Волчица. Хозяйка диких земель

Пролог

Разве можно перепутать роды с чем то еще? Нет!

Я точно рожаю!

– А-а-а! – мой натужный крик очень громко раздавался в зимнем лесу. – Делл, давай, еще! – кричала я, но почему-то не своим голосом.

Какого хрена я во сне испытываю настоящую родовую боль?

Еще несколько яростных и болезненных потуг, и я смогла это сделать – родить крепкого мальчонку.

Откуда я знаю, что это мальчик?..

Я ведь даже его еще не вижу…

 Над нами стоял пар, мне не хватало воздуха, и я хватала его ртом. Мокрая от пота, в каком-то странном средневековом платье… Это я мельком рассмотрела, начиная садиться, ведь сон – сном, а пуповину надо обрезать…

На моем поясе были обнаружены ножны, я вытащила нож, положила его рядом, на меховой плащ, на котором мы и лежали. Малыш молчал, сжав кулачки, и даже не дрожал. Да и мне, в общем-то, не было холодно… Что было вполне странно, ведь вокруг – зима.

Нас еще связывала пуповина, и я, недолго думая, обрезала ее, завязывая узелком, чтобы предупредить кровотечение. Но этого не произошло, потому что малыш словно ждал, когда получит некую свободу, тут же стал волчонком. Сначала его заволокло туманом, а потом, когда тот рассеялся, на моем подоле лежал крошечный щенок.

Я так и осталась сидеть, таращась на это. А когда он запищал, я испуганно схватила его и прижала к себе…

Он завозился, трясясь, но потом притих.

Что за бред сейчас происходит?..

И кто такая эта Делл?..

Глава 1

Мне пришлось снять и закопать в снег мокрую нижнюю юбку: от мороза она стояла колом. И еще одна юбка пошла на полоски ткани, чтобы прикрыть бедра, так как нижнего белья я не обнаружила. Еще одну часть я использовала как слинг для щенка… сыном язык пока не поворачивался его называть.

Какая-то дикость происходит, я только что родила, в лесу, сама обрезала пуповину…

А еще, у меня в плече торчала стрела… И боли я практически не ощущала, стрела мне просто мешала. Поэтому, обломив хвост из перьев, вытолкнула её наружу, и замотала кровоточащую рану остатками ткани.

Учитывая, что вокруг надвигался вечер, я все же решилась пойти на поиски жилья. Попытки найти хоть какие-то мои следы, чтобы пойти обратно по ним, не увенчались успехом. Рядом был только темный круг, оплавивший снег в лед.

Я решила идти просто по просеке, что виднелась невдалеке. Снег был рыхлым, и я утопала в нем почти по колено, пока не вышла на небольшую звериную тропу.

Брела, и пыталась понять. Что, все же, происходит?

Чем дальше шла, тем больше осознавала: не очень-то сильно это похоже на сон. Слишком реалистичен он, что ли…

Конечно же, я читала книги про попаданок, смотрела фильмы. Но причем тут я?

Там, для того чтобы попасть в другой мир, надо куда-то шагнуть, умереть, что-то для этого сделать по крайней мере.

Я была дома! Пила чай на кухне, с пирогом, который только что испекла. Подавилась им, что ли?..

На мысли о еде желудок взвыл… А у меня даже сумки не было, в которой чудесным образом могло оказаться все полезное…

По какому-то наитию, я все еще шла по звериной тропинке, хотя уже вовсю светила огромная луна, повисшая в небе прямо над лесом. Адреналин от родов уже схлынул, и ноги уже почти не слушались, и я шла только из чистого упрямства. Да и, в общем-то, просто сесть было некуда: вокруг был снег, и снег, снова снег. Мороз явно крепчал, потому что трещали ветки, и лес звенел этими звуками, не было слышно хоть каких-то «живых» звуков, животных или птиц.

Рану я все же начала чувствовать, она явно сочилась кровью, и стала дергать и болеть. Было странное ощущение, что тело постепенно становиться моим, и поэтому я начала его полностью ощущать. Малыш, укутанный в меховой плащ, молчал, что было странно, хотя он иногда тыкался носом мне в руки, словно что-то проверял. Убеждался, что я рядом?..

Усталость все же начала сказываться, и я двигалась все медленнее и медленнее, было бы вообще странно, если бы я все так же бодро шла. Роды, кровотечение, плечо было влажным и заскорузлым. Значит, потеря крови была приличной…

Чудо все же случилось, дорожка вильнула в сторону, с правой стороны появилась полянка, и на ней – небольшой домик. Деревянный, покрытые мхом бревна стен, и соломенная крыша. Но, главное, в окне явно мелькал свет или пятно от чего-то яркого.

