- -
- 100%
- +
Они пообедали, побродили по улицам, решились – купили билеты в разные концы. Неожиданно она произнесла:
– Хочешь в Париж? У меня хватит денег на билет сейчас и на обратный в Россию? И вдруг сама испугалась своей смелости, подумав, если она его приглашает, значит, будет согласна на всё? А она далеко не согласна, ничего не обещает, просто невозможно, трудно до боли это расставание. Он задумался, помолчал, с запинкой ответил:
– Нет, не могу быть альфонсом, да и когда вернусь в Россию из Парижа? Опоздаю к началу учебного года.
Они решили, надо пока спокойно разъехаться по домам, а потом, будет видно, жизнь сама покажет, как им быть далее. Она пообещала добиться от своего правительства разрешения посетить Россию с концертами:
– Я подберу в свою программу самых лучших русских композиторов, и твоих любимых тоже, хорошо?
– Лилечка, я не знаю, хорошо, или не очень, но мне так не хочется тебя отпускать в Париж. Ну, пожалуйста, не шали, не забывай, у тебя есть я. Договорились?
– Да, мой дорогой. Этого забыть я уже не смогу…
– Ты, правда, будешь ждать, и любить меня?
– Да, да, да! Какой же ты смешной, неверующий Фома!
Он решил сначала проводить свою любимую, затем ехать самому. В аэропорту он поцеловал её, погрозил пальцем, затем улыбнулся, и они расстались. Она летела в самолёте, думая только о нём, вспоминая каждое его слово, взгляд, жест, улыбку. Он делал то же самое. Их объединяла любовь. Совершенно сумасшедшая, такая, какой любят первый раз в жизни и навсегда!
****************
В Ленинграде ранним летом происходит всякое, то тепло, то холодно. Начинались белые ночи. Ах, как Михаил жалел, что нет рядом любимой! Он показал бы ей сейчас всё: Эрмитаж, пригороды города – Петергоф, Царскосельский лицей, как разводятся мосты ночью. Красиво в Ленинграде в это время. Он постарается сделать всё, чтоб Лили смогла однажды приехать к нему. Может, и сам когда-нибудь слетает к ней. Она нечаянно, при спуске с гор, потеряла маленькую косыночку. Он подобрал её, положил себе в карман, дабы потом вернуть ей, но забыл; сейчас вспомнил, вынул, прижал к щеке. Теперь он перекладывал эту косыночку из одного, в карман другого костюма, целовал, незаметно ото всех, и шептал: «Будь спокойна, родная, я сделаю всё возможное и невозможное, но мы будем вместе».
Созванивались друг с другом каждый день. Он не находил себе места, если Лили не отвечала на звонки. То ему казалось, она забыла его и встречается уже с другим парнем, не берёт трубку, давая понять, он лишний. То ему мерещилось, с ней что-то случилось. Тогда он готов был всё бросить и лететь к ней. То вообще начинал думать, жива ли она? Время, когда она не отвечала на его звонки, было тягостным. Но он боялся признаться ей в этом, чтоб не показаться ревнивым Отелло. Когда она брала трубку и мило щебетала что-то в ответ, он успокаивался, забывал обо всём на свете и был самым счастливым человеком на свете…
Вскоре Михаилу захотелось навестить маму, и он поехал к ней в Москву. Мать сразу поняла, он влюбился не на шутку. Она решила поговорить с ним, всё выяснить. Он сначала отмалчивался, шутил. Но затем всё-таки открылся:
– Да, мама, я влюбился! И так, что сил нет быть с ней в разлуке! Тебе этого не понять. Вы с папой всегда были рядом, а она – далеко!
– Кто же она, индианка?
– Нет, прекрасная француженка, молодая, чистая, романтичная, умная. Словом, есть от чего сойти с ума в разлуке с ней!
– Чем она занимается?
– Она учится в консерватории и концертирует. Мне так хочется вновь увидеть её!
– И обнять?
– Да, мама, обнять и поцеловать!
