Профсоюзная, 90

– Так там, это, новостей-то нет никаких? – охранник потирал озябшие руки, вопросительно глядя на айтишника, расписывающегося за сдачу ключей. Второй топтался с ноги на ногу рядом, молчаливый и угрюмый. – Что там будут делать с издательством-то?

В пустом здании по адресу Профсоюзная, 90, где отопление работало на самом минимуме, только чтобы трубы не разорвало, царил кромешный мрак и холод.

– Нет, сами ничего не знаем. Велено вот остатки оборудования перевозить. Но ты б обогреватель взял, что ли, в 422 комнате. Мы там видели сегодня, – сказал старший из них, и от его дыхания в воздухе стоял пар, хотя они были внутри помещения.

– Что, можно? Ну, спасибо, спасибо, мужик! А то я тут уж снег убираю, чтоб согреться-то. Холод зверский.

– Не лазает никто, не мешает?

– Да кому тут что надо? Пыль и запустение. А за разрешение спасибо, от души!

– Не болей, – старший из айтишников захлопнул журнал и кивнул своему коллеге. – Ну, чего стоим, уже бы давно в машине грелся!

Они подняли оставшиеся две рабочие станции и понесли к машине, ожидающей в закутке у ворот. Те, заваленные снегом вместе со двором, не открывались, только до калитки была прокопана скромная дорожка.

Шаги, короткие фразы и ощущение жизни скрылись за падающими снежинками, и потом на худо-бедно работающей камере было видно, как отъезжает машина – на черно-белом экране было непонятно даже, какого она цвета.

– Э-хе-хе-хе-хе-хе, – печально потянул охранник, закрывая обратно все двери и шагая от входа вглубь пустого холла, полного недовывезенных коробок и засохших цветов. Пока он шел, неровно прихрамывая, он постепенно рос ввысь и вширь, обрастал волосами на лысине, приобретая совершенно другой, хоть и тоже человеческий вид. – Э-хе-хе-хе-хе, – он поднялся на четвертый этаж, покрякивая, нашел 422 кабинет, постучал по двери.

Та, подумав, распахнулась, и охранник, кем бы он на самом деле ни был, вразвалочку зашел, пооглядывался в немного сумрачном зимнем свете, падающем из огромного мутного окна, поднял обогреватель и понес прочь. Дверь закрылась за ним сама.

– Э-хе-хе-хе-хе, – повторил он, поднимаясь повыше, на следующий этаж.

– Чего ты там «э-хе-хе-хе»? – в середине зала со стеклянной крышей, на стуле, стоящем прямо среди раскиданных бумаг, тут и там валяющихся карандашей родом из Советского Союза и белых наростов, сидела сухая дама с синими губами, оттянутыми вниз в одну сторону, в большом коричневом свитере и сером костюме. Вокруг нее гнездились наросты не то лежалого льда, не то пенопласта, ноздреватые и бледные.

– Обогреватель вот принес, – он поставил на пол свою добычу с кривой надписью «Собственность Производственного Управления» и огляделся, оценивая расстояние до других стоящих тут же обогревателей.

– Отдали? – дама поправила очки на тонком носу.

– Отдали, – охранник провел рукой по надписи, и она тут же сменилась на «Профсоюзная, 90». – Может, все-таки вылупится кто.

– Достаточно тщетные надежды, – дама поправила очки на тонком носу.

– Ты, Алефтина Ниловна, не квакай, – пожурил ее охранник. – Раз нас попросили коллеги, так наше дело вот приглядеть, свет обеспечить, тепло. А ты тут сидишь, чтобы следить, а не чтобы квакать. Довысказывалась уже. Сколько там лет? Двадцать? Не покину любимую работу, никогда не расстанусь с этими стенами… И не рассталась же, умерла, а все тут шляешься.

– Хам, – отозвалась дама. – И облик этот тебе совсем не идет!

– А мне нравится, – охранник потрогал пальцами рукав надетой на нем после изменения кофты с крокодильчиком, взъерошил сероватые густые волосы. – Директора-то все менялись тут за последние годы, а этот, хоть и не директор, сидел крепко. Врос. Забавно с ним было, да. Интересно. Я все думал, может, он и додумается до всего. Но нет, не успел. Уехали все.

– Так подсказал бы, раз надеялся.

– Это нельзя. Я артефакт, я свою инструкцию сам никому не раздаю.

– Вот и сиди, холодный, пустой и темный, – сказала Алефтина Ниловна. – Без людей, без новых знаний, без перспектив. Зато с кладкой букавацов на чердаке, семьей гулей в бомбоубежище и демоном Лапласа в актовом зале.

– Ты забыла вредную мертвую редакторшу, которая умудрилась почить на рабочем месте и так там и застрять.

– От меня хотя бы была польза, – оскорбилась Алефтина Ниловна.