Мне было не до осторожности, я теряла кровь, и малыш на моих руках требовал ухода. Дойдя до порога, еще раз посмотрела на окно, надеясь хоть что-то разглядеть. Вместо стекла на нем было натянуто что-то в виде тонкой кожи…

Вздохнув поглубже и выдохнув облако пара, я взялась за ручку и, потянув дверь на себя, шагнула внутрь. В крохотной комнатенке было пусто, огонь, который я видела, был из печи, она занимала большую часть пространства. Старая добрая русская печь сразу вселила в меня какую-то надежду на то, что все будет хорошо. Все остальное пространство занимали небольшой стол у окна и широкий сундук в углу, покрытый шкурами зверей.

Тревога отошла на задний план, я пошатнулась от слабости и, прикрыв за собой дверь, пошла к лежаку. Расстегнув застежку плаща, я повесила его на крюк на стене. Скинула с ног мокрые сапоги и, прижимая к себе малыша, села на сундук.

Потом, решившись, размотала импровизированный слинг, уложила малыша в шкуры, прикрывая уголком мехового покрывала. Откинулась на стенку, голова кружилась, в горле пересохло. Проведя взглядом по комнатке, наткнулась на ведро, стоящее за печкой, на стене рядом висел ковш.

Заставила себя встать, подошла и, зачерпнув воду, с жадности осушила половину посудины. Дверь чуть скрипнула, заставляя меня испуганно уронить ковш в ведро.

В дверях стоял… Медведь?..

Огромное нечто заняло все пространство небольшой двери. Все, что я видела – это мех и мощная морда с растопыренной пастью.

Сердце захлестнуло страхом, и я рванула к сыну, а он, словно почувствовав мой страх, расплакался обычным детским плачем. Заслонив его спиной, я с ужасом смотрела на приближающегося зверя, перед глазами все плыло, пол качался, внезапно выступивший пот застилал глаза.

Я вот-вот должна потерять сознание, и никак не иначе…

– Леди ранена… – констатировал медведь, и весьма грубо разорвал платье на моем плече.

Сознание плыло, и в глазах двоилось. Морда медведя исчезла, а в место нее появилось бородатое лицо мужчины. Он странно повел себя, начиная принюхиваться ко мне.

У меня едва хватило сил прижаться к стене, и положить руку на сына, тот сразу замолчал. В руках мужчины появилась миска, куски ткани, он сунул их мне.

– Надо промыть. Сейчас приготовлю отвар, стрела была отравлена… – он говорил густым басом, и очень тихо передвигался по комнате. Хотя, с его габаритами, это было весьма странно.

Повернув голову к плечу, я с трудом сфокусировала взгляд на ране. Она была странной: кровь уже запеклась, но ее края имели черный цвет, а кожа вокруг была словно опутана паутиной, состоящей из темно-синих вен. Я, аккуратно промокнув рану, стерла следы крови с обеих сторон, рана была же сквозная.

– Какого цвета были перья на стреле? – спросил он, снова оказываясь рядом и пугая меня.

– Много синих, одно белое и два красных,  – произнесла я чужим голосом. Как я это запомнила?..

– Хм, и вы живы? – удивился он. В его руках была какая-то миска, он зачерпнул ложкой из нее месиво и, не спрашивая разрешения, приложил к ране.

– А-а-а… – закричала я, а потом, опомнившись, стиснула зубы, а по лицу, покатились слезы. Следом так же была обработана вторая рана, на спине. Нашла в себе силы, и замотала тканью, как смогла.

– Это выпить надо, и сына – не кормить, отравишь! – я сразу и не сообразила, о чем он, а когда дошло, испугалась. Мне была сунута кружка с каким-то пахучим отваром. Я, недолго думая, выпила все, ну, у меня и нет выбора. Хотел бы убить – убил бы сразу.

– А как же? – решилась я спросить… когда смогла проглотить последний глоток горькой жидкости.

– А как сможешь обернуться, так яд весь и выйдет. Откуда ты хоть, если не знаешь прописных истин? А сын потерпит, он волк! – он посмотрел на меня, а потом подошел к висящей на крюке шубе из медведя. – Я – за мясом, его понадобится много, вам надо набираться сил, – сказал, и ушел в ночь.

Спрашивать, что он имел в виду, и куда пошел так поздно, сил не было. Я смогла подтянуть свое тело к сыну, и прижать его к себе, укутывая в мех.

