Заводские настройки

Рябина: новые РЕШения

© Ручьева А.А.

© ООО «Издательство АСТ»

Капёж

Таисия пришла на металлургический завод сразу после окончания университета. Она целенаправленно выбрала для изучения металловедение. Её старшая сестра Мария тоже училась на этой же специальности – она легко поделилась своими старыми тетрадями с лекциями и практиками. Мария всегда помогала младшей. Правда, Таисия задумывалась о поступлении на факультет иностранных языков – она любила немецкий, с удовольствием участвовала в городских олимпиадах, даже занимала призовые места. К сожалению, хорошо подготовиться к экзаменам не удалось. В Чебаркуле начала восьмидесятых о репетиторах даже не слышали да и просто опытных людей рядом не нашлось. Но Таисия уверенно шагала по выбранному пути, хоть порой и жалела, что с изучением языков не сложилось.

Каждая лабораторная работа в университете пробуждала в ней азарт исследователя, а каждая пара показывала дорогу к цифрам и процессам. Конечно, конспекты сестры здорово выручали. Но она и сама могла многое рассказать о любимых предметах.

Таисия нетерпеливо ждала, когда же наконец погрузится в реальный мир структур металлов на заводе – не во время практики, а уже на работе, где нет смоделированных случаев и ситуаций. Устроиться до выпуска казалось идеальным, но неосуществимым решением. С неоконченным высшим брали со скрипом, да и совмещение учёбы на технической специальности с работой – задача со звёздочкой. Она не рискнула.

Таисия дождалась. Она вернулась в Чебаркуль и устроилась на тот же завод, что и Маша. Их папа помог. Работать в лаборатории вместе с сестрой проще и веселее. Рядом родное плечо, невзгоды пережить легче. Заводская династия продолжилась. При этом Таисия чувствовала и ответственность тоже. Всегда же будут сравнивать со старшими, проверять: как работает, похожа ли, старается ли… Вообще, к блатным отношение особое. Их отца на заводе ценили и уважали. Но от дочерей неизвестно чего ждать. Хорошо они работают или плохо, папа же прикроет, ежели что. А люди любят чужое бельё полоскать. Неважно, грязное оно или чистое. Но Таисия верила в себя и знала: у неё получится. Она готова ко всему.

Кипы бумаг, горы железок, крики начальства и робкие попытки приструнить цеховиков… Рабочие дни превратились в братьев-близнецов. Таисия много раз успела пожалеть о поспешном выборе профессии. Она не предполагала, что после университета её распределят именно на этот завод. Никто не спрашивал. Отправили – работай. А тут хочешь не хочешь – привыкнешь. Полгода сомнения мучали Таисию, пока однажды не случилось одно происшествие.

21 июля

11:30

По сложившейся традиции перед обедом Таисия собиралась в дамскую комнату. Поправила перед зеркалом копну волос. Посетовала на свежий прыщ на носу. Вздохнула, подмигнула своему отражению и, скинув тёмно-синий форменный халат, направилась в коридор.

Ей всегда казалось, что противный скрип двери кабинета в душной тишине слышали все коллеги в лаборатории. Но они прятались по рабочим местам или сбега́ли в столовую в надежде урвать что-нибудь вкусненькое. Быстрее всего улетали котлеты с подливой – кузнецы с удовольствием обедали мясом после тяжёлой работы. Таисия любила предобеденную тишину.

Сегодня дневная смена. Потом ночная, через день или через два. Лаборант с высшим техническим образованием, или посменный инженер. Таисия мечтала о стандартной пятидневке. Начальник обещал, обещал, но оставлял Таисию работать в прежнем графике. Ей неловко было доставать его вопросами. Не так много времени прошло с момента устройства на работу. Постоянные недосыпы сказывались на настроении да и на здоровье тоже. Но кого это волновало?

