Немолодая девушка весной

«И заново верится, и взвинчены женщины…»

А. Вознесенский.

Вот кто придумал, что весна – это пора любви?.. Цветения, обновления, новых встреч и радостных надежд?.. Кто? У кого это так?

Олька весну не любила. Хотя, конечно, каждый год её ждала и, как дура, худела, втайне продолжая питать эти самые радостные надежды на новую встречу. А весна её каждый раз обманывала, подкидывая вместо нового возлюбленного разлуку со старым.

Кстати, и день рождения у неё весной. В этом году – тридцать пятый. А нет ни мужа, ни детей, ни любимого. Подруга – дважды разведённая, с тремя детьми, – недавно цинично посоветовала: в следующий день рождения утром выйди на улицу и отдайся первому встречному. Он и будет твоя судьба! Олька грустно усмехнулась. Она всю жизнь искала этого «первого встречного», но почему-то никто не шёл ей навстречу. Рядом, бывало, шли, но – жадно глядя вперёд. Наверное, тоже высматривали ту, что пойдёт им навстречу. А Олька так, случайный попутчик на данном отрезке времени.

… В школе на вечеринке в честь восьмого марта её пригласил танцевать самый красивый и самый умный мальчик в классе. Это было неожиданно, потому что невзрачная троечница Олька и блестящий, идущий на медаль Алик никогда не общались. Вообще. Олька даже не была уверена, что он знает, как её зовут. Шансов заинтересовать его у неё не было никаких.

А тут в тёмной рекреации, где она стояла у стенки с двумя подружками, такими же непопулярными в классе, как она сама, он вдруг подошёл, взял её за руку и вывел на середину. Олька шла за ним, как в обмороке. Алик обнял её, плавно закружил. Звучала незнакомая Ольке композиция на английском языке. Алик уверенно и сильно привлёк её к себе, прижался щекой к щеке. Олька обмирала от близости и тревожной нежности песни. Казалось, певица не пела, а выдыхала песню. Она выпускала слова, окутанные лёгкой, тонкого рисунка мелодией, так бережно и сокровенно, как отогретого за пазухой птенца на морозный воздух. Звуки метались между колонками, мягко натыкаясь на стены, на обнявшихся в танце людей, и от этих столкновений рассыпались, тихо таяли и окончательно растворялись в темноте. На смену им возникали новые, такие же лёгкие и трепетные. Под эту песню хотелось плакать, навзрыд, плакать не о том, что прошло, а о том, что могло быть, но не будет… Олька чуть подалась назад, желая заглянуть в его лицо. Он прошептал что-то неразборчивое и снова мягко и сильно притиснул её к себе, поудобнее пристроил щёку. Олькин сладкий обморок продолжался ещё пару минут. Потом в уши ударила тишина, и разгорячённой, припотевшей щеке вдруг стало холодно. Алик довёл её до того места, откуда взял, и вернул в компанию невостребованных подружек. И всё. То есть, вообще – всё. Как будто ничего и не было. До самого окончания школы Олька сходила с ума, не понимая – что это?.. Правда, в конце того вечера она слышала, как ребята смеялись: Алик специально снял свои очки с толстыми стёклами, чтобы не выбирать приевшихся красавиц, а разнообразить ассортимент. Но такое объяснение её не устраивало, и она страдала, что не помешало Алику получить медаль и покинуть школу в окружении друзей и подруг, так и не дав понять влюблённой до одури Ольке, знает ли он хотя бы её имя.

В институте, где ребят хватало не на каждую группу, да и те, несмотря на явную второсортность, тут же были разобраны, Олька оказалась так же непопулярна и никому не интересна, как и в школе. Потом, конечно, было у неё два-три невразумительных романа – с сорокалетним бухгалтером, брошенным женой, но, как оказалось, не насовсем; с горячим волосатым Зауром, чьи возраст, национальность, профессия и семейное положение так и остались для неё загадкой; и ещё… так, не стоящее упоминания. И каждый раз всё начиналось в конце лета или осенью и обрывалось, как нарочно, весной. Никак не удавалось Ольке осуществить свою мечту – отметить день рождения с любимым.

Два года назад подруга уехала в отпуск и оставила ей свою собаку. Олька пошла с ней гулять на пустырь, где собирались местные собачники. Там познакомилась с Лёшей. Он выгуливал тёмно-рыжую собаку – высокую, гладкую, нервную. На спине у неё топорщилась дорожка шерсти, растущей почему-то в обратную сторону. Лёша объяснил, что это порода родезийский риджбек, выведенная специально для охоты на львов. Ольке было непонятно. Каким образом можно заставить шерсть расти в неестественном для неё направлении? Зачем? В качестве украшения? Визитной карточки породы? Или этот узкий вздыбленный лоскут каким-то образом способствует благоприятному исходу битвы со львом? И зачем заводить такую собаку в Москве? В малогабаритной двушке панельного дома? Она уже знала, что Лёша живёт с мамой и старшей сестрой, которая, разведясь с мужем, вернулась к ним вместе с шестилетним сыном.

Сама Олька жила примерно в таких же условиях. Только у неё был ещё папа. И этот папа поставил жёсткое условие: Олька должна непременно выйти замуж! Никаких «мы с молодым человеком решили пожить вместе»! Только свадьба и рождение ребёнка в законном браке! Хватит одной матери-одиночки в семье! То есть, встречаться им с Лёшей негде.

