Пролог
Осторожно в книге можно напороться на острые шипы, углы и рассыпанные героями осколки стекла.
Старый Храмовник Авель Ласенте Пятый смотрел во двор через грязное стекло. В руках он крутил ключ от подвала, размышляя, будет ли следующей сереброволосая послушница, развешивающая простыни на улице, или же меч судьбы падёт на кого-то ещё из его детей. Он медленно отвернулся от окна, гоня эти мысли прочь. Сегодня от его рук во благо Йонора падёт послушница Мила. А час Нэши наступит тогда, когда об этом объявит Бог. Он был слишком маленьким человеком, чтобы понимать мысли Бога. Никто не мог познать Всевышнего, ни он, ни послушники. Им оставалось лишь следовать его воле. Беспрекословно…
Пим напоминала Нэше мышку: такая же маленькая и милая, с глазами, подобными двум глубоким озёрам, разве только Пим была рыжей. В эту минуту оба этих глаза умоляюще смотрели ввысь, о чём-то вопрошая. Нэша улыбнулась и погладила мышку-малышку по волосам.─ Нэша, ─ малышка Пим врезалась в неё и обняла своими маленькими ручками.
─ Поделишься сегодня десертом? ─ надула губки “попрошайка”, стараясь выглядеть милее. Нэша, однако, была непреклонна.
─ Пим, много моркови есть вредно.
─ Вечно ты такая, ─ обиженно нахмурилась она, убежав искать вкусности у других; обычно Пим удавалось забрать себе по два-три лишних десерта. Нэша же удобнее перехватила корзину с бельём, чтобы отправиться его развешивать.
Тёплое солнышко грело спину, лёгкий ветерок колыхал листья и траву. Дети бегали рядом с белым двухэтажным зданием, напоминающим готическую церковь с небольшой пристройкой. Но вместо креста на стене между двумя острыми башнями висел тёмный полумесяц с длинным мазком посередине. То был знак Йонора, и напоминал он больше кошачий глаз, что, как казалось Нэше, следил за ней и прочими обитателями приюта. Такой же знак был и на её бледном запястье: всем приютским его выжигали, метя, подобно скоту, да и шрам от этого знака было уже не свести. Нэша, однако, не переживала: её тело памятовало куда большую боль и носило куда более глубокие шрамы…
Девушка неспешно развешивала серые простыни; когда-то, может, они и были белыми, но время потрепало и их ткань, что ветер вместе с подолом тёмно-синего сарафана девушки и её серебристыми короткими локонами легко поднимал вверх. Вокруг царила безмятежность.
─ Йонор любит трудолюбивых людей, ─ за простынями вдруг показался старый мужчина в белой рясе.
Наставник нечасто выходил на люди, жалуясь на слабость и боль в ногах, и, хотя ему было лишь сорок, морщины уже лежали глубокими впадинами на добром лице. По вечерам отец Авель читал молитвы, законы Йонора и выслушивал детей. Для всех в приюте он был спасителем ─ тем, кто отогнал от молодых душ тьму и подарил свет, и посему лишь заслуживал большого почёта.─ Отец Авель, ─ Нэнэ поклонилась в знак приветствия.
Нэша была в приюте чуть больше полугода и не считала это время долгим, ведь действительно долгими были её дни во тьме пустынных земель…─ Не стоит кланяться, мы же не на службе. Расслабься немного, ─ он мягко улыбнулся, и Нэша продолжила развешивать постельное белье, за чем отец Авель наблюдал. ─ Ты уже давно у нас, дитя.
─ Вполне, отец, ─ безэмоционально ответила она.
Он говорил об этом как о чём-то обыденном, но все в приюте знали ─ уход равен смерти, ведь там, за лесом, возвышается купол, под которым кипит жизнь, и порождает она тех, кто готов растерзать и убить. Идти приходилось в место, где приютским не рады, но больше было некуда. Разве только на верную смерть.─ Я подумываю доверить тебе ответственную работу. На следующей неделе уходит Мила, и я желаю, чтобы ты взяла на себя её обязанности.
─ Хорошо, ─ голос Нэши не дрогнул, на что старик усмехнулся.
─ А, и не беспокой её. Я сам расскажу что надо будет делать. Это дитя ждёт долгое путешествие, и сейчас ей нужен отдых, ─ добавил он, уходя обратно, к зданию. Нэша же сжала кулаки, смотря ему вслед: отец Авель в такие моменты чувствовал себя богом, решая чужие судьбы, и за одно это она его ненавидела.
Обед был скромным, но Мила сидела молча, не съев и из него почти ничего. Куда сосредоточеннее она смотрела в тарелку, перемешивая ложкой жидковатый суп. Нэша вздохнула, и, взяв свою булку, подошла к ней.
─ Держи, ─ девушка протянула хлеб. Мила подняла слегка испуганный взгляд серых глазах, в коих застыл немой вопрос, и почти сразу, пытаясь не заплакать, бросила:
С уходящими не разговаривали. С ними не прощались, не дарили вещей, но обращались как с отступниками, что предали веру и бога. Нэше это не нравилось; она помнила, как в детстве с ней обращались так же, помнила отчаяние и боль, вызванные подобным, и посему хотела сделать хоть что-то для такой доброй девушки, как Мила. Тёмные её волосы были собраны в косы, поношенное платье смотрелось идеально выглаженным, а походная сумка лежала под скамейкой… Казалось, что Мила сейчас встанет из-за стола и уйдёт, навсегда исчезнув из их мирной жизни. Уйдёт, в сущности, просто так, ведь этого захотел лишь один человек, и у Нэши от одной лишь этой мысли свело желудок. Все вокруг ─ и дети, и воспитатели молчали, и никто не одёрнул девушку, не сделал замечания. Один лишь отец Авель пристально смотрел на дерзновенную, и в тёмных глазах “спасителя” Нэша отчётливо видела гнев. Плохие люди всегда смотрели именно так. Не выдержав, она отвернулась от пастора и вышла из обеденного зала. Есть не хотелось, да и всё равно ночью её ждал плотный ужин.─ Спасибо.
Время, как и эти полгода спокойствия, пролетело незаметно. Мирные дни всегда исчезли так же быстро, как и в земли приюта приходила осень. В коридоре были слышны шаги, но дети давно привыкли не обращать на них внимания ─ нет смысла раскрывать тайну ценой собственной жизни. Нэша не спала: она сменила старое платье на плотные чёрные штаны и сапоги, а поверх надела столь же чёрную рубаху, дабы быть менее заметной средь ночных коридоров приюта. Осторожно выйдя из спальни, она в последний раз обернулась: все спали, и пустовали только две кровати ─ её и Милы. Девушка тихо закрыла дверь. Более они не увидятся, а её мирные и тихие дни закончены…
В тёмных коридорах не горели свечи, и только лунный свет освещал через окна небольшие участки пола. Избегая их, Нэша спустилась вниз и прислушалась: из подвала доносились звуки ударов и стоны, нарушающие царящую в здании тишину. Девушка сжала зубы, ведь слишком поздно она вышла на охоту. Медленно, чтобы лестница не скрипела, спустилась она вниз, и с каждым шагом звуки становились всё отчетливее: свист плети, капли слёз, разбивающиеся о каменный пол, тяжёлое дыхание пастора, стоны Милы… Нэша понимала, что опоздала, но ей приходилось медлить, спускаясь всё ниже и ниже, ведь сегодня она во что бы то ни стало обязана закончить задание. Хищница остановилась перед единственной приоткрытой дверью, и в маленькую щёлочку стала разглядывать отца Труя: с довольной улыбкой тот склонился над распятой девушкой, руки и ноги которой были разведены по сторонам и привязаны ремнями к столу. Белое короткое платье покрылось грязью и кровью, а кожу украшали синяки и подтёки. Местами раны не просто опухали, но и кровоточили, а рубиновые капли с них падали на пол, оглушая Нэшу жаждой. Охотница облизнула губы, но и не пошевелилась: нужно было узнать, что задумал отец Авель, а в идеале и допустить это, чтобы можно было уничтожить. Мила плакала.
─ Отец, прошу, не надо, ─ испуганно молила она охрипшим голосом. Мила дышала с трудом; казалось, что ей переломали все кости, и от того сил бороться у девушки заведомо не было. Мужчина на её просьбу не откликнулся, резким движением разрезав платье на её животе.
Нэша безмолвно сжала кулаки.─ Мила, ты должна пробудить в себе силу. Должна, ─ кончик острого кинжала прижался к пупку, ─ иначе мне придётся заглянуть внутрь тебя. Заглянуть так же, как я заглянул в каждого до тебя!
─ Нет. Я не могу… Пожалуйста, не надо… Не надо, умоляю! ─ надрывнее заплакала Мила, и в то же мгновение острие кинжала вошло в живот словно столовый нож, пронзивший масло. Сгустки тёмной крови поползли по белой коже, с противным хлюпающим звуком падая на каменный пол. Мужчина смеялся, а жертва закинула голову назад, надрываясь в агоническом крике. От этого крика кровь любого обывателя стыла в жилах, тошнота поднималась к горлу, а ноги непроизвольно дрожали от страха… Но не у Нэши. Она смотрела. Когда-то она кричала точно так же. Цепь воспоминаний прервала случайная встреча взглядами с Милой, в серых глазах которой застыла мольба.
─ Спаси, ─ прошептала та, теряя сознание. Нэша жадно сглотнула. Всё, Милы больше не было, тогда как прямо перед её глазами была картина жестокого преступления. Пока отец Авель с безумием погружал руки во вскрытое тело, девушка смело открыла дверь и вошла, и лишь после мужчина поднял глаза. В воздухе стоял аромат железа и тухлой крови, лужи которой в ту же минуту коснулись чёрные сапоги Нэши.
Он говорил уверенно, с надменностью, совершенно не подозревая, что сам стал добычей. Нежданная гостья качнула головой. Её сердце сжималось от боли.─ Я знал, ─ довольно произнёс пастор, ─ я видел, что ты такова, как и я. Присоединяйся, у нас впереди целая ночь, за которую можно провести целую кучу исследований.
─ Мы разные. Я чудовище лишь снаружи, а вот Вы ─ изнутри, ─ тихо ответила девушка, наклоняясь к крови. Пастор не успел понять значения этих слов, ведь на его глазах Нэша стала увеличиваться в размере; руки её стали длиннее, покрылись длинными серыми перьями, а пальцы стали острыми птичьими когтями; ноги же согнулись и стали плотнее, а одежда, из-под остатков которой торчали серые совиные перья, окончательно разорвалась. Лицо девушки вытянулось, образуя мощный совиный клюв, глаза её стали больше, зрачки острее, и всё лицо покрылось перьями. В один прыжок монстр повалил мужчину, которому и оставалось лишь жалобно вскрикнуть. Когтями он впился в грудную клетку, одним движением разорвав ткани. Пастор неистово заорал, но и не потерял сознание, хотя в следующее мгновение пожалел об этом, ведь огромным клювом Нэша вырвала сердце мужчины, подкинула в воздух и проглотила. Мучитель умер. Сова оглянулась на тело жертвы, и, сделав пару шагов в её сторону, уже хотела протянуть свои когтистые руки, но её одёрнул уверенный приказ: