Глава 1
Елагина Камилла всерьёз начала думать, что её прокляли. За два года с ней не произошло решительно ничего хорошего, в последнюю же неделю неприятности полились беспрерывным потоком. В понедельник закончился срок действия страховки квартиры, и именно в тот день соседи сверху устроили потоп. Со вторника по четверг прокатилась череда мелких бед: то каблук сломается, то отвалится крышка новой пудры, то лопнет пакет с продуктами. В пятницу пришли плохие анализы, а в субботу на машину упала сухая ветка, разбив лобовое стекло. Чёрная полоса не собиралась завершаться, потому смазливый парень, красиво ухаживающий за Милой, на поверку оказался полнейшим идиотом. Если изменщика ещё можно было понять, то вот с дураками лучше не иметь дел вовсе.
Вроде полно́ поводов, чтоб пореветь, но последняя нервная клетка Камиллы всё ещё держалась на честном слове и арабике. «Неудачница» тряхнула кудрявой головой, вздохнула и решила: лучше пусть вместо неё поплачет дождь, который как раз собирался над Москвой. Ночное небо заволакивала массивная туча, скрывшая луну, где-то вдали упреждающие пророкотал гром. Первую майскую грозу сегодня никто не ждал, но она надвигалась чёрной пеленой.
Долгожданный выходной у Милы не задался, она провела его в автосервисе, где несколько часов приклеивали новое стекло старенькой бордовой иномарке и выправляли вмятины. Когда мастер вернул машину и списал с карты половину зарплаты, оказалось, что спешить домой нет резона. В огромной квартире ждёт только раздражающее жёлтое пятно на потолке в гостиной, след протечки. Потому Елагина кружила по городу и окрестностям до самой ночи, сжигая топливо и размышляя о поворотах жизни под тихие переливы любимого плейлиста.
Мысли Милы имели широкую амплитуду: от низменных и примитивных, сводящихся к жалобам на низкую зарплату, до высокодуховного нытья о несправедливости божественного провиде́ния. Наконец, она выдохлась и решила пойти конструктивным путём – тем, что рекомендуют интернет-психологи из коротких видео.
– Мне уже четверть века, пора бы призадуматься. В чём моя проблема? А?
Она хотела объехать небольшой затор на съезде с шоссе и по велению навигатора свернула в промышленную зону.
– Хотелось бы сказать – порча, но, видимо, я сама себе проклятие. Ни работы толковой не нашла, ни мужика. Нормального мужика! – Камилла подняла палец и погрозила небу, – Знаю я тебя, снова говнюка подсунешь! Нет, хватит! Моральные принципы портят мне жизнь. Кручусь-верчусь, а толку? Завела бы папика и каталась по Мальдивам и Дубаям. Как Нинель, например. Отлично живёт, ни о чём не думает, – она тряхнула головой, отгоняя малодушные мысли. – Боже, Милочка, как низко ты готова пасть…
Буря набирала обороты. Впереди ветвистая молния врезалась в землю, и тут же раздался мощный раскат грома. Электроника забарахлила, и приборная панель замигала. Мелодия, доносящаяся из аудиопроигрывателя, затихла. Спустя десяток секунд вернулась с шипящими помехами. Машину тряхнуло из стороны в сторону.
– Воу! Осторожнее! Спокойно-спокойно, – успокаивала Елагина себя и незаметно свернула на тропу жалобного нытья, – Нет, я самый невезучий человек на земле! Хуже не бывает!
Нина – лучшая подруга со времён театрального училища, услышав такой пассаж, посмеялась бы и заявила, что Камилла просто с жиру бесится. Покойная бабушка Надежда Субботина – великая актриса музыкального театра – сжала бы губы в тонкую линию и в очередной раз укоризненно повторила, что виной всему неизжитый инфантилизм и ветреность внучки. Отец – Константин Константинович – полковник в отставке – и вовсе не понял бы сути нытья.
Помехи, вызванные бурей, прошли, музыка заиграла чисто, но песня о несчастливой любви сменилась страстным латиноамериканским ритмом, который совсем не подходил под меланхолические терзания.
– Чёрт! – Мила потянулась переключить трек.
Она склонилась к дисплею аудиосистемы, отвлеклась от дороги и едва не задавила человека.
К ограждению подошёл мужчина и попытался перешагнуть, но не рассчитал высоту, зацепился и мешком упал вперёд, чудом успев подставить руки под голову.
Тормоза завизжали, и машина остановилась за полметра до пешехода.
– Боже… – пробормотала Камилла и моментально вылетела из салона.
Она осторожно подошла ближе. Человек зашевелился, закряхтел и с огромным трудом, медленно, но сумел подтянуть к себе руки и перевернуться на спину.
Это оказался молодой мужчина: на вид около тридцати лет, светловолосый, с острыми мужественными чертами. Наряд же его был до того чудён, что Камилла, привыкшая в своей прежней театральной жизни к одеждам всевозможных фасонов и форм, сейчас озадаченно уставилась на белоснежный костюм с замысловатым переплетением алых лент и цепей. Более всего верх напоминал гусарский мундир, сшитый портным под мухоморами. Низ же представлял собой узко скроенные брюки со шнуровкой от середины бедра.
– Ты с какого фестиваля сбежал, парень? – спросила Камилла, опускаясь на колени рядом с ним. – Что с тобой?
Тот сонно открыл глаза и неожиданно схватил её за руку.
– Ай! – взвизгнула Мила.
Он начал невнятно бубнить, а затем ослаб и отключился.
– Чёрт! – она потянулась к нему, чтобы нащупать пульс. Тыкала дрожащими руками в крепкую шею, но не могла почувствовать сердцебиение. В отчаянии уронила голову на широкую грудь. Услышав тихое дыхание, наконец выдохнула.
Мила вернулась к машине. За её спиной ударила молния, округу оглушил гром, и тут же хлынул ливень.
– Супер! Финалочка…
Она взяла телефон, джинсовку, что валялась на заднем сидении, откопала в бардачке складной зонт, захватила аптечку и пачку сигарет.
Вернувшись к лежащему на земле парню, присела и попыталась укрыть метровым куполом двоих одновременно. При этом набирая номер скорой помощи.
– Алло? Человек без сознания на дороге. Где? Пёс знает… О, указатель видно! Улица… Улица Монтажная, тридцать пять, только мы на противоположной стороне дороги, со стороны пустыря. Нет, не ДТП. Я нашла его в таком состоянии. Елагина Камилла Константиновна. Слушайте, я не знаю! Ну… вроде не пьяный, не пахнет. Он в отключке, пришлите машину, врачи разберутся. Хорошо, спасибо, жду.
Мила вновь опустилась на колени рядом с парнем. Присмотрелась и поняла, что тот немного поранен: на правой скуле растянулась ссадина, под глазом наметился синяк, а кулаки сбиты до крови. При этом имелись мелкие порезы, будто от взорвавшегося стекла.
Камилла открыла аптечку, достала антисептические салфетки и принялась обрабатывать раны, придерживая зонт плечом.
– Парень, надеюсь, ты не собрался умирать? Симпатичный, жаль будет. Хотя… Может, ты тоже козлина по гороскопу… Тогда, конечно, умирай на здоровье.
Она сложила джинсовку и сунула неизвестному под голову. Её пронзила страшная в своей простоте и логичности догадка.
– Вдруг это схема похищения людей или машин на трассе?
Её движения стали деревянными, скованными. Она вспоминала сюжеты всех криминальных хроник и корила себя, что не подумала о таком, прежде чем опрометью метнуться вон из тёплого сухого салона. Мила покрутила головой – дорога была, как назло, пустынна, близлежащая тонкая полоска кустов не выдавала движения. Если бы угроза существовала, то уже бы обнаружила себя. Но круго́м царила тишина, которую нарушали лишь капли, бьющие по асфальту.
– Откуда ты свалился на мою голову?
Парень не ответил. Мила вздохнула, подпёрла щеку свободной рукой и стала ждать помощь, осторожно протирая ссадины на лице парня. Когда салфетка начала сохнуть, она выбросила мусор на обочину, достала сигареты и закурила.
Через пять минут рядом притормозил грузовик с рекламой куриных крыльев на тенте. Шофер высунулся в окно.
– Сбила? – спросил он.
– Тьфу на вас! Таким нашла.
– Помощь нужна?
– Не знаю, скорую ждём.
– Вижу, впереди несётся. Ну тогда я поехал. Гляди, счастье своё подобрала, – подмигнул водитель на прощание и зычно расхохотался.
– Ага, очень смешно. Проваливай!
Грузовик уехал, и совсем скоро окружающее пространство залил сине-красный свет. Карета неотложки пронеслась мимо, чтоб найти ближайший разворот и через несколько мгновений оказаться рядом с одиноким седаном. Врач, недовольно кутаясь в дождевик, вышел из салона и поспешил к ним. Следом фельдшер тащил увесистый медицинский кейс.
– Что здесь у вас?
– Я ехала мимо, а он… просто выпал на дорогу, – открыто поведала Камилла.
– Сбила? – подозрительно сощурился тот, не поверив рассказу.
– Ещё один, – фыркнула она, – Нет, он таким и был. У меня регистратор есть, ничего не пришьёте!
– Ладно-ладно.
Мила отошла, уступая врачам. Они, склонившись, щупали и тыкали его в разные места, осматривали и обрабатывали раны.
– Переломов нет. Пульс стабильный. Дай мне нашатырь, – приказал врач фельдшеру.
Когда смоченная вата оказалась под носом, парень начал дышать чаще, морщиться, и, наконец, открыл глаза.
Доктор помог ему сесть и спросил:
– Тошнит? Голова кружится? В ушах шумит?
Тот отрицательно замычал. Врач достал из кармана ручку и поводил перед носом незнакомца.
– Следи за рукой. Сколько видишь?
– Один, – ответил парень глубоким драматическим баритоном. Если бы он мог петь, то художественные руководители музыкальных театров дрались бы насмерть за такой выразительный голос.
– Идти можешь?
Неизвестный неопределённо мотнул головой.
– Понятно, – доктор кивнул фельдшеру. – Подсоби.
Они подняли пострадавшего и подвели к машине скорой помощи. Пациента усадили на лавку и достали бумаги. Мила подобрала с земли намокшую куртку, бросила в салон авто. Зонт не спасал от разлившейся круго́м влаги и холодного порывистого ветра, потому пришлось оставить и его.
– Употреблял алкоголь или наркотики? – спросил врач у парня.
– Не понимаю…
– Вино, водку пил? Нет? Трава? Или нюхал что-нибудь? Соли? Спайсы?
Незнакомец помотал головой, но доктор достал фонарик и посветил ему в глаза, после заглянул в нос, затем потребовал закатать рукава верхней одежды и снять высокие сапоги.
– Девушка, подсобите, – позвали её из открытой газели. – Мы займёмся низом, а вы верхом. Пожалуйста, будет быстрее.
Мила вздохнула и протиснулась мимо мужчин вглубь салона, подсела к парню и взяла того за руку. Он из полуопущенных век следил за каждым движением. Она развязала тесёмки и, стараясь не касаться обнажённой кожи, попыталась аккуратно натянуть грубую ткань на локоть, но ничего не выходило. Незнакомец пристально смотрел ей в глаза. Она, вскинув бровь, уставилась в ответ. Он проиграл и уронил взгляд на грудь в открытом декольте. Камиллу это устроило.
Сунув пальцы поглубже, и, слегка царапая его предплечье острыми ногтями, начала закатывать рукав вверх, пока тот не собрался в жёсткий валик на середине плеча. Далее повторила со второй рукой.
– Угу, – врач осмотрел сгибы локтей неизвестного, обработал ссадину на колене. После накинул манжету тонометра и измерил артериальное давление. – Хм, сто двадцать на восемьдесят. Хоть в космос отправляй. Как зовут?
– Максимус Аверьян Рубентий.
Доктор многозначительно переглянулся с фельдшером. Камилла закашлялась.
– Шутим? Полис с собой? Паспорт?
Он пожал плечами и отрицательно махнул головой.
– Та-а-ак, – протянул фельдшер, – Повезём?
– Как ты себя чувствуешь? – спросил доктор парня со странным именем.
– Я в полном здравии. Мне нужен покой.
Врачи переглянулись меж собой.
– Отказываешься ехать?
– Да.
Фельдшер громко цокнул и что-то вычеркнул на листе.
– Девушка, можно ваши документы? Надо на кого-то вызов записать. Таковы правила, – спросил врач.
Мила фыркнула, но сползала за ними в машину. Фельдшер быстро переписал её данные и вернул паспорт.
– Подпишите, пожалуйста – доктор ловко выудил бумагу из папки помощника и сунул на подпись. – Вот здесь.
Камилла на весу поставила закорючку.
Он привалился к крылу машины и с трудом держался в вертикальном положении.– Раз помощь больше не нужна, то мы поедем, – бригада подняла парня и вывела на улицу.
– В смысле? – Камилла поставила ногу на ступеньку, дабы помешать отъезду. – Вы же видите, что он не в адеквате. Заберите его.
– Куда? Он здоров как бык, ни переломов, ни черепно-мозговой. Только немного поранился при падении. Больница не санаторий, туда не возьмут тех, кто просто устал.
– Он несёт какой-то бред, – Мила снизила голос и оглянулась на парня, назвавшегося Максимусом. Тот запрокинул голову и жадно глотал крупные капли дождя. – Явно беды с башкой. Или под чем-то.
– Алкоголем не пахнет, и внешних следов употребления наркотиков тоже нет. Руки, нос, глаза чистые. Даже ноги.
– Сейчас какой только синтетической дряни не жрут. Вдруг вы не разобрались?
– Милая девушка, я в нарколожке несколько лет оттрубил и видел куда больше вашего. Парень чист.
– Значит, просто ненормальный.
– Мы не госпитализируем психов, если они не несут никому опасности. Можно вызвать полицию, ждать их пару часов, а потом в околотке проторчать до утра, выясняя личность. Вам оно надо? Вот честно? Нам тоже нет. Отпустите человека с миром.
– Бросаете его? Что мне с ним делать? – возмутилась Камилла.
– Отвезите, куда попросит.
– Классно! А если он меня прирежет через километр?!
– Тогда этим будет заниматься уже другая служба. Извините, не мы это придумали. У нас регламент.
– Беспредел!
– Полностью с вами согласен, но нам нужно мчаться на следующий вызов, может, кому-то требуется помощь по-настоящему.
Мила убрала ногу, врач с силой захлопнул дверь, газель загудела. Парень едва успел отлипнуть от своей опоры, как она сорвалась с места и умчалась в сторону Москвы. Он пошатнулся и навзничь шлёпнулся на мокрый асфальт.
Камилла показала средний палец удаляющейся машине и шумно выдохнула через нос, зажмурив глаза.
– Я не причиню тебе вреда, – произнёс парень, – Я просто…
Он попытался подняться, но вышло. Мила ругнулась сквозь зубы, подошла и подала руку.
– Вставай.
Тот ухватился и потянул на себя, Камилла едва удержалась на ногах, но не смогла оторвать здорового мужчину от земли.
– Нет, не так.
Она зашла сбоку, закинула руку парня на своё плечо и, уперевшись ногами в асфальт, помогла подняться. Словно раненого бойца, Мила потащила его к машине и усадила на переднее сиденье, затем подобрала аптечку и юркнула на водительское место, наконец скрывшись от дождя. Мокрая ткань неприятно липла к телу, укладка развалилась, и теперь волосы сосульками спадали на лицо. Одна надежда оставалась на водостойкую тушь.
– Скажи честно, ты сумасшедший? – спросила Камилла.
Тот покачал головой.
– Угашенный?
– Не понимаю… – с трудом проговорил он.
– Пускай мне повезёт, хоть один раз, пожалуйста… Чего тебе стоит-то, а? – и пробормотала себе под нос, – В любом случае псих не знает, что он болен. Да…
Мила завела мотор и сдёрнула с места в сторону центра.
– Где ты живёшь?
Парень пожал плечами.
– В смысле? Куда тебя везти?
Назвавшийся Максимусом пытался справиться с сонливостью, но та одолевала всё сильнее, потому разговор шёл с трудом.– Мне нужен кров и стол, – медленно ответил он. – Таверна подойдёт.
– Вот это оборот! Может, родственники поблизости?
– Нет.
– Тогда могу предложить отель или хостел. Деньги есть?
Парень выудил откуда-то монету и продемонстрировал, слегка подняв руку.
– Боюсь, бутафорское золото там не примут. Ладно, сейчас разберёмся.
Через пару сотен метров Максимус отключился. Мила, убедившись, что он просто уснул, выдохнула с облегчением. Однако, проехав третье кольцо, так и не смогла его разбудить.
– Отчего же ты устал? – спросила она спящего парня. – И что с тобой теперь делать, красавчик?
Камилла скосила взгляд на него, затем возвела к небу:
– Ладно, давай договоримся: я поиграю в доброго самаритянина, а ты повернёшь Фортуну ко мне лицом? Ок? Возможно, завтра я пожалею, но больше нет сил бороться со всем этим.
Она направилась прямо к своему дому, что находился в самом центре города. Мила въехала во двор сталинки и припарковалась на последнем свободном месте, вдалеке от подъезда.
– Максимус, проснись, слышишь? Я тебя не донесу.
Он еле разлепил веки. И вновь ей пришлось тащить его на себе через дождь, лестницы и коридоры. Добравшись до квартиры, Камилла процедила сквозь зубы:
– Вселенная, эй?! Ставки повышаются. Ты мне теперь должна неженатого миллионера и кристально чистую карму.
Открыв дверь, она впихнула парня в коридор, где тот тряпочкой по стене сполз вниз.
– Не скрою, бывали случаи, что и меня кавалеры домой приносили, но вот чтоб, наоборот – такое в первый раз. Не слишком, я вам скажу, романтично… – не унималась она, поднимая и волоча мужчину в ближнюю комнату, – Давай, шевелись, последний бой – он трудный самый.
Мила сгрузила Максимуса на диван в малой гостиной рядом с кухней и упала в кресло, потирая ноющие плечи. Парень полностью отключился, а ей теперь не хотелось совсем ничего. Она устало смотрела в одну точку, не в силах встать, пока не осознала, что взгляд упирается в грязные сапоги незнакомца, лежащие на бежевом покрывале.
– Дьявол!
Она с огромным трудом стянула обувку.
– Прикольные носки… – пробормотала она, разглядывая самодельное нательное бельё.
Мила решила заняться остальной одеждой, которая побывала в грязной московской луже и своим видом оскверняла чистые поверхности квартиры.
С грязными штанами пришлось смириться, их снять Елагина не решилась. Она очень долго возилась с лентами и цепочками, расстёгивая мокрый мундир, который повесила на вешалку и отнесла на балкон.
Мила сомневалась, стоит ли идти в душ, но решила всё же быстро сполоснуться под горячей водой, прислушиваясь к звукам из квартиры. Но было тихо. Она вылезла из ванны, обернулась широким белым полотенцем и встала напротив слегка запотевшего зеркала. Стерла ладонью конденсат, рассматривая свои чёрные волосы на фоне белоснежной плитки. Старые трубы в ванной загудели как обычно, но сейчас Мила едва не подпыгнула от резкого звука.
– Псих… – прошептала она себе под нос, – Психо… Твою мать!
До неё крайне поздно дошло, что глупости бывают смертельно опасными. Доброта, помощь ближнему и очищение кармы – это конечно хорошо, но Елагина притащила в дом совершенно незнакомого физически крепкого парня, который даже не помнит, как его зовут, что может крайне скверно закончиться для одинокой хрупкой девушки.
Мила наскоро набросила халат и поспешила на кухню – прятать ножи.
Убрав с глаз все опасные предметы, она заглянула в гостиную, дабы проверить гостя. Елагина набросила плед на незнакомца и юркнула в свою спальню, где переоделась в длинную футболку и легинсы, затем закрыла дверь и надела на кончик ручки гремящий браслет. Усталость взяла свое, Мила быстро провалилась в тревожный сон.
Глава 2
Чёрные грозовые тучи расстилались над мысом Бакка, на горизонте показалась такая же чёрная орда Катотиджерноса. С вершины скалы Максимус наблюдал за построением своих легионов для грядущей битвы. Верный боевой конь Варус перебирал копытами, стриг ушами и тянул широкими ноздрями воздух, предчувствуя скорое сражение. По долине расстилался туман, подул ветер с самсоновых топей, принося за собой запах тлена и разложения. А ещё запах крови. Максимус обернулся на своих соратников. Вместо верных преторианцев, на лошадях сидели скелеты, которые сосредоточено глядели перед собой. Словно бы они ещё могли что-то видеть. Варус заржал и взвиля на дыбы.
– Спокойно! – скомандовал Максимус, едва удержавшись в седле.
Конь не слышал команды, одним прыжком он оказался у обрыва.
– Стоять! Стой!
Животное спешило сброситься в пропасть вместе с седоком.
«Нет, всё было не так!» – промелькнуло в голове у Максимуса. – «Мы победили в тот день!»
Рубентий натянул поводья, и положил руку меж ушей Варуса. Но ладонь его коснулась полуобглоданного скелета, а седло опёрлось на обнаженные рёбра того, что осталось от боевого коня.
По долине разлился шёпот:
– Беги… Беги… Беги…
Вспышка света, и он очнулся от кошмара.
Яркое солнце заливало глаза. Максимум попытался скрыться от слепящих лучей, перекатившись на другую сторону кровати, но оказался на полу. Он подумал, что следует выпороть слугу, который забыл опустить шторы в покоях на ночь, но открыл глаза и понял, где находится.
– Проклятие… – бормотал, сидя на полу.
Сон помог восстановить силы, но голова всё ещё звенела, а желудок до резей сводило от голода. Он поднялся на ноги, слегка пошатывало. Вчера было хуже, тогда сознание плыло и даже протянуть руку едва мог, не говоря о передвижении.
Максимус огляделся: стоял он посреди небольшой комнатки. Солнечный свет лился сквозь огромное окно, заливая пространство желтизной. Меблировка была скромной: странной формы мягкое ложе, шкаф с открытыми пустыми полками и множество растений в глиняных горшках, стены оклеены белой тканью. Напрашивался вывод: здесь живёт человек небедный. Особый интерес вызывал загадочный предмет: широкая доска, черная, словно обсидиан. Максимус подошёл к ней, осторожно провёл пальцем по кромке. Он ощутил гладкость и исходящую теплоту, и это совсем не походило на камень или металл. Решив, что не стоит прикасаться к незнакомым вещам, он убрал руки за спину.
Окно прикрывала тонкая, прозрачная ткань, размывающая очертания улицы. Максимус заглянул за штору, вид не слишком удивил: напротив, на отдалении, располагалась многоэтажная инсула со стройными рядами таких же окон, двор же был скрыт от глаз под раскидистыми деревьями, растущими у дома.
Пожав плечами, вернулся к ложу. Сапоги аккуратно стояли в углу. Максимус вытянулся в поисках верхней одежды: ни плаща, ни куртки рядом не было. Он принялся натягивать обувь и обнаружил величайшую пропажу.
– Перстень! – он выставил левую ладонь вперёд и с паникой смотрел на неё. Родовой артефакт, символ его божественной милости, исчез.
Максимус сглотнул, затем стал потирать руки, силясь прикрыть их позор и беззащитность.
– Боги… Боги… – повторял он, расхаживая из угла в угол.
Его бросило в холод. Десять лет он носил знак рода, а теперь тот утерян.
– Нужно найти… Девушка!
Он вспомнил незнакомку, которая подобрала его ночью. Она привезла сюда, и, вероятно, раздела, а значит, и перстень обязан быть у неё.
Максимус поспешно покинул комнату и очутился в узком холле, напротив двойной запертой двери. Справа он обнаружил другую и немедля вошёл без стука. За дверью что-то с грохотом упало.
– А-а-а! – раздался визг.
Комната оказалась чуть больше той, где он проснулся, посередине стояла широкая кровать, на которой сидела девушка. Она подтянула ноги к себе и укрылась одеялом по самую шею. Чёрные крупные локоны рассыпались по плечам и наполовину спрятали лицо.
– Фух, напугал! – выпалила она, хлопая большими тёмными глазами. – Забыла, что ты здесь!
– Прошу прощения, я…
– Подай халат! – она повелительно вытянула руку и указала на чёрный щёлк, скомканный на кресле.
Максимус выполнил её просьбу, или, вернее, приказ. Девушка набросила одеяние и встала с кровати.
– Я прошу прощения… – начал он, стараясь не испугать её, – Мне нужно знать, где…
– Ты поднял меня в семь утра, чтоб узнать, где здесь туалет? – незнакомка недовольно сжала пухлые губы. – Прямо и направо, возле входной двери. Только девочки вперёд!
