- -
- 100%
- +
Ответ вспыхивает в голове моментально.
Если она уверенно стоит одна передо мной сейчас, смотрит прямо в глаза, пытается узнать меня лучше и стать ближе, то…
Она рехнулась?
Хочет стать мне хорошей сестрой?
Черт, это я виноват! Я не должен был вчера задавать такой дебильный вопрос…!
– Оля, ты…
– Ярик, ты же мой брат, а я о тебе почти ничего не знаю. Так не пойдет. Расскажи что-нибудь, – она действительно собирается подружиться со мной? В нашем-то положении?
«Оля ведь права» – возникает мысль, добивая меня окончательно. Но это абсолютно верно. Нам все равно никогда не быть вместе, так что остается либо избегать друг друга, либо принять родственную связь. Почему-то я об этом не подумал.
– Хорошо, – я ухмыляюсь. – Если ты так хочешь, тогда я тоже стану для тебя заботливым братиком, – она вздрагивает от моего резко появившегося оскала, но продолжает сверлить невидимым взглядом.
– Спасибо, – даже улыбку смогла натянуть. А Оля хорошая актриса, оказывается.
Сестра подошла к столу и села рядом. Мое тело моментально напряглось.
Раз она хочет попробовать, то и я должен научиться видеть в ней сестру. Мы справимся.
– Я родился четвертого октября девяносто третьего года. В детский сад пошел в возрасте двух лет, был общительным и неугомонным ребенком. Там нашел своих нынешних друзей – Николая и Владислава. В школе учился на «хорошо», учителя часто хвалили, – о том, что часто дрался, предпочел не говорить. Это лишняя информация. – Когда уже был постарше, в один день увидел в фильме, как у мужчины сломалась машина, а он не мог ее починить. Я четко понял, в чем там проблема и как ее можно устранить. Таким образом, узнал, что мне это легко дается, и решил поступать в вуз на механика по ремонту и обслуживанию автомобилей и двигателей. Отучился и пошел работать. У меня действительно получается. А с друзьями мы часто ходили в клубы, чтобы расслабиться. Наш любимый – тот, где мы с тобой встретились в тот вечер, – я не мог не сказать об этом, потому что это то событие, которое перевернуло мою жизнь с ног на голову. – И в этот же день наш с тобой отец узнал обо мне. Как-то так, – заключил я и сжал руки в замок.
Оля все это время слушала меня, ни на что не отвлекаясь. Когда мой рассказ закончился, она спросила:
– А как же папа? Неужели ты не хотел познакомиться с ним?
Я вспомнил, сколько трудностей в жизни испытал из-за этого и нахмурился, пытаясь побороть нервный тик на глазу. Она задела за живое.
Поняв это, Ежонок легонько накрыла мою руку своей. Я вздрогнул, собирая остатки самообладания и пытаясь унять разбушевавшийся пульс, а затем проделал тот же жест со своей стороны. Мы же можем так прикасаться друг к другу?
– Прости, – прошептала едва слышно, а я пытался понять, за что она извиняется? За свой вопрос, или за то, что делает больно, находясь рядом и играя со мной в этот театр?
– Дети, я очень рад, что вы подружились! – голос отца раздался как гром. Мы с Олей шарахнулись в стороны, словно делали что-то плохое.
Папа улыбался. Его глаза светились счастьем, но мне казалось, что он все знает. Как будто мы совершили страшный грех, влюбившись в друг друга, и теперь все будут смотреть на нас с осуждением.
Это паранойя. Никто, кроме нас не знает об этой ошибке.
Я постарался улыбнуться отцу в ответ, изобразив счастливого брата.
– Я тоже очень счастлив, что у меня появилась такая сестренка, – Оля дернулась в моем направлении, но увидев выражение моего лица, слегка распахнула свои губки и постаралась подыграть.
– И я. Папа, ты же знаешь, как я всегда хотела иметь братишку, – ее голос звучал так уверенно, что не было и капли сомнения в том, что она говорит.
Но мы оба знали, что все совершенно не так, как кажется.
– Спасибо вам. Вы и представить не можете, как много это для меня значит.
***
Ужин проходил на удивление спокойно. Мы с сестричкой прекрасно притворялись хорошими родственниками.
Может, у нас и правда все получится? Сейчас кажется, что это не так уж и сложно.
– Мамочка, ты просто восхитительно готовишь! Жаль, что я не умею так же… – Оля начала расстраиваться.
– Доча, не волнуйся. Все приходит со временем. У меня тоже не сразу получилось, – смущаясь от похвалы, откровенничала Надежда Сергеевна.
– Олюня, мама говорит чистую правду, – подал голос папа. – Я до сих пор помню, как двадцать пять лет назад жевал ее подгоревший омлет с беконом, – отец сдал свою жену с потрохами.
– Игорь! – мама Оли окончательно смутилась.
– А что? – состроил невинные глазки. – Ты же сама начала этот разговор, – он начал смеяться, а Надежда Сергеевна широко улыбнулась. До чего же добрая женщина…
– Мам, ты забыла соль принести, – как я понял, сестра любит этот пищевой продукт.
– Ой, точно! Совсем вышло из головы…
– Я сейчас принесу, – Оля отодвинула стул и ушла на кухню. Почему-то мне захотелось пойти за ней.
– О, перца тоже нет, а я без него не ем, – и плевать, что уже почти все съел. Жена отца уже хотела подскочить, как я добавил. – Нет-нет, сидите, я сам схожу.
Когда зашел на кухню, увидел, как Ежонок тянется за приправой, стоящей на самой высокой полке. Ее короткая маечка неприлично оголила спину, а мышцы были напряжены.
В два шага преодолел расстояние всей комнаты и, оказавшись около Оли, шумно выдохнул ей в шею. Она задрожала и повернулась лицом ко мне.
Наши глаза встретились. В них боролись желание и здравый смысл. Ее губы приоткрылись, а я словно заколдованный ею, боялся пошевелиться.
Ничего у нас не получится.
Ольга
– Я… не могу достать до верхней полки, – прикрыла глаза и, пытаясь прийти в себя, тихо просипела. Господи, куда делся мой голос?
– Я помогу тебе, сестренка, – Ярослав тоже хрипел, но я отчетливо услышала то самое отрезвляющее слово.
«Слабачка! Почему ты ведешь себя так?» – вопил тот самый голос разума в голове.
Я придвинулась к столешнице, пытаясь увеличить расстояние между нами.
Ярик ожил и потянулся рукой за этой злополучной солью. Его взгляд все еще был затуманен, а мне было так страшно, что я абсолютно не владею своим телом, когда он рядом…
А все из-за этой приправы! И почему она закончилась так неожиданно, а новая специя лежит аж на самом верху!?
– Держи, – он медленно протянул мне соль. Я быстро схватила ее.
– Оля, вы скоро там? Может, нужно помочь? – крик мамы из столовой заставил меня поторопиться, но скользкие пальцы соскочили со стеклянной солонки, и та упала на пол.
«Да что ж это такое!?» – мысленно я уже кричала на весь дом, но в реальности молчала. Не нужно давать родителям лишние подозрения.
Мы с Яром одновременно наклонились за банкой и соприкоснулись пальцами. Руку пронзило током, и мы снова вздрогнули, подняв головы и столкнувшись носами.
Взгляд плавно спадал на его губы, но я собрала все последние силы, чтобы спокойно поднять солонку, разогнуться и чуть ли не убежать с кухни.
«Ты сильная» – я хвалила себя, стараясь порадоваться, что смогла удержаться от такого соблазна, но у меня не получалось. На душе была глухая пустота, а сердце болезненно ныло.
Ну ничего, так будет только первое время, а потом мы привыкнем.
«Так правильно. Так должно быть» – успокаивала себя, пока шла к родителям.
Села за стол, продолжая есть, а через минуту вернулся Ярослав.
– Ярик, а ты чего без перца? – удивилась моя мама.
Так вот зачем он пошел на кухню.
Брат растерялся, переведя взгляд на меня, а затем ответил:
– Я не смог его найти.
– Олюня, а ты чего ему не подсказала? Вы же там минут пять были, – спросил папа, задумчиво посмотрев на Яра.
Я сглотнула. А что если он сейчас догадается?
– Так и я не нашла его. Мы долго искали, но у мамы же столько разных специй, что этот перец либо потерялся среди них, либо вообще закончился, – безбожно вру родителям прямо в лицо. Господи, как же стыдно…
– Да, я люблю всякие приправы, а что в этом такого? – мама спасает ситуацию, зацепившись за часть моего предложения. – Зато они добавляют блюду особый, неповторимый вкус.
– Абсолютно с вами согласен, – поддакивает брат. – Но и без них у вас получается приготовить очень вкусно.
– Я тоже так думаю, – тепло улыбается отец.
