Ноты сердца

Глава 18. Пробуждение

Лиза

Как у меня это вообще вырвалось, я не знаю. Щеки тут же буквально запылали, я чувствовала, что они горят, словно их ошпарило кипятком. Это наглость же несусветная! Но почему-то после того, как за мной закрылась дверь кабинета, а Георгий Дмитриевич посмотрел на меня нормальным человеческим взглядом, страха как ни бывало. Я чувствовала себя так, будто проработала с ним много лет, будто эта его фирма стала мне родной, а подстава, грозившая скандалом, была личной обидой.

И он… как он изменился вдруг. Когда шеф пролетал мимо, погруженный в размышления и только бросал небрежное: «Доброе утро!» – я не замечала этого, когда он отчитывал меня сегодня утром, но сейчас, когда он улыбнулся, я увидела наконец того, о ком шушукались по всем углам сотрудницы. Яркие глаза в обрамлении длинных ресниц (почему, ну почему мужикам всегда достаются такие ресницы, каких ни у одной девчонки не встретишь?!), красивое лицо, четко обрисованное и напряженное, но не злое, а азартное. И улыбка. Она вспыхнула внезапно и сразу будто осветила все вокруг солнечными лучами. Он был харизматичен до ужаса, мой шеф, смертельное обаяние!

Может, поэтому я и выпалила первое, что пришло в голову. Когда Светлана рассказала мне про его поездку, я вспомнила ту, которая так и не состоялась у меня. На Бали было классно, и эта последняя ночь вообще оказалась фантастической, и все же… Я мечтала о Франции, распланировала абсолютно все, предвкушала и заранее радовалась. А он туда поедет, увидит все это, будет там гулять, ведь не станет же шеф с утра до ночи сидеть в залах на конференциях и встречах. Пойдет к Собору Парижской Богоматери, посидит на парапете Сены, кофе выпьет на Монмартре. И я хочу!

– Хочу с Вами в Париж!

Мы оба замерли, я, ошалев от собственной наглости, он… наверное, тоже? А потом рассмеялся, открыто и весело, отбрасывая листочки в сторону и мотая головой.

– Лиза Остролистова, ты…

Губа не дура, вот что он сейчас скажет, а я опозорилась теперь окончательно. Как попрошайка, ужас какой! Но шеф, отсмеявшись, сощурился, искры смеха все еще плескались в синеве радужек.

– Ты удивительная девушка! Хорошо, я обещал. Поедешь личным помощником. Готова рискнуть? – Улыбка у него стала хитрой и такой же невозможно привлекательной.

Готова ли я рискнуть?! Я закивала так отчаянно, что голова чуть не закружилась.

– Я справлюсь, Георгий Дмитриевич! Обязательно, все будет…

– Все будет хорошо. – Он кивнул на дверь. – Перезаказать билеты, взять на твое имя еще один. Собрать вещи. Быть готовой к понедельнику. Виза-то у тебя есть?

Я коротко закивала и тут же подхватила, как он остановился.

– Взять у Светланы Сергеевны расписание поездок, бронь, телефоны.

– Отличный план, – шеф вздохнул и повернулся к ноуту. – А я тут подумаю немного. Иди.

***

В приемную я выскочила раскрасневшаяся и радостная. Светлана уставилась на меня изумленно до крайности, но голос у нее звучал осторожно:

– Что сказал Георгий Дмитриевич?

Я облизнула губы, стоя к ней спиной, и повернулась, стараясь, чтобы лицо выглядело спокойным и невозмутимым, надеюсь, глаза у меня не блестели предательски от счастья.

– Георгий Дмитриевич сказал, чтобы я взяла у Вас его расписание. Он берет меня с собой личным помощником в Париж.

Наверное, ее взгляд, чуть ошалевший и одновременно неприязненный, был мне второй, мелкой наградой за сегодняшний день.

– Я подготовлю для Вас документы, Елизавета.

Я уже сидела за столом, быстро стуча по клавишам и мило улыбаясь.

– Спасибо большое. Себе билет я возьму сама.

И только уже выбегая из офиса, радостная, почти вприпрыжку, подумала, что за все ее шпильки надо было скинуть заказ на нее. Секретарь для секретаря, ха! Нет. Для личного помощника, вот так-то!

***

Домой я влетела как на крыльях. Быстренько нырнула в душ, переоделась и к ужину выскочила бодрой и веселой. Бабушка улыбнулась первой.

– Приятного аппетита всем. Лиза, подай мне хлеба, будь добра. Ты выглядишь довольной, расскажешь, как прошел твой день?