– Спи, малыш, главное – мы живы… – теперь, когда он был в человеческом теле, я почувствовала какую-то связь между нами. Словно нить, или пуповина, протянулась между нами, и сейчас нас связывала в единое целое.

Теперь у меня есть сын – с этой мыслью я и уснула, впадая в какой-то бредовый кошмар.

«На меня надвигались тысячи волчих морд, рыча и кидаясь, в оскале пытаясь укусить. Я сначала отступала, а потом услышала испуганный визг щенка, лежащего под лапой большого серого волка. Рядом также униженно лежали белые волки, на их телах не было живого места, весь когда-то красивый мех был окрашен кровью. Во мне всколыхнулось нечто темное, оно росло, распирало до боли, а потом раздался треск ткани, и сейчас я возвышалась над волками. Зарычала, словно огромный зверь, и кинулась защищать свое дитя…

Стая серых волков с визгом разбегалась, роняя куски плоти и брызги крови на землю. Я рвала, ломала хребты всем, посмевшим покусится на мое…».

Вздрогнув, проснулась, слишком много крови вокруг меня. Я не знаю, сколько я проспала, но меня снова мучила жажда, а тело одеревенело лежать в одной позе. Да и в комнатке похолодало, а в печи почти потух огонь.

С трудом заставила себя выпрямить ноги и сесть. Опираясь на стену, сползла с сундука и, шатаясь, приблизилась к дровам, лежащим прямо возле печи. Выбрав поменьше, положила на едва тлеющие угольки, подула на них, пытаясь оживить огонь.

На лбу выступил пот, я, оттерев его со лба, подошла к ведру, снова отпивая теплой воды. Взгляд вернулся к печи, там разгорался огонь, и я положила еще несколько поленьев покрупнее.

Вернулась к сундуку, приоткрыла мех, разглядывая малыша при тусклом свете из печи. Крепкий мальчишка, по сравнению с теми, кого я видела, не похож он на только что родившегося. Месяца три отроду, не меньше…

– Надо бы дать тебе имя… – погладила я по крошечным кулачкам. Может, что-то скандинавское? Только родился – и сразу борьба за жизнь, и молчит же в основном, что весьма отличало его от современных младенцев.

– Имя сыну дает отец! – дверь в домик скрипнула, и в нее вошел мужчина. Он прошел до стола и уложил на него очищенную тушку птицы.

– Я не уверенна, что знаю, кто он, и жив ли он… – покачала головой.

– А как зовут, и откуда он, ты это помнишь? – он шустро достал из-под стола котелок и, сунув туда птицу целиком, залил водой и поставил тот в печь.

– Дель? – произнесла услышанное в родовых потугах имя.

– Аделла?

– Не знаю…

– Что-то я не припомню таких имен среди леди в ближайших замках. Хотя, их всего пара, но точно таких нет. У серых жену альфы зовут Марьям, а у белых с роду не было леди, их альфы были одиночками, – он говорил малопонятные мне вещи, да еще и, кажется, озноб снова возвращался, и меня начало бросать то в жар, то в холод.

– Пей, – он снова налил отвар в кружку и сунул мне в руку.

Выпила уже не поморщившись, пристроилась к сыну, и попыталась накрыть себя куском шкуры. Медведь подошел и, сняв мой плащ со стены, накрыл им нас.

Я опять провалилась в тяжелый сон.

«Два белых огромных волка стояли на вершине утеса и синхронно выли на луну. Звучала вечная песнь любви и волчьей верности».

Глава 2

На дворе стоял день. Из оконца сквозь кожу в комнату попадал тусклый свет. Встала с сундука, пошла, подкинула дров в печь, подошла к столу. На нем стоял чугунок с варевом. Я заглянула внутрь: разваренная птица, какие-то коренья, травы и, видимо, крупа. Взяв большую ложку, наложила в миску варева и с аппетитом его съела. Малыш завозился, я, размяв кусок мяса в своей миске, принесла щенку. Он шумно зачавкал, пытаясь есть. Ну, хоть так что-то будет в желудке волчонка.

Мне было явно легче, решила посмотреть, что под повязкой. Смочив ткань водой, отодрала от раны присохшую кашицу. Рана явно заживала, края съехались, и уже синевы вокруг было меньше, хотя наблюдался все тот же странный рисунок вен. Сбоку мне его было плохо видно, посмотреть бы в зеркало…

Дверь скрипнула, и в нее вошел наш спаситель. Принес дрова и пару кроликов, уложив последних на стол, а дрова – перед печью, он подошел ближе.

– Рана затягивается, надо еще раз наложить мазь, – он постучал мисками на печи, и снова вернулся. Поставил рядом со мной, кинул чистый кусок ткани. – Вам надо уходить, лес полон серых, они явно кого-то ищут.

Я вспомнила сон, как рву серых волков. А если это не сон? И я случайно выжила, хотя явно должна была умереть от отравленной стрелы.

– Они нас ищут, но сможем ли мы уйти? Да и куда? – я смазала рану, и замотала её тканью. Собрала грязное, и закинула в огонь.

– Ближайший замок – это жилище белых волков. Непонятно, что делают на их территории серые, это же откровенное неуважение и призыв к войне, – мужчина быстро натер кроликов специями, надел на железный прут и сунул в печь. Потом наложил себе еды из чугунка и сел есть.

– Как тебя зовут?

– Мейе.

– Ты какой зверь? – смотрела на него, не особо понимая, как вообще можно отличить одного от другого. Серые, белые…

– Нет у меня зверя. Больше нет, – он вздохнул.  – Я – из красных волков…

– Прости, я не особо все это понимаю. И ничего не помню… – мне стало неудобно.

– Ты точно – не отсюда. Вроде волчица, но странная, вернее, твой зверь не простой. А память… Кто-то сознательно тебе ее стер, чтобы ты не смога отомстить, или вспомнить, на что ты можешь претендовать.

– Откуда ты это знаешь? Почему живешь здесь? – мне стало страшно. Вроде, нашла островок безопасности, и тут опять какая-то опасность.

– Много живу… А эта полоса леса – нейтральная, между стаями. Меня не трогают, потому что я никому не нужен…

– Когда нам надо уходить? И куда… – я понимала, что против стаи волков не выстоять, и надо искать защиту там, где ее точно смогут дать.

– К белым. Самок они защищают и берегут. Серые слишком вольно себя ведут, и с чужими самками обращаются, как с добычей…

Я поежилась: в лесу, одна, с младенцем… и в средневековье, где женщину считают законной добычей.

– Уходить нужно сегодня  ночью, серые все ближе и ближе к границе стай. Как бы не было беды…

Задумчиво посмотрела на огонь в печи. Попаданкам обычно везет сразу, ну, по крайней мере, в тех книгах, что я читала. Мне вроде тоже…, жива, уже повезло, на этом подарки закончились.. Значит, надо надеяться ни интуицию, и идти туда, где сулят защиту.

– Думаю, я смогу идти, – вздохнула я. – Мне бы корзинку для сына. Обувь, вроде бы, целая, – подняла с пола высохшие сапоги.

– А оборачиваться не можешь еще? – он окинул меня взглядом.

– Я даже не знаю, как это делается… – отвернулась от него. Его взгляд обжег мое оголенное плечо.

– Волчица вспомнит, когда будет нужно, – он встал, заглянул за печь, достал оттуда корзинку, уложил в неё небольшие шкурки кроликов, и поставил рядом со мной.

– Идти далеко? – я плохо себе представляла дорогу в зимнем лесу.

– До ближайшей сторожевой башни белых – всю ночь и часть утра, для меня. С тобой – не знаю, – он пожал плечами. Потом начал собирать по комнате вещи и предметы в большой заплечный мешок. – И тебе надо снять вещи, они пропахли кровью, – он снова окинул меня взглядом. – Встань!

Подхватив сына на руки, я отошла от сундука. Мейе поднял крышку и, прижав ее к стене, начал перебирать там что-то. На пол упали мягкие сапожки из кожи – уги, на крышку он повесил что-то светлое, в виде рубашки, несколько отрезов ткани, следом легли штаны и платье, белое с синей окантовкой.

– Переодевайся, потом еще раз поешь, и будем уходить. Через час начнет садиться светило, а зимний день еще короток, – буркнул он, и вышел из дома.

Я почему-то обрадовалась смене одежды: после родов и раны, моя уже была непригодной для носки. Неприятно пахла, да и выглядела так же. Поэтому я, аккуратно уложив сына в корзинку, быстро, насколько позволяло раненное плечо, скинула с себя все. Обмотала грудь и бедра тканью, остатки намотала на ступни, вместо носков. Надела нательную рубашку, мягкие штаны, сверху – платье и пояс. Сапоги были чуть великоваты, но это только порадовало, прежние мне жали…

Все к походу, или побегу, готово. Постаралась не размышлять о том, чья эта была одежда, главное – чистая, и почти мой размер.

Мейе вернулся быстро, и я, в общем-то, уже была готова, и сейчас раскладывала по мискам остатки супа.

Мужчина достал хлеб из котомки, разломил его на две части и положил на стол. Я села на табурет и начала есть, аппетит был, конечно же, зверский, видимо, организм сейчас пытался восстановиться. Ранение и роды – дело не шуточное. На мои мысли о сыне, малыш завозился в корзинке.

Я, выловив кусок мяса из супа, разжевала его и понесла малышу. Дикая птица, даже варенная, была жесткой, и я не уверена, что малыш справится с ней. Положив на ладонь мясо, поднесла его к волчонку, он мгновенно его проглотил, и я не думаю, что он его жевал. Размяв в миске овощи и мясо, я снова вернулась к малышу. Ему надо есть, хотя бы как волчонку, как человеческое дитя я его пока накормить не могу…

Когда волчонок поел, я укутала его в шкурки, и начала сама надевать свой теплый плащ. Взяв корзинку в руки, я смотрела, как собирается Мейе, он подложил дров в печь, собрал все со стола и, закинув на спину заплечный мешок, вышел из домика.

Поспешила следом за ним, пройдя на крыльцо, и сразу выходя на тропу, что сейчас была передо мной. Мужчина шел впереди, я, как могла, шла за ним. Было тяжело, тропинка едва виднелась, и большую часть времени я пробиралась по рыхлому снегу, стараясь попадать в следы от его ног.

Ночь уже опустилась на зимний лес, и мне казалось, что из-за каждого дерева на меня смотрит волк. Прижимала корзинку к себе что есть сил, стараясь не отставать от проводника.

Меня снова начали одолевать мысли. Почему – я? Вернее, даже для начала: как вообще все это произошло? Как я здесь оказалась? Судорожно рылась в памяти, пытаясь отыскать воспоминания о том, что случилось дома.

Вот я достаю пирог из плиты, ставлю его на подоконник, чтобы остыл. Окно приоткрыто, хоть и зима, но на кухне душно. Ставлю на плиту чайник, начитаю убирать все поверхности…

Закипел чайник, заварила свежий чай, порезала уже теплый пирог…

Села за стол… и – провал, все, больше ничего не помню. Все весьма странно!

Пыталась понять, что мне вообще дальше делать. Сейчас главная задача – выбраться из леса живой, мне кажется, серые волки очень этого не хотят. Ведь сны – это, возможно, воспоминания?

– За нами следят, – я, не заметив, что Мейе остановился, почти врезалась в его спину, едва успевая схватиться за его плащ.

– Мы не успеваем выйти из леса? – я оглянулась, но мне ничего не было видно.

– Если это один разведчик, то успеем выйти, но нам это ничего не даст, если нас не увидят со сторожевой башни и не выйдут навстречу.

– Поспешим? – честно говоря, это я громко сказала. Сил уже не было, я уже задыхалась.

– Попробуем, – он снова зашагал по снегу, я – за ним.

Я уже бежала, откуда-то вдруг взялись силы, но теперь и я почувствовала не одну пару глаз, смотрящую на нас.

– Быстрее, нас нагоняют! – вскричал Мейе и, схватив меня за локоть, буквально потащил по снегу. В просвет между деревьями уже было видно поле, а я теперь не только чувствовала взгляды, но и слышала дыхание волков, загоняющих добычу…

Слух обострился, и я бы могла их сосчитать, даже не видя преследователей…

Не меньше двух десятков…

Мы выскочили на поле, пересекли овраг, и неслись к большой деревянной башне, или чему-то, похожему на небольшой замок. Оттуда разнесся звук рога, ворота распахнулись, нам навстречу выскочило несколько конных воинов и с десяток белых волков.

Но до нас было несколько километров… И как я так далеко вижу?

Перед глазами помутилось, ноги отказывались бежать, и я точно рухнула бы на землю, если бы Мейе не придерживал меня. Он резко остановился, развернулся, вытаскивая меч из-за пояса, а меня толкнул себе за спину.

Я рухнула на колени, пытаясь просто дышать, но это выходило плохо, словно воздух не мог попасть в легкие. Сейчас я кашляла и хрипела, обхватив корзинку руками.

Перед глазами – пелена с искрами, лёгкие разрывало от боли, и слышался только звук рычания вокруг.

– Вы не посмеете напасть на чужой земле! Вы преступили закон!  – раздался голос Мейе.

