- -
- 100%
- +
У бетонных плит в дальней части двора кучковалось несколько парней в спортивной одежде. На головах капюшоны, руки в карманах. Наркоманы хреновы или хулиганы… Некоторые вещи не меняются…
Мне пришло в голову, что Никита, скорее всего, меня угробил. Именно поэтому моя «дискета» перелетела сюда. А вот куда делся первоначальный Краснов думать не хотелось…
Во двор медленно въехала крутая тачка. Ни хрена себе… Это был «мерин», но, блин, я таких никогда не видел. Джип. Весь чёрный, чёрные стёкла, чёрные диски, навороченный, сияющий, хищный, наглый, самодовольный.
Да, в моё время таких машин не было, это уж точно. Тачка остановилась рядом. Она вздрагивала от музыки, ритм прорывался наружу. Стекло водительской двери съехало вниз, я увидел Назарова и услышал гнусаво-мультяшный голос, повторявший одну фразу: «За деньги – да».
Назаров самодовольно ухмылялся и кивал в ритм. Двери открылись и из джипа выскочили те самые придурки, что сопровождали его в туалете.
– Опаньки… – хищно улыбнулся он, вырубив магнитолу. – Красивый. Битый и недобитый. Приплыл ты. П***да тебе, малыш.
Я не пошевелился и, чуть прищурившись, смотрел на него. У меня был аргумент, о котором он пока не догадывался. Выглядели они, как карикатура на хулиганов – в дурацких бейсболках и яркой мешковатой одежде.
– Прохор! – вдруг воскликнул один из его прихвостней и показал рукой в сторону беседки. – Вон она за кустами шкерится!
– Живи пока, – ухмыльнулся мне Назаров и сплюнул на асфальт. – Но недолго. Я за тобой приду.
Пацаны бросились в сторону беседки, а Назаров газанул, переехал клумбу, вывернув огромными колёсами цветущие астры и рванул прямо по газону. За беседкой мелькнуло платье, и я узнал Глотову.
Вот же дерьмо! Я схватил отвалившийся от скамейки брус и рванул за «мерином».
Когда я подбежал, девчонка стояла между машиной и беседкой. Она испуганно крутила головой, а вокруг неё расположились Назаров с прихвостнями. Один из них поигрывал ножом-бабочкой, раскрывая его и складывая, как шаблонный голливудский сутенёр. Густые заросли надёжно скрывали происходящее от жильцов и случайных прохожих.
– Залазь, Глотова, – ухмыльнулся главарь шайки. – Не бойся, покатаемся, расслабимся. У меня батя уехал, дом пустой. Потусим, музло послушаем. В тесной компании. Ты, я и ребята. Тебе понравится, я гарантирую. Лезь сказал, а то Кот тебе рожу щас распишет. Бегом-на!
Кот, похожий на латиноса жиган в понтовом и большом не по размеру спортивном прикиде, в подтверждение сказанного поднял руку со своим ножичком, и тут на него обрушился я. Силы были неравными. А, учитывая, что Серёжа Краснов был редкостным дохляком, шансов у меня было чуть меньше нуля.
Но так только казалось. Уж я-то знал, что грубая сила часто пасует перед отчаянным бесстрашием и явной готовностью идти до конца не смотря ни на что.
– Позишн намбер ван, – воскликнул я и со всей силушки шибанул дубиной по руке с ножом. – Отдыхаю сам.
Не дожидаясь реакции, я тут же крутанулся и рубанул по ногам второго урода, а третьего отоварил по хребтине. Они разлетелись, как кегли в боулинге.
– Э! – заревел Назаров, отскакивая в сторону. – Ты чё, Крас, попутал?!
– Ссышь, когда страшно? – усмехнулся я и дёрнулся в его сторону, заставив отшатнуться. – Позишн намбер ту.
Было от чего испугаться. Я знал, глаза мои не предвещали ничего хорошего. Может, помятая щенячья рожа и вызывала ложное чувство беззащитности, но взгляд был суровым, уж я-то себя знал.
– Да я тебе твою доску щас в гудок засуну! – проревел этот бегемот.
– Да ну? – усмехнулся я и с ноги захерачил начавшему подниматься Коту по роже.
Тот снова упал и завыл. Да они все уже выли.
– Попытайся, Прошка, – усмехнулся я и, подняв свой дрын, замахнулся на тачку. – Сейчас только стекляшки тебе повышибаю.
– Э-э-э! – заорал он, и глаза у него полезли на лоб. – Не вздумай! Мой батя тебя порешит!
– Да ты чё, – расплылся я в улыбке. – Сам-то ты жирный ноль, да? За батю прячешься, поц? Только мне почему-то кажется, что батя твой не меня, а тебя порешит. Думаю, он даже и не догадывается, кто в его отсутствие рассекает по городу на его «мерине». Без прав и без спросу, а? Нарушая правила дорожного движения и причиняя ущерб муниципальной инфраструктуре.
Похоже, я попал в самую точку. Он осёкся и как-то сник.
– А если звякнуть ментам? – подмигнул я.
– Да с батиными номерами ни один мусор в городе не осмелится меня тормознуть.
– Вон, как, – понимающе кивнул я. – А если сказать, что тачка в угоне? Думаешь не тормознут? Чего приуныл, носорожка? Давай, выбирай, что я расхерачу – твой шарабан или светотехнику?
– А-а-а… – он мне руку сломал, – заныл Кот.
– Я тебе ещё и голову отрежу. Если кто из вас не то что подойдёт, а косо посмотрит на Глотову, живым бошки поотрубаю. Это не шутка и касается всех!
В этот момент чувак, получивший по хребту накинулся на меня сзади. Я тупо проглядел, когда он поднялся, и он врезал мне по почкам. И хорошо так врезал, у меня аж в глазах потемнело. Глотова вскрикнула. Но я не упал, не стал охать и выть, только сжал зубы, развернулся и своей волшебной палочкой наотмашь навернул ему по башке.
Силёнок у Краса было маловато, так что за жизнь этих уродов я не особо переживал.
– Вломи ему, Прохор… – простонал тот, которому прилетело по ногам. – Я ходить не могу. Завали его! У тебя же пушка…
– Не сейчас! – попытался сохранить лицо Назаров. – Тут свидетели могут быть. Крас, ты себе приговор подписал, ты понял?
– Бешеный, – проныл Кот, выплёвывая сгустки крови.
– В натуре бешеный, – ощерился Назар.
– Точняк, пацаны, – кивнул я. – И я вас предупредил. Мне ваши папики похеру, ясно? Я вас достану. Каждого найду, ссыкуны дешёвые, и лично глотки перегрызу. А чтоб вы не дёргались, я сейчас пойду на освидетельствование, а она напишет заяву, мол хотели совершить групповое изнасилование, а меня избили, потому что я заступился. Отличное заявление получится, даже два. А потом будем наблюдать, как ваши папы и мамы начнут на пузе ползать, чтоб ваши жопы спасти от сурового возмездия на малолетке. Всё, сдриснули отсюда!
Они спешно погрузились в тачку и отвалили.
– Кровью не залейте, бараны! – рыкнул на них Прохор.
Глотова стояла ни жива, ни мертва, но глаза её сияли.
– Серёжа… – едва слышно прошептала она. – Ты… Ты такой… Спасибо… А я уж думала всё, как с Женькой Мурашкиной сделают…
– Не сделают, – хмуро кивнул я. – Почему они именно к тебе прицепились?
– Я не знаю, – мотнула она головой и отвернулась.
Смущённо. Я внимательно на неё посмотрел. Лолита, блин, малолетняя. Платье короткое, ноги длинные, красивые, грудь маленькая, но обтянутая, выпирающая из платья. Курточка коротенькая. Макияж. Бляха, взрослеют они сейчас рано, конечно, и сами из себя делают шалав с этой модой дурацкой. Вот мудачьё и считывает сигналы, как умеет. А если присмотреться, она же ещё ребёнок ребёнком.