– Да, неужели у тебя наметились успехи? – Отец тоже посмотрел на меня, беря вилку.

Вот всегда так. Мне стало почему-то очень обидно.

– А что, я, по-твоему, безнадежная совсем?

– Ну что ты, деточка. – Мама примирительно тронула меня за руку. – Папа совсем не это имел в виду. Так что случилось?

Я поковырялась в полезной брюссельской капусте и салате и неожиданно улыбнулась снова. Нет уж, у меня праздник, никто мне его не испортит.

– Я в понедельник поеду в Париж!

За столом повисло удивленное молчание.

– С Антоном? – От изумления мама не сдержалась, задав вопрос первой.

– В каком смысле, поедешь в Париж? Ты работаешь. Никакого отпуска тебе пока не положено, – отец перебил ее, взгляд у него был тяжелый. – Ты что, опозорилась настолько, что тебя выгнали? Сама все испортила и меня опозорила тоже, за кого я просил, за бездельницу и разгильдяйку?!

На меня вдруг, как и перед кабинетом шефа, накатило возмущение – и снова оно помогло мне удержаться и не вскочить со стула немедленно, бросив недоеденный ужин.

– Папа, почему ты всегда думаешь плохое?

Бабушка положила приборы, тоже глядя на меня.

– Наверное, потому, Елизавета, что ты давала ему поводы?

Я помолчала, потом наколола кочанчик на кончик вилки и съела, старательно пережевывая. Все ждали моих ответов, никто не ел.

– Я не испортила. И не опозорила. И вообще ничего плохого не сделала. Между прочим, я нашла ошибку в билетах, сказала об этом и предотвратила очень неприятную ситуацию.

Боже мой, я как протокол зачитываю! Почему в кругу семьи, самых близких мне людей, я должна отчитываться, как на школьном собрании?!

– Хм, это хорошо. – Мама осторожно перевела взгляд с отца на бабушку.

Но отец по-прежнему сверлил меня взглядом.

– Причем тут Париж, изволь объяснить.

– Притом, что Георгий Дмитриевич берет меня с собой личным помощником!

Я выпалила это и ждала, что они обрадуются, скажут, какая я молодец. Как глупый ребенок ждала этой похвалы, удивления, но теперь радостного, поздравлений. Но вместо этого бабушка выпрямилась на стуле и поджала губы.

– За то, что ты заметила путаницу с билетами, твой начальник берет тебя в поездку во Францию? Семен, – она обернулась к отцу, – к кому на работу ты устроил свою дочь? Это что… как сейчас говорят… за эскорт-услуги?

– Мне тоже хотелось бы это знать. Елизавета? На каком основании Георгий Дмитриевич это делает? В качестве кого ты собралась его сопровождать?

И тут меня прорвало. Но перед этим я аккуратно положила вилку. Сложила салфетку и поднялась из-за стола.

– Георгий Дмитриевич берет меня с собой в качестве личного секретаря, я уже сказала. Ничего другого, о чем вы там все думаете. Прошу прощения, у меня аппетит пропал.

– Елизавета, вернись за стол немедленно! – Отец со стуком положил нож.

Но я уже шагала по коридору в свою комнату.

– Он меня берет, и я поеду! Хоть вы тут тресните все!

***

В комнате я трясущимися руками набрала Дашкин номер. Подруга ответила не сразу, а услышав меня, всполошилась:

– Лизка, что случилось? Кто тебя обидел?!

– Слушай, – я вытерла потекший от слез нос, – можно я у тебя переночую?

– Блин, ну что за вопросы?! Приезжай! Или за тобой приехать? Ты где вообще?

– Не надо никуда ехать, я дома. Сейчас сумку на завтра соберу и приеду.

– Давай, жду тебя, и не реви, мы все исправим, слышишь?

Мы сидели у нее на кровати, ели черешню, и я снова всхлипывала, пересказывая сегодняшний кошмарно-счастливый день. Дашка двигала плошку с ягодами ко мне поближе, совала носовые платки и сосредоточенно обсасывала косточки до блеска, только потом выплевывая их в отдельную тарелку.

– Знаешь, Лизка, ты проревись, конечно, потому что это гребаный пиздец, но давай так, не до истерики. То, что со звонком было, проехали и забыли. Шеф у тебя просто охеренный какой-то выходит, да? Прямо вот так, предложил, ты ответила – и согласился? Круто же!

Она хихикнула.

– Ой, представляю рожу этой Светланы как ее!