Гулкие шаги Таисии эхом разносились по лаборатории. До обеда оставалось полчаса. А это значило, что на столе скоро появятся любимые тефтельки в томатном соусе с рисом. Прохлада коридора приятно обволакивала после раскалённых кабинетов. Хорошо.

Думая об обеде, Таисия так ушла в себя, что ничего не замечала. Июльская жара высушила её мысли о происходящем. В реальность Таисию вернуло одно маленькое обстоятельство. Она обнаружила, что на полу перед одной из дверей лежал кусок металла на бумажке. Маленький железный кубик. Бесхозный. Таисия медленно приблизилась, чтобы получше рассмотреть находку. На бумажке она прочла: «Термическая обработка». Перевернула листок и сложила его, не увидев там ничего, что могло бы пролить свет хоть на что-нибудь. При том, что режимы, расписанные там, были стандартными. Сам кубик (а это был образец из стали 40Х) был покрыт тонким слоем застывшей окалины. Таисии сразу стало понятно, что он уже побывал в печи и теперь лежал возле шлифовальной комнаты.

Таисия замерла. Ей очень захотелось разузнать, почему кубик здесь. Она снова медленно наклонилась к нему, словно собака, идущая по следу. «Возможно, нам его просто не донесли, – рассуждала Таисия. – Наверное, пришёл человек, который не знает, куда отдавать образцы. Или кто-то из местных его положил».

Если с образцом что-нибудь случится, то его посчитают утерянным. А это скандал. Запланированные испытания не проведут в срок. Придётся изготавливать новые образцы. И работу всю переделывать. Ой-ой! Таисия не хотела никого подводить. Ведь она работала в лаборатории всего несколько месяцев и очень дорожила своим местом. А ещё боялась подвести отца. Он легко мог отчитать её за проступок даже во взрослом возрасте. Никак не мог привыкнуть, что его младшенькая-то выросла.

Первым хозяином кубика мог оказаться термист Юра. Он подготавливал образцы для испытаний, размещая их в печи при заданной температуре. А шлифовальная комната находилась как раз по соседству с его кабинетом.

Таисия схватила кубик и побежала к термисту. Она дёрнула за ручку двери, но та оказалась заперта. «Дак у них же обед!» – Таисия порывисто ударила себя ладонью по лбу.

Визит в дамскую комнату отменился, и Таисия отправилась к следующему потенциальному владельцу кубика. В конце длинного коридора располагалась слесарная мастерская. Там обитали станочник Саша с напарницей Ниной. А ещё туда иногда захаживал симпатичный токарь Артём из ремонтно-механического цеха, Юрин друг. А Таисия втайне мечтала как-нибудь поболтать с Артёмом. Она никому об этом не говорила, даже сестре.

Таисия толкнула дверь, и та открылась. В просторной мастерской всегда было пыльно и тесно, несмотря на размеры. Повсюду валялась стружка, а стеллажи вечно заваливали образцами и инструментами. Наждак, шлифовальный и фрезерный станки стояли у стены. Саша, центр этого хаоса, сосредоточенно вытачивал заготовку на токарном. На нём были бессменная тёмно-синяя спецовочная куртка, заставшая ещё Советский Союз, маленькая шапочка, готовая в любой момент обнять правое ухо. Венчали его образ очки с прямоугольными стёклами без оправы.

«Хорошо, что Нина ушла на обед», – с облегчением подумала Таисия. Ей не хотелось, чтобы лишние люди узнали о находке. А лишние люди – это лишние разговоры.

– Саш, спасай! Нужна твоя помощь! – выпалила она.

– О, Тася! Ты чего такая растрёпанная? – Саша оторвался от работы. – Случилось что?

– Я сейчас шла по коридору и возле двери шлифовальной комнаты нашла вот это. – Таисия протянула руку с кубиком в бумажке. – Ты в курсе? Может, твоё? Тебе задание на пробы не приносили?

– Не-е-ет. Давай сюда, поглядим.

Саша взял кубик, развернул бумагу и принялся читать.

– Так-с, термическая обработка… Сталь 40Х… Режим… Угу, – кивнул он. – М-м-м… Ладно, заберу твой подарочек себе, а там разберёмся.

– Саша, ты чудо! – Таисия послала воздушный поцелуй и унеслась к себе в кабинет, надеясь на решение проблемы. Неужели всё закончилось так быстро?

11:45

До обеда оставалось всего пятнадцать минут, но зыбкое чувство тревоги не покидало Таисию. Она решила позвонить в цех, который изготавливает образцы для испытаний. Они могли что-то перепутать, занести, не встретив никого из лаборантов. Производство не стоит: им некогда ждать. Таисия разволновалась. Вдруг она не права? Вдруг кубик предназначен для чего-то другого? Дрожащие пальцы потянулись к телефонному диску и набрали номер бригадира участка проб. Пять цифр – и цех на связи.

– Термический, – грубо рявкнули в трубке.

– Любовь Петровна, вы? Это Тася из лаборатории, – залепетала Таисия. – Нам тут в коридор образец подбросили. Вы не заносили? Для кого? Что делать-то с ним?

– Привет, Тася, не узнала… Это вообще прошлая смена, они могли! – гаркнула бригадир. – А какая марка?

– Сталь 40Х.

– Погоди, в журнале посмотрю. – В трубке зашуршало. – А марочки-то этой нет уж давно. Не поступала. В последний раз в январе делали.

– Ладно, Любовь Петровна, разберёмся. Спасибо. – Она положила трубку.

Таисия позвонила начальнице лаборатории. Кто, как не она, может помочь найти владельца?

– Наталь Сергевна, тут кусочек лежал в коридоре. Чей? Вы не в курсе?

– Не знаю, – протянула Наталья Сергеевна. – Но приду после обеда, посмотрю.

Начальница никогда ничего не знала. Она бы никогда не прервала свои дела из-за просьбы нового сотрудника. Ей главное, чтобы её не трогали лишний раз. Помогать сотрудникам… зачем? Сами справятся. Им же хочется здесь задержаться. Наталья Сергеевна умела только раздавать задания и проверять их выполнение. И всегда напоминала, что она главная.

Таисия положила трубку, устало откинулась на спинку кресла и накрылась халатом. Тёмная ткань успокаивала. Сон потихоньку наступал. Усталость уговаривала остаться в кресле на весь день. Только голос разума пробивался сквозь пелену: никому, что ли, не нужен этот образец?

15:40

Юра нёсся по коридору в направлении кабинета Таисии. Эта новенькая перебаламутила ползавода. «И чего ей на месте не сиделось? Работник года, мать её!»

Он без стука ворвался в её кабинет. «Опять дверь верещит, надо бы смазать», – подумал Юра. А Таисия-то, на его взгляд, работала, горя не знала. Счастливая. Наивная. Но вздрогнула от визга открывшейся двери и подняла на него глаза.

– Ты что?! – крикнул Юра.

– А что? – Таисия непонимающе на него уставилась. Испугалась, кажется. Глазёнки-то забегали. «Может, не надо было наседать?»

– Кипиш навела – что! Этот образец я положил для эксперимента! Определение капёжа.

Таисия удивлённо вскинула брови. Не поняла…

– Чего? Что за эксперимент такой? Что вообще за слово «капёж»? Никогда не слышала…

Юра тяжело вздохнул и принялся объяснять незадачливой новенькой суть тщательно спланированного опыта. «Возись с новенькими потом… И бегай от начальства к лаборантам и обратно. Как будто своих дел нет!»

– Наталья Сергеевна решила, что я сантехник, понимаешь? Тоже мне, кадровичка. Сказала, что в коридоре вроде течёт труба, которая поверху идёт. И надо проверить. Я ещё удивился. Помнится, слесаря́ ремонтировали… – начал Юра. – И я решил провести эксперимент. Бумажку положил под место, где течь нашли.