– Они видели фоточки мои в инсте… Мы с подружками дурачились, короче… Ну… там такое…
Она рукой махнула.
– В общем эти прицепились, с самого первого сентября мне харрасмент устроили. Типа, нюдсы требуют, да сами шлют всякий скам. А теперь вот…
Она вздохнула, а я снова нихрена не понял. Хреновато мой накопитель данных работал.
– Ты здесь живёшь? – спросил я.
– Ну… да, – удивлённо кивнула Глотова. – Мы же с тобой в одном подъезде…
– А, точно… – согласился я. – Я просто головой долбанулся сегодня, немного штормит.
Она сочувственно кивнула.
– А ты домой сейчас?
– Не знаю… – повёл я плечами.
– Пойдём. Хочешь, ко мне завалимся? У меня никого до вечера не будет.
Она покраснела.
– Нет, сейчас не до гостей, – отказался я. – Голова болит.
Не хватало ещё с малолетками тусоваться… Блин! Вообще-то, я и сам сейчас был малолеткой.
– Ты в каком классе? – уточнил я, когда мы двинули к подъезду.
– В девятом «А», – удивлённо ответила она и обиженно поджала губы.
Подразумевалось, вероятно, что я должен был и сам знать. Я промолчал. Подойдя к подъезду, она приложила небольшой металлический кружок, болтавшийся на ключах к кодовому замку и тяжёлая железная дверь открылась. Нужно было подключать «жёсткий диск». Квартиру-то свою я должен был знать.
И я вспомнил. Остановился перед нужной дверью и даже с первого раза открыл. Спасённая стояла, не уходила. Наверное, ждала, что я приглашу её зайти. Но я не пригласил. Мне бы самому как-то для начала нужно было осмотреться, освоиться.
– Глотова, – кивнул я на прощанье, – ты бы поскромнее одевалась, глядишь, и проблем с домогательствами поубавилось бы.
– Почему по фамилии-то? – передёрнула она плечами. – Я вообще-то Настя.
– Ну да, Настя. Но это не отменяет того, что я сказал.
Я вошёл в квартиру и закрыл дверь, оставив Настю снаружи. Нужно было оглядеться. Обстановка оказалась простой. Комнат было две и жил я похоже с матерью. Я порылся в «физической памяти» и нашёл подтверждение. Да, отца не имелось, причём с детства. В длинном коридоре на стенах были наклеены виниловые обои, на полу лежал линолеум.
Гостиная служила, похоже, мне спальней и рабочим кабинетом. Старый диван, письменный стол, телевизор, стенка местной фабрики. Надо сказать, что такой интерьер был актуальным и в моё время. В этой, отдельно взятой квартире ничего за прошедшие годы не изменилось.
Следующая комната была спальней матери. Я прошёл на кухню. Она оказалась обычной, совковой. Я включил электрический чайник. Он засветился голубыми огоньками и на борту появились крупные цифры, показывающие температуру. Как говорится, до чего дошёл прогресс…
Ладно. В ванной я снова уставился на своё отражение. Патлатый растрёпанный кент с подбитым глазом, смотревший на меня, нихрена мне не нравился. Абсолютно. Интересно, это что же получается, меня навсегда заточили в этот сосуд? И для чего?
Посмотрим. Разберёмся, как говорил мой братан Никитос. В любом случае, придётся делать из этого щенка настоящего волка. Волчару. Я оскалился и разочарованно покачал головой. Открыл дверцу шкафчика и… О! То, что нужно! Там лежала машинка для стрижки волос.
Но воспользоваться ей я не успел. В прихожей раздался звонок. Блин! Наверное, мать пришла… Я пошёл открывать, быстро выискивая необходимые сведения. Но за дверью снова оказалась Глотова.
– Чего, Насть? – хмуро кивнул я, но она не ответила.
Она решительно шагнула ко мне, обхватила за шею и прижалась губами к моим губам.
3. Моя подруга Глотова
Губы её оказались прохладными и напряжёнными. Будто котёнок ткнулся мокрым носом.