Она ткнула его пальцем в грудь и проскочила мимо, скрывшись в указанном направлении. Максимус озадаченно потёр место укола острым ногтем, остался дожидаться хозяйку у входа в спальню. Он смог разглядеть её немного: та была в возрасте, когда юная свежесть девушки сменяется величественной красотой молодой женщины.
«Сколько ей? Лет двадцать? Почему она совсем одна?» – размышлял он, подпирая стену.
Пришлось достаточно долго переминаться с ноги на ногу в коридоре, сгорая от нетерпения, пока девица не показалась вновь. Она не сменила одежду, но убрала волосы в высокую причёску.
– Кофе будешь? – спросила издалека.
Максимус не знал, что такое «кофе», но согласился, дабы не вызывать подозрений.
Девушка повернулась и скрылась за углом. Затем оттуда раздалось требовательное: «Ну?!», и он отправился на зов.
Она хозяйничала около серебристого механизма, засыпала в него какие-то зёрна, затем повернула рычаг, и устройство загудело, источая терпкий запах, отдающий гарью. Максимус огляделся: помещение служило кухней и столовой, если судить по вазе с яблоками на широком столе, но очага не было. У входа стоял шкаф из резного дерева и стекла, заполненный посудой из светлой глины с золотой росписью и хрустальными кубками тонкой работы, а в углу ещё один белый, высокий. Вдоль стен тянулись закрытые полки.
– Прошу, не сочтите за нахальство, я не пытаюсь злоупотреблять гостеприимством, но мне ужасно хочется есть, – Максимус решил, что перстень подождет пару мгновений.
– Пф-ф… – она на секунду задумалась, глядя на потолок, затем двинулась в сторону высокого шкафа и сказала, – Давай на «ты», окей?
Она открыла створку и стала копаться в содержимом. Максимус в порыве любопытства вытянулся, заглянул ей через плечо.
– Так… О! Не… Я всю неделю работала, из еды в доме только засохший сыр. О, ещё китайская лапша где-то была. Пойдёт?
Она вопросительно посмотрела на него. Он кивнул, не имея ни малейшего понятия на что сейчас согласился.
– Отлично!
Она вытащила из ящика яркий красный свёрток, из другого – металлический котелок, наполнила его водой из домашнего фонтана, включаемого рычажком, и поставила всё на толстую чёрную решётку. Раздался щелчок, и разгорелся цветок голубого пламени.
Максимус заворожённо смотрел на действия девушки. Окружающие предметы были похожи на привычные, но имели существенные отличия по форме, материалам и принципам работы. Голубой огонь, служащий для приготовления пищи, увёл его в дебри размышлений. Он предполагал – этот мир будет другим, но почему-то считал, что в худшую сторону. Всё увиденное: розжиг пламени щелчком пальцев, приготовленное механизмом питьё и большая чёрная доска, говорили о превосходящем развитии старого мира.
«Нужно выяснить – не колдунья ли хозяйка», – заключил он. – «Возможно, поэтому она и взяла перстень».
Девушка поставила на стол две чашки с ароматным напитком, указала ему на стул, а сама занялась готовкой. Максимус взял питьё и сделал глоток. Горечь обожгла язык, а после появился кислый привкус. Он проглотил эту каплю и с трудом не закашлялся.
«Отрава!» – подумалось ему. – «Пахнет лучше, чем на вкус».
– Молоко скисло, – не оборачиваясь, зачем-то сказала девушка. – Кстати, как тебя звать?
– Максимус.
– Это я уже слышала. А на самом деле?
– Так и зовут.
– Какое-то лошадиное имя, – девушка прыснула со смеху.
– Его носил мой дед! – стальным тоном отчеканил Максимус, получивший свой почётный преномен в наследство. Подобных высказываний об их роде никто и никогда не посмел бы произнести, да даже и просто подумать.
– Ладно, не обижайся. Чтоб ты понимал, меня зовут Камилла. В этой комнате не ты один с дурацким прозвищем.
– Что в нём дурного? Благородная.
– М-да, только если припыленная мамаша не назвала ребёнка в честь героини дебильного сериала. Забей, короче, называй Милой и всё, а я буду звать тебя Максом.
Максимус поразился такой фривольности и несколько мгновений смотрел не мигая перед собой: с особой его уровня не обращаются подобным образом. Но он здесь чужак, потому осталось только пожать плечами и попробовать напиток во второй раз. Чуда не случилось, субстанция по-прежнему была отвратительной. Наконец девушка поставила пред ним миску, наполненную словно бы белыми червями в красном бульоне, и четырехзубую вилку.
Мила плюхнулась напротив, взяла свою чашу и с нескрываемым наслаждением отпила. Максимус удивился таким вкусовым пристрастиям и спросил:
– Ты не разделишь со мной трапезу?
– Не-а, я ещё не загрузилась.
Он ничего не понял, но приступил к еде. Выглядело блюдо странно, но пахло сносно: крутым говяжьим булоном со специями. Он с трудом вытащил из тарелки одну полоску теста, и стараясь не слишком разбрызгивать бульон, сунул себе в рот. Из глаз тут же потекли слёзы.
– Кха-кха… Это, должно быть, очень дорогое блюдо? – с трудом проглотив вареное тесто, слепленное будто из чистого перца.
– Бпшка-то? – покосилась на него Мила.
Максимус промолчал, но девушка сама догадалась и поднесла ему кружку с ледяной водой. Дело пошло проще. Блюдо ему скорее понравилось: оно было обжигающе острое, но насыщенное и пряное. Голод напрочь отбил всяческие манеры, и миска опустела с поражающей скоростью. Камилла смотрела на него, не скрывая изумления, зачем-то трогая своё лицо:
– Я могла бы поклясться, что … – она дёрнула головой, отгоняя какую-то мысль и спросила, – Ну… так откуда ты?
– Послушай, ты не находила мой перстень? – поспешил он сменить тему, дабы не отвечать на вопрос. – И плащ?
– Нет, не видела. Только мундир есть, он на балконе, за шторой.
Максимус внимательно смотрел ей в лицо, пытаясь уличить даже в самой незначительной лжи, но она говорила правду.
– Там были лекари в синих одеждах. Может, они взяли?
– Ммм, точно нет, – Мила почесала лоб и посмотрела ему в глаза. – Ни плаща, ни кольца не было, когда я тебя обнаружила. Лекари? Лол.
Максимус сжал голову руками и стиснул зубы. Сила, подпитанная сытной пищей, и подстегнула гневом, возвращалась к нему волнами.
«Зачем Боги привели меня сюда? Почему лишили символа своей благосклонности?» – вертелось у него в голове.
– Мне нужно вернуться на то место, где ты меня нашла, – заявил он громко, слегка пристукнув по столу кулаком.
– Зачем?
– Найти перстень. Без него…
– Что? – девушка непонимающе вздёрнула бровь.
– Как туда попасть?
– Так-то далече, не дойдёшь, – она хмыкнула, выпила свой кофе и отодвинула кружку.
– Прошу, отвези. У меня ничего нет, но если перстень найдётся, то я смогу отблагодарить тебя за доброту.
Мила задумчиво разглядывала Максимуса и покусывала губу, наконец произнесла.
– Ладно. Заинтриговал. Поехали.
Она сменила одежду на белое платье до середины бедра и повязала сандалии. Он не знал, общепринято ли откровенное облачение и развязное поведение (обыкновенно присущее женщинам особого рода занятий, но такое о приютившей девушке он думать не хотел), и на всякий случай решил придерживаться морали своего мира.
И вот они уже спускались пешком. Между лестничными маршами с тихим гулом летал подъёмник. Максимусу стало любопытно прокатиться на нём в ясном уме, но Мила замотала головой и ловко поскакала по ступеням.
Двор всё же поразил его. Вдоль дома стройным рядом стояли диковинные повозки без тягловой силы: ни волов, ни лошадей. Максимус затормозил, попытавшись разглядеть их, но девушка цокнула и за локоть потащила вглубь двора к своей.
– Не пялься на тачки, здесь так не принято, – прошептала она ему на ухо.
Её повозка сильно уступала тем, что стояли у входа – цвет тусклее и беднее, задорный блеск скрыт под слоем дорожной пыли. Она выудила из сумочки ключи, открыла ему дверь, а сама отошла на несколько шагов.