– Это целый клад: молодая, чистая, умная. По нашим временам – очень ценные вещи!
– Да, и я боюсь, как бы какой нибудь обалдуй не отнял её у меня!
– Не бойся! Если схватят, значит, грош ей цена, это не твоё. А если дождётся, то сам Бог послал тебе её!
– Спасибо, мама! Она обещала с концертами приехать к нам в Россию – в Москву. Тогда мы сразу придём к нам, и ты посмотришь на неё, дашь своё согласие, благословишь нас. Да?
– Конечно! Я поняла, из твоих слов, она хорошая девочка!
– Нет, мама, она прекрасная, неповторимая, моя любимая девочка, моя дорогая Лили.
– Расскажи мне о ней, пожалуйста!
– Хорошо, слушай! Отец у Лили довольно крупный рантье, он рано умер. Но постарался обеспечить свою единственную дочку. Мама Лили была пианисткой, научила играть на фортепьяно дочь. Лили мне жаловалась, мама дрессировала девочку так же, как когда-то и Марину Цветаеву. Она с утра до ночи зубрила гаммы. Лили иногда упиралась, сбегала к бабушке от такой муштры. Плакала перед старушкой, кричала в отчаянии: «Я ненавижу музыку, скажи маме, чтоб она меня оставила в покое! Я хочу быть балериной, танцовщицей, она меня истерзала!». Но бабушка в ответ только улыбалась, согласно кивая головой. Вскоре девочка лишилась и мамы. Осталась одна бабушка. Но она уже привыкла к музыке, закончила музыкальный колледж, учится в консерватории и ездит с концертами по всему миру, подрабатывает. Она верующая, строгого поведения, не то, что современные девушки – без комплексов. Посещает церковь, постится. Хорошо образована и постоянно совершенствуется, читает книги по искусству, журналы, хотя, казалось бы, когда ей этим заниматься? Увлечена альпинизмом. Ты уже знаешь, мы познакомились с ней в Гималаях. Больше, пока новых сведений нет. Разве, что люблю её и она меня. Она тебе понравится!
– Она красивая?
– Не то слово, необыкновенно красивая!
– Создал же Бог такое чудо, сочетаются вместе красота, ум, талант, порядочность!
– Да, мама, я и сам недоумеваю, как могла в наше раскрепощённое время француженка так сохранить себя?
– Бог оберегает!
– Выходит так!
– Но она актриса, а ты серьёзный учёный, как всё это сможете сочетать?
– Милая мама, мы очень любим, друг друга, и этим всё сказано!
– Ну, ну. А где Вы планируете жить?
– Сейчас рано об этом говорить, даже не знаю, что сказать тебе по этому поводу… Но не волнуйся, где бы мы, ни жили, тебя не оставим!
– Полноте, я из своей страны никуда не уеду, а Вы живите там, где Вам будет удобно, главное, будьте счастливы!
– Только с ней я буду счастлив! Спасибо, ты меня понимаешь, не отговариваешь. Ты у меня хорошая, умная, настоящая!
– Спасибо, родной. Я уже люблю и твою Лили, и даже будущих внуков, если их даст Вам Бог. Ну, что ж в бой!
– Да, мамочка, в бой, как делали древние рыцари, дабы добиться своих любимых принцесс!
– А как Вы общаетесь с ней сейчас?
– Звоним друг другу. Да, кстати, забыл сказать, у неё остался от предков большой красивый старинный дом, есть машина, но она боится сама водить.
– Главное – не в вещах, главное – в любви!
– Я согласен с тобой, дорогая! Просто подумал, подсыплю-ка ещё перцу, чтоб ты осталась довольна.
– Но и ты не бедный. У тебя четырёх комнатная квартира останется от меня в Москве. Они сейчас ценятся здесь!
– Мама, я последнее время редко приезжал, забыл, что у нас есть и как всё это выглядит? Ну, ка, ну, ка, взгляну! – он ринулся осматривать все комнаты, остался недоволен:
– Как много вещей ты продала!
– Да ты же помнишь, болел отец! Я не могла его оставить без лекарств, еды, ухода…
– Да, но у нас почти голые стены! Как я сюда её приведу? А где рояль? Белый, красивый рояль? Всё понятно… Мама, мне будет стыдно приводить её сюда!
– Хорошо, что-нибудь прикупим, что же делать? Постараемся как-нибудь выйти из положения…
– Надо что-то действительно сообразить. Не военный же коммунизм сейчас, Лили ужаснётся, не поймёт такого убожества.
– Ну, давай купим! Дай Бог, чтоб у Вас всё было хорошо. Я буду молиться за Вас! Не волнуйся, сынок!
Он вновь обошёл все комнаты.
– Мама, обои старые и некрасивые, в каждой комнате лишь стол, стулья, диван или кровать. Только в гостиной ещё сохранился шифоньер и буфет. Следует срочно делать ремонт!
– У меня денег таких нет – нанимать рабочих. Сейчас ремонт обходится в большую копеечку!
– Сами с тобой оклеим. Но рояля жаль, нет. На чём же Лили будет играть, когда придёт к нам? Мам, надо быстрее шевелиться. Купи сама обои, я в этом ничего не понимаю, и займёмся ремонтом. Ещё краску для окон белую. Надо живо всё это провернуть за летние каникулы. До начала учёбы осталось немного времени!
– И всё-таки, не сердись, сынок, я не могла поступить иначе!
Михаил вспомнил последние дни отца. Мать от него не отходила. Болезнь поглощала все доходы семьи, Михаилу уже присылались крохи, тогда он пошёл работать грузчиком. Ночью работал, днём учился, иногда наоборот. Как получалось, как разрешали в деканате. К нему там отнеслись с пониманием и сочувствием. Зарабатывал он не плохо. Часть денег отсылал домой. Он никогда не забудет, как мама, в мгновение ока, выполняла все просьбы больного. Отцу не приходилось повторять их несколько раз. Для него делалось возможное и невозможное. И хоть мать понимала, болезнь безнадёжна, она до конца боролась за его выздоровление, честно тратя трудовые копейки, для облегчения страданий отца! Вот это была любовь! Отец, когда был здоров, тоже всё делал для мамы. Из кожи вон лез, дабы помочь, если это было необходимо. Сейчас такое отношение между супругами редко встретишь. Его знакомый по курсу рассказывал про старшего брата. Он заболел раком, и жена объявила, ухаживать за ним не будет, пусть, как хочет, так и живёт. Квартиру они не делили, жили в разных комнатах. Зачем стараться, силы тратить, когда он умрёт, всё равно ей всё достанется. Такая низость его возмутила. Несколько раз Михаил тоже приходил ухаживать за ним. Бедняга ходить уже не мог, обессилил, никто ему не помогал, кроме брата, а на его имущество, квартиру, машину, гараж и счёт в банке, очень чётко нацелились.
Ещё один аналогичный случай с квартирой вспомнил растерянный Михаил, об этом рассказывал сокурсник. Его пожилая соседка Галина прописала к себе некую Зинаиду, та обязалась помогать и деньгами, и уходом. Но сама закрыла старушку и больше не приходила. Галина выходила на балкон и кричала, сколько было сил: «Помогите!». Но никто не обращал на неё внимание. Сейчас никому ни до кого нет дела. А когда Галина умерла, Зинаида сделалась наследницей её недвижимости. Страшная жизнь! Люди предают друг друга, когда им выгодно, никто не желает помочь другому.
Вдруг мысли поспешно перешли на Лили. Как там она, не порвала ли с ним, можно ли на неё надеяться в жизни? Это спрашивал взбудораженный разум, а сердце отвечало: «Успокойся, она не такая, всё будет у вас хорошо!».
Но волновался не только Михаил. Лили тоже не находила себе места. Она тосковала, рвалась к нему, на его далёкую родину. Вспоминала слова Джейн, ради такого красавчика, та была бы готова на всё! Дело обстоит неважно, раз девчонки желают повеситься ему на шею. И в Гималаях она видела, как одна не отрывала от него глаз. Смотрела в упор, не стесняясь, хотя с ним находилась постоянно она – Лили! Долго нельзя затягивать встречи! Она стала решительно действовать. Подобрала свою концертную программу. Отрепетировала её, заявила о желании дать концерт в России за счёт государства. Она студентка и не располагает пока собственными средствами. На её заявку откликнулись, и Лили дала телеграмму Михаилу: «Встречай в аэропорту!».
Но Михаила в это время послали в колхоз, на уборку сельхоз культур. По приезде, её встретила мама Михаила – Елена. Она узнала её по фотографии, которую показывал сын. Подошла к ней, обняла, поцеловала, всё объяснила, пообещала – они что-нибудь придумают. И вдруг Лили, услышав это, расплакалась. Все стали с любопытством оглядываться на них. А Елена гладила её по головке, как маленькую, обнимая, и приговаривая:
– Тише, тише, родная! Всё устроится!
Лили замерла, почувствовав тепло её рук, и с тех самых пор навсегда полюбила маму Михаила – Елену. А Россию стала недолюбливать: в этой стране, оказывается, не понимают, что такое любовь, ни с чем не считаются! Человек ждёт любимую, а его посылают, словно нарочно, в колхоз, подальше друг от друга!
Они обе сразу направились к Елене домой. Утром Лили давала первый концерт в столице России. А мама Михаила, Елена, сразу позвонила руководству колхоза, и попросила отпустить сына домой, к нему из Франции прилетела невеста. Он успел приехать, когда гастроли были в самом разгаре. Он сразу попал на её концерт.
Лили исполняла второй фортепьянный концерт Рахманинова в сопровождении симфонического оркестра Московской филармонии с дирижёром Кондрашиным. Михаил не мог усидеть на месте. То он поддавался вперёд с распевно кантиленными звуками, то сплетал пальцы рук и весь сжимался и напрягался, то счастливо улыбался всему партеру. Казалось, он тоже давал мимический концерт, вторя звукам Рахманинова. Душа рвалась обнять весь мир… Некоторые так и смотрели на него, одновременно слушая её игру.
Когда она кончила исполнять, он не выдержал, сорвался с места, вспрыгнул на сцену, схватил её в охапку, поцеловал и протянул огромный букет белых роз, она их любила. Цветы передала ему вовремя подоспевшая мама Елена. Лили, забыв обо всём, тоже обняла его, отвечая на его поцелуй. Зрители из зала сначала хотели возмутиться – что делает этот чудак на сцене? Потом догадались – они влюблённые, все встали, принялись хлопать в ладоши и кричать:
– Бис, бис, бис!
Кто-то добавлял:
– Браво!
– Брависсимо!
– Горько, очень горько!
Тогда исполнительница повернулась к публике лицом, поклонилась и произнесла, смущённо улыбаясь:
– Спасибо! Спасибо Вам, мои дорогие! Это мой жених Михаил!
И начался шквал оваций. Сцену забросали цветами. Она стояла счастливая, с огромной охапкой цветов, другие уже не вмещались в руках, и кланялась, кланялась. К ней подбежали служители, взяли цветы, публика просила её играть на бис. Михаил успокоился, сошёл со сцены, сел на своё место. Тут только он разглядел, во что она одета. Чёрное строгое длинное платье с неглубоким декольте впереди и боковым разрезом на юбке. На ногах маленькие лаковые туфельки на шпильках. Светлые волосы распущены, в волосах белая орхидея. Перед удивлённым Михаилом – само очарование. Он не мог оторвать взгляд от своей любимой. Наконец публика успокоилась, и она начала исполнять сонату Скрябина «К пламени». Музыка пульсировала, рвалась, словно ей было тесно в земных просторах, свой накал она желала выплеснуть во вселенную, но ещё не было у неё такой жгучей силы, дабы оторваться от земли и взлететь далеко в космос, к звёздам…
Все снова хлопали, на сцену вновь несли цветы. Но уже лично её никто не поздравлял и не благодарил, боялись оскорбить чувство влюблённого жениха, упаси Бог, приревнует!
Когда она закончила сонату и стала раскланиваться, на сцену вновь вскочил Михаил и умоляюще произнёс вместо конферансье:
– Милые мои, разрешите откланяться! Исполнительница устала, и ещё к ней сейчас приехал любимый! Спасибо Вам, дорогие, за сочувствие! До свидания, до следующего концерта. Программу смотрите на афишах, до встречи!
Затем, в порыве нежности, он поднял Лили на руки и унёс со сцены. Публика долго не могла успокоиться. Хлопали и кричали: «Брависсимо!».
Оказавшись в гримёрной, обнялись, и застыли, не замечая времени.
Так стояли они, замерев, пока уборщица не окликнула их, сказав: ей пора убирать гримёрную. Тогда они оторвались друг от друга, и вышли на улицу с бокового хода, дабы не встречаться с журналистами. Он поймал такси, и они помчались к нему домой, вместе с его мамой Еленой отмечать встречу. Пили шампанское, заедали фруктами, потом принялись за русские пельмени, знаменитый русский борщ и блины с чёрной икрой. Лили улыбалась и говорила:
– Наконец я узнала русские фирменные блюда. Я давно этого желала, ведь у меня русские корни! Я уже говорила Мишутке, мой прапрадедушка был русским. Во время вступления Александра Первого в Париж со своей армией, после разгрома Наполеона, предок влюбился и дезертировал из русской армии. Он осел в деревушке, женился на любимой, появились дети, внуки. Со временем очередь дошла и до моего рождения. Поэтому я сейчас сижу перед Вами!
– О. как интересно! Кушай, кушай, моя дорогая доченька, я ещё принесу горяченьких пельмешек. Помогал мне их лепить сынок. Он у меня молодец, всё умеет и успевает. И наукой занимается, и по дому всегда справляется, когда приезжает из Ленинграда. (Сейчас этот город называется Петербургом).
– Мама, захвалишь! Не надо, мне неудобно уже становится.
– О, какие Вы оба чудесные люди! Как мне хорошо у Вас! Спасибо Вам, дорогие! Мы сегодня будем вместе потихоньку слушать записи моих концертов, так хочет Миша. А вскоре он желает повести меня в гости к вашей бывшей цирковой мотоциклистке, что ездила по стенам цирка. Я не видела таких представлений и хочу познакомиться хотя бы с ней.
– Рассказывают, это было когда-то занимательное зрелище! Но я не видела ранее представления самой актрисы – Натальи Андросовой. А ныне она не выступает, старенькая. Ей уже много лет. Была когда-то в молодости смелой, бесстрашной. Говорят, она праправнучка русского царя Николая Первого. Её дед приходился тому внуком. Он влюбился в простую девушку, женился на ней. Романовым стало стыдно за него. Они лишили его титула и сослали в Среднюю Азию, с глаз долой. Сама Наталья не любит о себе говорить, но слухом земля полнится. В средней Азии её дедушка поменял фамилию. Его сын и есть отец нашей бывшей красавицы и лихой мотоциклистки – Натальи. Её мать по каким-то соображениям порвала с первым мужем, вышла замуж второй раз. Старую фамилию пришлось заменить новой – Андросовы. Получалось всё запутано, прямых улик нет, что семья относилась к императорской фамилии, да и уже получалась не прямая ветвь благородных кровей, а разжиженная простолюдинами. Думаю, поэтому, Советская власть оставила её в живых. А когда она стала мировой знаменитостью, её уже нельзя было трогать. Но злые языки сплетничают, она сотрудничала с властью, поэтому, дескать, спаслась. А я думаю, такая гордая женщина не могла пойти на такое.
– Да, мама, ты права, на живую легенду, да ещё Романову стоит посмотреть и познакомиться, – добавил Михаил.
