Шерсть дыбом: Медведи-взломщики, макаки-мародеры и другие преступники дикой природы

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Переводчик: Галина Бородина

Научный редактор: Михаил Никитин

Редактор: Олег Бочарников

Издатель: Павел Подкосов

Руководитель проекта: Анна Тарасова

Арт-директор: Юрий Буга

Дизайн обложки и леттеринг: Алина Лоскутова

Корректоры: Ольга Бубликова, Ольга Петрова

Верстка: Андрей Ларионов

Иллюстрации на обложке: Getty Images, Shutterstock.com

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Mary Roach, 2021

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2025

Гасу, Бин и Винни.

Всем сердцем

Пара слов для начала

26 июня 1659 года представитель пяти городов одной из провинций Северной Италии инициировал судебное разбирательство в отношении гусениц. Гусеницы, сообщалось в исковом заявлении, вторгаются в чужие владения и подворовывают в садах и огородах местных жителей. Насекомым выписали судебную повестку, размножили ее в пяти экземплярах и приколотили к деревьям в лесах по соседству с каждым из городов. Гусеницам приказали в указанный час 28 июня явиться в суд, где им назначат законного представителя.

Естественно, в назначенное время гусеницы в суд не пришли, но делу тем не менее дали ход. В сохранившемся документе суд признает право гусениц жить свободно и счастливо – при условии, что это не «мешает счастью людей…». Судья постановил, чтобы гусеницам выделили другой участок земли, на котором они смогут добывать пропитание и наслаждаться жизнью. К тому времени, как были проработаны все детали, ответчики уже окуклились и прекратили разорять сады, так что все стороны судебного процесса без сомнения остались довольны его исходом.

Дело это описано в необычной книге, изданной в 1906 году: «Уголовное преследование и смертная казнь животных». Когда я впервые ее пролистала, то подумала, что это, должно быть, какая-то грандиозная мистификация. Там рассказывалось о медведях, официально отлученных от церкви, о слизняках, которым трижды выносилось предупреждение, что они должны прекратить досаждать фермерам под страхом наказания. Но автор, уважаемый историк и лингвист, быстро развеял мои сомнения обилием деталей, взятых из подлинных документов, девятнадцать из которых помещены в разделе приложений на языке оригинала. Там имеется подробный отчет о расходах, составленный французским бейлифом[1] в 1403 году после суда над свиньей, обвиненной в убийстве («Затраты на содержание ее под стражей – шесть парижских солей»). Там есть постановление о выселении, выписанное крысам и просунутое им в нору. Иск от 1545 года, поданный виноделами против зеленых долгоносиков, сохранил для нас не только имена адвокатов, но и ранний образец испытанной адвокатской тактики – затягивания времени. Насколько я могу судить, слушания длились то ли восемь, то ли девять месяцев, что в любом случае превышает продолжительность жизни долгоносика.

Я рассказываю обо всем этом не для того, чтобы обличить глупость системы правосудия прошлых времен, но чтобы показать, что конфликт человека и диких животных трудноразрешим по самой своей природе, как хорошо известно тем, кто сегодня сталкивается с этой проблемой по роду своей деятельности. Люди веками безуспешно искали ответ на вопрос: «Как следует поступать, когда животные нарушают законы, предназначенные для людей?»

Действия магистратов и прелатов, естественно, не имели никакой рациональной основы, поскольку крысы и долгоносики не способны понять принципы имущественного права, и было бы странно рассчитывать, что они станут подчиняться моральным нормам человеческой цивилизации. Целью было застращать и впечатлить население: смотрите, даже природа должна склониться перед нашей властью! Надо сказать, что в каком-то смысле это действительно производило впечатление. Судья XVI века, проявивший снисхождение к кротам с малыми детками, демонстрировал не только свою власть, но и свое участие и сострадательность.