Фуух, на этот раз пронесло. А ведь нас почти раскусили! Это был бы позор.
– Спасибо большое, мальчики! – мама явно рада слышать такие комплименты. Еще бы. Ведь готовка для неё – самое любимое времяпровождение на свете.
После напряженного ужина я вызвалась помочь маме с посудой. Ярослав присоединился ко мне. После того, как папа выяснил, что мой брат поедет домой на своей машине, они с мамой спокойно ушли к себе, оставив нас вдвоем.
Я мыла посуду, а Ярик приносил ее на кухню.
Несмотря на всю неловкость ситуации, мы вели себя вполне безмятежно и даже уверенно.
Когда с тарелками было покончено, я налила два стакана воды. Очень люблю простую воду, особенно жарким летом.
– Будешь? – протянула Ярославу. – Жарко ведь.
– Да, спасибо, – он жадно припал губами к стеклянному стакану, быстро поглощая содержимое. Его кадык двигался при каждом глотке. Я зависла. Это так завораживающе выглядело…
Очнулась только тогда, когда Яр уже поставил пустой стакан на стол и обжег меня своим затуманенным взглядом.
Непослушный мозг вновь отключился.
Вместо того, чтобы отвлечься на что-то другое, я поднимаю глаза выше и открыто пялюсь на него.
Не отрывая от меня свой взгляд, парень шумно сглатывает. Я вижу, как этот самый кадык снова дергается и сама вздрагиваю.
Резко отворачиваюсь от него и сажусь за стол. По мысли «я не дам этому случиться снова» понимаю, что разум вернулся. Хотя глупое сердце, кажется, навечно будет принадлежать только ему.
Надеюсь, что мой план сработает и я смогу забыть его. Иначе просто не выдержу. Осталось только дождаться завтрашнего вечера.
Ярослав стоит на том же месте и сверлит меня своим соблазнительным взглядом, в котором кроме наваждения и страсти также плещется боль.
Прости меня, братишка, но у нас нет другого варианта…
На кухню заходит Ночка. Она принюхивается к насыпанному корму, но почему-то не ест.
– Эй, Ночь, ты чего не кушаешь? – подхожу к кошке и внимательно ее разглядываю. Какая-то вялая и сонная. Она поднимает на меня свой взгляд, и я вижу слегка опухшую правую часть лица и заплывший гноем глаз.
Глава 11
– Господи! Как это произошло!? Яр, ей срочно нужно к ветеринару! – я устраиваю панику, потому что отлично знаю с самого детства, что любимого питомца очень больно терять.
– Оля, – он подскакивает с места, – не переживай. Все будет хорошо. – но мне страшно. Что, если это серьезно? Что, если она не дотянет до клиники? От мысли бросает в жар, а ноги резко подкашиваются.
Брат молниеносно ловит меня, а затем подхватывает на руки.
– Не подходи ко мне так близко, – громким шепотом негодую. Не дай Бог, если кто-то из родителей нас сейчас увидит.
Он молча усаживает меня на стул, медленно отстраняясь.
– Подготовь пока Ночку, а я найду круглосуточную ветклинику, – говорит Яр и уходит. Его голос такой уверенный и бесстрастный, что я непроизвольно успокаиваюсь. Действительно, зачем я паникую? Сейчас Ночку врачу покажем, и все будет хорошо.
Осторожно беру кошку на руки. Затем торопливо иду в прихожую, достаю сумку-переноску из шкафа и ставлю на пол. Пока думаю о том, как засунуть в нее Ночь, она сама залезает туда. Вот это да… Ночка сама понимает, что ей нужно поехать к врачу. Надо же, какая умная…
Через несколько минут приходит Ярослав. Он несет кошку к машине, ждет, пока я залезу на переднее сиденье, и отдает переноску мне на руки.
Когда садится за руль, спокойно спрашивает:
– Все в порядке?
– Да. Спасибо тебе, – я не знаю, что бы делала без него. Наверное, уже свихнулась бы. Но с ним это тоже очень вероятно…
– Ехать примерно сорок минут, – перебивает начинающийся поток моих неправильных мыслей. – Если что-то понадобится – говори, хорошо?
– Спасибо, – какой же он потрясающий человек… Сейчас я понимаю, почему имела неосторожность влюбиться в него…
Яр замечает мое странное состояние и с опаской оглядывает.
– Что-то не так?
Тушуюсь. Не скажу же я, что не только мои чувства, но еще и душа принадлежит этому человеку?
