Замуж за Крутого

Глава 1

Ганс и Валера

– Гоша, я был в клубе, там все в крови, что там у вас происходит?! В кого пальнули, я так и не понял?

– В Дашку. Киллер был прямо на нашей улице. Целили в Крутого, но попали в нее.

– О боже, она жива?

– Я… я не знаю. У нее открылось сильное кровотечение. Нужна была кровь, но группа редкая. В общем, Крутой Бекрута позвал. Тот сдал кровь.

– Виктор Беркут? Ты серьезно? Да он бы удавился, но не помог!

– Как видишь, помог, они как-то договорились. Дашу прооперировали и увезли в реанимацию. Все хорошо было, стабилизировали, Крутой меня домой отпустил, а потом прошло три часа, он позвонил мне. Вообще не в себе, я ничего не понял, вернулся. Вот иду по коридору больницы, подхожу уже.

– Ганс, держи меня в курсе, ладно?

– Давай, Валер, отзвонюсь позже.

Длинные коридоры, куча палат, пиканье приборов. Я бы не приехал ночью, если бы не услышал голос Крутого, а точнее, какой-то вой. Я не разобрал ни слова, но по одной только его интонации понял, что я нужен здесь и спать сейчас точно не время.

В самом конце коридора замечаю силуэт в полутьме. Он сидит на стуле, облокотившись на колени. Это Савелий, это точно он.

– Савва?

Он не поднимает голову, напряжен до предела. Вижу, как с силой сжимает кулаки, взъерошен весь, побитый словно.

Я никогда его таким не видел, честно. В Прайде были сложные дни, когда еще Фари был жив, но это было другое. Да, опасно, на рисках, на пределе, но такого, как сейчас, не случалось никогда.

Чтобы сначала клуб едва не вынесли, а после нанесли налет прямо у входа.

– Савелий… что случилось? Что-то с Дашей?

Вижу, как Крутой тяжело дышит, аж хрипит весь, и понимаю, что он не может ответить. Его всего трясет, а после он немного поднимает голову и рукой тянется в рубашке, отодвигая воротник. Он сам едва дышит.

– Тебе плохо? Черт! Врача, врача сюда, быстро!

***

Что такое ад? Я никогда не задумывался об этом раньше. Пожалуй, это беспомощность. Это когда у тебя много связей, есть деньги и власть, но нет возможности помочь.

С разбегу в обрыв, падая вниз головой, и никто не спасает, а еще мне страшно до чертей, потому что понимаю, что я не то что по лезвию уже хожу, блядь, я режу об него ноги и горю. Постоянно, без паузы, без передышки.Так же как и тогда, когда моя маленькая сестра умирала и я ни хрена не мог сделать, чертово дежавю повторяется.

– Все. Нет пульса. Прекратить реанимацию. Время смерти: двадцать три пятнадцать.

Самое страшное, что я когда-либо слышал в своей жизни, и я понимаю, что это конец. Точка, финал, мать его, и птички моей больше нет.

Моей нелюбимой, а ведь я не дал ей ничего, кроме ненависти. Адской, болезненной, такой черной.

Я не понимаю, как это происходит. Какой-то инстинкт, я плохо соображаю, что делаю. Достаю пистолет, вхожу в ее палату, снимаю предохранитель и приставляю ствол прямо к голове врача. А еще я ору, кажется, до срыва связок:

– Спасай! ПРОДОЛЖАЙ, СУКА, РЕАНИМАЦИЮ!

– Я сделал все, что мог. Простите.

Я вижу, как бегают его глаза, как медсестры пытаются меня увести отсюда, но хуй я откажусь от нее теперь. Теперь, когда я ее убил своими же словами.

– Ты сам сейчас сдохнешь, я тебя лично закопаю! Спасай, я сказал, не то башку снесу сейчас! Делайте что-нибудь, ЖИВО! – реву, ору на все отделение.

Я тебя не отпускаю!

Ты слышишь, Воробей, я сам тебя накажу. И нет, в больничке ты не умрешь, я пойду на тот свет и достану тебя оттуда, за руку схвачу и выведу. Ты моя, и я никому отдавать тебя не собираюсь.

– Хорошо, выйдите только.

– Я тебя не отпускаю! Ты слышишь, ВОРОБЕЙ?! Не смей даже думать об этом! – ору, все мое тело словно онемело. В висках начало пульсировать, и я выхожу из палаты, становясь напротив и все так же держа ствол в руке.Врач понял, что я выстрелю, после разговора с Беркутом терять мне уже нечего, так какой у меня выбор? Или так, или ее не станет. Или я соглашаюсь на условие, или птичка летит в небеса.