Накануне возвращения подруги, когда Олька в последний раз выгуливала симпатичную неконфликтную дворняжку, Лёша позвал её в гости к товарищу. Олька колебалась, но было страшно, что вот расстанутся – и всё. Не будет же она ходить на пустырь без собаки! Решилась. Пошли вместе с собаками. Запущенная однушка, пахнущая псиной. Кругом валяются ошейники, поводки, подстилки, миски, обгрызенные игрушки. И повсюду шерсть, шерсть, шерсть. Друг жил один, но держал трёх овчарок. Они зашлись лаем при виде Олькиной собачки, и их закрыли в комнате. Друг приготовил на кухне стол – бутылка водки, хлеб, колбаса, сало, блюдце с карамельками, на горячее два стаканчика с растворимым картофельным пюре – и благородно ушёл, оставив их вдвоём. За стеной рычали и возились овчарки, стучали деревянными хвостами по мебели, скребли когтями под дверью. Охотница на львов улеглась на кухонный диванчик, Олька и Лёша сели на табуретки, под Олькину забилась подружкина дворняжка.

Лёша быстро прикончил бутылку, воодушевился, сказал Ольке, что она ему нравится, что друг ушёл не на всю ночь и нечего тратить время попусту. И был прав, потому что половина отведённого им времени ушла на то, чтобы поменяться местами с запертыми в комнате одуревшими от присутствия чужих овчарками. Это сопровождалось таким лаем, визгом, рычанием, грохотом опрокидываемых стульев и Олькиным страхом за себя и подружкину собачонку, что на пыльный, истоптанный множеством лап диван она упала с некоторым даже облегчением.

Они встречались осень и всю зиму, даже строили какие-то планы. Лёша мечтал бросить работу в типографии и профессионально заняться собаководством. Ольке их будущее виделось таким: они поженились, живут в съёмной квартире, но копят на свою. Лёша работает в две смены, часто и по выходным, за что его повышают в должности. Олька дома с ребёнком. До трёх лет, потом его в садик, Олька на работу. И можно будет брать ипотеку. И, конечно, никаких собак!.. Впрочем, выяснять разногласия и приводить планы на жизнь к общему знаменателю было некогда – всё время и силы уходили на поиски места для встреч.

Однажды они пошли гулять, как всегда, втроём, – Лёша совмещал встречи с Олькой и выгуливание родезийской собаки, – и она обратила внимание, что он не спускает собаку с поводка. Породистая красавица умоляюще заглядывала в лицо хозяина, повизгивала, по её гладкой шкуре с кинжальной полоской растущей наоборот шерсти пробегала нервная дрожь. Ольке было её жалко. Может, охотница на львов чем-то заболела? Лёша спокойно объяснил, что ничего не случилось, просто он время от времени так делает – всю прогулку держит её на поводке. Зачем? Чтобы знала: он – хозяин и в любой момент может изменить заведённый порядок – пропустить кормёжку, не отпустить побегать, не дать поиграть со знакомыми собаками, сократить прогулку до пятнадцати минут. Чтобы собака привыкала беспрекословно слушаться хозяина и воспринимала ту же прогулку не как что-то привычное и обязательное, а как особую милость хозяина. Олька представила, как по этой же методике Лёша будет воспитывать их будущего ребёнка, и ей стало не по себе. Но утешала себя тем, что после свадьбы всё волшебным образом изменится.

В конце марта выбрались на концерт, первый раз вдвоём. Лёша был раздражён, Олька заискивала, заглядывала в глаза, как та родезийская красавица на поводке. В перерыв потащила его в буфет, купила коньяку. Он милостиво угостился и вроде подобрел. Второе отделение просидел спокойно, обнимая Ольку за плечи. После концерта поехали к какому-то знакомому. Выйдя из метро, оказались в длинном подземном переходе. По обеим сторонам сплошь тянулись торговые палатки. Лёша сказал: иди вперёд, я догоню. Олька подумала, что он хочет что-то купить, кивнула, медленно пошла. Переход разделился на три рукава. Она остановилась около колонны, высматривая в толпе Лёшу. Прошло пять минут, десять… Она стояла в тускло освещённом переходе, не зная, ждать ли ещё, или идти, но куда?.. Надо же было оказаться в таком дурацком положении! Её толкали, какая-то тётка проехала по её новенькому сапожку колесом хозяйственной тележки. От боли в ноге и от обиды на глазах выступили слёзы. Тут она решила, что он просто не заметил её и поднялся наверх, и теперь сам её ждёт, и злится, что она всё не идёт. Вытерев слёзы, прихрамывая, она вышла на улицу. Шёл густой снег, налипал на ресницы. Разбросанные в вечерней темноте лимонные огни фонарей окрашивали снег призрачным светом. Мимо неё медленно проплывали обнявшиеся парочки, густо осыпанные лимонными хлопьями. Она простояла довольно долго, замёрзла, вернулась обратно в метро и в полной растерянности поехала домой. Лёша после этого не позвонил ни разу. И она не звонила. На этом всё и кончилось. И опять она не могла понять – это что было?..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.