– Настя, – отступил я. – Ты погоди. Ты же на эмоциях сейчас. Посмотри на себя, какая ты красотка, и на меня. Что-то я не вижу, здесь гармонии, а?
– Ты чего! – изумилась она. – Какая разница? Ты мне всегда нравился!
– Да? – недоверчиво прищурился я. – Ты сейчас моё представление о девушках перевернула. Ладно, тогда пошли со мной.
– Куда? – насторожилась она и щёки её чуть порозовели.
– В ванную, куда же ещё?
Глаза её сделались широкими. Похоже, она немного сдрейфила, но отступать не собиралась, хотя и спросила:
– Почему в ванную-то?
Прозвучало это немного растерянно, и я улыбнулся. Улыбнулся и даже залюбовался этой девчулей. Достанется кому-то такой подарочек. Она действительно была ничего. Тоненькая, ладная, длинноногая. Губки, носик, глазки – всё при ней. Картинка. Впрочем, не более. И ещё у меня немного сердце защемило – чем-то она Катю мою напомнила. Когда я её встретил, она совсем молоденькой была…
– Увидишь, – подмигнул я и, не дожидаясь реакции пошёл в ванную.
Настя сбросила кроссовки и прошлёпала за мной.
– Держи, – сказал я и дал ей в руки машинку. – Аккуратно только, рану не задень.
Я зашёл на кухню, взял табуретку и вернулся. Уселся перед зеркалом, как в парикмахерской и скомандовал:
– Приступай.
– Прямо всё что ли сбривать? – испуганно спросила она. – Налысо?
– Там выставлена длина, это не совсем под Котовского, немного останется.
– Под какого Котовского?
Я только усмехнулся и рукой махнул. Молодёжь…
– Брей, доча.
Не могу сказать что я сразу стал выглядеть, как крутой парень, но, в любом случае, получилось лучше, чем было. Перестал быть похожим на лохматое чучело, хотя бы.
– Ну как? – усмехнулся я.
– Да не знаю, чё-то… – растерянно ответил мой парикмахер.
– Не нравится что ли?
– Да не знаю я… Ну… Так… кринжово немного…
– Это хорошо или плохо?
– Блин… Красивый… чёт я не знаю.
– Ладно, Настя Глотова, спасибо за помощь. Ты есть хочешь?
– Блин, да чё ты с этой фамилией! Я её ненавижу вообще. Из-за неё ко мне Назар этот прицепился.
– Почему?
– Потому что от слова глотать.
Я засмеялся.
– Ну, ты даёшь, подруга. Вообще-то старинная русская фамилия. Дворянская или боярская.
– Правда что ли? – удивилась она.
– Правда. Так… надо как-то волосы…
– Я соберу.
– Как Самсон и Далила?
Она не ответила, но действительно нашла метёлку и собрала состриженные волосы, а потом и зашла на кухню, где я уже проводил досмотр холодильника.
– Тут цыплёнок есть. Хочешь?
– Не, давай лучше пиццу закажем, – предложила Настя.
– Закажем?
– Ну, доставку, чё?
– Нет, я без денег, – на всякий случай ответил я, не понимая, пятьсот рублей – это мало или много в текущей обстановке.
– У меня есть, – пожала она плечами. – Я тебе должна, ты меня спас.
– Так ты ж уже расплатилась, – усмехнулся я.
Она залилась румянцем. Детский сад, честное слово.
– Ладно, если не хочешь цыплёнка, давай шакшуку сделаем.
– А это что? – удивилась Глотова.
– Не знаешь, что ли? Круче пиццы, отвечаю. Вон на подоконнике помидоры лежат, порежь.
Я взял открытую томатную пасту, быстро нарубил чеснок и лук, полил на сковородку масло и бросил обжаривать. Быстро нарезал сладкую паприку, и ветчину. Тоже отправил в сковороду. Она была такой, как я любил – старой чугунной.
– Теперь кинзу порежь, – скомандовал я. – В холодильнике возьми, не слишком мелко только.
Я обжарил ветчину с паприкой, добавил помидоры, а потом и томатную пасту. Протушил это всё и разбил четыре яйца.