– И-и? – вытянулась Таисия.

«Совсем, что ли, не въезжает?»

– Что «и»? Сквозняки у нас, сама знаешь. Сдувало бумажку. Я нашёл образец из металлолома и прижал её.

– Ничего не поняла. Бумажка, образец, эксперимент. Смысл-то в чём?

– Да как в чём! Чтобы посмотреть, течёт или нет. Появятся капли на бумажке или нет, – всплеснул руками Юра. Пора в отпуск, иначе в гроб вгонят.

– Так капёж – течь! Что ж ты сразу не сказал? А если бы это был образец для испытаний? Потеряли, и опять переделывать? – напустилась Таисия на Юру. – Подписал бы бумажку, что ль.

– Ладно-ладно, всё хорошо. – Юра примирительно улыбнулся, подняв ладони. – Выяснили же всё. Проверим завтра, ничего страшного. Мне пора, вот-вот образцы из печки выйдут.

И Юра выбежал из комнаты. «Точно пора отдыхать».

17:10

Таисия устала. Суматошный, тяжёлый день позади. Дома её ждала маленькая уютная комната с мягкими подушками. Столько беготни, и ради чего? Ради металлолома. Вот как нормально работать в таких условиях? Смена закончилась, и это единственное, что её радовало.

Трудно новеньким. Коллеги с лёгкостью скидывали лишнюю работу Таисии. Подай и принеси, принеси и подай. Должность вроде бы обязывала, а вроде и нет. Она бы тянула поручительную телегу вечно, не случись история с образцом. Вместо бесконечных одинаковых задач – расследование. Дальше будет интереснее, уж она-то постарается. Теперь Таисия точно знала, что больше не позволит на себе ездить. Пора уже показывать, что она всё-таки инженер, а не девочка на побегушках.

Июльское солнце пекло нещадно. Жара стояла страшная. Люди прятались в тени деревьев. Плавился асфальт. Недолго и с ума сойти. Какая уж тут работа! Скорей бы настали выходные. Пойдёт Таисия с подружками на Мелкие пески, там мало камней на дне. Не то что на главном чебаркульском пляже: заходишь в воду на цыпочках, боясь напороться на острый край. Накупаются всласть… Какая водичка… Таисия и вечером бы сходила, да только надо ужин готовить и обед на завтра.

Поток размышлений резко прервали хриплым окриком:

– Тася! Стой, погоди.

Она, вздрогнув, обернулась. К ней спешил Валерий Александрович, электрик кузнечно-прессового цеха^[1]. Таисия опасливо наблюдала за тем, как огромное пузо электрика тяжело вздымается от бега. Она побаивалась этого грубого большого мужика. Но электрик частенько приходил к Саше пить чай, потому-то Таисия и старалась поддерживать с ним общение.

– Наконец-то услышала. Ну и баламутка же ты! – хитро улыбнулся Василий Александрович. – Весь завод на уши поставила.

– Никого я не ставила, – насупилась Таисия сжавшись. «Опять какие-то обвинения…»

– Я чего звал-то. Сегодня с Саньком сидели, чаи гоняли. Прибежал Юрец. Санёк достаёт кубик и говорит: «Юр, тут вот заготовка есть, там марка, режим написаны. Вроде надо термообрабатывать».

– А Юра что?

– Он схватил куб, забегал: «Я щас пойду печки включать»! И тут развернул бумажку и взревел. Он же её для опыта какого-то положил. Не помню, правда, для какого. Что-то его там Наталь Сергевна запрягла. С утра рассказывал. Только убежал потом куда-то.

– Он ко мне побежал, – пробормотала Тася краснея. – Это ж я образец Саше принесла.

– Во-во. – Валерий Александрович закивал. – Ох, баламутка! Пойду я, Тась. Бывай.

Электрик свернул в ближайший переулок. И что это было? Какое ему-то до неё дело? Таисия следила за тем, как кудрявая пелена деревьев скрывает его грузную фигуру. Голова разболелась от жары и работы. Казалось, что Валерий Александрович просто растворился в зелени. Пускай, лишь бы подальше.

Бесконечная рутина едва не приняла Таисию в свои волны, закрутив в водовороте событий, когда один жаркий июльский день бросил спасательный круг. Но при этом на борту корабля памяти оставалось одно слово: «капёж!».

Звезда во лбу

«Кто придумал этот чёртов график?» Неделя в дневную, с утра. Неделя в вечернюю, до полуночи. Стандартная такая смена в восемь часов. «И никакого режима, мать его!» – мысленно возмущался Артём, токарь пятого разряда. За двадцать лет трудового стажа на заводе он успел повидать разные комбинации рабочего графика. То пятидневка в сорок часов, то двенадцатичасовые смены.

А ещё порой зарплату задерживали. Или выдавали талоны, которые можно было обменять на товары в специальном магазине. Не завод, а сказка! Артём даже уходил в газовую службу, надеясь нормально зарабатывать, но там не сложилось и пришлось вернуться.

Цеховые рабочие всегда трудились посменно – так заведено испокон веков. Нормы времени смен рассчитаны по Трудовому кодексу. В стародавние времена вообще работали от зари до зари и как-то жили без норм этих. Но сейчас хотя бы есть выходные. Это чудесное сладкое слово. Артём любил в выходные выйти на пробежку или сходить в маленький поход, побыть на природе. День за днём, смена за сменой он ждал, когда же наконец придёт суббота.

Серый март плавно катился к финалу. Артём с коллегами подтягивались на смену. Они будто проходили полосу препятствий: то перескакивали, то обходили многочисленные лужи. Львы с ограды стадиона следили за прохожими, мечтая когда-нибудь так же прогуляться. Они бы приветственно зарычали, но голоса их переплавили в олимпийские кольца, висящие рядом. А на небе за рабочими следовали ватные облака.

Производство работало как часы. Детали крутились на станках, документы составлялись и подписывались. Планы писались, корректировались, утверждались. Заводчане, словно муравьи, сновали туда-сюда между цехами. Только управление со стороны выглядело спокойно и монументально. Этот вид обманчив: именно там решались судьбы рабочих.

Что делать, если сменное задание неподъёмное? В прямом смысле слова. Детали крупные, изготовить необходимо внушительную партию. И вроде действия повторяются, а руки-ноги болят. Стоять у станка несколько часов. Иногда тело может подводить. А если хочется спать?

Артёму спать хотелось каждую смену. Ни опыт, ни правильный режим дня не помогали. Шутка ли: неделя в дневную, неделя в вечернюю. Тут не только спать захочешь, но и здоровье потеряешь.

А со здоровьем у Артёма сложности. На пробежках стало тяжело поддерживать заданный темп, иногда немели руки. И сходить бы к врачу, только всё времени не находилось: то работа, то сад, то вылазка в лес.

Наверное, отпуск спас бы его от неминуемого переутомления. Артёму полагались двадцать восемь дней, и он всегда старался брать их летом целиком, чтобы успеть пройти поход. Поначалу всё получалось: Артём приносил руководству письма из областной Федерации туризма – его отпускали. Но потом начались конфликты с начальством, и отдыхать в желаемое время с каждым годом становилось труднее. Сальников, начальник ремонтно-механического цеха, считал, что летом в отпуск должны сходить все сотрудники. Ещё ему не нравилось, что месяц хорошего работника нет на месте. Артём пытался выбить желанные дни, шёл напролом, но с руководством шутки плохи.

В их цехе касок не выдавали. Не положено, ведь местные краны перевозили небольшие грузы. Время от времени попадались детали покрупнее, как из кузнечно-прессового. Там и прохладнее было, чем в КПЦ. Печей нет, горячего металла нет. Тихо, спокойно, никто не стучит. Только краны скрипят под потолком.

Станки, высотой по пояс рабочему, стояли на полу. Но всё равно простым посетителям цеха лучше ходить по дорожкам, специально размеченным между оборудованием. Технику безопасности никто не отменял. Она написана кровью. За инструктаж по охране труда рабочие расписывались в специальных книжечках. А вот читал ли кто сами правила?

Любой токарь всегда руководствовался чертежом и технологическим процессом, а также сменным заданием. Важно было не только уметь читать чертежи, но и правильно их составлять. Здесь необходим диалог производства и инженеров. Справлялись. Конструктор деталь рассчитал, нарисовал. Технолог техпроцесс расписал. Мастер распределил задания. Оставалось сделать, а уж как – не их забота. Только контроль. Всё по технологии.

Артём застегнул тёмно-синюю спецовочную куртку на все пуговицы, чтобы ни одна стружка не попала на кожу. «Надо бы спецовку забрать постирать, совсем грязная», – думал токарь, поправляя кепку. В спецодежде для токарей никаких головных уборов предусмотрено не было, но в последние годы Артём полюбил работать в кепке с коротким козырьком, пряча под неё копну жёстких волнистых волос. Так он готовился вытачивать очередную деталь. Длинные такие цилиндры, крупные, ставились на станок при помощи крана. Их уже обточили до Артёма, требовалось только оторцевать. То есть торцы сделать плоскими и гладкими.

На торцах оставалась бобышка – маленький выступ в центре, чтобы крепить детали во время других операций. Артём уже срезал несколько бобышек. Движения отрабатывались до автоматизма годами, рабочий ритм найден. Раз, два, три, четыре…

Артём закрепил очередную заготовку в станке. Привычно запустив машину, задав необходимые параметры, продолжил работу. Вернее, попытался.

Зажимавшие заготовку кулачки станка не выдержали. Цилиндр на огромной скорости вылетел оттуда прямиком Артёму в переносицу. Артём попятился и врезался в угол стеллажа с инструментами. По голове будто ударил многотонный молот. А по лицу текло что-то вязкое. Кажется, нос разбит. Мир покачнулся и поплыл, закручиваясь воронкой. Заготовка же отлетела метра на три от станка.

Оторвавшись от стеллажа, Артём медленно побрёл в здравпункт. Там он был частым гостем: стружка нередко прилетала ему то в лицо, то под спецовку. Артём не унывал: подумаешь, очередная царапина или шрам, заживёт. И не он один. Коллеги так свыклись с ежедневной опасностью, что просто принимали её как данность в профессии.

В вечернюю смену народу в цехе мало: начальство уже спит дома, коллеги работают каждый за своим станком. Странную Артёмову прогулку вряд ли кто-нибудь видел. А даже если бы и увидел, то не удивился. Завод – место травмоопасное. Молоты стучат, станки жужжат, летят стружки и окалина. Легко запнуться или наткнуться на что-нибудь. Оборудование старое, непредсказуемое.

В здравпункте Артёму обработали рану и отправили на скорой в больницу. Он потом даже не вспомнил, как туда попал. Час жизни, а то и два просто исчезли из памяти. Время и пространство растворились в вязком тумане боли. В голове каша из обломков мыслей.

В приёмном покое было темно, резкий запах лекарств свербел в носу. Артём встретил своего старого знакомого – врача Москалёва. Едва взглянув на этого лысеющего пухловатого мужчину, он недовольно скривился. Пятнадцать лет назад токарь сломал безымянный палец на работе, неудачно закрепив инструмент. Именно Москалёв тогда отнял у него пострадавшую фалангу, хотя можно было обойтись лечением: срастить кости. Но нет. По мнению Артёма, врач считал людей надоедливыми насекомыми и, судя по всему, ничуть не изменился с тех пор. В глубине души Артём так и не простил Москалёву отнятый палец. Ведь после этого, чтобы поиграть на гитаре, Артём надевал на короткую фалангу специальный колпачок. Мелочь, но неприятно. Казалось бы забытые досада и злость на врача вспыхнули вновь. Теперь снова слабо закрепил инструмент, и снова Москалёв. Круг замкнулся. Не к добру.

Артём переживал, что после удара о стеллаж у него может быть что-то со спиной, и пытался это выяснить:

– Сергей Иванович, у меня спина болит. Может, сломалось чего? Рёбра, например? Мне бы на рентген…

– Я не обязан всё знать, – цедил Москалёв сквозь зубы, стуча пальцем по столу. – Симптомов нет. Всё в порядке. Лечись, как сказал!

– На две недели отпустите?

– Нет! Нормально у тебя всё! Иди уже!

Побурчав ещё немного для острастки, Москалёв отправил Артёма на больничный, восстанавливаться. Всего на неделю. Жаль. Артём бы с радостью повалялся в постели подольше. Выйдя из кабинета, он размышлял, не слишком ли блестела лысина врача?

* * *

На плите кипел борщ. Его аромат приглашал к столу. Тася, напевая, отрезала от свежей булки белого аккуратные ломтики. Она так закрутилась на кухне, что цветастая косынка уже почти скатилась до плеч. Тася работала на том же заводе, что и Артём, только в день. Муж должен был вернуться со смены ночью. Поэтому Тасю ждал очередной ужин в одиночестве. Она привыкла к недельному графику Артёма и всегда ждала его после вечерней смены.

Они познакомились лет двадцать назад на танцевальном вечере. Тася давно обратила внимание на Артёма и была счастлива, когда он пригласил её на медленный танец. С тех пор они расставались только во время работы и горных походов Артёма.

В ту среду Тася не работала. Написала заявление на день без оплаты: ждала электрика. Мастер пришёл вовремя, установил дополнительные розетки, проверил на исправность. Как хорошо!

Настроение было прекрасным, пока не позвонил Артём. Он объявил ей, что скоро придёт. Тася, конечно, удивилась, и никак не могла предположить, почему вдруг муж явится домой в середине вечерней смены. «Не пугайся», – в трубке голос Артёма звучал как обычно. Но как тут не волноваться? Что-то в разговоре насторожило её.

Тася уже наливала в тарелку суп, когда в замке повернулся ключ. Хорошо, что ничего не расплескала. Она медленно подходила к двери, сердце затрепетало от волнения.

Внешний вид Артёма пугал: обвязанная голова, синяки под глазами. Слава богу, живой, на своих ногах дошёл.

– Артём… Что случилось?

– Да деталька в лоб прилетела. Разденусь, полежу, ладно? – Муж стягивал куртку.

– Как… как ты себя чувствуешь? – Тася немного растерялась.

Конечно, Артём и раньше травмировался на работе. Но чтобы так!..

– Голова болит. Москалёв на неделю дома посадил.

– Так мало?

– Ну, он… – Артём замялся. – Сама знаешь, вредный, противный.

– Кто? Москалёв? Это ж лучший травматолог в городе. Мне Ирка говорила, что…

– Да что твоя Ирка знает! – вспылил Артём, с силой тряхнув курткой. – Люди для него – мешки с костями, от которых спокойно можно отрезать куски мяса.

– А Саше когда сказать?.. – спросила Тася уже в пустоту: Артём хлопнул дверью ванной. Послышались звуки включённой воды. Она не могла себе представить, как отреагирует дочь на грустные новости.

Тася проводила мужа изумлённым взглядом. Она всегда поражалась его отношению к своим травмам и болячкам. То стружка за шиворот прилетит, то щёку обожжёт – муж только посмеивался и доставал йод. Обычное дело.