Иногда я удивляюсь тому, насколько много у нас общего и как мы подходим друг другу. Словно так и должно быть.
В который раз гоню глупейшие мысли, стараясь переключиться на что-то другое. Ну как мы можем быть совместимы, как половинки единого целого, когда находимся в такой ситуации!? Я схожу с ума. Определенно. И вижу то, чего нет. Этого нет. Точно. Мы совершенно не подходим друг другу. Боже мой, да у нас даже таких критериев быть не может! Я абсолютно не имею право так думать.
Таким образом я мыслю последние пару недель. Еще немного, и буду готова сама отправиться в психушку.
– Все хорошо, – отвечаю, и мы трогаемся с места.
***
Ночке поставили гнойный конъюнктивит. Померяли температуру, посмотрели глазик и сделали противовоспалительный укол. Нам сказали каждый день по четыре раза закапывать лекарство в глаза. В ближайшие три дня посоветовали в это же время привозить на повторные уколы.
Я немного успокоилась, потому что ветеринар сказала, что это абсолютно нестрашно.
Когда мы возвращались домой, на часах было уже около одиннадцати.
Не знаю почему, но в этот раз мы решили поставить сумку-переноску с кошкой на заднее сиденье. Я же села на переднее.
– Я буду возить Ночку на уколы, – прервал молчание Ярослав. – Так я буду знать, что не только с кошкой, но и с тобой все в порядке.
– Спасибо тебе огромное, я не знаю, что бы делала без тебя, – откровенно призналась ему.
– Это мой долг, как старшего брата, – глухо ответил он.
Теперь же тишина не давила, она просто убивала.
– Ты мне ничего не рассказывала о себе, – решил прервать ее Ярослав.
А что рассказывать? В моей жизни не было чего-то очень интересного и сложного, разве что… только сейчас.
Погодите-ка… А зачем ему это?
– Ты тоже хочешь стать мне хорошим братом? – догадалась я.
– Ну, ты же сама это предложила. Давай попробуем, – ответил отстраненно.
Действительно. Я же собиралась стать другой – сильной, смелой и контролирующей свои запретные чувства…
– Хорошо. Я родилась восьмого апреля девяносто четвертого года. В детский сад не любила ходить, – улыбаюсь я, вспоминая то время. – По мне так лучше побыть дома с родителями, чем переться на весь день непонятно куда и к кому, – уголки губ Яра медленно, но верно поднимаются вверх. – Во втором классе познакомилась с Алькой – это та чокнутая девушка, которую ты видел в клубе тогда в… туалете, – я растерялась, поняв, что ляпнула лишнее, но решила все поскорее замять. – Так вот, я… ээ… В общем, я очень подружилась с ней, и после окончания школы мы продолжали общаться, – фух, кажется, получилось. – В школе была хорошисткой, но это само как-то получалось. Мне было важно, чтобы в голове что-то откладывалось, – хмыкнула. – Со специальностью я определилась не сама, а с маминой помощью. Это она подсказала мне, что моя ответственность и серьезность, а еще самоорганизованность отлично пригодятся в работе секретаря, например.
– А ты нескромная, – хохотнул он в кулак.
– Эй! Почему это? Ты же знаешь, что я говорю правду, – расплылась в победоносной улыбке.
– А то, – Яр подмигнул.
– Так вот. Я устроилась на работу официанткой, пока училась в универе, где познакомилась с Димой. Мы встречались два года, а потом жили в браке еще столько же…
– Не говори мне об этом ублюдке, – слова он буквально выплюнул. – Иначе я за себя не ручаюсь.
– Хорошо, – я оробела. На чем я остановилась там? Аа… – В общем, закончила я учиться и устроилась на работу. Пока что ни о чем не жалею.
Жалею… О том, что мое сердце обливается кровью при одной лишь мысли о том, в кого я влюбилась. И я страшно сожалею, что все так сложилось. Но это от меня никогда и не зависело…
– А хобби?
– Хобби? – переспросила я. – А, ну… увлекалась когда-то рисованием. Но это несерьезно все было, – отмахнулась рукой, снова погрузившись мыслями в тот день, когда отец познакомил меня с братом.
– Почему ты так решила?
– Я же бросила это – значит, не так важно было, – уверенно произнесла.
– Тебе разонравилось?
– Нет. Скорее, просто устала.
– А сейчас? Не скучаешь?
– Если честно, скучаю. Безумно скучаю, – ответила я, уже не соображая, о чем вообще идет разговор.
