.
– И? – вытянула Кристинка шею вперед.
– Я тебя заберу, будем обустраиваться в Брюсселе.
– Ты… – затаила Крис дыхание.
– Меня назначают спецпредставителем в Совете НАТО +…
Аккуратно опустившись в глубокое кожаное кресло, Кристина прикрыла глаза и призадумалась. Вот теперь-то у нее выстраивалась некая вполне даже законченная картина. Ольга Левченко уже уехала в Брюссель. На днях туда же подъедет Дашка Чиж. И снова будет она вовсе и не одна, раз ее подруги уже будут находиться в Брюсселе, составят ей хорошенькую компанию.
Жалко только, что Сашенька Кошкина, скорее всего, поехать с ними не сможет, не вписывается она нынче после своего увольнения со службы в их военно-дипломатическую схему.
– Максим, – открыла Кристинка глаза и посмотрела на мужа, – мне становится тревожно за нашу Сашеньку. Мы все скоро уедем, и она останется тут одна со своим Котэ и детьми. Котик наш еще не совсем оправился после лечения. Кто тут защитит Сашу от этой всей националистической шпаны? Сашенька их и на дух не переносит! Не ровён час, ввяжется она в нехорошую историю!
– Думаю, Малыш, что ей стоит переехать в Россию… – ходили по мужнему лицу задумчивые тени. – Там им будет лучше…
Не ответив, Крис снова прикрыла глаза. Не думали они и никак не гадали, что придет к ним Смута и придется всем решать, с кем им нынче по пути, а кто им больше и не друг, и не товарищ, а самый что ни на есть настоящий враг…
Праздновать встречу Нового года собирались они на квартире у Костенко. Генерал Шпак сам подъехал на своем джипе к дому, где проживала Сашенька с мужем и детьми, чтобы забрать их.
– Саша, ты мне доверяешь? – спросил Макс у хозяйки, смотрел на нее с изучающим прищуром.
– Я доверяю вам, Макс Петрович! – воскликнула Сашенька, ни на одно мгновение не задумавшись. – Я и мой Котэ, мы обязаны вам жизнью! Вы нашли для меня самых лучших в мире врачей! Вы сами оплатили мое безумно дорогое лечение! Вы нашли моего Котэ в афганских горах, вытащили его! Я сделаю все, что вы мне ни скажете! Я знаю вас больше десяти лет! Вы всегда и во всем поступали исключительно правильно! Говорите, Макс Петрович! Я готова все сделать, все выполнить…
Выдерживая паузу, Шпак кинул взгляд на стоявшего возле своей жены Котэ, задержался на Гиоргадзе, и Саша оглянулась на безмерно любимого ею мужа, по его совершенно спокойному виду поняла, что генерал с ее Котенком уже переговорил и ее Котэ был во всем в курсе, не видел в том ничего плохого.
– Ты, Саша, должна будешь в России заняться организацией помощи населению непризнанных республик, – произнес Максим негромко и абсолютно ровным голосом, будто это было делом для них совершенно обыденным. – Ты набралась необходимого опыта, руководя созданным нами благотворительным Фондом, ты теперь хорошо знаешь всю внутреннюю кухню подобной работы…
– А что будет с моим Котэ? – посмотрела снова Сашенька на мужа с мерцающей тревогой в дивно красивых глазах. – Он останется? Я не смогу, Макс Петрович, жить без него! Я не могу его снова потерять! Я только, Макс Петрович, начала верить в то, что жизнь у меня снова наладилась…
Улыбнувшись, генерал переглянулся с Гиоргадзе, дотронулся бережно до Сашиного плеча, легонько сжал его пальцами, кивнул все понимающей головой и ответил:
– Он, конечно же, поедет с тобой! И Тамара с вами поедет! Она станет твоим главным помощником и заместителем по всем вашим решаемым и никак не решаемым вопросам. Вы сработаетесь…
– Да, с Тамарой мы сработаемся! – загорелись радостным огнем женские глаза. – И где мы все, Макс Петрович, будем там жить? Мальчикам нужна хорошая школа!
– В областном центре МЧС имеется новая и вполне современная школа, – пояснил генерал. – С этим вопросом все решено…
Саша вздохнула, улыбнулась и произнесла:
– У меня больше нет вопросов. Все остальное меня особо не волнует! Я столько лет прожила в отдаленном гарнизоне! Другое дело, на какие средства мы можем рассчитывать…
– На твоих счетах аккумулированы достаточные суммы. Мы часть наших активов заранее перевели в Россию, и деньги будут постоянно поступать на твои счета. Финансовой частью займется Тамара. Ты будешь заниматься гуманитарным аспектом.
– Я все, Макс Петрович, поняла! – кивнула Саша.
– Кстати, Сашенька, – прищурился Макс и усмехнулся, – ваша Леська Яценка тоже занимается гуманитарными конвоями. Может, и встретитесь, пересечетесь по этим самым вопросам.