Рыцари подземных магистралей

Рабочая смена подходила к концу. Анатолий Самойлов быстро глянул на часы. Улыбнулся. «Последняя на этой неделе, – подумалось ему. – А там еще денек – и зарплата!»

– Давай! – поторопил Анатолий. – Чего мечтаешь?

Его «хапуга» прекратила движение вперед. Широкие «лапы» для захвата кусков грунта беспомощно вращались вхолостую. Позади породопогрузочной машины не было вагонетки. А народ будто уснул...

– Ну?! – нетерпеливо крикнул оператор. – Что там у вас?

Вагонетку не подавали. Анатолий в сердцах вырубил «хапугу». Соскочил на неровный пол, чуть не подвернув ногу. Чертыхнувшись, двинулся назад, готовясь выматерить нерасторопных сотоварищей.

Все из-за Гошки! От, блин! Парень по фамилии Антонович второй месяц работает на проходке путевых тоннелей, а до сих пор приноровиться не может! Вечно у него какие-то проблемы возникают... Надо будет ставить вопрос перед мастером. Либо пусть делают внушение юнцу, учат работать как надо, либо пусть срочно ищут замену. Из-за таких вот тормозов премии не будет!

И вдруг Анатолий услышал крики. Что у них там?! Неужто что-то серьезное?

Самойлов бросился в ту сторону, откуда доносились голоса...

– Тьфу ты! Мать вашу... – в сердцах выругался рабочий, оценив ситуацию.

Забур. С рельсов сошла вагонетка с породой, в аккурат на разминовке. Там, где два поезда – порожний и груженый – должны были разъезжаться на однопутной колее.

– Блин! Гоша! – рявкнул Самойлов. – Опять кемарил на ходу? Где ты был?! Чья работа – следить за порядком на разъезде?

– А почему все время я, Анатолий Борисович?! – обиженно воскликнул молодой рабочий. – «Орел» пошел! Наклон же тут! Оторвало вагонетки от электровоза, еле успел их на двухпутке затормозить. Разнесло бы все на хрен, если б дальше, к вам... «Хапуге» досталось. А так – с рельсов сошли, и все тут! И сразу я виноват...

– Прости, Борисыч! – развел руками Сергей Мироненко, машинист «проблемного» состава. – Вроде все как положено закреплено было. Я ж проверял. И вот те на! Оторвало. А Гошка – молодец.

Парень чуть ли не всхлипнул, исподлобья глянул на Анатолия Борисовича.

– Ладно-ладно! – примирительно хлопнул его по плечу Самойлов. – Ты молодец! Правильно сделал. Если на наклонной дороге вагонетки от локомотива отрывает – много бед может выйти. Все на пути разносит. Бывает, ноги-руки поломает, технику угробит. Давай сейчас поправим это дело. И – забыли! Где у нас «отец-наставник»?

Гошка метнулся к стене, схватил деревянный брус. Втроем они подпихнули рычаг под колесную пару, слетевшую на стрелке. По команде Анатолия приподняли вагонетку, поставили на рельсы.

– Порядок! – оглядев цепочку маленьких вагончиков, удовлетворенно заявил Самойлов. Подмигнул товарищам: – Давай, Серый. Цепляй! И – пулей... Время уходит, мы тормозим.

– Ага! – Машинист бросился к небольшому электровозу, стоявшему чуть выше на путях.

Через минуту состав сошел с разъезда, медленно пополз по тоннелю. Самойлов проводил его взглядом.

– Давай, Гошка! Время не ждет! – поторопил он. – Мастер с нас три шкуры сдерет, если не выполним норматив. Всех без квартальной премии оставим.

– Ага! – шмыгнув носом, молодой рабочий бросился к разминовке.

На втором пути ждали пустые вагонетки.

