Чертова Дюжина. Книга Вторая.

1 Судья

Мы тогда жили на Севере. Недалеко от Мурманска. Воспоминаний с того времени практически не осталось. Разве что, Полярное Сияние?

Вообщем, одно из самых ярких воспоминаний, сейчас Вам и расскажу.

Мы с сестрой погодки, точнее двойняшки, так правильно. Маленькие совсем тогда были, этот эпизод, из жизни, сестра, вспоминать особо не любит.

Была зима, точнее конец зимы, но на Севере, природа живет по своим суровым законам и на календарь ей абсолютно все равно. Да и день с ночью, понятия растяжимые. Ночь северная, это полгода и день – столько же.

Мама той зимой, очень сильно заболела. Ее положили в больницу, а мы с сестрой остались на хозяйстве совершенно одни. Родственников не было рядом.

Несмотря на то, что совсем крошки, мы были смышленные и самостоятельные. Умели готовить и со многими вещами, которые сегодняшние, современные дети, не смогут сделать, мы справлялись и весьма неплохо.

Обычно, мы ходили в больницу вместе, навещать маму, но этим утром, сестренка приболела, и мне пришлось идти одной.

В авоське, глухо постукивали друг о друга, стеклянные баночки, бутылки с ряженкой и кефиром, с крышечками из цветной фольги, завернутые в вафельные полотенца. В тех баночках, была приготовленная еда: тыквенная каша с медом, и молочная закваска или как сейчас говорят – йогурт.

Морозы были не шуточные, да еще и ветер валил с ног, в прямом смысле, без преувеличений. Сама больница, располагалась не так уж и далеко. Но, для маленькой девочки, это было целое путешествие. Длиною, в сорок минут, а то и час, да еще и по огромным сугробам.

Добротная длинная дубленка, тяжелая, хоть и детская, а также валенки не по размеру, одеяние совсем не располагало к прогулкам. На глаза постоянно сваливалась ушанка и ее приходилось попровлять руками. Руками, одетыми в пушистые серые варешки, скрепленные друг с другом резинкой, проходящей через всю дубленку.

Я поняла, что этот пусть будет длинный и решила срезать дорогу, через соседнюю улицу, так короче.

И все бы ничего, но ту улицу все люди, обходили стороной. Старались вообще туда не захаживать.

Улица, это даже громко сказано. Отрезок земли с дорогой и один единственный дом. Большой дом с огромными воротами принадлежал городской судье.

Женщина – судья, была весьма специфическая. Поговаривали, что у нее не все впорядке с головой, да и понятно. Имела она особенность, никогда не закрывать ворота и отпускать своих собак «на прогулку». Собаки большие, породистые. Я уже и не припомню, как такая порода зовется. Память все вытеснила как ненужное и непотребное, дабе лишний раз не тревожить психику.

Много случаев было в городе, когда ее собаки нападали на детей и кусали, рвали, грызли. Связываться с ней все боялись, а на негодования горожан, она лишь смеясь, отвечала, что не бойтесь, мои собачки только детей не любят, а взрослых не трогают.

Была она женщина одинокая, некрасивая и уже не молодая, вообщем жизнь не сложилась должным образом, а вот до судьи, дослужилась. Каким образом, этого никто не знал.

Сама же она была из семьи очень бедной, практически нищей. Говорили, росла ребенком вечно голодным и обозленным, как волчонок дикая и нелюдимая.

Родители, алкашами конченными были. За ней не глядели, росла как ковыль степной.

Потом, стала очень завистливым и злым подростком. Всегда ябедничала на одноклассников и всех ненавидела. Глазом недобрым на всех смотрела. Видимо, не понимала, почему в жизни одним все, а ей такая недоля злобная.

Так же, слух ходил, что когда-то в детстве, ее сильно собаки порвали, раны зашивали, остались страшные рубцы на теле, на всю жизнь. Вот, наверное, на нервной почве и случилось у нее помешательство, лечили долго да видимо недолечили.

Я тогда очень надеялась, что ворота будут закрыты и собаки мне не встретятся. Но Я ошиблась.

Едва Я завернула на ту улицу, то краем глаза, увидела, что ворота открыты нараспашку, правда собак не было. Я вздохнула и поспешила, чтобы как можно быстрее пройти мимо.