– Да-да, уж сколько было скандалов за то, что ты правки поменяла или корректуры попутала, – проворчал дух артефакта. – Скучно, небось, теперь.

– Уж эти-то точно статей не пишут, книг не редактируют, – печально согласилась Алефтина Ниловна. – Но скандал у тебя тут точно будет, потому что демон не кормлен.

– Ох, ты ж прыть, – отозвался он, даже дернувшись. – И даже не зовет, зараза.

– А это чтобы скандалить погуще, – уже ему в спину сказала мертвая редактор Алефтина Ниловна, которая так навсегда и осталась на своем редакторском посту. Ей в самом деле было скучно, так скучно без привычной и любимой работы: даже если и кричали раньше иногда по коридорам суеверно: «Аля, прекрати», – чтобы она не вмешивалась в чужой творческий процесс выше меры, это было куда лучше тишины и пустоты.

Надо сказать, один из последних директоров даже священника вызывал, чтобы изгнать из здания проблемы вместе с демонами. Но и демоны, и призраки, и артефакт, которым было само здание, только ослабли – отчего защита дала течь, и проблемы в старейшем научном издательстве и вовсе пошли косяком. Так вот и докатились – пустота, тишина, холод и мрак.

– Сам поесть, что ли, не мог? – Демон Лапласа, с незапамятных времен обитающий в здании, был недавно переселен в самый центр сцены из закутка, в котором прозябал с момента падения Советской власти. Он был привязан к неизменной точке во вселенной – гипсовому бюсту Ильича – и от этой точки вел свои исчисления. В былые времена демон был закормлен контрольными экземплярами, счастлив, сыт и выслушан, позже – перебивался корректурами и черновиками, а сейчас дух артефакта был вынужден кормить его книгами с подземных складов в бомбоубежище, которые были списаны за ненадобностью в утиль и так и оставлены там, потому что вывозить их не было возможности. Кормить, чтобы демон не вымер, не пошел вразнос, разрушая и без того хрупкие грани реальности внутри артефакта, не сошел со своего космического ума.

– Э-хе-хе-хе-хе, – вздохнул дух артефакта, подсовывая демону тонкую книжицу.

– Это что? Инструкция… инструкция! От микрокалькулятора, – потянул демон с удовольствием. – Электроника! МК-44! Раритет! С привкусом веры в будущее! Когда делали эту инструкцию, так верили в людей, что там есть принципиальная схема, чтобы его можно было починить самостоятельно! И талончик, талончик для отзывов, и восемь страниц адресов ремонтных мастерских! А сам калькулятор, кстати, где, мон шер?

– Так люди вроде забрали.

– Нехорошо, нехорошо, мон шер, – пригорюнился демон. – Как же они его теперь починят без принципиальной схемы?

– Ты демон Лапласа или демон вопросов? Вот и предскажи, как.

– Не хочу, – отозвался тот. – Потому что окажется, что они его чинить не станут. У тебя там литературных памятников никаких не осталось? Соскучился по классике. Это как, знаешь ли, мон шер, глоток воздуха в сосновом лесу.

– Нет, «Памятники» вроде растащили.

– А нет ли, мон шер, хотя бы подшивок старых журналов «Докладов»? У них, понимаешь ли, есть небольшая кислинка замшелости, как от несбывшегося.

– По-моему, ты доел все журналы еще в прошлом марте.

– А что же есть, мон шер, что нам осталось?

– Вот, есть «Плоскоклеточный рак», будешь?

– Что же поделать, буду. Хоть он и не мечта. Это из поздних книг?

– Да, кто-то выбросил при переезде.

– Совсем не деликатес, – посетовал демон и закусил еще какой-то книжкой по локальной дендрологии. – А были времена, скажи же, мон шер! Знание, бурление, огромные тиражи! И как мне было дурно от цензуры.

– Теперь-то ее нет.

– Только вот и книг нет вместе с нею, – демон задумался и затих, переваривая последние скормленные ему книги и знания. – Шел бы ты, мон шер, к заднему входу.

– А что я там не видел?

– Лезут-с к нам, – так же меланхолично сказал демон и затих.

Дух артефакта, ни слова больше не говоря, дематериализовался до основы и тут же ощутил обещанное: заднюю дверь в самом деле пытались вскрыть. В целом, да что там пытаться особенно: замок от честных людей, на честном слове. Он быстро щелкнул, но дверь, конечно, заело, так что нежданному визитеру пришлось попыхтеть, расталкивая разбухшее дерево. Стоял он очень удачно, кстати, – так, чтобы не попадать на одинокую камеру с этой стороны, словно все заранее знал и изучил. Возможно, он даже знал, где что тут искать. Может, тут где-то был клад? Но нет, сам артефакт не был в курсе – и, значит, все клады, даже если они были, давно найдены. Давно откопаны. Что же может быть нужно тут постороннему? Остатки техники, может быть, или архивы документов? Договоры какие-нибудь? Где они там, в 334-м? Однако это не так уж важно, на самом деле, не так уж нужно знать.