Анатолий Самойлов быстро подошел к «хапуге». Заурчал двигатель. Машина дернулась, поползла вперед. Вздрогнула, уткнувшись носом в куски породы. Оператор на миг обернулся, поглядел себе за спину: первая вагонетка была на подаче. Спереди донесся грохот отбойных молотков. Проходчики, сделав короткую паузу, двинулись по тоннелю.

Породопогрузочная машина сильно качнулась, словно кто-то боднул ее сзади. Или сбоку? Самойлов недоуменно осмотрелся. Ничего... Ни-че-го! Может, с другой стороны? Он прищурился, рассматривая тоннель. И тут сердце оператора погрузчика будто сжало ледяными ладонями. Сверху! Сверху, мать ее!

Почти над самой его головой ширилась и росла трещина. Секунду назад она была совсем крохотной, и сочившаяся из нее струйка воды могла напугать только малого ребенка. Но Анатолий Борисович, много лет проработавший на проходке тоннелей, отлично знал: где маленькая трещина, там запросто может появиться и большая. Тем более в таком проблемном месте, как подземка Санкт-Петербурга.

Питер стоит на болотах. Под ними – мощный пласт древних глин. Сотни миллионов лет назад здесь бушевала водная стихия, теперь город расположен на донных отложениях древнего моря. Сине-зеленые глины – очень неплохая среда для прокладки тоннелей метро. Беда лишь в том, что под Питером эти пласты то и дело прерываются, в них много «вкраплений»: водонасыщенные пески, водяные «линзы», мягкие глины, размывы с плывунами. Последние – страшнее всего: как ткнешь в плохое место, начинают вести себя подобно тягучим вязким жидкостям. Приходят в движение, оплывают...

Трещина увеличивалась на глазах. Если поначалу она напоминала ниточку, была совсем короткой, то теперь стала толщиной с мизинец, и длина ее значительно выросла. Анатолий Борисович отлично помнил трагическую историю семидесятых годов прошлого века. Мысли вихрем, в считаные секунды, пронеслись в голове: «Откуда плывун? Неужели, как тогда?! Люди!!!»

– Игнат! Сашка! – остановив «хапугу», что есть мочи заорал Самойлов.

Рабочие, занимавшиеся проходкой тоннеля, еще не подозревали, что за спиной у них смерть.

– Игнат! Сашка! – Анатолий спрыгнул на пол. – Назад! Назад!

Вода хлынула с потолка. И не вода – смесь жидкости с мелким песком. На зубах заскрипело. Самойлов мотнул головой, сплюнул. Вспомнилось: «Давление в линзе может достигать девяти атмосфер. Врываясь в забой, плывун с быстротой абразивного круга режет сталь. Любую».

Что уж говорить о человеческом теле?!

– Игнат! Сашка! – Самойлов все не уходил, не мог бросить товарищей, оставшихся за стеной воды и песка.

Позади, в пройденной зоне тоннеля, послышались чьи-то крики. Потом завыла сирена. Анатолий Борисович развернулся, бросился прочь от настигавшего плывуна. Но было поздно. Он промедлил, потерял время. Вязкая масса прибывала слишком быстро. Заплела ноги, толкнула в спину. Рабочий сумел удержаться на ногах, ухватившись за «соплю» – обесточенный кабель, свисавший с потолка. Самойлов выдернул ногу из «болота». Сапог остался внизу, но это уже не имело никакого значения. Шаг! И нога снова «ухнула» в клейкое месиво. А вторую не выдернуть! Нет, не выдернуть... Самойлов дернулся раз, другой...

– На помощь! – в ужасе закричал Анатолий.

Тоннель быстро заполнялся водой, мягкой глиной, илом. Самойлов еще раз дернулся, попытался вытянуть из трясины ноги. Рванулся изо всех сил – так, что хрустнуло в груди. Бесполезно. «Неужели все? Конец?!» Мозг не хотел, не мог смириться с этим.

Анатолий забился в мягких, податливых оковах. Пальцы скользнули по стенам, пытаясь вцепиться в любую, самую малую трещинку. Продвинуть себя вперед. На сантиметр. На миллиметр...

Из-за спины вдруг послышался топот копыт. Анатолий Самойлов обернулся. Его глаза расширились от удивления и ужаса. Несчастный подумал, что сходит с ума. По странной реке, от дальнего конца забоя, к нему галопом неслись всадники на лошадях. Рыцари. Их латы сверкали, отражали свет прожекторов «хапуги», умиравшей под тоннами песка.

– На помощь! – Самойлов протянул к ним кровоточащую руку с содранными ногтями.

Больше надеяться было не на что. Но рыцари в блестящих латах пронеслись мимо. Они мчались туда, где спасались бегством чудом уцелевшие люди. И это было последнее, что увидел Анатолий Борисович Самойлов. Поток глины и песка накрыл его с головой. Человек еще некоторое время метался в трясине, надеясь вырвать ноги, добраться до поверхности, глотнуть воздуха. Но силы его были не беспредельны...

Оксана Лаптева наморщила лоб, погрызла ручку и тяжело вздохнула, словно все эти «ритуальные» манипуляции могли ей помочь. Но, увы, умных мыслей в голове не прибавилось. Девушка посидела еще немного, надеясь на озарение, на чудо. Будущая журналистка упорно не хотела сдаваться. Но все-таки пришлось открыть текстовый файл на компьютере, забить в него то немногое, что удалось насочинять за два часа, и отправить документ на печать.

А потом, скрестив пальцы и помолившись, топать в кабинет Дмитрия Болотько. Хотя нет! Это для многих он – Дмитрий. А для нее, студентки последнего курса, пока – Дмитрий Владимирович Болотько. Чуть располневший с годами. Со смешными, вечно всклокоченными волосами. С привычкой щипать себя за кончик носа...

Дмитрий Владимирович Болотько. Главный редактор популярного журнала «Тайны Петербурга». И неизвестно, станет ли он когда-нибудь для нее Димой. Сейчас прочтет, что Оксана наваяла за два часа, и укажет на дверь. Прощай, преддипломная практика в хорошем месте...

– Ну... слабовато... красавица моя, – огорченно произнес Дмитрий Владимирович, прочитав план будущей статьи. План, над которым голубоглазая русоволосая студентка честно и безостановочно «умирала» два часа. Болотько посмотрел на девушку. Та сжалась в комок, уперлась взглядом в стол. Казалось, она вот-вот разрыдается или упадет в обморок.

– Да не переживай, – улыбнулся Дмитрий Владимирович. – Все путем! Хочешь – верь, хочешь – нет, все начинают примерно одинаково. С того, что не могут выдавить из себя ни строчки. Я тоже через это прошел.

Оксана шмыгнула носом, недоверчиво посмотрела на строгого босса, который запросто мог наорать на нерадивого сотрудника. Ходили слухи, «Владимирыч» даже умел топать ногами. А как-то раз запустил в одного тормоза пепельницей. Но тот парень – действительно олух царя небесного – сам был виноват. Однако это мало что меняло. Получить «по каске» пепельницей или даже степлером Ксанке совсем не хотелось.

Меж тем строгий «Владимирыч» улыбался... И это было абсолютно непривычно.

– Не обращай внимания, – подмигнул он. – Я просто вспомнил, как писал курсовик про ленинградское метро. Представь, лет двадцать назад мне дали ту же тему, что и я тебе сейчас подсунул. Тогда смешно было. Тема-то широкая! Казалось – простая. Сел, значит, за стол: такой умный, наученный за пять лет института всему, чему только можно. Сел – и не смог выжать из себя ни слова! Все уже сказано до меня! Это была катастрофа.

Оксана забыла про страхи. Выпрямилась в кресле, от удивления приоткрыла рот. Неужели опытный и талантливый Болотько начинал, как она?! Болотько, который мог из любой малости «расписать» статью нужного объема? Да еще такую, что не оторвешься, пока не дочитаешь?

– Все это – дело опыта, – продолжал шеф. – Желание работать – вот главное оружие! Со временем приходит уменье. Ты набиваешь руку, начинаешь понимать, как подать любую мелочь, сделать из нее конфетку. Впрочем, не будем тратить время на теорию. Вот смотри. Твоя задача: написать интересную статью о жизни питерской подземки. Такую, чтоб читатель открыл для себя новое, неожиданное. Увидел привычную вещь как бы с другой стороны. Что ты предлагаешь?

Редактор взял листочек, распечатанный на принтере. Оксана вновь сжалась.

– Аварии на питерском метрополитене – тема трудная и больная. Во-первых, это затрагивает интересы огромного количества жителей Санкт-Петербурга. Во-вторых, это трагедия. Потому что устранение последствий – это героизм. А где героизм, там, увы, часто и смерть. Мы даже не можем точно сказать – сколько людей погибло при строительстве метро в Питере.

В общем, данная тема хорошо вписывается в формат нашего журнала. Особенно если ты сумеешь рассказать об этом от лица другого поколения. Того поколения, что пришло позже и не застало всех событий прошлого века. Расскажи об этом не так, как было сделано до тебя. Расскажи о трагедии своему поколению питерцев. Своим языком, со своими акцентами. Но учти: эта тема не может идти чем-то вроде главной сюжетной линии, понимаешь? Об авариях в ленинградском и питерском метро много раз писали, да и телевидение не обходит вниманием данный вопрос.

Оксана, дорогая, попробуй взглянуть на тему шире! Вот, скажи мне: что для тебя метро?

– Для меня? – удивилась девушка. Она помедлила, на лице ее отразилась целая гамма чувств. – Ну, транспорт... Средство передвижения.

– Нет, – Болотько улыбнулся одними уголками губ. Так, как умел только он. – Нет, это не просто транспорт. Открой глаза, Ксан! Они у тебя не только красивые, но еще и зоркие. Метро – это целый мир. Понимаешь? Ты спускаешься под землю на эскалаторе и с этого момента попадаешь в другую жизнь. Мы, питерцы, давно привыкли к подземке. Она въелась нам в подкорку. Но посмотри на любого из приезжих: как они впервые ступают с эскалатора на мрамор андеграунда? Видела? Одни – с детским восторгом в глазах. Другие – со страхом. Своды над головой давят, прессуют твое «я». Мы же не чувствуем ни страха, ни восторга. Мы привыкли к подземке. Мы – часть ее, как она – часть нас. Симбиоз. Чем-то напоминает «Матрицу», не правда ли? Но мы ничего не чувствуем. Для нас – это транспорт. А вот когда поедешь сегодня домой, попробуй войти в метро так, словно делаешь это впервые в жизни. Удивись сказке. Представь, сколько людей работают сейчас под землей, чтобы эта сказка существовала. Сколько нас, питерцев, в данный момент там, внизу...

И пусть история о том, как создавалось петербургское метро, станет канвой твоей статьи. Напиши обо всем. Не статистику – сколько в день перевозится пассажиров, – это мало кому интересно. Истории из жизни. Точнее, пусть будет сама жизнь. Скажем, я слышал, был человек, который родился в метро. Так уж случилось. Видимо, его мама не успела добраться до роддома. Роды у нее принимали прямо внизу, под землей.

Умер этот мужчина тоже в метро. Я смотрел телевизионный сюжет. Рассказывал о жизни этого уникального человека его сын. Так вот, парень утверждал, что вся жизнь отца была мистическим образом связана с метро. Он родился под землей, и между ним и подземкой всю жизнь существовала как бы некая невидимая связь. Умер он тоже на станции: если не ошибаюсь, упал с перехода вниз, на платформу. Но тут я могу соврать. Не помню до конца сюжет. Да, кстати!

Болотько прищелкнул пальцами, вместе с креслом повернулся к компьютеру.

– Чего я тут придумываю? Сейчас мы эту историю в Интернете найдем! Не может быть, чтоб на нее не оказалось ни одной ссылки. Иди сюда, Ксан! Садись рядом. Открываем поисковик. Вводим для начала простой запрос: «родился в метро»...

Болотько запустил поиск, и машина, ни секунды не медля, выдала целую кучу ссылок в ответ. Главный редактор побежал по строчкам глазами.

– Есть! – он ткнул курсором в одну из ссылок. И прочитал вслух: – Сквозь весь фильм красной нитью проходит история некоего Кости, чей отец родился в метро и там же умер. Отец Кости всю жизнь мечтал стать машинистом, но его не приняли по состоянию здоровья. Заснул на балконе станции «Комсомольская»-радиальная и упал вниз головой на гранитную платформу. Ага, «Комсомольская»-радиальная, значит – в столице.

Кстати, обрати внимание! По соседству другая ссылка. Тоже любопытная заметка. «31-летняя жительница Ярославской области, приехавшая в Москву, родила прямо в метро. Схватки у нее начались в вестибюле станции „Фили“. Прибывшие врачи „Скорой помощи“ приняли роды у женщины прямо на месте. Вход на станцию был закрыт в течение сорока минут». Пожалуйста – еще один человек, который в метро появился на свет. Представляешь? Вот я говорю: «Появился на свет в метро». Под землей то есть. А там и света обычного – солнечного – нет. Только электрический! Видишь, какие истории из сегодняшнего дня? Правда, оба случая – в Москве. Но и у нас всякое бывает, я уверен. Надо только поискать!

А мифы о том, что заснувших в метро пассажиров отправляют на каторжные работы, и люди уже никогда не возвращаются из-под земли? Или о призраках погибших метростроевцев, витающих под куполами станций? Ну это ладно. Старые байки. Подобные легенды есть у представителей любой профессии.

Но само метро... Ксан, это жизнь, понимаешь? Поедешь домой – глянь вокруг себя. Люди не просто едут на работу или с работы. Они читают и разговаривают, улыбаются и грустят. Знакомятся. Обручаются. Бывает, кого-то метро связывает до конца дней. Бывает, кто-то умирает в метро, немного недотянув до того, чтоб выйти наверх и увидеть чистое небо. Это – тоже жизнь.

– Боже мой! – пробормотала Оксана, с испугом и восторгом поглядев на главного редактора. – Дмитрий Владимирович... Да вам же и план не надо придумывать! Вы прямо сейчас могли бы сделать эту работу. Зачем я? Я так никогда не смогу...

– Сможешь! – жестко ответил Болотько.

Он сцепил пальцы в замок, чуть наклонился вперед. Оксана поняла: вот такой шеф способен бросить в сотрудника пепельницей.

– Ты все сможешь! Но для этого надо иметь желание. И еще: нужно верить в собственные силы. Проблема не в том, кто из сотрудников журнала может быстрее сделать работу, которую поручили тебе. Проблема в том, что работу должна сделать ты!

– Я поняла! – прошептала девушка. – Можно идти? Мне думать над планом еще?

– Давай так. – Болотько сделал пометку в еженедельнике. – Даю тебе неделю. В эти дни на работу можешь не приходить. В смысле, если будет нужно – приходи! Если принтер понадобится какие-то документы распечатать. Или Интернет, какую-то справочную информацию поискать. За советом приходи. Ко мне. В общем, работай. Хочешь – дома. Хочешь – выйди на станцию метро, сядь там и разглядывай людей. Слейся с ними. Посмотри на мир их глазами. Расскажи мне их истории. Удиви чем-то новым. Вылези из кожи, но удиви!

«Да разве вас удивишь, – хотела ответить Оксана. – Вы еще двадцать лет назад о метро писать начали...» Но девушка сама понимала, что такой ответ главного редактора не устроит.

– Ага. – Оксана прижала к груди свой глупый, наивный план, над которым мучилась столько времени.

– Кстати, вот хорошая идея, – прищелкнул пальцами Болотько. – Петербургские диггеры! Они знают подземный мир лучше всех. Разумеется, не ту часть, которая связана с метро. Но питерский андеграунд – это не только четыре с половиной линии для перевозки пассажиров. Это огромная сеть, там много всего. Попробуй связаться с диггерами. Они журналистов не жалуют, но ты поищи к ним подходы.

Болотько улыбнулся, оглядел студентку так, будто видел ее в первый раз.

– Молодая, симпатичная, – заявил босс. – Пококетничай с парнями. Сможешь войти в доверие, они такого нарасскажут... Твой материал еще и другие издательские дома покупать будут! И я, читая, удивлюсь. Ведь двадцать лет назад, когда писал реферат, я и помыслить не мог об интервью с диггерами. Значит, все! Будут вопросы – заходи, не стесняйся. А теперь – работать. Топай, чудо ясноглазое!

...Впервые Оксана ехала домой на метро вот так. Может, когда-то очень давно, в детстве – в том возрасте, что остается за чертой сознания – она тоже смотрела вокруг себя, широко открыв глаза. Возможно. Но воспоминания об этом давно утонули в ворохе прожитого, накопленного после. А сейчас...

Казалось, будто волшебник взмахнул палочкой, чуть приоткрыв занавес над таинственным и загадочным миром. Чужим и незнакомым миром, в котором жили миллионы тайн. В котором ее ждали приключения и опасности.

И пара, целовавшаяся на эскалаторе, была не просто парой влюбленных. Оксана будто увидела два потока людей, две огромные реки, текущие навстречу друг другу. А потом из толпы вынырнула его рука, безошибочно найдя руку возлюбленной. И две реки понеслись мимо, перестали существовать... Разве не чудо?

А на перегоне от «Петроградской» до «Технологического института» парень смотрел на девушку, что волей случая оказалась напротив него, такими глазами!.. «Ну подойди же к ней, дурак!» – беззвучно шептали губы Оксаны Лаптевой. Ей как женщине было отлично видно, что девчонка сама была бы рада познакомиться со случайным попутчиком. Да смелости не хватало. Ни одному, ни другой...

И когда, решившись, парень вышел вслед за «мимолетным виденьем» на «Техноложке» и тихонько дотронулся до руки незнакомки, Оксана шагнула к двери. Поезд тронулся дальше, в сторону «Фрунзенской», но она изо всех сил прижалась к стеклу, скосила глаза. Заметила, как улыбнулась девчонка, протянула руку парню. Молодая журналистка, ненароком подсмотревшая чью-то историю, счастливо засмеялась, удивив попутчиков.

Какой будет сказка этих ребят, случайно оказавшихся друг напротив друга в вагоне? Хорошей? Грустной? Длинной? Быстротечной? Оксана об этом никогда не узнает. Поезд унес ее прочь. Реалии огромного города таковы, что она не увидит больше ни парня, ни девчонки. Но метро! Метро! Вот кто видит и знает все! Оно познакомило двух молодых людей. И, возможно, на всю оставшуюся жизнь... Случайность? Или нечто, предопределенное свыше? Кто-нибудь представлял себе метро в виде амура со стрелой?..

«Расскажешь мне эту историю до конца, да?» – прошептала Оксана. То ли вагону, который нес ее дальше, то ли темному тоннелю, что должен был вывести ее на свет...

– Внимание, на «Фрунзенской» срочно нужен врач, – донеслось из динамика.

К пассажирам обращался машинист.

– Если в поезде есть врач, пожалуйста, выйдите на «Фрунзенской», – добавил машинист. – Первая платформа. Человеку плохо.