Я хихикнула в ответ:

– Она такая: «Ну и что Георгий Дмитриевич? Что?!» – и сидит, как коза.

– Надо было заставить ее тебе билеты бронировать!

Мы рассмеялись вместе, и я ткнула ее в бок.

– Дашка, мысли читаешь!

– Ты так и сделала?! – подруга восторженно пискнула. – Скажи, что да!

– Нет, поздно сообразила…

– Это от нервов, точно. Но ты крута вообще! Пошла вот прямо так, наорала на него – и добро пожаловать в Париж, Лизавета Семеновна! Черт, я тоже хочу такого начальника! Он еще и красивый же, да?

Я вытащила очередную черешенку и сунула в рот, сгрызла сладкую мякоть и косточку положила к горке остальных. Красивый ли мой шеф?

– Наверное, не такой прямо красавец, но знаешь, в нем что-то такое есть… Не могу понять что… Я не могла его раньше видеть, точно, мы с этой семьей не общаемся, только папа по работе. А иногда кажется, что я его знаю. Ой, у него потрясные глазищи, это точно! Яркие, голубые. И руки красивые…

Я вспомнила и поняла, что это правда, только почему-то мне раньше не приходило в голову даже самой себе это озвучить. Руки у Георгия Дмитриевича были крепкие: длинные пальцы, широкая ладонь, немного костистые, но крупные вены на кистях и запястьях смотрелись охренительно секси.

– Хьюстон, у нас проблемы? – Дашка выразительно подняла брови. – Ясно, ты на руки его залипла, значит, красавчик! Черт, я тебе завидую!

Мы снова рассмеялись, и она глянула на часы.

– Елки, Лизка, спать пора. Завтра вареными мотаться весь день будем. Успокоилась хоть?

Я кивнула. Наверное, сегодня я выплакала целое море слез, но зато теперь на душе стало невозможно легко.

Глава 19. Благоухание Парижа

Гера

Париж встретил нас солнечной погодой, он бурлил энергией, звенел тягучей непонятной речью и пах цветами. Их были моря и реки, и даже там, где цветы оказывались невидимыми, их легкий, радужный, искристый аромат летел, как газовый прозрачный шарф, за тобой. Да, тут ездили машины, бензин тоже жгли, и мусорные баки, наверняка, не благоухали, но сам город – как огромный цветок.

Странно, но весь перелет мы с Лизаветой проговорили, почти до хрипоты. Говорили и смеялись. Вот уж не думал, что с незнакомой почти девушкой можно так зацепиться языками. Она оказалась не только красивой, но и живой, как капля ртути. Как же ее портили эти строгие костюмы, оказывается. И вообще, как будто ее внешность приглушили, закрасили серым, коричневым, пытались спрятать, зачем? Я не удержался, хоть вопрос был не сказать чтобы приличным.

– Лиза, это твой цвет волос?

Она заморгала растерянно.

– Что?

– Это твой цвет волос? – я повторил с улыбкой и продолжил, девчонки про собственную внешность любят слушать комплименты, а не вопросы, и я постарался сразу продолжить разговор: – Мне кажется, что он тебя как будто…

– Старит?!

Она испугалась так забавно, что я рассмеялся.

– Почему сразу старит? Нет, но мне кажется, тебе пошло бы что-нибудь светлее, или что-то совсем броское, яркое.

– В офис нельзя ходить в пигментах.

Я только плечом пожал:

– Почему?

– Ну, дресс-код, мне так сказали, – голос у нее стал тихим, каким-то робким. – И родители говорили…

Интересно, это ей мама и папа такие костюмы выбирали и цвет волос? Я представил, как она смотрелась бы в молодежных шмотках, свободных, стильных, почему-то не было сомнений, что у девушки есть вкус.

– А что бы ты сама хотела?

Рука у Лизы нервно дернулась, она неловко заправила прядь за ухо. Жест не был автоматическим.

– И прическу тебе сказали сделать?

Она покраснела, но не так, как у меня в кабинете, от удовольствия. Сейчас она явно сильно смутилась, и я решил пока отступить.

– Ладно, извини, не мое дело, в общем.

– Нет, все в порядке…

Но она притихла и стала листать в телефоне какую-то книжку. Страничку за страничкой проматывала, кажется, не очень глядя, отвлечься пыталась, наверное. Я отвернулся к окну. Так и сидели, пока подошедшая стюардесса не предложила напитки. Мы с ней оба одновременно покачали головой, но ответила она:

– Спасибо, не надо. Ой… Георгий Дмитриевич?

– Мне тоже ничего, спасибо.