Пробежавшись по Средневековью и последующим столетиям, я начала задумываться, что нового в эти вопросы принесла современная эпоха. Изучив примеры запутанных решений, предложенных религией и правом, я решила выяснить, как на это смотрит наука и какие ответы она может предложить в будущем. Так начались странствия, в которых меня сопровождали люди ранее неизвестных мне профессий: специалист по конфликтам людей и слонов, менеджер по работе с медведями, рубщик-взрыватель опасных деревьев. Я общалась со специалистами по нападениям хищников, с криминалистами, расследующими такие нападения, с создателями лазерных пугал и с испытателями щадящих ядов. Я побывала в нескольких «горячих точках» – в глухих переулках Аспена (штат Колорадо), в терроризуемых леопардами деревушках индийских Гималаев, на площади Святого Петра в ночь перед пасхальной мессой, которую служил папа римский. Я изучала вклад как профессионалов прошлого – экономических орнитологов и крысоловов, так и тех, кто заботится о нашем будущем – генетиков, работающих в сфере сохранения биоразнообразия. Я пробовала на вкус приманку для крыс. Меня ограбила макака.

Все в книгу, конечно, не вошло. Две тысячи видов животных в двух сотнях стран регулярно делают что-то такое, что сталкивает их с людьми. И в каждом конфликте требуется уникальное решение – с учетом обстоятельств, биологических видов, ставок на кону и заинтересованных сторон. Здесь вы узнаете лишь о самых ярких моментах двухлетнего исследования – путешествия по миру, о существовании которого я даже не подозревала.

Первая половина книги посвящена тяжким уголовным преступлениям. Умышленное убийство и убийство по неосторожности, серийные убийства и тяжкие телесные повреждения. Грабеж и незаконное проникновение в жилище. Похищение тел. Кража подсолнечных семян в особо крупном размере. В ряду преступников как обычные подозреваемые – крупные кошки и медведи, так и несколько не совсем обычных – мартышки, черные трупиалы, Дугласовы пихты. На последних страницах исследуются преступления менее тяжкие, зато более распространенные. Мы поговорим о копытных, переходящих дорогу в неположенных местах. О грифах и чайках, которые портят имущество без всякой видимой причины. О гусях, пачкающих газоны, и грызунах, нарушающих границы частных владений.

Конечно, это не назовешь преступными деяниями в буквальном смысле слова. Животные не следуют законам, они следуют инстинктам. Как правило, дикие звери на этих страницах – обычные животные, которые ведут себя так, как и положено животным: кормятся, испражняются, устраивают логова, защищают себя или свой молодняк. Просто все это не всегда идет на пользу человеку, дому этого человека или его урожаю. Как бы там ни было, существует конфликт, который ставит людей и административные органы перед непростыми дилеммами, создает трудности живой природе – и снабжает материалом автора еще одной необычной книги.

Глава 1

Убойный отдел

Криминалистическая экспертиза, когда убийца – не человек

На протяжении большей части прошлого века шанс человека погибнуть в результате нападения пумы не превышал шанса погибнуть в результате падения каталожного шкафа. Снегоуборочные машины убивают в два раза больше канадцев, чем медведи гризли. В тех редчайших случаях, когда житель Северной Америки гибнет в лапах млекопитающего Северной Америки, расследовать это происшествие приходится офицерам и служащим департаментов рыбного и охотничьего хозяйства штата или провинции (в штатах наподобие моего, где охота не так распространена, их переименовали в департаменты рыбных ресурсов и дикой природы). Из-за того, что случается такое крайне редко, мало у кого из этих мужчин и женщин есть соответствующий опыт. С браконьерством они сталкиваются куда чаще. Но когда роли меняются и в качестве подозреваемого выступает животное, возникает потребность в других методах криминалистической экспертизы.

Иначе ошибок не избежать. В 1995 году, когда на лесной тропе нашли мертвым молодого мужчину с колотыми ранами в области шеи, предположили, что в его гибели повинна пума, в то время как настоящий убийца, человек, разгуливал на свободе. В 2015 году волка ошибочно обвинили в том, что он якобы вытащил мужчину из спального мешка и убил его. Из-за того, что происходят такие случаи, и существует WHART[2] (Обучение методам реагирования на нападения диких животных) – «ужаснейший акроним», по признанию его основателя. WHART – это пятидневный курс, состоящий из лекций и практических занятий на местности; проводят его сотрудники Службы охраны природы канадского штата Британская Колумбия[3].

Потому что у них-то опыт есть. В Британской Колумбии пумы нападают на людей чаще, чем в любом другом североамериканском штате или провинции. В Британской Колумбии насчитывается 150 000 черных медведей (даже на Аляске их меньше – 100 000), 17 000 гризли и 60 специалистов по нападениям хищников, 14 из которых (специалистов, не медведей) на этой неделе приехали из Канады, чтобы поработать инструкторами WHART. WHART-2018 проводится Департаментом дикой природы штата Невада, у которого есть отделение в Рино. Этот факт помогает объяснить, почему профессионалов в области дикой фауны обучают в здании казино, дикая фауна которого сводится к мохнатым человекообразным на игровом автомате «Йети Бетти» и к неназванной «биологической угрозе», из-за которой на день закрыли бассейн. Кроме WHART, похоже, конференц-центр казино «Бумтаун» на этой неделе никто больше не забронировал. В соседнем помещении администрация комплекса режется в бинго.

Нас, слушателей, – общим числом около восьмидесяти человек – разбили на группы и каждую препоручили заботам одного из экспертов. Их, как и вообще канадцев, от белых американцев можно отличить в основном по манере речи. Я говорю о характерной привычке северян заканчивать предложение вопросительным междометием. Очаровательный обычай, который несколько сбивает с толку в контексте темы разговора. «Он стал отличным источником пищи и все такое, а?», «Держится на двух-трех сухожилиях, так, да?».

Наш конференц-зал «Пандероза» – это стандартное помещение с подиумом и экраном для демонстрации слайдов и видео. Из антуража выбиваются только пять больших черепов животных, которые, словно участники панельной дискуссии, разместились на длинном столе в передней части комнаты. На экране медведь гризли атакует Уилфа Ллойда, жителя Кранбрука в Британской Колумбии. Видео – часть презентации, озаглавленной «Тактика отстрела хищника, нападающего на человека». Инструктор рассказывает, с какими трудностями столкнулся зять Уилфа, пытаясь застрелить медведя и не задеть человека: «Не было видно ничего, кроме медвежьей туши, да еще время от времени выглядывала рука или нога Уилфа». Зять спас Уилфу жизнь, но ранил его в ногу.

Еще одна проблема: меткость стрельбы ухудшается под воздействием адреналина. На мелкую моторику надежды нет. Что надо делать, говорят нам, так это «бежать прямо на зверя, воткнуть в него пушку и стрелять вверх», чтобы не задеть пострадавшего. Правда, в этом случае вас подстерегает опасность «перенаправления атаки». Это успокаивающее техническое выражение означает, что зверь бросил свою жертву и теперь идет за вами.

Второе видео иллюстрирует важность порядка и дисциплины в суматохе, которая поднимается при нападении хищника. Перед нами сафари: лев преследует охотника. Другие члены охотничьего отряда разбегаются в разные стороны. Видео неоднократно ставят на паузу, когда ружье оказывается направлено сразу и на льва, и на человека непосредственно за ним. «Держитесь вместе и переговаривайтесь», – советуют нам. Позже мы попрактикуемся в таких вещах в приближенной к жизни полевой обстановке в безлюдном месте на берегу реки Траки, чуть ниже казино.

Курсор переводят на стрелку «пуск», и лев возобновляет атаку. Я раньше работала в зоопарке: рычание в львином вольере во время кормления не описать словами. У меня кишки сворачивались. И это была всего лишь застольная беседа! Лев на видео хочет запугать и уничтожить. Игроки в бинго наверняка недоумевают, что же, черт возьми, происходит в зале «Пандероза».

После еще одной презентации мы делаем перерыв на ланч. Заказанные заранее сэндвичи уже ждут нас у стойки кафе при казино. Мы стоим в очереди, притягивая любопытные взгляды. Думаю, столько сотрудников правоохранительных органов, да еще в форме, в игровом заведении нечасто увидишь. Я беру пакет с едой и следую за небольшой группой офицеров Службы охраны природы, которые направляются на лужайку. Их кожаные треккинговые ботинки скрипят на ходу. «И тут она смотрит в зеркало заднего вида, – говорит один, – а на заднем сиденье медведь ест попкорн». Разговоры в кулуарах конференций, где собираются офицеры природоохранных служб, – это нечто. Накануне вечером я зашла в лифт в тот момент, когда какой-то мужчина спрашивал: «Пробовали когда-нибудь лосятину?»

Пока мы обедали, инструкторы сдвинули стулья к стенам и разложили на столах мужские и женские учебные манекены из мягкого на ощупь материала – по одному для каждой группы. Сверяясь с фотографиями, инструкторы с художественными задатками при помощи краски – и, видимо, ножовки – убедительно воспроизвели на манекенах раны, полученные реальными пострадавшими. Раны – слишком мягкое слово для описания увечий, на которые способны когти и клыки.

Нашей группе достался женский манекен, хотя по тому, что осталось от лица, разобрать пол практически невозможно; не помогает и табличка, прикрепленная к столу; на ней написано "BUD". Позже, по дороге в уборную, меня приветствует жестоко искалеченный "LABATT" и обезглавленный "MOLSON". Вместо того чтобы пронумеровать манекенов, им дали имена пивных брендов. Я решаю, что это попытка – очень по-канадски – разрядить обстановку.

Наше первое задание – применить свежеобретенные криминалистические знания и определить, какой зверь растерзал несчастную. Мы рассматриваем то, что криминалисты называют «свидетельствами жертвы»: раны и одежду. Самое тяжелое из видимых повреждений расположено выше плеча манекена (уцелело лишь одно из них). С шеи частично содрана кожа, с черепа свисает лоскут, похожий на облупившуюся штукатурку. Глаза, нос и губы отсутствуют. Мы согласны друг с другом: это не похоже на работу Homo sapiens. Люди редко едят своих жертв. Если убийца отделяет часть тела, это чаще всего руки или голова, чтобы с трупа нельзя было снять отпечатки или идентифицировать его по зубам. Убийцы время от времени берут какой-нибудь трофей, но плечо или губа – маловероятный выбор.

Наш вывод: женщину убил медведь. Главное оружие медведя – зубы, а морда с короткой шерстью – его слабое место. Когда медведи нападают на человека, они прибегают к тактике, которую используют в драках с другими медведями. «Они вцепляются друг другу в морду, так? Поэтому медведь инстинктивно кидается вам прямо на лицо». Джоэл Кляйн, наш юный и прямолинейный инструктор, расследовал десять случаев нападения медведей на человека. «И когда он на вас бросается, вы и получаете все эти тяжелые травмы лица». Лицо самого Джоэла – на которое мы сосредоточенно смотрим, слушая его слова, – голубоглазое, чистое и свежее, как персик. Я изо всех сил стараюсь не представлять его самого в том состоянии, которое он описывает.

Медведи наносят такие некрасивые раны отчасти потому, что они всеядные животные. Они, как правило, не убивают ради пропитания, и эволюция оснастила их соответствующим образом. Медведи питаются орехами, ягодами, фруктами, злаками. Они роются в отбросах и подбирают падаль. Вот пума, например, истинный хищник. Пума питается плотью убитых ею животных и поэтому убивает весьма эффективно. Она незаметно преследует жертву, затем внезапно наскакивает сзади и наносит «смертельный укус» в заднюю часть шеи. Зубы смыкаются, как лезвия ножниц, и рассекают плоть, оставляя ровный разрез. Медвежья пасть предназначена природой давить и перемалывать: поверхность зубов плоская, а челюсти движутся не только вверх и вниз, но и из стороны в сторону. Раны от медвежьих зубов выглядят хуже.

И их больше. «Медведи – они кусают, кусают, кусают». Наш манекен, говорит Джоэл, выглядит как типичная жертва медведя. «Просто в кашу».

Обернувшись, чтобы взглянуть на манекен, я вижу не только укусы и царапины, но и обширные участки скальпирования и содранной кожи. Джоэл объясняет механику таких повреждений. Череп человека слишком большой и круглый, чтобы поместиться в пасти медведя или пумы целиком так, чтобы животное смогло размозжить его или откусить кусок. Поэтому, когда хищник смыкает челюсти, зубы соскальзывают и сдирают кожу. Представьте себе, как вы кусаете перезрелую сливу, – вот так кожа и снимается.

У оленей, любимого блюда пум, шея более длинная и мускулистая по сравнению с нашей. Когда пума пытается применить свой фирменный смертельный укус к человеку, ее зубы натыкаются на кость в том месте, где должны быть мышцы. «Они пытаются вонзить клыки и сжать челюсти и таким образом захватывают плоть и отрывают ее», – рассказал нам сооснователь WHART Кевин Ван Дамм в лекции под названием «Атакующее поведение пумы». Ван Дамм похож на астронавта, а голос его и без микрофона долетает до дальней стены зала «Пандероза». В какой-то момент я открыла в телефоне приложение для измерения громкости звука и с удивлением увидела, что оно показывает 79 децибел, что громче кухонного утилизатора отходов.

По следам когтей понятно, что нашего манекена прикончила не пума. Когти кошачьих, в отличие от когтей собачьих, погружаясь в плоть жертвы, оставляют треугольные проколы. Если же на человека напал медведь, вы, скорее всего, увидите картину, которую сейчас наблюдаем мы, – параллельные резаные раны.

Джоэл шагает к голове манекена:

– Окай, что у нас тут еще? Отсутствуют нос, губы, так? Так что нам стоит подумать о том, чтобы поискать их…

– В желудке у медведя, – выкрикивает кто-то из моих соучеников.

– В содержимом желудка[4], точняк.

Джоэл постоянно говорит «точняк». Позже, когда я писала эту главу, мне вспоминалось еще и слово «бинго», но, может быть, это воспоминание навеяно происходившим за стеной.

Ни у одного из наших манекенов не вскрыт живот. Ни один не подвергся, как называет это Ван Дамм, «поеданию внутренностей». Поначалу меня это удивляет. По работе над предыдущей книгой мне известно, что плотоядные хищники, как правило, первым делом вспарывают добыче живот, чтобы добраться до самых питательных органов. На людях такие повреждения увидишь нечасто – и одна из возможных причин заключается в том, говорят наши инструкторы, что люди носят одежду. И медведи, и пумы, поедая тела убитых или умерших, избегают мест, прикрытых одеждой. Может, она не нравится им на вкус или на ощупь, или же они не понимают, что под одеждой – мясо.

Джоэл указывает на раны на шее и плече. «Что думаем, предсмертные они или посмертные?» Другими словами, жива была наша жертва или мертва, когда ей нанесли эти увечья? Это важно знать, потому что иначе на медведя, полакомившегося мертвецом, может пасть несправедливое обвинение в убийстве. Заметив синяк около колотых ран, мы решаем, что их нанесли, когда жертва еще была жива. Мертвые люди не кровоточат, у них не образуется синяков, потому что синяк – это, собственно, подкожное кровотечение. Если сердце не качает кровь, кровь не течет.

Джоэл рассказывает нам историю обглоданного трупа, найденного в лесу недалеко от автомобиля. Труп был частично засыпан листьями. Обглодал его, судя по следам зубов, медведь – и какого-то медведя действительно поймали неподалеку, – однако на теле человека и рядом с ним крови было немного. Криминалисты обнаружили следы от иглы между пальцами ног жертвы и использованный шприц на полу в автомобиле. Вскрытие подтвердило, что этот человек умер от передозировки. Медведь, как говорит Джоэл, «просто воспользовался возможностью получить немного качественной пищи с высоким содержанием жиров и калорий», вытащил труп из машины, немного перекусил и припрятал, чтобы вернуться к нему позже. Медведя освободили.

Джоэл переворачивает наш манекен лицом вниз, демонстрируя парочку других предсмертных резаных ран на спине. Я указываю на две маленькие выемки вдоль позвоночника, рядом с которыми нет ни покраснений, ни крови. Вспомнив вчерашний слайд, иллюстрировавший посмертные повреждения, нанесенные грызунами, я осмеливаюсь предположить, что нашим трупом поужинало еще и какое-нибудь мелкое лесное создание. Джоэл обменивается взглядом с одним из моих соучеников, биологом дикой природы из Колорадо.

«Мэри, это следы от литья под давлением». Он имеет в виду технологический процесс изготовления манекена. Это было бы не так стыдно, если бы, делая записи на одном из предыдущих заданий, я не спутала сантиметры с миллиметрами, указывая длину отметин от зубов, и не внесла тем самым в список улик пасть размера, невиданного со времен юрского периода.

Теперь от «свидетельств жертвы» мы переходим к «свидетельствам животного»: уликам на или внутри «подозреваемого», застреленного или пойманного неподалеку от места нападения. Например, говорит Джоэл, можно поискать частицы плоти жертвы в десневых карманах (обездвиженного) животного. Странно думать, что у медведя в зубах может застрять человек, но вот тебе пожалуйста.

У пумы, добавляет Джоэл, иногда можно найти человеческую кровь или плоть в бороздке внутренней части когтя. «Вам нужно вытащить их наружу, эти втяжные когти, и поискать улики прямо под ними, так?»

Когти могут вводить в заблуждение относительно размеров лап напавшего. Когда животное наступает на лапу и переносит вес тела на стопу, пальцы распластываются, и стопа кажется больше. Кроме того, дознавателям стоит быть внимательнее при измерении дыр, оставленных когтями или зубами на одежде, потому что одежда могла замяться или образовать складку, когда зуб или коготь ее проткнул.

– Ока-а-ай, что еще мы ищем?

– Кровь жертвы на шкуре? – предполагает кто-то.

– Ага, точняк.

Джоэл предостерегает: если медведя застрелили на месте преступления (а не поймали после), его кровь может смешаться с кровью жертвы и загрязнить образцы ДНК.

– И как этому помешать?

– Заткнуть рану!

Вот почему мужчины из Службы охраны природы Британской Колумбии возят в своих пикапах коробки с гигиеническими тампонами.

Конечная цель наших поисков – улики с места преступления, которые связывают убийцу с жертвой. Джоэл отходит, чтобы взять со стола один из черепов. Он прикладывает верхнюю челюсть к ряду ран на плече манекена. Это похоже на примерку хрустальной туфельки. Подходят ли верхние клыки и резцы к следам укусов на плече манекена? И если да, совпадают ли нижние зубы с соответствующими отметинами с другой стороны тела?

Они совпадают. «Давление и… – Джоэл вкладывает зубы нижней челюсти в раны на спине манекена. – Противодавление. Вот он, ваш дымящийся пистолет».

В начале главы я упоминала человека, найденного на туристической тропе с колотыми ранами в области шеи. Дознаватели сочли это нападением пумы, хотя на жертве не было найдено следов, которые могли бы оставить верхние и нижние зубы одной и той же пасти. Раны, как оказалось, были нанесены вовсе не зубами, а ножом для колки льда. Убийца двенадцать лет оставался безнаказанным, пока не похвастался содеянным перед сокамерником, отбывая тюремный срок за другое преступление.

Иногда случается и наоборот. Человека признают виновным в убийстве, которое на самом деле совершил дикий зверь. Самый известный случай – дело Линди Чемберлен, австралийки, которая в 1980 году, отдыхая с семьей на природе недалеко от Айерс-Рок, подняла тревогу, увидев, как собака динго убегает с ее ребенком в зубах. Об этом случае нам рассказал один из наших инструкторов, специалист по нападениям хищников (и – не переключайтесь – человек, сам переживший такое нападение) Бен Битлстоун. У австралийских следователей не было под рукой ни тела, ни пойманного динго, поэтому они не могли сделать то, что сейчас делаем мы: связать свидетельства жертвы со свидетельствами животного. Поскольку эту взаимосвязь невозможно было установить, суд руководствовался предположениями (например, смог бы или стал бы динго уносить пятикилограммового ребенка), человеческим фактором и ажиотажем в СМИ, повлиявшим на общественное мнение. Примерно через три года после того, как Линди осудили, поисковая группа, искавшая останки разбившегося скалолаза, обнаружила логово динго с лоскутками детской одежды. Чемберлен выпустили и оправдали, приговор был отменен. Динго действительно съел ее малыша.