И молодая женщина, сидевшая в центре вагона и державшая на руках девочку, тут же поднялась с места. Стала пробираться к выходу.

– Мама, а как же театр? – огорченно спросила малышка.

Оксана хорошо расслышала эти слова. Золотоволосая девочка произнесла их как раз в тот момент, когда женщина пробиралась мимо журналистки.

– Успеем, Настюш! – ответила та и поцеловала чуть не плачущую от обиды дочь. – Надо выйти здесь...

У Оксаны заколотилось сердце, невольно подступил ком к горлу. Скорее всего, мама с дочерью ехали до «Московских ворот», в «Детский театр сказки». Но не доехали всего одной остановки. Мама-врач, верная клятве Гиппократа, просто не могла не откликнуться на призыв больного, в чем-то поступившись интересами собственного ребенка. Оксана, которая отлично знала – далеко не все ныне готовы к такому подвигу (а это действительно маленький подвиг, бескорыстное самопожертвование), вдруг неожиданно для самой себя шагнула вслед за молодой мамой. Коснулась ее плеча.

– Извините, – тихо сказала журналистка. – Я не врач. Но выйду с вами. Просто подержу за руку девочку, чтоб не потерялась. Пока вы... там...

Женщина благодарно улыбнулась незнакомой голубоглазой девушке и кивнула в ответ.

– Здравствуй! – Оксана протянула узкую ладошку пятилетней малышке. – Меня зовут Ксюша. А тебя – Настюша, да?

Поезд оставил их на «Фрунзенской», закрыл двери и унесся прочь. Красные огни растаяли в тоннеле. Пожилая женщина, которая нуждалась в помощи, лежала на скамейке. Кажется, подвело сердце, уставшее от груза прожитых лет. Ей помогли пассажиры метро, вот так же случайно оказавшиеся рядом. Вывели под руки из вагона, обратились за помощью. Оксана крепко ухватила Настюшу за руку, дабы та в суматохе никому не попала под ноги. Дабы не произошло непоправимого, когда вихрь от прибежавшего к платформе поезда ударил в лицо.

Все обошлось. Через пять минут по эскалатору на перрон спустились врачи «Скорой помощи» в синей форме. С носилками. Вынесли больную наверх, в город. Оксана подумала, что о ее судьбе тоже никогда не узнает...

К платформе подкатил следующий поезд. Мелькнуло за закрывшимися дверями довольное лицо Насти. Она энергично махала маленькой ладошкой «тете Оксане». Улыбнулась на прощанье мама девочки. Поезд тронулся с места, перед глазами Оксаны промелькнула вереница освещенных окон.

– О судьбе этих двоих я тоже никогда не узнаю, – огорченно произнесла журналистка, оставшаяся на платформе.

«Метро – непрерывная цепь встреч и расставаний. Только-только пересечешься с кем-то взглядом, только-только встретишь кого-то на перекрестке судеб, и вот уже поезда уносят людей в разные стороны...»

Она не смогла сразу взять и уехать. В тоннеле исчез поезд, в котором маленькая Настя торопилась на спектакль, в театр. «Конечно, она успеет, – подумалось Оксане. – Какой вырастет эта девочка? Девочка, у которой мама готова по первому зову броситься на помощь? Отбросив свое, личное. Забыв про все ради того, чтобы помочь человеку, попавшему в беду...»

– Храни вас господь, – прошептала Оксана Лаптева.

Она никогда не была набожной. Просто нужно было сказать что-то хорошее и важное вслед таким людям.

Платформа была пуста, и в непривычной тишине тонкие каблучки девушки звонко стучали по перрону. Журналистка медленно шла назад, к концу платформы. На «Московской» выход в город расположен так, что ей удобнее было ехать в последнем вагоне. Огромная синяя «гусеница» зашумела в трубе, ослепила огнями прожекторов, подлетела к станции. Остановилась, распахнула двери, приглашая студентку внутрь.