Девушка отошла, а Лиза снова глянула на меня.

– Простите…

– Все хорошо, не извиняйся.

– Георгий Дмитриевич, а можно спросить?

Я кивнул.

– Как Вы выбрали парфюмерию? Почему? Папа говорил, что Вы на бирже работаете… Это же совсем разное…

Она меня опять удивила. Никому из моих сотрудников в голову не приходило меня расспрашивать почему. То есть я объяснял – как бы это назвать? – политику компании. Но мне казалось, что им это не особенно интересно. Слушали только ребята-химики, согласившиеся работать в моей лаборатории. Но и их больше интересовали технические задания, направление движения – узкий профиль. А кто, кроме Маренова, спрашивал меня об этом вот так?

Тот же Димка шутил: «Тебе только волю дай… утопишь в своих духах!» Но как отказаться, когда красивая девчонка смотрит прямо в душу и спрашивает: а как это?

– Ну, как тебе сказать, Лиза… Мне всегда нравилось… нюхать все подряд…

***

Ей было интересно все. И про детство, и про юность, она не перебивала, но кивала и иногда добавляла несколько слов, соглашаясь, и снова слушала. А меня несло по волнам памяти. Зачем ей было знать, как я сломал ребро, в первый раз спустившись по красной трассе? Меня несло вообще на черную, но тогдашняя девушка устроила настоящую истерику. Она мечтала о свадьбе и не желала лишиться ее, фаты, подарков и статуса замужней дамы.

А зачем этой мышке-малышке понадобился рассказ о том, как я обскакал на соревновании по паркуру самого крутого чела из нашего университета? Но она слушала, распахнув длинные ресницы, не слушала – внимала! И смеялась, услышав, что, уже перепрыгнув последнюю стенку с переворотом, я споткнулся и сел на задницу, буквально, с размаху, но уже победителем.

Я узнал, что на карте она и сама гоняла, правда, недолго, но хотела бы еще. Ее отец считал все это опасной забавой, не подходящей для девушки. Тогда она отправилась и записалась в бассейн. Против плавания никто не возражал. А Лиза стала прыгать с вышки. Определенно, эта девчонка нравилась мне все больше!

– Ты знаешь, что есть большие дома, ну, типа, «Шанель» или «Диор» и нишевые?

Лиза оживилась, села в кресле повыше и закивала.

– Я когда узнала, чем Вы занимаетесь, решила сразу посмотреть в сети. Я так поняла, что вот «Шанель» – это люкс, а есть еще линейки, которые отдельно выпускают…

– Да, есть.

– И вот они такие, эксклюзивные и дороже, чем их обычные духи. Я, правда, путаюсь, почему их называют нишевыми… и что такое ниша тогда?

– Это не так сложно, на самом деле. Парфюмерия делится на масс-маркет, люкс и нишу. Масс – это то, что может купить всякий, по каталогу, как «Орифлейм», у производителей одежды, ну, той же «Zara», всякие косметические бренды любят свои ароматы делать и селебрити тоже. Люкс – это крупные производители, у которых есть бэкграунд, понимаешь?

– Своя история? Я читала, что есть какие-то бренды, их основали еще чуть ли не в Средневековье, – она забавно сморщила нос, – правда, не очень верится.

– Кто помешает большим домам создавать свою историю самим, задним числом? – я хмыкнул. – Такие фальсификаторы есть, да. Но, как правило, все-таки, это действительно не один десяток лет за спиной и узнаваемый профиль духов. Нюхала «Герлен»?

Лиза задумалась, потом кивнула.

– Это такие, которые сверху в золотой сеточке? «Аква» какая-то.

– «Аква Аллегория», да. У них есть такая серия, выпускается очень давно, но это немного не о том. Хотя, видишь, узнаваемо, что уже хорошо. Но надо пробовать те духи, которые признаны уже классическими. У герленовского дома есть даже свой фирменный аккорд – его называют «герлинад». В начале двадцатых годов был аромат с таким названием. И там оказалась такая удачная база, ну, то, что в духах остается в конце, что ее сделали фичей. Во всех классических духах от «Герлен» есть эта база. Ее легко узнать не только по запаху, а по настроению, что ли.

– Ого… – Девушка повернулась ко мне, взгляд у нее горел интересом. – А у «Шанели» есть такое?

– И у Шанели есть, – я рассмеялся. – Так вот, люксовые бренды имеют историю, свое узнаваемое лицо и мощное продвижение. Они в рекламу вламывают такое бабло, волосы дыбом.

– Ой, я видела, Шарлиз Терон снималась в клипах «Диора», а Бред Питт – в «Шанели»!

– Ну вот, представляешь, какие там гонорары?

– Наверное, и стоят поэтому столько…

– Разработка и продажа духов вообще требуют денег, это все-таки предмет роскоши, а не первой необходимости.

Лиза чуть нахмурилась.

– Я думала, что база – это… Ну… База. Основное. А вы говорите, что это в конце. А что тогда в начале?

– Top notes. Начальные или стартовые ноты.

– А в середине?

– В середине ноты сердца.

Она снова улыбнулась.

– Так странно. Ноты, как в музыке. А ниша?

Я потянулся за бутылкой воды, когда стюардесса снова проходила мимо.

– Хочешь чего-нибудь?

– Только пить, лимонад какой-нибудь.

– Сейчас принесу.

Улыбчивая девушка в форме проследовала дальше, а я вернулся к разговору.

– А есть селектив или ниша. Ну, по сути это синонимы. Иногда народ выпендривается и говорит, что селектив – это покруче и подороже люкса, но все-таки понятное, а ниша – это прямо поле экспериментов и носить такое могут вообще единицы.

– Это правда?

– Да нет, конечно. Если тебе нравится запах, носи, какой хочешь. Просто кому-то нравится пахнуть цветами, а кому-то горелым деревом или бензином.

– Духи с запахом бензина?..

– Один бренд на таких ароматах сделал себе отличную базу поклонников, считается, что он очень крут. Экспериментаторы, эпатажники – это отлично работает, надо тебе сказать.

Лиза взяла у стюардессы бутылку какой-то крашенной соком минералки и на пару минут погрузилась в раздумья.

– Так что такое ниша? – отмерла она наконец.

– Это могут быть дома, основанные отдельными парфюмерами. Раньше они занимались в основном выпуском только духов, но потом это изменилось. Ароматизаторы для дома, своя косметика, помады там, саше, ароматические свечи – все, что хорошо пахнет. Это может быть семейная компания, не такая могучая, как тот же «Герлен», например. Они работают с более сложными профилями, нередко непонятными тем, кто к духам относится, как к ароматизатору для себя, и не ищет ничего сложнее, чем «вкусно пахнуть». В рекламу они не так вкладываются, как гиганты, информацию о них надо искать. Ну, и цена.

– Они туда что-то дорогое кладут?

Я усмехнулся:

– Нет, компоненты для духов могут быть лучше или хуже качеством, как розовое масло, например, но тут вопрос в другом. Большие девочки и мальчики покупают большие партии, это тупо дешевле. А ниша дороже, потому что небольшому производству просто не нужны тонны абсолю иланга, жасмина или ириса.

– Уважаемые пассажиры, – динамики ожили, и люди стали отрываться от телефонов или экранов. – Наш рейс совершит посадку…

Лиза осторожно тронула меня за локоть.

– А Вы поедете в бутик «Карон»?..

Я рассмеялся и положил руку поверх ее пальцев:

– И тебя с собой возьму!

Глава 20. С оттенком флирта

Лиза

Я вдруг почувствовала себя сопливой девчонкой рядом с кумиром, сошедшим со сцены. Его рука на моей была горячей и жесткой, от нее волнами по пальцам потекло тепло, щекоча искорками под кожей. Все стало такое прозрачно-звенящее, странное, как будто меня оглушили. Через секунду это ощущение схлынуло, как волна, накрывшая с головой, и я попыталась продышаться. Слава богу, Георгий Дмитриевич, кажется, не заметил этого. Он перебирал бумаги, которые взял с собой, достал, но так и не взглянул на них.

– А еще мы с тобой поедем в совершенно волшебное место, очень хотел там побывать. Бутик Сержа Лютанса, их всего четыре в мире, и два в Париже. Хочу посмотреть, что скажешь.

Я притихла и только смотрела на него, пытаясь понять, что это было. Но больше это чувство потерянности и полета не появлялось.

***

Если честно, я не очень понимала, как могу пригодиться Георгию Дмитриевичу, если французского я не знала, а на английском шеф и сам прекрасно говорил. На мой робкий вопрос, он отмахнулся:

– Лиза, ты хотела в Париж? Ну вот, ты в Париже. Личному помощнику не обязательно быть переводчиком.

– Но про встречи и переезды напоминать не надо, у Вас расписание в телефоне.

Он повернулся и вдруг посмотрел на меня внимательно. В задумчивости постучал кончиком пальца по нижней губе и просветлел лицом.