– Конечно, стоит. Она резко выделяется из толпы даже сейчас. Дворянская кровь даёт о себе знать, необыкновенно благородное, красивое лицо, хотя годы уже берут своё. Выглядит она импозантно, с шиком. Её помнят до сих пор люди и зовут «наша отважная москвичка».
– О, да это опасно! Смотри, Миша, не влюбись в неё, не делай меня несчастной! – погрозила Лили ему пальчиком.
Он рассмеялся, а мама Елена добавила:
– Дорогая, твой Мишутка однолюб! Кроме тебя он ни на кого не смотрит! И притом, ей знаешь уже сколько лет? Она очень пожилая женщина. Это когда-то она рассекала, но ныне, ни кому не интересна. А раньше, говорить нечего, толпами за ней ходили!
– Ну, хорошо, значит это не опасно для меня? Тогда, без сомнений пойдём к ней в гости! Миша, повтори, пожалуйста, как называлось её представление?
– Обожди, я сама тебе всё объясню. Миша уже её помнит только понаслышке. Её представления назывались «Мотогонки по вертикальной стене», концерты она когда-то давно давала в парке. Выступала там почти до конца шестидесятых. Затем перестала. Долго не выходила замуж, восхищались все, а в жёны брать не спешили. Но всё-таки на ней женился некий вдовец с двумя сыновьями на руках. Вот попробуй, поживи с неродными детьми! Даже квартиры своей у неё не было. Ранее снимала, затем жила у мужа, но он погиб. Она же осталась у него, воспитывала этих ребят, да и идти было некуда. Потом уже получила свою собственную квартиру. Бедненькая, настрадалась: учиться в институте не дали, падала со своим мотоциклом со стены, разбивалась. Однако голову гордо держала, старалась дружить только с интересными людьми. К простым не подходила. Но всё же, она несчастная. Вся душа изболелась: умная, красивая, а доли нет…
Ты представишься, как французская пианистка, пригласишь на концерт старушку, она обрадуется. И сама познакомит Вас с богемной московской элитой. Те по ней просто когда-то сохли. Писатели и поэты, словно рой мух возле мёда, кружились около неё. Слышала, поэт Вознесенский такие ей стихи бесподобные написал. Хочешь послушать?
– Ну, конечно! Я ведь должна знать, к кому меня хочет вести Мишутка, вдруг она у меня его отобьёт?
– Не бойся, не отобьёт! Она на безвестных не западает! – рассмеялся Михаил, вставив в их разговор свою реплику.
– Зато на очень красивого и молодого, может, думаю!
– Дети, не ссорьтесь! – погрозила пальцем Елена.
– Мама, мы шутим, никогда я свою Лилию распрекрасную ни на кого не променяю, даже если озолотят! А тут ещё старушка, хоть и Романова!
– И я тоже своего Мишутку ни на кого не променяю! Читайте, интересно послушать ваших поэтов. Я уже и сама читаю Евтушенко, Цветаеву, Высоцкого, других!
– Вот ты, какая у меня продвинутая! Мне даже стыдно перед тобой быть олухом царя небесного! – похвалил её Михаил.
– А кто это олух царя небесного?
– Это не очень умный человек, – вставила мама Елена, – читаю:
«Завораживая, манежа,
Свищет женщина по манежу.
Краги – красные, как клешни,
Губы крашенные грешны».
– О, что-то я начинаю побаиваться, стоит ли знакомиться с такой знаменитой грешницей!
Михаил решил немного поиграть в эту игру: ревную, не ревную, боюсь, не боюсь:
– Подожди, подожди, вот ещё о ней, только не помню, кто написал, но здорово нацарапано, сейчас поищу у себя в дневнике. Тут нет, тут тоже, а вот, вот, это местечко. Ну, правильно я сказал, автора не записал, показалось, когда переписывал, это не столь важно. Читаю:
«Она была богиня, мотогонщица и амазонка. Все ребята с Арбата и из переулков знали её красный с никелем „Индиан – Скаут“, у каждого в душе, как сияющий образ горели неугасимо её нечеловечески красивое лицо и летящая фигурка в мужской ковбойке или в жакетике, прекрасные ноги в бриджах и крагах, нежно сжимающие ревущий звероподобный „Индиан – Скаут“. Она ездила по стене в Парке культуры каждый вечер, заездов по пятнадцать – двадцать… Это было страшно и прекрасно, лицо её бледнело, глаза расширялись, и длинные, длинные рыжеватые локоны её развевались сзади, оставляя за собой золотой след…».
– Да это же писатель Юрий Казаков, – вставила мама Елена, я читала эту его повесть. Давно, но помню.
– Мама, я же объяснил, подзабыл. В спешке переписывал мальчишкой, вот автора и не записал.
– Как интересно! А обо мне, как я исполняю свои концерты, кроме газетных борзописцев, никто не написал…
– О, ты ошибаешься! Когда ты давала у нас в Москве свой первый концерт, помнится, ты исполняла второй концерт Чайковского. Так вот, я сразу же пришла, после встречи с тобой, ты меня и провела. Сидела я в первом ряду. Гляжу, рядом парнишка что-то быстро-быстро заносит в блокнотик, потом мне показывает и спрашивает: «Прочитайте, верно, я охарактеризовал пианистку из Франции? Знаете, я слушал этот концерт в исполнении советской пианистки Татьяны Николаевой, мне очень нравилось, а в исполнении этой француженки, вообще прекрасно!». Читаю, обмерла, понравилось, попросила переписать для тебя и Миши. Слушайте:
«Второй концерт Чайковского трепещет
И бьётся, силой, негой изойдя,
И мощность звуков, громкость страсти хлещут,
Томленье, вызывая у меня.
А сердце вслед то-нежности, то боли
Уходит за положенный раздел,
Как будто молит, всё кого-то молит:
Ведь есть же и страданиям предел!…».
Так что, дочка, пишут уже и о тебе, поклонники твоего таланта!
– Спасибо, спасибо, спасибо Вам за всё, мои милые!
– Мама, а мне нравится, когда Лили исполняет фортепьянные сонаты Моцарта, Бетховена. Я весь куда-то улетаю. И хоть я не пишу стихов, но рисую. Один из твоих концертов (слушал по телевизору), вдохновил меня, и я кое-что нарисовал. Вернее нас с тобой. Сейчас покажу.
Он вышел из комнаты, что-то зашумело, посыпалось на пол, наконец, он вернулся, победоносно неся в руках небольшую картину, оформленную в замысловатую рамку. Он протянул её Лили. Она взяла её из его рук, всмотрелась и пролепетала, стараясь сдерживать слёзы, но они, упрямые, без позволения, текли из её красивых глаз… Там были нарисованы река, лодка, а в ней – он в соломенной шляпе, маячке, белых брюках за вёслами, и она, в шляпке и белом платьице, мечтательно устремлённые вдаль…
– Это тебе на память, чтоб помнила, твоя игра нравится публике и мне, в частности! Когда будешь себя чувствовать неуверенно, сомневаться в себе, смотри на неё, силы и уверенность будут вновь возвращаться к тебе!
– О, спасибо! Но как ты хорошо рисуешь! Чаще занимайся живописью в перерывах между великими открытиями!
– Тебе тоже спасибо! Буду помнить твой совет!
Лили всё смотрела на картину, подаренную ей Михаилом и шептала:
– Боже мой, Боже мой! Я взволнована, не могу успокоиться, как всё это тонко, Миша! Я не ошиблась, полюбив тебя! Спасибо Вам, Елена, за то, что воспитали такого чудесного сына! Спасибо, спасибо! Я буду стараться радовать Вас! А сейчас, чтоб не быть Вашей должницей, я Вам тоже прочитаю стихотворение Марины Цветаевой, наш писатель Труайя очень хорошо описал её биографию. И я полюбила её! Кстати, этот писатель, хотя он и француз, также имеет русские корни. Ну, без русских, никуда! Итак, слушайте, стихотворение это несколько шаловливое, но и очень глубокомысленное: