Тени Донбасса. Маленькие истории большой войны

«„Музыканты“ защищают Бахмут». Апрель 2023.

Мы с Донбасса

Папа Есен завтра должен был вернуться из командировки. «Скорей бы! – думала Есен. – Интересно, папа привезет куклу? Он обещал». Папа Есен – инженер. Все вокруг его уважали, хотя он был младше многих своих коллег. А все потому, что папа Есен был очень-очень умный. Поэтому его нередко отправляли в командировки.

А когда папа уезжал, с ним часто отправлялась и мама – у мамы всегда были дела. Тогда Есен гостила у бабушки Зейнеп и дедушки Исмаила. Девочка очень любила бывать у них в гостях. Кругленькая и деятельная бабушка Зейнеп готовила самую вкусную на свете пахлаву, а еще смеялась звонко – будто она сама была совсем не бабушка, а девочка, чуть старше собственной внучки. Есен с бабушкой были большие подружки. Они вместе готовили, вместе секретничали, заплетали ленты в косы Есен, а дедушка Исмаил только качал головой и улыбался – ну и ну, как преображается его жена с приездом обожаемой внучки. «С ребенком в дом заходит счастье», – всегда говорил дедушка Исмаил.

Нельзя сказать, что Есен не скучала по папе с мамой, но все-таки у дедушки с бабушкой было так здорово, единственную пока внучку баловали все вокруг – и Зейнеп с Исмаилом, и их соседи и друзья, хвостиком носился вокруг нее шумный маленький дедушкин пёс Картал, так что она готова была на время расстаться с родителями.

Но вот, подступал срок возвращаться папе из командировки, и девочка нетерпеливо смотрела на часы – когда же закончится этот день и еще поскорее бы следующий прошел. Все-таки уже очень хотелось увидеть папу с мамой!

Ночью Есен спала крепко, она наигралась и набегалась за день. Спала и ничего не знала до тех пор, пока пёс, устроившийся в ногах девочки, вдруг не начал истошно выть.

– Картал? Ты чего? – сонно спросила Есен.

Пёс никак не утихал. Есен взяла пса на руки, как маленького ребенка, сделала круг-другой по комнате… И мир вдруг содрогнулся и сложился вокруг нее, словно карточный домик. Что-то ударило по голове…

Ночь. Темнота. Есен пробудил шершавый горячий язык Картала, вылизывавшего маленькой хозяйке лицо. Голова очень сильно болела. Девочка инстинктивно попыталась встать на четвереньки и тут же ударилась обо что-то твердое. Очень больно. Есен зашарила руками вокруг – что произошло? Вокруг были какие-то камни, куски. Вот кусок дерева. Ладонь нащупала что-то мягкое, знакомое, словно… словно это одеяло, сшитое из лоскутков бабушкой Зейнеп!

И тут Есен поняла, ЧТО ИМЕННО произошло.

– Бабушка! – закричала она. – Бабушка Зейнеп! Дедушка Исмаил!

Она звала их, звала именами, ласковыми, ведомыми только им прозвищами, кричала, что это она – их внучка Есен, она здесь. Картал звал вместе с хозяйкой. Но никто не отвечал. Тогда Есен стала звать соседей, закричала: «Помогите! Я здесь!», звала соседских девчонок Фатиму и Фериде, но никто, никто не откликнулся.

Есен зарыдала.

– Мама! Папа! Помогите! – тихонько просила девочка.

Но мамы и папы тоже здесь не было.

Она слышала о таком. Взрослые что-то говорили, знаете, бывает – соберутся и начнут вспоминать далекие-далекие времена, когда еще самой Есен не было на свете. Обсуждали, как дома складываются словно детские игрушки, на которые наступил большой хулиган. Но Есен было совсем неинтересно такое слушать.

Сколько прошло времени, Есен не знала. Она долго-долго плакала – сначала громко, навзрыд, снова кричала, звала. Потом все тише и тише. Кажется, слез больше не осталось. Очень хотелось пить. Картал тихонько скулил – маленький пёс тоже хотел воды. Но пить было нечего.

В бетонной ловушке, которой стал дом после мощного землетрясения, все время было темно. Девочка ждала, что наступит утро, и тогда кто-нибудь придет, поможет, найдет ее. Но утро не наступало. Есен не знала, что над ее головой почти два метра бетонных обломков. Не знала, что во всем доме больше не осталось живых.

Почему так темно? Может быть, Аллах покарал ее? Но ведь Есен была хорошей девочкой, она помогала маме и бабушке, молилась, никогда никому не желала зла, не брала чужого, не делала дурного – всегда поступала так, как ее учили родители.