Возле ворот судьи был выслан асфальт, в отличие от других улиц с грунтовой дорогой, это было единсвенное асфальтированное место. Не знаю почему, но асфальт был покрыт слоем льда и мои валенки стали проскальзывать. Я старалась идти быстро, но тихо, да вот баночки и бутылочки в авоське, предательски постукивали друг о друга и звук видимо привлек собак. Их явление не заставило себя долго ждать.

Лающая свора, стремительно неслась на меня. Я поскользнулась и чуть не упала, но удержалась на ногах. Внутренее чутье, говорило мне, не смей падать, если упадешь, они начнут рвать на куски.

Я не останавливалась, просто стала двигаться осторожнее и медленее, избегая неуместных движений, на которые бы собаки смогли отреагировать.

Собаки окружали меня. Они не переставали лаять. Хвостами не виляли. Их было семь. Самая большая из собак и видимо самая главная, бежала прямо на меня. Я очень испугалась, сердце выпрыгивало из груди, но показывать страх, животному нельзя, хотя они и так его чувствуют. Я только успела прошептать:

– Боженьки помогите! Кто слышит Меня, помогите, собак усмирите!

И тут произошло, что-то необъяснимое!

Собаки, резко остановились как вкопанные. Они замерли и не двигались. Я же потихонечку шла вперед, а в дрожащих руках, была авоська, которую, Я боялась упустить, чтобы содержимое не разбилось.

Самая большая собака была на моем пути, прямо по центру и Я, шла на нее. Я боялась ее обходить. Но тут собака прижалась к земле и, заскулив, стала пятиться назад. Это было похоже на обратную съемку в кино, когда перематывают ленту.

Так Я прошла эту улицу и немного съэкономила времени в пути.

В больнице, Я не стала рассказывать маме, что произошло, что бы, не расстраивать ее. Но назад, Я уже шла другой дорогой.

***

Через пару месяцев, судью нашли в гараже, ее же дома, с перерезанным горлом. Ее собаки также были мертвы, их потравили. Никто так ничего и не нашел, да видимо и не хотели искать, очень уж гнилая баба была, мерзкая. Только вот люди, поговаривали, что это ее любовник так «порешил», будто бы она собаку на его дочь пятилетнюю натравила. Он был женатым мужчиной, и разводиться, не собирался, а та вся прям с ума по нему сходила. Но это только так говорили.

Знаете, люди много чего говорят. А там, только Богам и известно, что к чему и как на самом деле? Да только, дыма ведь без огня, не бывает.

2 Полярное сияние.

Я везла туристов на реку Квай. Путь не ближний, несколько остановок. Неудобство приносило только то, что было два вэна, вместо одного большого автобуса. Поэтому, после каждой остановки, мы с тайским коллегой, приняли решение, меняться группами. Пересаживаться из вэна в вэн.

Туристическая группа была состояла из российских туристов, а коллега совсем чуть-чуть говорил по-русски, очень плохо, больше по-английски. Но, к сожалению, русские люди не знают английского. Тем неменее, туристам было интересно общаться с Джои, их забавляла его ломаная речь. Да и сам он был парень видный, интересный, с широкой белозубой улыбкой и приятный в общении.

Остановка на заправке. Мы взяли кофе и редбулл, уединились за столиком. Нужно было обменяться информацией о том, что рассказывал Джои группе, а что нет, чтобы мы не повторялись.

Парень протянул мне холодный редбулл и лед, как тут, чьята маленькая ручонка, схватила его за локоть. Это была девочка. Дочка одной из туристок. Одной рукой, она держала замусоленного игрушечного зайца, за длинное почти оторвавшиеся ухо, а другой, локоть Джои.

– Моя маленький новый друг! – улыбнулся Джои – А где твой систер?

Девочка повернулась назад и крикнула:

– Лизя, Лизя, он тута! Сюдаааа!!!

И через секунду, к нам подбежала такая же маленькая девочка. Они были двойняшки, именно двойняшки, не близняшки. Лиза и Яся.

Яся, осторожно покосилась на меня, но потом, обнаружив Джои, улыбнулась во весь свой беззубый рот и повисла у него на шее.

– Oh buddy, women love you. Very fond of. Especially young women! – Съязвила Я, потягивая через трубочку свой редбулл.

Джои рассмеялся. Девчонки обнимали его и целовали в щеки.

Вдруг, лицо Лизы стало серьезным, она отстранилась от Джои, посмотрела на него и спросила:

– А ты будешь нашим папой? – Джои поднял бровь и переглянулся со мной.

Я прыснула от смеха, а девочка серъезно повторила:

– Дзой, ты будешь нашим папой?

Пауза слегка затянулась и сестренка Лизы, Яся, вступила в разговор:

– Если ты не любишь нашу маму, не страсно! Будь нам папой, все лавно, а маму патом полюбис!

– Да! – подтвердила Лиза и вытерла сопливый нос ухом зайца.

– И поедес с нами в Мулманск! – убедительно сказала Яся.

– Лизаааа!!! Ясяяя!!! – доносилась из-за угла. – Дочиии! Вы гдеее???

– Мама, мама, мы тут! – отзывались на зов матери девочки.

– Мамка зовет, бегом! – прикрикнула Я на девчонок и закурила сигарету.

По моей щеке, потекла скупая слеза.

– What happened? Why are you crying? – настороженно спросил Джои.

– Just. Do not … attention. I'll tell you later. – Пообещала Я.

Мы решили, что больше вэнами менятся не будем, и пусть Джои едет со своими туристами, а Я со своими. Девочки были в вэне с Джои.

***

Толи от холода, толи от страха, две маленькие девочки Нюся и Лялька, прижимались друг к другу. Тогда неизвестные тети и дяди их судьбу решали. Больше всего они боялись, что их разлучат, что они могут потерятся.

– Документы все подали? – спросила грозная тетя в очках, молоденькую секретаршу.

– Да, да. Отправили запросы, вот ждем, – кивая, отвечала та.

Девочек отправили в интернат.

Серые платьица, серые пальтишки, варешки и валяночки. Все серое и безрадостное, совсем не для маленьких девчонок.

Самым дорогим, были маленькая фотография мамы и папы и бабушкина старинная колода карт, которую Лялька, старательно прятала в носовой платочек. Самым лучшим, была немецкая кукла, Красная шапочка, одна на двоих, а самым вкусным, кусочек зефира, который сестры делили, тоже один на двоих.

Самым противным, была хурма, которую, заставляла есть воспитательница. Самым обидным, было принудительная стрижка волос, что бы «вшей не разводить», как говорила, все таже воспитательница. Самым страшным, было ожидание неизвестного будущего. Незнакомые тети и дяди ничего не говорили девочкам.

Голодно, холодно, мрачно. Длиная полярная ночь.

– Лялька! – тихонечко позвала сестру Нюся, – давай молится! Боженьке.

– Он не слышит. Нюся, Я всю ночь молилась, книжку большую читала и просила, чтоб мама проснулась, а она не проснулась.

Нюся заплакала. Опять заплакала. Лялька же никогда не плакала, она не умела плакать.

– Может не тому богу молилась. Надо другому, наврала тетя Клава, не тому, – шепотом сказала Лялька и посмотрела в окно. Там, зелеными переливами, непонятными волновыми узорами, извивалось Полярное сияние. Сестры обняли друг друга и, глядя на природное явление, стали молится, по-своему, без большой книжки, просить другого Бога, чтоб их не разлучали и чтоб они наконец-то вернулись домой.

Без длинных кудрей было холодно, коротко остриженные волосы не согревали.

***

Мой вэн, приехал раньше. Оставалось дождаться группу Джои и засселить туристов. Потом собрать всех на ужин и дать инструктаж.

Я курила на парковке, а тут и вторая группа подъехала. Джои вылез из вэна, на руках у него была Лиза, а Яся висела на спине, обхватив его за шею.

Джои сел на корточки, девчонки слезли и обцеловав его на прощание, побежали к матери.

– It looks like you really are going to Murmansk, soon! –

Подразнила Я коллегу.

– Oh Нalla, I don’t even know where it is, what is Marmansk? –

Развел руками Джои.

– Murmansk is a city. In the south it borders with Karelia, in the west – with Finland, in the north-west – with Norway. Oh believe me buddy, there totally fucking cold and the Northern Lights!

Мы рассмеялись и пошли расселять туристов по номерам.

***

– Документы подали. Отец у них на службе, какая-то атомная подводная лодка, сейчас стоит у берегов Норвегии, информация, закрытая – Читала с листа, высокая тетя.

– А еще есть родсвенники? – спросила ее другая тетя, со смешным начесом на голове.

– Проверяем. – Ответила высокая тетя.

Тетя со смешным начесом, посмотрела на девочек и с укором сказала:

– Драчуньи. Зачем мальчика побили и искусали?

Двойняшки молчали, лишь наклонив виновато головы с остриженными волосами, вниз. Не хотелось говорить какой-то незнакомой тете, что тот нехороший мальчик, хотел отобрать их куклу, даже не куклу, а цепочку блестящую, которая была заплетена в волосах Красной Шапочки. Чужое брать плохо, но мальчик не слушал, вот и пришлось его бить и кусать.

– Если информации не найдется??? На опекунство? Усыновление? – как бы, между прочим, сказала тетя в очках.

– Да, вот пара на днях, была. Случайно одну девочку увидела и захотела усыновить, а тут вторая подбежала… вообщем, нельзя их разлучать. – Говорила тетя с начесом.

И действительно, пару дней назад, приезжали, хорошие такие красивые люди. Смотрели на деток и увидели Нюсю. Она им сразу понравилась. Но подбежала Лялька, испугавшись, что сестру заберут. Те посмотрели и передумали.

Хоть девочки и были похожи, но в отличии от красивой Нюси, у Ляльки был изъян, врожденный, родовая травма, а из-за этого, астегматизм, левый глазик был полузакрыт, а веко вывернуто, поэтому девочке всегда приходилось смотреть как бы из-под лба, что делало ее взгляд тяжелым, суровым для ребенка и больше похожим на волчий взгляд, которого боялись не только дети но и взрослые, да к тому же, Лялька, слегка прихрамывала, не особо заметно, но все же. Все ведь хотят здоровеньких деток, без проблем. Девочек, не стали разлучать, а сразу обеих, семья взять не захотела.

Девочки слушали, но особо не понимали, о чем идет речь, они только чувствовали, что эти взрослые решают их судьбу.

На обед, помимо каши и сока, давали каждому по яблоку. Сестрички решили одно яблоко разделить напополам, а другое, подарить Боженькам, что светятся по ночам в небе и опять попросить, чтоб их не разлучали. Боженьками, они звали Полярное Сияние.

Сестрички шли по темному коридору, взявшись за руки. Они поклялись, что никогда не будут разжимать руки и даже ночью. Впереди, появилась какая-то белая, полупрозрачная фигура, она парила. Лялька толкнула сестру:

– Смотри, видишь?

–Что? – испугано, спросила Нюся, она знала, что сестренка часто что-то видит, но ее это не пугало, а даже наоборот, давало надежду, правда, на что именно надежду, девочки не могли объяснить, но это их почему-то радовало.

Тихонечко, они пошли вперед, ближе к этой фигуре.

Лялька сильнее сжала ладошку Нюси:

– Смотри вперед, Я тебе покажу, Тебе тоже покажут!

И впереди, девочки увидели маму. Красивую, полупрозрачную, ясную. Мама смотрела так грустно, но в тоже время улыбалась им. Нюся хотела побежать к ней и обнять, но Лялька дернула руку сестренки, и та остановилась.

– Нюсечка, не получится. – Грустно сказала Лялька.

Нюся горько заплакала.

– Поплачь за меня, Нюсечка. – Сново грустно сказала Лялька.

А образ мамы исчез, но они знали, что она рядом.

***

После ужина, туристы разбрелись, кто гулять, кто на массаж. А мы с Джои, как два заговорщика, решили выпить по баночке Сингха, местного тайского пива.

Не то, чтобы было запрещено, просто лучше, когда туристы спят и не видят, что их сопровождающие гиды сидят и выпивают, но все мы люди.

Отель стоял на реке, чуствовалось легкое покачивание от которого клонило в сон.

Вообще, эта экскурсия, всегда считалась одной из самых опасных. Были случаи, когда туристы напивались, а ночью лезли в реку. Казалось бы, можно и протрезветь, поплавав, но сильное течение уносило людей в неизвестном направлении. И найти их не удавалось. Да и само течение, было странное. С одной стороны, река текла как надо, но внутри под водами, скрывался водоворот. Напомню еще, что это Тай, а тут и крокодилы водятся и много прочих ядовитых тварей. Но пьяному, как говорится, море по колено, да вот лужа по горло, если кто не знает продолжени этой пословицы.

А между тем, у гидов «квайщиков», даже свои специфические шутки по этому поводу были и после экскурсии, спрашивали друг у друга, мол, ну что, без утопленников? Вообщем, несмотря на то, что такие экскурсии оплачивались хорошо, были и свои риски. А про «поспать», особой речи не было, уснешь тут, ага, какже. Нужно было строго бдить и «пасти» туриков! А то мало ли что? От греха подальше.

***

Болезнь мамы, заставила девочек повзрослеть быстро. Работа отца, не позволяла отлучаться и требовала особой секретности. Это было советское время. Возможно, некоторым из вас, сложно представить такую ситуацию, и все это кажется историей из фильма, но для девочек, это была реальность. Страшная и непонятная реальность.

Вместо кукол, кипячение шприцов, вместо ярких платьев, серая интернатовская форма, вместо мороженного, гадкая манная каша с комками. Вместо ласковых слов и заботы, которые обычно получают маленькие дети, тысячи унижений и обид. Но, что не убивает, делает сильнее, закаляет характер.

Говорят, что прежде чем из стали выковать что-то пригожее, металл раскаляют, а потом опускают в воду и так несколько раз, пока не выйдет толковая вещь. А если треснет, рассыпется, испортится, то выкинуть без сожаления, зачем такое непотребство? Вот с людьми также. Если человек слабенький, безхаракретный, то ломается, а сильный, идет вперед.

Но, несмотря на весь ад, который сестренкам довелось пройти, у них оставалась вера, непоколебимая вера, в то, что они справятся.

Нюся, была более открытая и нежная девочка, в отличие от молчаливой Ляльки. Просто потому, что Лялька чувствовала немного больше.

В ту роковую ночь, когда мама ушла, Лялька сказала, чтобы сестра ложилась спать одетой и взяла куклу и кошку Аньку, с собой в пастель. Нюся стала спрашивать, почему так? Но Лялька строго сказала, чтоб та спала в колготках и свитере, ночью нужно будет проснуться, это все что она объяснила. Так говорило внутреннее чутье. Лялька взяла кое какие деньги и свидетельства о рождении, фотокарточки родителей. Все как на автопилоте, сама не понимая, зачем это делает, лишь только очень болело сердце, это врожденное.

Было холодно и предчувствие беды. Понимание того, что случится страшное и этому никак нельзя помешать.

Кто-то или что-то, говорило, даже настаивало на том, чтоб девочка взяла все золотые украшения и перепрятала. Маленькие цепочки с крестиками, Лялька положила в карман передничка сестры. А те, видимые и невидимые, говорили, что мама не проснется.

Так и случилось.

***

Поздним вечером, убедившись, что туристы разошлись по номерам, Я села на веранде. Огляделась по сторонам и достала из кармана, старинную колоду, бережно завернутую в носовой платочек. Разложила пасьянс.

– А Вы расклады делаете? – вдруг услышала Я женский голос и вздрогнула от неожиданности.

– Д-д-делаю. – заикаясь, ответила Я и посмотрела в ту сторону, откуда исходил звук. Из темноты вышла молодая женщина. Это была мама двойняшек.

– А мне разложите? – робко попросила она.

Я рукой показала ей на стул, приглашая присесть.

– Вообще то, Я пивка бахнула. Так, что если вдруг чего, строго не судите. – Виновато улыбнулась Я и ловко перетасовала колоду.

– Вы думайте о том, что Вас волнует, на что ответ желаете получить, только одно что-нибудь, много сразу вопросов не надо. Ок? – Предупредила Я и посмотрела на женщину поверх очков. Та кивнула.

Вид у женщины был уставший, даже не здоровый. Карты прошлого показывали потерю, много слез, неприятных пересудов да судов. Потеря мужа, трагическая смерть, гроб, похороны. В слух Я не произносила все увиденное, а лишь общими словами. Душевная рана была свежая, боль мучительной, а страх перед будущим явный. Я не хотела ранить ее и вызвать новую волну скорби от воспоминаний.

Из того, что показал расклад, стало ясно, что женщина очень волнуется о своих девочках и хочет для них полноценной семьи. Но в ближайшее время никакого мужчины на горизонте, не показывалось, все короли лежали в стороне прошлого, а вот 8 и 9 пиковые, тут как тут.

– Вам бы на здоровье обратить внимание. Восстановиться надо полностью. Жизненных ресурсов мало, а так и до серьезной болезни не далеко, а Вы о детях же волнуетесь? – сказала Я женщине.

– Не понимаю Вас. – Тихо произнесла та.

– Что тут непонятного? – Начала Я объяснять. – Смотрите, Вы мужа потеряли, семья его, вас не принимает, озлобились на вас и винят вас. Вы много нервов и здоровья потеряли, думаете, как создать новую семью, чтоб у девочек отец был, но это все неправильно. Пока вы в таком состоянии, слабая совсем, вы никого не найдете, разве что афериста или алкоголика, что совсем не нужно ни вам ни вашим девочкам. На уставшую женщину с проблемами, никто не посмотрит, а уж тем более из жалости. И если вы будете самоедством заниматся и дальше обращать внимание на сплетни и обвинени со стороны родни мужа покойного, то боюсь, девочки могут остаться сиротами.

Женщина вздрогнула, а Я продолжала:

– Я Вас не пугаю. Это не вердикт карточный, это лишь один из путей, возможного развития событий. Так отражается ваш мир, с ваших глаз и чувств. В Вас нет позитива и веры, так и карты не показывают ничего позитивного, только гнобление и черноту.

Под крестовой Дамой, лежали карты, которые показывали, чем вся масть предыдущая покроется и чем сердце успокоится. Я не спешила их открывать.

– Слушайте внимательно меня, – глядя в глаза женщине, медленно говорила Я, пытаясь «вбить» в нее свои слова. – Если Вы и вправду ценили, и любили своего покойного мужа, то он и после своего ухода, Вас, в беде не оставит. Если Вы и вправду, думаете о будущем своих детей, то в первую очередь, вы должны задуматься о том, как востановить себя и начать жить. У вас есть год! Если все же, вы, вступите в какието отношения, в течение этого года, пеняйте на себя. И не спешите. И не бойтесь родни покойного мужа, если вы будете заняты собой и девочками, вам некогда будет обращать внимание на их сплетни, а больше они вам ничего и не могут сделать. Живите, ради себя, ради детей и памяти светлой о покойном, тем более вам есть, за что его уважать.

Женщина заплакала и закивала головой, что да, так все и есть. Я не стала говорить вслух, но показывал расклад, что дети были не от покойного мужа, от этого родня его и злилась на нее.

– Я ответила на ваш вопрос? – спросила Я, собирая колоду.

– Сколько Я вам должна?

– Ничего. Просто пообещайте, что будете следить за своим здоровьем. У ваших девочек, никого кроме вас нет или вы хотите, чтоб они в мурманский интернат пошли? – строго сказала Я.

– Нет, нет, поняла все. – Женщина вытерла рукой слезы. – Спасибо Вам.

– Спокойной ночи. – Закуривая, сказала Я.

– Спокойной ночи. – прошептала она и скрылась в темноте.

***

– Значит вот, нашлись какие-то родственники. Им отправили письмо. – Воодушевленно говорила высокая тетя.

– Тааак, ииии? – не отрываясь от документов, ждала продолжения тетя с начесом на голове.

– Согласны принять.

–Хорошо. Где?

– Далековато. УССР. Киев. Ну, даже не Киев, но рядом.

– Так даже лучше. Там теплее. Фрукты. К Крыму ближе. Одна из девочек не блещет здоровьем, болезненная такая. – И тетя с начесом, покосилась на Ляльку. – Глаз, тоже ей там доделают.

Девочки слушали и дрожали от страха. Нюся старалась не заплакать, а Лялька постоянно поправляла повязку на глазу, ей веко подтягивали.

– Главное, чтоб люди, хорошие оказались. – Вздохнула высокая тетя.

– Это да, это да.

– Ну что? Тогда готовим документы?

– Готовьте.

Спустя месяц, сестренки сидели в кресле самолета. Это был не первый их полет, но сейчас они летели сами, без родителей. Их передавали под присмотр, со специальным пакетом документов. Какие-то тети и дяди, их должны были встречать, проводить на пересадку в другой самолет, а там в каком – то неизвестном Киеве, их встретят уже другие тети и дяди. А пока, большую папку, с важными бумагами, забрала красивая тетя стюардесса.

Кошку Аньку, им так и не разрешили забрать, но о ней обещали заботиться и девочи верили.

– Нюсь, не хочу уже ее, чешеться. – Пожаловалась Лялька сестренке и сняла ненавистную повязку с глаза.

– Ой, Ляль, там все хорошо. Глаз открылся! – взвизгнула Нюся. Лялька посмотрела в эллюминатор самолета, там, в отражении на нее смотрела девочка, у которой глаза были почти одинаковые, почти, один только немного удлиненный, а другой, просто чуть-чуть круглее, но веко было не вывернуто. А кучерявые черные волосы, отрастали у обеих синхронно.