Он заряжен. Там три пули, мне хватит и одной, если прямо в голову. Себе.

Я сделаю это, если Воробушек мой не очнется. Я пойду в ад за тобой, мы там будем вместе.

Врачи Даше что-то снова колют, старший делает ей ручной массаж сердца. Снова и снова, смотрят на монитор, а я стою и едва дышу.

Я тебя не отпускаю. Не сейчас и не так, не здесь! Мы еще поговорим. Фари, не пускай ее в те ворота, она мне здесь нужна. Живой.

– Подождите, есть пульс! О боже!

Вижу, как медсестры засуетились и на мониторе заиграл рисунок, теперь не ровная линия, а отрывистый хребет.

Они колдуют над моей птичкой-предательницей еще минут двадцать. Трубки, капельницы, уколы, а после врач выходит и тихо опускает глаза.

– Все же был шанс. Хорошо, что не сдались.

– Она очнется?

– Я не знаю. Пока в коме. Давайте промониторим пару дней, дальше будет видно.

– Спасибо.

На большее меня не хватает, колотит всего, и, убедившись, что Даша все еще здесь со мной, а не с Фари, я бреду вдоль по коридору.

Тихо вокруг, ночь на дворе, и меня шатает. Перед глазами мелькает, и, пожалуй, я так испугался только тогда, когда в Дашу пальнули.

Кома. Ты теперь не там и не здесь. Где-то между, и я знаю, девочка, что возвращаться ты не хочешь.

Не сюда и не ко мне, но я не отпускаю тебя. Даша, я ни за что тебя не отпущу.

Голова кружится, на этот раз меня шатает, и я буквально падаю на стул.

Мне херово, тошнит, воздуха мало.

Я ведь мог ее потерять двадцать минут назад, если бы не настоял на продолжении реанимации. Сука, мне страшно даже подумать.

Не помню, кому звонил и что говорил. Помню только, что Ганс приехал и что-то спрашивал у меня, а я ответить толком не мог. Оголенный нерв – и это, сука, больно.

____________

Добро пожаловать в мою майскую новинку!

Пристегивайте ремни, буду рада вашей поддержке в виде звездочек и комментариев.

Добавляйте книгу в понравившиеся, чтобы не потерять!

Глава 2

Ганс

У них все так невинно начиналось. Я помню прекрасно, как Даша впервые пришла в клуб. Такая гордая, своеобразная, смелая. Она сразу Крутому понравилась, у них очень быстро закрутилось, и я был не против. Это вообще не мое дело, знаю только, что Фари был очень недоволен, но Савелий его не слушал.

До Даши у Крутого Кира была, но клянусь, я не видел в нем по отношению к Кире того, что с ним началось после прихода Даши.

Савелий влюбился в нее и даже не скрывал этого, а потом случилось то, что случилось, и его благосклонность переродилась в такую злость, обиду и желание мести, что, боюсь, даже я не вижу теперь выхода.

Они как больные оба стали, особенно Савелий. Он сорвался сегодня в больнице, я видел в нем это, и теперь я боюсь, чтобы он ко всему прочему не забухал.

На нем ответственность, и Крутой теперь все тащит на себе. Брандо свалил, Фари нет, а нас с Даней недостаточно.

Это тяжело, но управлять Прайдом все равно надо. Савелий знает это прекрасно, так же как и то, что сейчас у него нет права на ошибку. Только не теперь, когда наемники у нас буквально под окнами.

Крутому стало плохо, я едва дотащил его до ближайшей свободной койки. Минут десять его приводили в чувство, а после я узнал, что у Даши была остановка сердца и ее едва реанимировали.

Ожидал ли я другой реакции? Скорее нет, чем да. Сколько бы он ее ни презирал и ни ненавидел, Савелий уже не сможет без этой девчонки, и меня пугал такой его настрой.

Что теперь будет, вообще неизвестно. На нас открыта охота, заказчика знаем, но как найти концы? Меченые деньги мы не нашли, настоящую крысу тоже, казино все еще не в наших руках.

Еще меня очень беспокоит то, что Крутой обратился за помощью к Виктору. Тот помог, сдал кровь, но, конечно, у всего есть последствия, и я пока не понимаю, что пообещал Крутой Виктору за помощь.

Беркут не тот, кто будет помогать по доброте душевной. Он запросил свою цену, и я не имею даже понятия, что именно он захотел, если часть земель он и так уже забрал.

Эта девчонка Даша. Она прикрыла его от пули. На себя взяла. Зачем? Конечно, крысы так не поступают, но Савелий ее не простил, стало только хуже.

Более того, сегодня я заметил в нем это. Что-то страшное, такое сильное и болезненное. Любовь или ненависть, я уже сам не знаю.

Дашу откачали, но я думаю, что, если бы ее сердце не запустили, Савелий бы прямо под ее дверью растянулся.

Он был на грани, я видел это. Бешеный загнанный зверь, который добровольно пошел к своему врагу за помощью. От безысходности.

В этот раз нас прижали, и сильно, и пока я вообще ни хрена не понимаю, на какой мы точке, и банальный вопрос: что со всем этим делать?

***

– Говори, Гафар, пробили?

– Да. Раиса Федорова и правда на Новокузнецкой пять. Только там кладбище. Могила есть. Умерла в сорок два года.

– Дальше. Прописка, родственники – есть что-нибудь?

– В разводе и снова замужем была. Двое детей. Дарья и Алиса, пока все.

Сжимаю до хруста телефон в руке. Не врала. У нее и правда есть сестра, хотя, честно говоря, я уже в это вообще не верил. Все спуталось в какую-то дикую паутину, и нет этому конца.

– Скажи своим, пусть пробьют все что можно. Поедьте на адрес, заберите Алису, ко мне ее. Осторожно, там дите.

– Понял. Еще что-то?

– Брандо. Вы нашли его?

– Он в стране, Савелий, но, кажется, Саня не хочет, чтобы его нашли.

Сбиваю вызов, достаю сигареты, закуриваю. Мне надо собраться, сложить наконец этот пазл.– Ищите, жду новостей.

Я помню прекрасно, как Даша бежала за мной по той улице. Был собачий холод, мороз, гололед, но она выскочила за мной.

И как она просила. Не за себя уже, за сестру. Все что хочешь предлагала взамен, а я не слышал. Не хотел уже, я вынести этого не мог.

Мысли о том, что Даша работала на Мамая, просто сорвали чеку. Я не слышал ее, не хотел помогать, не хотел уже ни хрена делать.

Я отказался от нее, сказал, что лучше бы убил тогда, но она все равно просила. Упрямая девочка, которая упала на мою голову, точно тяжелая бетонная плита, и я сам теперь встать не могу. Меня так прижало, как еще никогда до этого.

И болит все тело, ощущение такое, словно я горю. Каждый час, каждую, сука, минуту я пылаю на этом костре, пока Воробей в коме. Пока она где-то “между” и не спешит возвращаться ко мне.

Прошло четверо суток уже, и все словно в тумане. Я поднял все свои связи, мы привезли лучших врачей. Для моей предательницы, потому что мне страшно представить, что я лишусь и Даши тоже.

Я не могу этого допустить, но у меня такое ощущение, словно мне перекрывают воздух, и чем дальше в лес, тем страшнее.

Ранение Брандо, смерть Фари. Да, пусть не сама она это все делала, но, сука, сдавала. Сдавала нас, слушала, предавала.

И казино слила, хотя я и так с ним уже попрощался, но хуже всего то, на кого Даша работала. На того, кто лишил меня семьи, брат которого посадил мою маленькую сестру на наркотики. Моя мать покончила с собой, когда Маша умерла, и это сломало мне жизнь.

Если бы не Фари, я бы сгорел от водки за месяц. Это Эдик меня вытащил, мы начинали с нуля, с пустыми карманами и пришли на вершину.

Мы чувствовали себя хозяевами города, блядь, мы были ими. И когда казалось, что лучше быть не может, пришла Даша. И все разрушилось тогда. Я лишился друга, бизнеса, денег, стабильности. И еще я сильно заболел ею.

Вхожу в здание больницы, четвертый этаж, реанимация. Тут меня уже все знают, я заплатил им столько, что мог бы купить все это отделение вместе с врачами.

Последняя палата в конце коридора и маленькая птичка в кровати. Вся в трубках, перебинтована, на хрен просто перебита.

Тяжело ступать, я уже даже слово ей сказать не могу. Тогда приходил, говорил, обвинял ее, а у Даши сердце остановилось в ответ. Просто, мать ее, оно перестало стучать.

Смотрю на ее бледное лицо, светлые волосы, едва розовые губы. Руки сами сжимаются в кулаки.

Что ты сделала со мной, девочка?! Как, когда, блядь, это произошло?

Я даже убить тебя не могу теперь, потому что знаю: сам тогда сдохну. И в то же время у меня все еще не получается спокойно смотреть на тебя. Третье покушение. Это была моя пуля, Даша. Моя.

Это просто тупик, какая-то яма, в которую мы все попали, и я понятия не имею, как будем выбираться и есть ли этот выход вообще.