– Ну тогда в чем проблема, Оль? – не понимал он. – Начни заново. Хотя бы попробуй.
– Проблема в том, что нельзя! Это не стоит того, чтобы потерять все то, что у меня уже есть! Работа намного важнее хобби, понимаешь? Точно так же как и семья намного важнее, чем какое-то кратковременное помутнение рассудка!!! – не выдержав натиска навалившихся событий, я громко закричала, ядовито выплевывая слова и совсем забыв о том, что мы говорим о каком-то глупом хобби.
Мне так надоело держать эти терзающие душу чувства в себе, что я просто сорвалась.
«Господи! Что же я сейчас такое сказала!? Зачем я все время сыплю соль на рану! Оля, зачем, я тебя спрашиваю!?» – отчитывала меня моя совесть, но уже было поздно. И почему она раньше молчала!?
Когда до брата дошел смысл моих слов, я судорожно попыталась объясниться:
– Ярик, прости, я не это… – начала было я, но меня перебили.
– Помутнение рассудка!? – оскалился он. – Так вот, что ты обо мне думаешь… – прорычал и резко свернул на обочину. Я забыла пристегнуться, поэтому полетела прямиком к нему на колени.
– Яр, я не хотела…
– А что ты хотела? – он склонился надо мной, словно над своей жертвой. – Ты же знаешь, что я держусь из последних сил, так какого хрена вытворяешь такое!? – последнее Яр прорычал сквозь сжатые зубы. Его серые глаза бешено блестели, потемнев почти до черного цвета. Я вжалась в руль спиной до боли.
Было такое чувство, что он сейчас меня ударит. Его жуткий взгляд, сжатые руки, которыми он схватил меня за талию, ходящие желваки на скулах…
От страха я зажмурила глаза. Начала молиться Богу, чтобы все случившееся оказалось сном. Чтобы я сейчас открыла их, и настало утро того дня, когда я впервые встретила Ярослава. Я бы вообще не пошла в клуб и в таком случае увидела бы его уже в доме отца. Тогда все было бы по-нормальному.
Яр резко схватил мои сомкнутые губы своими, заставив их приоткрыться. Его руки быстро соскользнули с живота куда-то за спину. Я широко распахнула глаза. Что он творит!?
Лихорадочно начинаю вырываться, параллельно стуча по его плечам сжатыми кулаками. Ярослав лишь ухмыляется, продолжая жадно сминать мои губы.
Он снова не в своем уме.
Мое тело напряглось как струна от жарких прикосновений и крышесносного поцелуя. Но так не должно быть. Это неправильно. Ошибка.
Я сопротивлялась до последнего: упиралась в его плечи, но он оказался сильнее; пыталась отвернуть голову, но он крепко зажал ее руками; пробовала освободиться из его хватки, но он только крепче притянул к себе.
От безысходности и изнеможения я обмякла. Глаза сами начали наполняться слезами. Мне было так горько, что хотелось лишь одного – оказаться дома и громко зареветь. Я была морально и физически истощена.
Напор Яра резко ослабел.
– Ты плачешь? – он оторвался от моих губ и вгляделся в лицо.
– Псих, – прохрипела на выдохе. Дыхание сбилось еще сильнее. То ли от плача, то ли от осознания происходящего.
– Боже, Оля, я правда псих, кретин, урод, эгоист – крыл он себя ругательствами. – Прости идиота, – его лицо виновато скривилось. – Только не плачь, пожалуйста, умоляю тебя!
Я завыла еще сильнее.
– Оля, извини меня, прошу тебя! – завопил на всю машину. – Я не хотел, чтобы все… – он запнулся. – Я больше не буду тебя трогать, обещаю, – заявил Яр, все еще прочно удерживая меня руками. Увидев это, парень тут же убрал их.
Я собрала свои последние силы и медленно перелезла с его коленей на свое сиденье, отвернувшись к окну.
Больше никто ничего не говорил.
Когда мы доехали до моего дома, я вылезла из машины, открыла заднюю дверь и забрала Ночку.
– Я заеду за вами завтра около десяти, – бросил напоследок Ярослав, после чего машина сорвалась с места.
Глава 12
Ярослав
Зачем я это сделал!?
«Потому что давно хочешь ее…» – отвечал внутренний голос.
– Заткнись, урод! – гневно ударил по рулю, разговаривая сам с собой. Я точно сошел с ума!
Хотелось выть от отчаяния.
Ну зачем я мучаю и себя, и ее?
Впредь просто обязан держать себя в руках. Я не мужчина, если поступаю так.