А если ее не найдут? Если она умрет здесь со своей собачкой? Но разве милосердный Аллах затем спас ей жизнь, чтобы жестоко умертвить её в этой крохотной каменной могиле? Нет, нет, этого не может быть. Вот-вот наступит утро, и обязательно кто-нибудь за ней придет. Послезавтра должны приехать папа и мама. Папа ужасно умный, он увидит, что случилось, и обязательно ее найдет.

– Папочка! Мамочка! Пожалуйста, приезжайте! – шептала Есен. В горле пересохло. Сил на крик не осталось.

Хайраддин Озал, молодой инженер, вместе со своей красавицей-женой Мерманой возвращался на поезде в родительский дом. В чемодане у него были рабочие документы, аккуратно сложенные рубашки, бритва, носки и красивая кукла для любимой дочери. Вдруг раздался страшный треск, скрежет. С полок попадали чемоданы, люди. Хайраддин едва успел вцепиться в поручень одной рукой, а другой – ухватить жену. И держал, держал ее изо всех сил, пока поезд, сошедший с рельсов, не перестал содрогаться, словно живое существо. Чудовищное землетрясение исковеркало стальные рельсы, будто те были вылеплены из пластилина. Каким-то чудом обошлось без жертв.

Мобильной связи не было. Хайраддин понял, что случилось что-то ужасное. Не было возможности ни позвонить родителям, ни прочитать новости. Направлявшиеся на помощь пострадавшим военные сообщили о серии подземных толчков на востоке страны. Хайраддин со страхом спросил, знают ли они что-то о… Они не знали.

Пара добралась до ближайшего городка и обомлела. Населенный пункт был полностью разрушен, как Ракка после американского «освобождения». С трудом Хайраддин отыскал попутку, чтобы добраться до города, где жили родители…

…и увидеть то, что осталось от их многоэтажки.

Мерману увезли в больницу – у женщины не выдержали нервы, ведь она была уверена, что ее свекры и единственная дочь погибли. Сам Хайраддин остался бесцельно бродить у руин. Он иногда принимался растаскивать камни – может, надеялся найти тело дочери. А потом появился отряд военных, говорящая по-русски. Этот язык Хайраддин немного знал, поскольку в Турцию всегда приезжало много русских. Говорил плохо, но понимал. Большой темный «хаммер» остановился у разрушенного дома, из него выпрыгнуло несколько молодцов. Один из них держал на поводке пожилую, но резвую овчарку, чуть заметно прихрамывавшую на переднюю лапу. Хайраддина поразило то, что парень, который по виду был даже моложе его, был абсолютно седым. Он ещё не знал, что сам выглядит точно так же.

– Такого мы еще никогда не видели, – сказал кто-то из спасателей. – Как после бомбежки.

– Я видел. В Донецке, – коротко отозвался седой. – В любом случае надо проверить.

– Проверить в любом случае надо, – ответил седой. – Вперёд, Акбар.

Спущенная с поводка овчарка потрусила к груде обломков бетона. Обошла кругом, принюхиваясь, затем забралась наверх и села на одной из торчащих плит, деловито бухнув два раза.

– Ну вот, – сказал седой. – А ты заладил: вряд ли, вряд ли.

Камень за камнем, кусок за куском. Расколотый умывальник, искореженный диван с раздавленными пружинами, сдавленные, будто под заводским прессом, книги…

Спасатели трудились весь день, до вечера, и Хайраддин стал им помогать. Русские приняли помощь без слов, да и не один Хайраддин в конечном итоге оказался добровольным помощником – все, кто выжил после разрушительного землетрясения и был способен двигаться и работать, присоединились к разбору завалов. Чужих людей в беде не бывает, общее горе заставило всех трудиться в едином порыве. Только бы нашлись живые! Тяжёлые плиты и балки убирали манипулятором, обломки поменьше – осторожно вынимали руками. Однако живых не было, только мёртвые тела.

Спасатель, которого Хайраддин увидел первым, затянулся сигаретой во время короткого перерыва. Протянул другую инженеру. Тот, хоть и курил лишь в студенчестве, судорожно зачиркал зажигалкой.

– Да нет здесь живых! – бросил спасатель напарнику. – Ошибся твой Акбар.

– Акбар не ошибается, – ответил седой, покачав головой. – Можешь у Лены моей спросить или у Кольки. Восемь лет назад, когда бандеровцы Донецк накрыли из «смерчей», мой дом также перемолотило. А Акбар всё бегал вокруг руин, лаял… стали копать – отрыли Лену с Коленькой. Они уж и не чаяли спастись…

Отчего-то слова седого внушили надежду Хайраддину.

– Вы из-за этого стали спасатель? – на ломаном русском спросил он.

Седой кивнул:

– Сначала в ополчении повоевал. Ранен был у Саур-Могилы. Признали негодным к дальнейшей службе. Мы с Акбаром и пошли в спасатели. Его брать сначала не хотели, говорили, старый для обучения, а он и без всякого обучения…

Акбар деловито бухнул – раз, другой. И тут откуда-то из-под завалов донеслось тоненькое тявканье…

Хайраддин не находил себе места, пока над его дочерью разбирали завалы. Звонил жене в больницу, звал свою девочку, говорил с ней, благодарил Аллаха. Голосок Есен был очень слабым. Наконец девочку и пса вытащили из их ловушки.

Напоили водой – и девочку, и верного пса. Есен вцепилась в отца и не произносила ни слова, лишь сжимала тонкие, грязные, исцарапанные руки.

Пока ждали «скорую», возвращавшуюся после перевозки одного из выживших из соседнего дома, седой со своим Акбаром вновь обошли руины. Хайраддин хотел было спросить про родителей, но… На этот раз пёс остался спокоен – значит, увы, живых больше не было. Акбар не ошибался никогда.

– Теперь займёмся следующим домом. По машинам, братва.

– Постой, – напрягая все свои знания русского, сказал Хайраддин, вставая с дочерью на руках. – Скажи… вот, мы – страна НАТО. И мы помогали Украине. Беспилотники, которые производит Турция, воюют против вас, наша страна продаёт Украине оружия. Почему ты нам помогаешь?

Седой вздохнул.

– Потому что горе у людей одинаковое, – сказал он. – И мы, на Донбассе, это понимаем лучше других. Тот, кому самому было больно, всегда посочувствует тому, кому больно сейчас. Вот ты – ненамного меня старше, а весь седой, как я. А я поседел в ту ночь, когда руками докапывался до жены и сына. Мне не хочется, чтобы кто-то чувствовал то, что чувствовал я тогда, понимаешь?

Хайраддин кивнул:

– Понимаю. Можно, я потом буду вам помогать? Тебя как зовут?

– Арсен, – ответил седой. – Приезжай, коли не шутишь. В беде каждая пара рук на вес золота…

Шапка командира

Сержант Иван Фролов сидел на броне своей боевой машины и чистил мандарин. Один мандарин в руке, еще два – в кармане. Угощение привезли волонтеры. Они регулярно доставляли на фронт посылки, которые для бойцов СВО собирала вся страна, – тут были и фрукты, и носки, и балаклавы, и детские рисунки, письма и много чего еще, такого важного на фронте, а один мальчик из Севастополя даже передал нашим ребятам конфеты из своего новогоднего подарка.

К БМП направлялся пацан. Обычный такой мальчишка лет десяти, не старше. Только очень грязный, будто долго топал через раскисшую земля, и это было странно – вокруг-то уже все просохло. Одет паренёк был небогато – турецкая курточка с капюшоном, откинутым назад, видавшие виды джинсы и ботинки такого древнего фасона, какой сам Ваня уже по возрасту не застал. Мальчик пристально смотрел на бойца.

Ваня засунул руку в карман куртки:

– Хочешь мандаринку?

Не дожидаясь ответа, бросил мальчугану фрукт. Тот поймал мандаринку на лету и спрятал в карман. А потом подал наконец голос:

– Спасибо. Я сестричке отнесу.

– Тогда держи ещё одну, – улыбнулся Ваня, спрыгивая с брони.

Тот отрицательно мотнул головой, но потом всё-таки взял гостинец. И снова заговорил:

– Дядя, а это у вас танк?

– БРМ-1К, – поправил сержант. И пояснил: – Боевая разведывательная машина. Танки – они побольше будут, и пушка у них солиднее.

– Я знаю, – кивнул паренёк. – Танки через нашу деревню проходили. Вражеские. С крестами.

– Давно? – насторожился Ваня.

– Недели две назад, – ответил паренёк. – Говорят, их здесь, под Крюковкой, наша арта накрыла.

– А ты сам не местный, что ли? – высунулся из люка командир разведгруппы Володя Спицын. Вообще-то в экипаже БРМ – шесть человек, но у них в наличии было пятеро: командира машины на днях ранило, и Володя временно совмещал – был и комгруппы, и командиром самой БРМ.