Когда всё было готово, высыпал сверху кинзу и поставил сковороду на старую деревянную доску. Мы сели за стол и начали есть прямо из сковороды.
– Ну всё, – покачала головой Настя. – Ты теперь точно мой краш.
– Это что значит? – спросил я.
– Дурак, – нахмурилась она и снова покраснела.
Для барышни с такой манерой одеваться слишком уж часто её бросало в краску.
– Ладно, не парься, макай прямо сюда хлеб. Вот так.
– Блин! Капец, как вкусно. Серёж, ну ты меня удивил.
– Ешь-ешь, – усмехнулся я.
– Ты меня спас, накормил. В общем, настоящий Супермен.
– Ага.
– Чё делать будем? Тебе «Пошлая Молли» нравится? Многие говорят, что это отстой, а ты что думаешь?
– Ну, то что она пошлая, мне кажется уже должно настораживать, – пожал я плечами и она захохотала.
– Сейчас на телефоне покажу.
Настя достала из кармана такую же плоскую штуковину, как была у меня, приложила палец, и экран засветился. Телефон, значит. Сенсорный. Ага… Она быстро потыкала пальцем, перелистнула несколько страничек и ткнула в сине-красный значок.
– О смотри, вот эта мне нравится.
Экран превратился в маленький телевизор. Охренеть, конечно… Она поставила его на стол и привалила к чашке с чаем, пододвинула табуретку и прижалась ко мне. Заиграла музыка и на экране появился какой-то малолетний неформал. Трындец. Из того, что он ныл я почти ничего не разобрал, кроме странных слов «Целуйте мой контракт, висюльки на руках»… Точно трындец. Остановите Землю, я сойду.
– Ты что не слышал никогда?
– Да почему, слышал… Просто я другое предпочитаю… «Любэ», «Агату Кристи»…
– Чего?!!
Она захохотала, а на экране замелькало вообще порево какое-то. Куда мир катится.
– Так ты у нас скуф, оказывается, – весёлым колокольчиком заливалась Глотова.
Сколько слов новых за один день. Этак лет через сто от языка, кроме мата ничего натурального и не останется…
– А хочешь, я тебе фотки покажу? Ну, которые я в «инсте» постила?
– В «инсте» постила, – повторил я.
– Я решила забить на «инсту», если честно. Заколебалась уже эти ограничения обходить.
– Ага, – кивнул я. – Правильно решила.
– В общем… но только… чтоб между нами, ладно. На «инсте» только самые безобидные были.
Она снова потыкала в экран и протянула телефон мне. На экране она стояла в одних трусиках, а верх прикрывала подушкой. Я офонарел, честно говоря, а она с интересом наблюдала за эффектом.
– Насть…
– Чего? Ты листай, это так вообще, там намного интересней есть!
– Ты это на общее обозрение что ли выкладывала?
– Ну только вот эту, с подушкой.
– А это… это нормально?
– А чего такого? – округлила она глаза. – Тебе не нравится что ли?
– Да как такое может не понравиться?
Я быстро пролистал и отдал ей. Честно говоря фотки оказались слишком уж откровенными для девятиклассницы и мне прям стыдно смотреть было. Видно, девчонки хорошенько жахнули перед съёмкой.
– А как ты их в телефон загнала? – уточнил я. – Отсканировала?
– В смысле? – округлила она глаза. – Сразу на телефон снимали. У Снежи «Айфон», там камера огонь. Она мне перекинула потом.
Я понимающе кивнул. Типа.
– Ну как? – спросила она.
– Отпад…
– Тебе кто больше понравился – я, Ирка или Жанка?
– Я на них и не смотрел. Слушай, Настя, ты никому их не показывай, ладно?
– Почему? – насупилась она.
– Потому что я запарюсь от тебя всех этих Назаров отгонять.
– А я, может, хотела, чтобы только ты увидел… – сделалась она серьёзной.
Капец, надо было это срочно прекращать.
– Послушай, Настя, – нахмурившись начал я, подбирая слова, чтобы не обидеть и не ранить, а то они в этом возрасте совсем дурные, но в это время хлопнула входная дверь.
– Мама, – сказал я.
Глотова быстро схватила телефон и убрала в карман.
– О! – воскликнула мама, входя на кухню. – А я думаю, чьи это кроссовки такие гламурные? Привет, Настя. Как дела?
– Здравствуйте, Тамара Алексеевна, – улыбнулась моя гостья, моментально став скромницей.
– Серёжа! Боже мой! Что случилось?!
Мама, мама, мама… а мама у меня врач. Точно. Она педиатр. И всё детство таскала меня по больницам… Вернее, не меня, а своего болезненного отпрыска…
– Решил имидж сменить, – улыбнулся я. – Привет, мам.
– Какой имидж! Что у тебя под глазом?
– Фонарик.
– Кошмар! А на затылке?!
– Да вот, Настя стригла и перестаралась.
–Я?! Нет!!! Тамара Алексеевна!
У Глотовой от ужаса глаза стали, как блюдца, и я засмеялся. М-да… Хотя бы небольшая эмоциональная разрядка нужна же?
– Мам, не беспокойся, пришлось отстаивать свои права. Но зато теперь будущее стало максимально безопасным. Не волнуйся, теперь никаких шрамов и синяков не будет. Сто процентов. А как тебе моя новая причёска?
– Да катастрофа вообще. Просто кошмар. Ну-ка, не крутись, я осмотрю.
Она тщательно и долго рассматривала мой затылок и спросила, наконец:
– Это чем тебя ударили.
– Это я сам. По неосторожности, короче.
– По неосторожности. Вроде не страшно. Голова не кружится? Не тошнит тебя? Ну-ка, следи за пальцем.
Она несколько минут крутила меня, заглядывала в глаза и даже в горло.
– Ты знаешь о чём со мной Салихова хочет говорить? Это с твоими побоями связано?
– Нет, – покачал я головой, и Настя окаменела от ужаса, вспомнив о словах Юли в женском туалете. – Это связано с тем, что я ей сказал.
– И что ты сказал?
– Что она педагог на троечку.
– Ужас! Как ты мог?! Да что с тобой происходит?
– Но никто не слышал, мы один на один говорили. Так что ей волноваться не о чем, никто не узнает.
– Зачем ты это сделал? – воскликнула мама.
– Ну, просто я так думаю. Мам, да не придавай ты этому значения. Она сейчас взвинчена, потому что мы статус меняем. Были школой, а станем лицеем, вот у неё нервишки и не выдерживают.
– Так как не придавать значение? Ты же второгодка, они тебя попытаются выдавить из школы, чтобы другим место отдать. Знаешь сколько платят за то чтобы в вашей школе учиться? Сумасшедшие деньги. А вы не цените! Ты только благодаря Юлии…
Она осеклась.
– Мам, мы ценим. Мы цыплёнка не ели, кстати. Разогреть тебе?
– А что вы ели?
– Яичницу с помидорами.
– Странно… Ну… ладно. Настя, а ты почему к нам не заходишь? Тысячу лет тебя не видела уже. Ты заходи, пожалуйста, а то у этого обормота лысого и друзей-то кроме тебя нет никаких.
Зато врагов хватает и будет ещё больше наверное.
– Кошмар, зачем же ты так побрился, Серёжа?
– Как зачем, я на бокс хочу записаться, а туда хипарей не берут. Ладно, мам, я пойду уроки делать. Мне ещё Насте про интегралы рассказать надо, а то она не шарит.
Настя засмеялась.
– Боксёр, – покачала мама головой. – Скажи ещё, космонавт. Этот переходный возраст меня доконает…
– Пойдём, – кивнул я своей новой подружке.
Мама осталась на кухне.
– Ты правда, давай осторожнее, – сказала озабоченно Глотова, когда мы перешли в гостиную и уселись на диван. – А то выпрут из школы, что я тогда делать буду? Ты же, правда, второгодка.
А почему же я два года-то в девятом просидел? Я начал тыкаться по разным папкам своего архива, но отдел с информацией об этой истории был закрыт. На учёт, наверное. Что за хрень…
– А почему меня на второй год оставили? – спросил я.
– Так ты же… – недоумённо посмотрела на меня Глотова. – Ты же болел целых три четверти.
– Вот именно.
– Нет, я же не говорю, что ты типа… – она смущённо замолчала.
– Да ладно, договаривай. Что? Тупой?
– Да почему сразу тупой… Я же знаю, что ты просто забил, потому что тебя ну… Обзывали там… Но ты же сам сдал экзамены после девятого. Мне, кстати, эта канитель ещё предстоит весной. Эх, была бы я на полгода старше, а так… Говорят, экзамены будут прям пипец, лицей ещё свои профильные поставит и всех будут отсеивать прям конкретно. Чтобы там разных сыночков принять… Короче, ты тоже берись за учёбу. Хватит уже, ладно?
– Слушай, Насть, мне надо человека одного найти, не знаю, как?
– Какого человека? – нахмурилась она. – Это ту девку, с которой ты в больнице лежал?
– Да блин, какую девку. Это когда было вообще? Нет чувака одного надо пробить.
– Ну, а ты гуглил?
– Нет.
– Ну, загугли, может есть инфа в сети. Или в ВК. Что за чувак? Он кто?
– Ему уже за пятьдесят.
– О, зачем тебе скуф какой-то? – она прищурилась. – Или это… Это твой отец биологический?
– Тьфу! Ну и фантазии у тебя. Не отец.
– Ну, скажи, кто? Давай, я сейчас поищу в ВК. А почему ты никак не зарегишься? Давай тебе тоже акк сделаем.
– Потом сделаем. Ты сможешь пробить в ВК?
– Давай попробуем. Говори имя.
– Щеглов Никита Антонович, – назвал я Никитоса.
Она ткнула на значок на экране телефона и на появившейся на том же экране клавиатуре, набрала имя Никитоса.
– Смотри сколько здесь Никит Щегловых, – помотала она головой. – Двести человек… Есть тут твой?
Мы стали листать. Там в основном были молодые пацанята, хотя и взрослых дядек тоже хватало. Но на моего Никиту никто не походил.
– Ну… давай в Яндексе поищем, – пожала плечами Глотова и, смахнув с экрана программу, запустила другую.
В принципе это выглядело довольно просто, но надо будет хорошенько разобраться.
– О! – удивилась она. – Смотри. Сразу выдало. Начальник областного УВД генерал-майор Щеглов прокомментировал слухи о вызове в Следственный комитет. Вот фотка. Посмотри.
Она протянула телефон, и мне пришлось хорошенько постараться, чтобы не выдать эмоций. Это был Никитос. Заматеревший, раздобревший и ставший седым, но, безо всяких сомнений, Никитос. Сердце забилось, как перед боем. Я сжал зубы.
– Он? – засмеялась Настя.
– Нет, – тихо ответил я. – Не он… А можешь глянуть Екатерину Викторовну Шалаеву в ВК?
Сердце застучало ещё сильнее и даже голос будто бы стал другим.
– А это кто? – нахмурилась Глотова.
– Ну… девушка там одна… семьдесят третьего года рождения.
– Тоже мне девушка, – усмехнулась Настя. – Даже на милфу уже не тянет. А вот, тоже в Яндексе… Но это старая заметка, десять лет назад было. Жена начальника ГУВД задекларировала недвижимость на астрономическую сумму… Но это желтизна какая-то, не…
– Дай! – излишне резко воскликнул я и вырвал телефон из рук Глотовой.
– Ты чего?
– Где фотографию посмотреть?
– Ну, ты нажми на ссылку, там, может, и фотка будет. Это она что ли?
Я не ответил и жадно впился глазами в фотографию десятилетней давности. Сердце оборвалось, во рту пересохло. Вне всяких сомнений это была Катя. Моя Катя. Повзрослевшая, но всё ещё красивая. С той же улыбкой и тем же мягким, проникающим в душу взглядом. Ухоженная. Дорогая…