«Любой парень поступил бы так же на твоем месте» – искушал меня внутренний извращенец.
Господи! И когда я заболел раздвоением личности!?
А еще… С каких пор моя жизнь превратилась в мучительную пытку…?
С тех самых, когда я встретил ее. Она перевернула все, разрушила то, что у меня было, завладела моими мыслями…
Доезжаю до дома матери.
Со своим доходом я вполне мог бы иметь и собственную квартиру, но мама категорически не хочет, чтобы я уезжал. Да и я, если честно, не представляю, как могу ее одну оставить.
Она с рождения воспитывала меня сама, без моего отца, а теперь я ее брошу? Так не пойдет. К тому же, хоть одно мужское плечо в доме должно же быть. А у нас родственников в этом городе нет.
– Мам, я дома, – закрываю за собой входную дверь и прохожу по коридору.
В ответ тишина. Странно. Обычно она уже спрашивает у меня: «Сынок, ты голоден?».
Захожу на кухню и вижу ее, лежащую без сознания на холодном ламинате.
– Мама! – громко кричу, срывая голос. Мама – это самое дорогое в жизни каждого человека, поэтому мне страшно от одной мысли, что… я могу ее потерять.
Первым делом достаю телефон из кармана и вызываю скорую. Все как в тумане. Из-за звона в ушах я практически ничего не слышу.
Мать не открывает глаза. Минуты тянутся нарочито медленно, и мне кажется, что приходит конец света.
Так, я должен вести себя благоразумно. Успокойся и быстро думай!
Может, мне самому донести ее до машины и отвезти в больницу? Нет! Я же не знаю, что с ней. А вдруг там, куда мы приедем, не делают такое? А еще на дороге сейчас страшные пробки, это же Сочи! Меня нигде не пропустят. По времени это будет намного дольше. Значит, я принял единственно верное решение.
Через целую вечность приезжают врачи, быстро забирая ее в свою машину. Я еду вместе с ней. Маму подключают к какому-то аппарату, надевают маску и внимательно осматривают.
Когда мы приезжаем в больницу, ее увозят в реанимацию, а я остаюсь ждать у дверей.
Это моя вина.
Иногда я замечал у мамы нарушение координации, а еще она долгое время страдала от гипертонии и головных болей. Я не раз предлагал ей сходить к врачу, но она все как-то не хотела, оправдываясь тем, что хорошо себя чувствует и мне не нужно волноваться.
Идиот! Я должен был уговорить ее!
Но уже поздно. Поздно сокрушаться о несделанном, так что нужно просто молиться, чтобы ее спасли. Почему-то в этот момент я решаю позвонить отцу.
Он приезжает быстро.
– Ярик, ты как? – он обеспокоенно заглядывает в мое лицо. – Сколько она уже здесь?
– Не знаю, пап. Долго, – я потерял счет времени.
– Сын, не переживай. Все будет хорошо. Я рядом, – он крепко обнял меня.
Время тянулось очень медленно. Чувство вины просто убивало.
– Ярик, мне кажется, я понял, почему Валя рассказала мне о твоем существовании, – неожиданно протянул отец.
– Что? – очень трудно сосредоточиться на чем-то, когда в голове творится полный хаос. – Подожди, – до меня доходит смысл его слов. – Ты думаешь… она знала, насколько все серьезно…? – Только не это… Мама на самом деле сказала ему правду ради меня? Она что, думала, что… умрет? Не хотела оставлять меня одного?
– Да. Валентина – далеко не глупая женщина. Она двадцать семь лет молчала о тебе, а в один момент вдруг резко решила рассказать… – он схватился за голову. – Какой же я идиот… И как только не понял…!?
– Папа, не вини себя. Это я был все время рядом с мамой и не уговорил ее поехать к врачу, – тяжело вздыхаю. – Я же не знал, что это так серьезно… Мама говорила, что просто много устает на работе…
– Не волнуйся. С ней все будет хорошо, – он снова сильно обнял меня, после чего мы продолжили сидеть в ожидании, думая о случившимся.
Наконец двери открылись и из реанимации вышел врач, мужчина средних лет. Мы подлетели к нему.
– Доктор, как она?
– У нее случился инсульт в мозжечке мозга. Состояние тяжелое. Мы сделали все возможное, но у нее обнаружилась гипертония, которая вызвала серьезнейшие осложнения. Сейчас она в коме.
– Что? Мама в коме? – у меня пропал голос. Этого не может быть!