– А кто сказал, что мы боимся войны? Белые остались без Альфы, кто нам что-то скажет? – раздался чей-то насмешливый голос.

– Тогда зачем вам она? Что за охоту вы устроили?

– Не твое дело, рыжий! Иди в свою избушку, и доживай свой короткий человеческий век! – зарычал кто-то. – Отдай девку и ее выродка! Или сдохнешь здесь, как безродная псина!

– А ты иди, возьми сам, без своих прихвостней! – Мейе рычал, словно зверь.

– Чего это ты, облезлый, осмелел? А? – и раздался звук – лязг металла.

Мое зрение вернулось, и я взглянула в сторону сторожевой башни, до нас им было еще далеко. Отряд помощи не успевал, за моей спиной сейчас разворачивался бой.

В двух шагах от меня стояли два десятка волков, они взяли нас в круг.

Глава 3

Я – не боец, совсем, и против волков, которые выше меня на голову, мне нечем противостоять. Все, что я могла, это надеть шкурки кроликов на руки и, расстегнув плащ, укутать сына. В руках у меня был кинжал, единственное оружие против этих огромных зверей. Хотя, какое это оружие: чуть больше клыка самого большого зверя…

Нет, я не боялась, во мне снова зашевелилось что-то темное, жестокое, и оно жаждало крови… Оно распирало меня изнутри и требовало выпустить его.

Я сейчас внезапно стала сильнее, откуда-то взялась смелость, и я посмотрела прямо в глаза волка, что стоял прямо напротив меня. Смотрела, и обещала ему смерть…

Он внезапно опустил морду, а я по наитию начала переводить взгляд на других волков. Они, друг за другом, опуская глаза, исчезали из моего поля зрения, уходя куда-то за спину. Словно признавали за мной право стоять здесь и угрожать им…

Бой сместился чуть правее, а так как я уже могла встать, то поднялась на ноги, лицом к тем, оставшимся, волкам… Раз это сработало, то надо убрать их всех.

Продолжала смотреть каждому в глаза, заставляя их уходить за кромку леса, прятаться там.

Мне кажется, это не я делаю, потому что в их глазах, на смену злости и ненависти, появлялся ужас. Я не могла внушать ужас: даже когда я стояла на ногах, эти звери мне были почти по плечо…

Теперь я следила за двумя мужчинами, которые рубились небольшими короткими мечами. И Мейе явно проигрывал здоровяку… но и помощь уже была на подходе, был слышен стук копыт о землю.

– Айзек, прекрати! – раздался голос одного из всадников, – ты на нашей земле!

– Ненадолго она ваша! – воин отступил, его заволокло туманом, и на снегу стоял большой волк. Он развернулся, и неторопливо побежал к лесу.

Повернувшись к прибывшим, я посмотрела на них. Сын, потеряв меня, заскулил, я, откинув с него кокон из плаща, выхватила его из корзинки, прижимая к себе.

– И кто тут у нас? – один из мужчин спрыгнул с лошади и подошел ближе.

Мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Он смотрел на меня как… ну, как на нечто ничтожное… он вдохнул воздух, словно принюхивался.

– Леди Аделла и ее сын ищут пристанища у белых волков! – за моей спиной встал Мейе, я почувствовала, как мне стало легче, чувствуя его защиту.

– Знакомый запах… – он резко нагнулся, принюхался к волчонку.

– Ты знаешь, кто его отец? – Мейе поднял мой плащ и, накинув мне на плечи, словно спрятал меня и сына от чужого взгляда.

– Сейчас подготовимся и отправим вас в замок… – он повернулся, вернулся к лошади и, запрыгнув в седло, направился в обратную сторону. Почему он не ответил на вопрос?..

Современная женщина во мне хотела высказаться по поводу такого неуважения к женщине с ребенком, но теперешняя я, молча пошла следом, подхватив корзинку у ног. Но один из всадников подъехал ко мне, и Мейе неожиданно подхватил меня за талию и помог сесть за воином.

Сам же он просто схватился за уздечку коня и побежал рядом. Почему-то молча?..

Минут через пятнадцать, мы прибыли в башню, ворота перед нами распахнулись, и снова со скрипом закрылись за нами. Мейе снял меня с коня и повел в ближайшую дверь, вернее, в стене она была всего одна. Мы вошли в нее, и попали в большую комнату с камином, там стояло два длинных стола, и за ними сидело с десяток мужчин. При виде нас они даже не встали, продолжая сидеть, а на меня смотрели без особого интереса.