Визитер прикрыл за собой дверь, оставляя за ней идущий третий день буран, но пропуская внутрь ощутимый ток холодного воздуха, огляделся, уверенно прошел до лестницы и начал подниматься наверх, явно точно зная свою цель и ее расположение. Поднявшись на третий этаж, он пошел по коридору, проверяя номера кабинетов. «323», «324», зашагал уверенней, прошел номер 301, вышел на площадку противоположной лестницы, пересек ее и, мельком глянув на номера кабинетов, резко затормозил.

Номера снова были «323», следующий – «324», словно половина здания куда-то пропала. Подумал, повернулся назад – последним номером в только что пройденном коридоре все еще был «301».

Вернулся снова вперед. «323».

Помотал головой, выругался себе под нос, пошел назад: «301», «302»… «322», «323».

Лестничная площадка, коридор… и номер «301».

– Какой еще триста первый, – пробормотал он. – Триста тридцать четыре где?..

– Вы, молодой человек, потерялись? – интеллигентно, с совсем небольшим пришамкиванием, спросил кто-то сзади него.

Визитер повернулся и уставился на кого-то серого, в легкомысленной розовой блузке с розочками, сером пиджаке с заплатами на рукавах, в джинсах и домашних тапочках с загнутыми мысками, с немного гнилыми мохнатыми ушами и густыми волосами под носом, из которых выступали длинные зубы и острый подбородок.

– А подскажите, где тут кабинет триста тридцать четыре? – от неожиданности храбро спросил незваный гость.

– Он в секции коридора, закрытой на обслуживание, – любезно ответил местный житель. – Вы можете, конечно же, обратиться с жалобой к дежурным, если вам сообщили неправильное время визита.

– А дежурный… это будете вы? – от встречающего, как смог различить гость уже через несколько секунд, попахивало гнилью, разложением и подвалом, несмотря на царящий вокруг холод.

– Я, конечно же, готов принять вашу жалобу и должным образом зафиксировать! У меня даже есть особый диплом коммуникатора с людьми. И я не ел человечины уже шестьсот шестьдесят семь дней, что является рекордом для моего вида.

Это могло быть шуткой. Программой-розыгрышем. Это могло быть гримом. И спецэффектами. Но в темнеющем, пустом здании на отшибе, где были целые катакомбы внизу, где можно спрятать кого и что угодно, проверять совсем не хотелось.

– Вы знаете, я, наверное, лучше пойду.

– Позвольте предложить вам горячий напиток? – донеслось уже ему в спину, но визитер предпочел быть невежливым и не останавливаться.

– Ну вот. Но я же старался, – сказал местный житель. – Даже оделся по-человечески, – он вздохнул и аккуратно закрыл стеклянные двери входа на этаж с обеих сторон лестничной площадки, чтобы ветер поменьше гулял.

Ускоряющийся топот по лестнице меж тем сменился скрипом половиц, хорошо слышимым в тишине здания, туда-сюда, снова туда, словно кто-то метался по первому этажу, пытаясь найти выход.

– Молодой человек, – послышался голос охранника. – А что это вы тут делаете? А пройдемте-ка на выход, молодой человек.

– Извините. Спасибо. Извините. Заблудился. А что за дежурные такие у вас там на этажах?

– Какие дежурные? Нет никаких дежурных, я вас и сам прекрасно выпровожу

Вечерело, и снег даже не думал переставать падать, потихоньку засыпая тонкую цепочку следов, оставленную курьером совсем недавно от запертой уже опять калитки до дверей здания. Курьер приносил пиццу, заказанную на небольшой «штраф», ловко изъятый из карманов незадачливого визитера, пока тот пребывал в недоумении.

На парапете балкона над главным входом, свесив наружу ноги, сидели большой человек в красивой бежевой кофте с крокодильчиком, мертвый редактор Алефтина Ниловна и гуль Петр. Они ели (или делали вид, что едят, в случае Алефтины) пиццу с разными сырами прямо из коробки, и оттуда поднимался легкий пар.

– Думаешь, они вернутся? Люди, в смысле, – спросила Алефтина.

– У демона спроси, пусть предскажет.

– Отнесу ему буклет от пиццы, – согласилась Алефтина Ниловна. – А ты сам что думаешь?

– Сдается мне, коллеги, что никому это все уже не нужно, – глубокомысленно сказал гуль Петр, покачивая тапком на ноге. Тапок вместе с остальной его одеждой был найден в оставленных съезжающими редакциями вещах.

– Мы? Здание? Знание? Книги?

– Все это.

– Не говорите глупостей. Конечно, вернутся, – проворчал дух артефакта, откусывая большой кусок пиццы. – Это все очень нужное. Ценное. Просто нужно, чтобы мир двинулся немного в другую сторону. Надо просто немного подождать и никуда не торопиться.