– Не, – покачал головой паренёк. – Из Авдеевки я. Как услышал, что наши выбили из Крюковки бандер, так и прибежал. Интересно!

– Из Авдеевки? – задумчиво нахмурился Володя. – Мы как раз к вам выдвигаемся. Нам сказали, село пустое, брошенное.

– Ну, не пустое, – возразил мальчуган. – Там мы живём с сестрой и бабушкой, а ещё Черныши, дед с бабкой, и Цыганчуки… – Внезапно он тоже нахмурился. – Только вам в село нельзя!

– Это почему? – удивился Володя.

Мальчишка сделал знак, чтобы боец наклонился, приподнялся на цыпочках и зашептал на ухо, словно их мог услышать кто-то посторонний:

– У села старая ферма есть. Бывшая племенная станция. При ней общежитие. Ну, как общежитие – развалины, ни окон, ни дверей. Там бандеры засели. Дэ-эр-ге…

– Много? – уточнил Володя.

– С дюжину, – ответил парень. – У них ещё трубы с собой, здоровые такие, в них, говорят, ракеты.

– ПТУР, – догадался Ваня.

– Странно, – засомневался командир. – Наша «птичка»[1] никого не заметила.

– Так они там сидят тихо-тихо – что мыши в подполе, – ответил мальчуган. – Но я смелый, я близко подходил. Сам слыхал, они русские танки жечь будут. Ну я и метнулся сюда, поглядеть, есть ли здесь танки.

– Идти надо, – решил Володя.

– На ракеты? – переспросил Иван. – У них же ПТУРы.

– Сразу не шмальнут, – прикинул командир. – Смысл себя обнаруживать на маленькой группе, если они танки ждут? Нет, они одну машину пропустят. А вот как наши следом пойдут – ударят.

– А если подойти поближе и по ним – из пушки? – предложил мехвод Александр Борисович, выбравшийся из люка, чтобы присоединиться к товарищам.

– Тогда они нас подобьют, – сказал Володя. – Сам знаешь, мы-то – не танк, на нас «джавелина» даже не надо, из РПГ можно загасить.

– Точно! – воскликнул парнишка. – Они и про «жавелин» этот говорили, и ещё про «амбрус» какой-то…

– «Армбруст», – машинально поправил его Володя. – Значит, у них и ПТУР, и РПГ… Задачка…

– Вот с тылу бы зайти… – пробормотал Ваня.

Володя тут же достал планшет, включил, поколдовал и протянул мальчишке:

– Где, говоришь, это общежитие?

Паренёк с восхищением уставился на экран планшета:

– Ух ты, это ж наша Авдеевка! Вот это да! Прямо всё как по-настоящему! Ну, техника!.. Вот это наш дом, а здесь – Чернышей. – Мальчик ткнул пальцем в карту: – Да вот оно, общежитие, у дороги как раз.

– Удобное место для засады, – согласился Володя, присев на корточки и глядя туда, куда указывал мальчуган. – И не обойдёшь…

– Почему ж не обойдёшь? Еще как обойдешь, главное – не напрямки, – удивился тот и по-взрослому прибавил: – Места знать надо! Тут на полях и мины есть, так что прямо никак не выйдет. Дядя, а вправо эту карту мотнуть можно?

Володя сдвинул изображение.

– Глядите, – опять ткнул в экран мальчуган. – Здесь, за селом, – балка глубокая, по ней по весне талая вода идёт. Грязюки там, конечно, по колено, но вы пройдёте.

– Почему думаешь? – заинтересовался мехвод.

– Дядя Гриша из Крюковки на бульдозере гонял, так и вы пройдёте. У вас же – вон какие гусеницы, – пояснил малец. – Дойдёте до лесополосы, это вот здесь, осторожно спуститесь в балку и прямиком до крайних хат. С фермы вас видно не будет. Потом здесь развернуться, где скирда стояла, – он опять указал место на экране, – и прямо до общежития.

– Ну что, Володь, попробуем? – спросил Александр Борисович. Командир кивнул. – Малой, дорогу покажешь?

– То вы меня на танке покатаете? – обрадовался паренек. – Покажу, конечно!

– Это БРМ, – поправил Володя с улыбкой. И посерьезнел. – Покатаем, но учти, это может быть небезопасно.

– Ой, а что в наше время безопасно? – опять по-взрослому отмахнулся мальчик. Дети войны – маленькие и большие одновременно. – Зато на танке прокачусь!.. Ну, то есть на БРМ! – быстро поправился он и опять наклонился к уху Володи: – Бандеры тут шли танковой колонной, приглашали с ними проехать. Но я не стал, убежал. Кто их знает, что у них там на уме?

– Вот и правильно, – похвалил Володя. И велел: – Полезай тогда на броню. Вань, помоги парню.

– Тебя как зовут-то, герой?

– Андрей.

Когда БРМ, осторожно пробираясь по балке, выползла в тылу тёмного села, где не горел ни один огонёк, сумерки уже вступили в свои права. Но на экране тепловизора виднелись светлые пятна, в том числе в том самом общежитии, о котором говорил мальчик.

– Молодец, Андрюха! – одобрил Иван. – Ценную информацию доставил.

Вероятно, бандеровцы поставили там буржуйку – несмотря на весну, ночи еще стояли холодные. Нет-нет да и иней поутру на траве найдешь.

– Обработаем их отсюда? – спросил Ваня. Рядом примостился Андрей, приникший к окуляру одного из смотровых приборов. – Или поближе подойдём для верности?

– Если завернуть направо… – начал было Володя.

– Направо нельзя, – вполголоса возразил Андрей. – Я же вам говорил – за скирду не заезжайте, там бандеры мины ставили.

– Попробуем подойти поближе, – решил Володя.

– Дядь Ваня, – сказал Андрей, успевший со всеми раззнакомиться, глядя на экран тепловизора, – а вот эти пятна – это у нас что?

– Да мало ли что, – поначалу отмахнулся тот. А потом пригляделся: – А ты глазастый! Володя, глянь, справа и слева от общаги – кажется, у них там расчёты развёрнуты?

– Где? – уточнил тот.

Андрей, поднырнув под пушку, тут же ткнул пальцем на едва заметные пятна на экране тепловизора. Володя сверился с картой:

– Ага, засели в силосных ямах. Умно… – Он повернулся к мальчику: – Вот что, Андрей. Мы сейчас по ним ударим, так что выбирайся из машины и…

И тут мальчик… всхлипнул:

– Дядя Володя, не прогоняйте меня, пожалуйста!

– Мы в бой пойдём! – вздохнул Володя. – Это опасно.

– Так снаружи же тоже опасно! – возразил Андрей. – Тут броня, а там что, кроме лопухов? Пока ещё я до хаты добегу. Да и хата у нас, прямо скажем, не БТР…

– БРМ, – опять поправил Володя. – Ну хорошо. Слезай и иди назад, к Славику-радисту. – Видя, что Андрей готов возразить, быстро добавил: – На моём месте посидишь.

Очевидно, последний аргумент подействовал на парня – тот проворно юркнул в заднюю часть машины. Проконтролировав его уход, Володя включил переговорное устройство:

– Иван, приготовиться открыть огонь. Огонь открываешь без команды. Александр Борисович, по моей команде… вперёд!

Бой был скоротечным. Ракета с термобарическим зарядом вызвала детонацию чего-то в бывшем общежитии. «Подарки» бандеровцев сыграли против них самих. Тем временем Володя и Иван, включив инфракрасный прожектор, открыли огонь по прятавшимся в силосных ямах бойцам. С подсветкой те оказались как на ладони – завалили всех шестерых, ещё столько же трупов нашли в бывшем общежитии. Трофеями команды стали два исправных американских ПТРК «Джавелин», два немецких гранатомёта и пулемёт MG.

Володя доложил в штаб о результатах боя, и к полуночи через Авдеевку прошли танки, вклиниваясь в оборону противника. А до этого экипаж БРМ отвёз Андрея домой, где передал из рук в руки его бабушке.

– Ваш внук – герой, – сообщил начавшей было ругать сорванца старушке Володя. – Если бы не он, было бы нам трудно!

– Тогда – молодец, – сменила гнев на милость бабушка. – Слава Богу, что вы пришли! Слава Богу! Зверюги эти… – Она закатала рукав и показала свежий синяк на предплечье. – На днях брала воду у колодца, а тот меня хрясь кулаком, ведро отобрал, воды напился и в колодезь зашвырнул, насилу достала. Нормальный человек попросил бы: чи ж я не дала б? А этот… и яка его мать родила?

А Андрей деловито подошёл к сестричке Наташе и отдал ей оба мандарина. Девочка попыталась один не взять, но мальчик настоял, чтобы оба.

– Так ты и остался без подарка? – спросил Иван у Андрея перед отъездом, когда разведчики прощались с семьёй, носившей, как оказалось, почти такое же имя, как у села, – Авдеевы.