Токарь – профессия рискованная. Потому им и полагаются защитные очки и спецодежда. Даже талоны на молоко за вредность. Артём же периодически от очков отказывался: неудобно, да и стёкла запотевали. Однажды стружка умудрилась проникнуть под защитные очки мужа. Тася тяжело привыкала к последствиям его работы: шрамам, царапинам, ожогам. Да и как к ним можно привыкнуть?

* * *

На больничном Артём надеялся посидеть недельки две, но врач всё-таки выписал его через одну, как и обещал. Жаль. На переносице заживал шрам. Через несколько дней после снятия повязки и заменивших её тягучих и воняющих скипидаром мазей, рубец превратился в клеймо. «Царевна-лебедь, блин. Со звездой во лбу!» – думал Артём, рассматривая себя в зеркало.

Жёсткие тёмные волосы торчком, испещрённый морщинами лоб, зелёные глаза, нос, переносица… Вглядываясь в своё обновлённое отражение, Артём представил, что случилось бы с ним, не успей он среагировать. Его всего передёрнуло будто от электрического разряда. А что, если бы деталь прилетела в глаз?

Раньше он не особо об этом задумывался: работал спокойно, копил шрамы и царапины. А теперь… всё будет по-другому, наверное… Артём снова провёл по волосам старым розовым гребнем без пары зубцов. И выбросить бы, но жена отдала, когда не смогла расчесать свои густые кудри. Жаль заменять.

И Тася испугалась. Она всегда переживала, когда Артём приходил со следами от стружек. Часто молчала, но он всегда чувствовал её волнение. И не мог обещать, что подобное не повторится. Невозможно всё предусмотреть.

А что будет с Сашей? Тася ведь ей ещё не сказала. Она всегда волновалась, когда видела даже мелкие царапины на его лице после смены… Саша много работала и так редко приезжала. Артём надеялся, что рана успеет зажить до её возвращения. Однажды, когда дочь увидела очередной ожог на лице, он ответил:

– Стружка летит… Её надо точить. Я точу, она летит.

Всегда так было. И будет. Неизвестно, помогут ли защитные очки в следующий раз. От бешеной болванки они точно не спасут.

Отдел охраны труда расследовал несчастный случай, произошедший с Артёмом. Тася передала ему, что один из инженеров просил его подойти подписать какие-то документы. И вроде бы Артёма признали виновным, а наказания он не почувствовал. Странно. Хотя жена говорила ему о лишении премии. Откуда она могла знать? Она ж не работала в расчётном. Что с премией, что без неё – невелика разница. А охране труда Артём вообще не доверял: они появлялись только тогда, когда случалось что-то нехорошее.

Когда он вышел на службу, пришлось доделывать те самые злополучные детали. По-хорошему, пусть бы те заготовки доработал другой токарь. Техпроцесс застопорился на неделю без Артёма. Он даже удивился: «Неужели они не так нужны? А если дальнейшая работа встанет?» Артём предполагал, что Сальников с Москалёвым легко подружились, если бы были знакомы. Он считал, что их объединяло одно: нелюбовь к людям.

Артём никогда не обращал внимания на травмы, но удар по голове как будто переключил в нём тумблер на новый режим. Бах – и коллеги уже не так добры, как хотелось бы. Бах – а начальнику-то, оказывается, наплевать на проблемы подчинённых (это не новость, но всё же). Бах – а ты и вовсе не спортсмен, каким привык себя считать. Может быть, пора искать другую работу? Или вовсе попрощаться с промышленностью? Артём впервые в жизни по-настоящему задумался о карьере токаря и своём предназначении.

Трудишься на благо общества и себя, никого не трогаешь. А тут вдруг прилетает по голове. И никогда не знаешь, повторится ли. Артём выпросил себе у кладовщицы защитные очки впервые за всю карьеру. А ещё пожалел, что каски токарям по инструкции не полагались. Тогда никаких летающих болванок можно не бояться.