– Разве ж без подарка? – удивился тот и стал загибать пальцы: – На та… на бээрэме вашей покатался, и в бою побывал, и на командирском месте сидел… – он вздохнул, – расскажи я кому, не поверят!

– Поверят, – заверил его подошедший Володя. – Я рапорт подам о твоём награждении. Адрес я ваш записал, думаю, будешь с медалькой в школу ходить. А пока…

Он стянул с головы шлемофон, отстегнул переговорное устройство – и надел на голову парня:

– На командирском месте ты сидел, а теперь у тебя будет и настоящая командирская шапка. Бывай здоров, Андрей. После Победы свидимся.

Ангел

Ангелина из третьего подъезда выглядела как кинозвезда. Ноги – от ушей, волосы – до поясницы, широко распахнутые изумрудные глаза, а фигура… Фигура такая, что даже строгий деловой костюм не мог ее скрыть. Когда Ангелина шла по улице, женщины начинали теребить рукава своих мужчин, мужчины – восхищенно присвистывать, ну а старушки со скамейки перед парадным… Старушки, казалось, все уже сказали, но всякий раз находилось что-нибудь эдакое. Потому что, когда Ангелина шла мимо, молчать было нельзя.

– Ишь, Гелька-то вернулась, – сообщила Маргарита Петровна, занимая место рядом с подругой. – Небось с любовником куда ездила. Видала, к ней мужики с букетами так и ходят? И всё – разные…

– Матушка-то ейная в гробу небось переворачивается, – вздохнула Екатерина Семёновна. – А еще медик, называется.

– Да видно по ней, какой она медик, – хмыкнула Маргарита Петровна. – Совсем стыд потеряли.

Не то чтобы Маргарита Петровна или Екатерина Семеновна были совсем уж нехорошими людьми. Нет-нет, обе женщины прожили достойную жизнь, попали по распределению на один и тот же завод, а потом вышли оттуда в положенный срок на пенсию.

Но одинокая девушка из третьего подъезда очень уж раздражала. Нет, не нарядами, Ангелина всегда одевалась очень сдержанно. И даже не поведением – соседка была всегда приветлива, а однажды дала Екатерине Семеновне дельный совет, как избавиться от прострела в спине. И правда, ведь помогло! Но все-таки ее непростительная красота сама по себе бросалась в глаза и заставляла испытывать смешанные чувства, особенно если даже в лучшие годы вам случилось щеголять лишь куцым хвостиком мышиного цвета, прикрывая форму ног юбками и брюками, а теперь и вовсе предпочтительно смотреться в зеркало пореже. В общем, всякий раз, когда Ангелина шла мимо, Маргарита Петровна сердито поджимала губы. А теперь еще и вереница мужиков. Может, у нее там – притон какой? Нет, надо бы сообщить куда следует, пускай проверят.

И вообще, этой молодежи все дается без труда. Захотел – институт бросил, взял машинку и картинки людям на коже бьешь. Ну разве ж это работа? Вот сын Кузнецовых Сашка так и сделал. Ох и наплакалась Вера Кузнецова, когда он однажды матери сказал, что документы из института забрал. А уж чего сделано – не воротишь. Теперь от родителей съехал, в тату-салоне работает. А последние три месяца его и не видать совсем – поди от мобилизации сбежал, тьфу! «Вот были люди в другое время», – думала Маргарита Петровна.

А дальше случилось кое-что совсем уж невообразимое. Гелька-то легка на помине оказалась. Только про нее поговорили, как глядь – она уж и идет. Сначала к подъезду подкатила машина, да еще какая – сама черная, здоровенная, спереди решетка широкая. Потом из её просторного салона, через дверь, открытую молодым водителем, выпорхнула Ангелина – как всегда, элегантная и улыбающаяся. В этот день она была особенно красивая – в белом с золотом костюме, туфлях, с причёской, будто только что из салона красоты…

Но самое главное, что буквально заставило подружек оцепенеть, – на груди у девушки было необычное «украшение» – не модная брошь, а самый настоящий орден!

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Ангелина. А затем, не дожидаясь ответа, простучала мимо каблучками и упорхнула в подъезд. Странное авто тоже уехало.

– С каких это пор у нас фотомоделям ордена раздают? – нарушила наконец молчание Семёновна.

– Совсем совесть потеряли, – прошипела Маргарита Петровна. – Нет, ну где это видано…

Она пару раз сжала сухонький кулак, а потом сказала: