Падение

Дизайнер обложки Rimmcha's Art

© Артем Рудик, 2025

© Rimmcha's Art, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-4665-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бафомет – Дивный новый мир

Явление первое – Вавилон Великий и его жрица

Сразу после того, как я родилась, на мир рухнули бомбы. Былой мир умер и переродился, как бабочка, выбирающаяся из кокона. Ценой одновременной гибели миллионов и жертвами миллиардов, мир прошёл процесс превращения в имаго. В свою финальную и завершённую форму.

К сожалению, я не могла лично наблюдать насколько новый мир совершеннее старого. И если с тем, что я не видела лично, как жили люди до ядерной войны всё, в целом, очевидно. То причина, по которой я ничего не знала о новом, была в моей странной семье, с которой я жила на уединённой северной ферме, среди бесконечных бореальных лесов.

Всю информацию о внешнем мире, что пролегал за пределами чащоб, я в основном получала от своего дяди, Феликса. Хотя он мне был скорее как брат или лучший друг.

Дядя многое знал о былом мире. Он был очень и очень старым лисом, хоть таковым и не выглядел. Его любимой темой была революция, случившаяся семьдесят лет назад. Её дядя застал и прожил от начала и до конца лично, будучи ещё юным, тридцатилетним мужчиной.

Выходило, что Феликсу стукнуло уже практически сотня лет. Когда я спрашивала его о том, как так вышло, он лишь отшучивался, что я бы удивилась куда больше, если бы мой отец решился рассказать мне, сколько ему лет…

К слову, хоть я и зову Феликса «дядей», собственно братом матери или отцу он точно не был. Но жил лис с нами в одном доме и работал не меньше и не больше других. Особенно он любил охотиться. Всегда приходил с огромной связкой самой разнообразной дичи.

А после, уже вечером, мы с ним сидели у костра, и я помогала ему очищать тушки. Свежуя трёхглазого кролика, Феликс снова завёл свою любимую историю:

– Когда-то я думал, что люди больше никогда не будут голодать… – он глянул на меня своим исковерканным проклятием чёрным, вспухшим глазом, – Знаешь, в те времена еда была простой и её едва-едва хватало, но сама надежда на лучшее делала её столь вкусной… Сейчас уже всё совсем не так. Надежды в нашем новом мире не осталось.

– А еда?

– А еда сама по себе стала лучше. Знаешь ли, в те времена не у всех были такие хозяйства и возможность поохотиться. В Великую Войну и после неё всё зверьё разбегалось от раскатов орудий, а все поля оказались выжжены. Так что и те, кому повезло владеть ружьём или скотиной, могли быстро потерять и то, и другое. А вот в городах вообще все голодали. Хотя, в них и сейчас голодают.

– А вот Вань-Шень говорил…

– Он рассказывает только половину правды. В лучшем случае.

– Но он чаще тебя бывает во внешнем мире, даже за Рубежом.

– Врёт. – лис загадочно ухмыльнулся, – За Рубеж ходить нельзя.

– И ты, конечно же, снова не объяснишь мне почему.

– Всё верно. – сказал Феликс, выпуская кишки кролику, – Но, может, однажды ты и сама узнаешь. Если захочешь.

– Я хочу, – я была серьёзна в этом вопросе, – действительно хочу.

– Ну, пока недостаточно, чтобы взять и уйти?

– И ты, и папа, загнётесь тут без меня!

– Что правда то правда, – дядя, отложив освежёванную тушку, похлопал меня по плечу, – Но ведь это и значит, что ты пока не НАСТОЛЬКО хочешь, разве нет? Уверен, будь у тебя повод, который перевесит печаль стариков, ты пойдёшь без всяких сомнений. И, лично я, не буду тебя останавливать. Как меня когда-то научил мой наставник: ошибки надо совершать самостоятельно…

– А где он сейчас?

– Кто?

– Наставник. Ты так часто о нём говоришь, но я так ни разу и не спросила…

– Боюсь, что он уже мёртв или что-то вроде того. Он, видишь ли, прямо как твоя мать, вроде всё ещё здесь, – он положил ладонь на грудь, – Но головой я понимаю, что жизнь его поменяла так, что и не узнать уже больше.

Феликс был прав… насчёт матери. Она ушла от нас с отцом много лет назад, и я до сих пор не знаю, что послужило тому причиной. И скорее всего она и правда сейчас уже совсем не та, какой я её помню, раз уж она даже весточки не передаст родной дочери.

Но мама и правда многое мне дала. Она научила меня сражаться и выживать. Показала, как строить и как разрушать. В общем, всё что касалось физического труда и самосовершенствования тела было её главной заботой. Мне думалось, что именно благодаря её тренировкам я могу не переживать о своей безопасности, если вдруг жизнь заставит меня покинуть родной дом.

Дом, к слову, построенный ей же. Папа в шутку называл маму «исключительно чудовищной и монструозной женщиной» за то, что она могла таскать огромные брёвна на своих плечах, не прилагая особых усилий. И за то, что могла голыми руками размолотить огромный пень.

Мне о такой силе только мечтать и мечтать. Кажется, что ей я всё-таки пошла больше в отца, в мирного и дипломатичного опоссума, предпочитающего действовать исключительно словом. Комплекция у меня была скорее его, чем дородная мамина. Тем не менее, мне хотелось быть не менее сильной и ловкой, чем она. Такой, чтобы нигде и никогда не пропасть.

Как… она пропала? Ха, увидеть бы её снова и узнать, что с ней сейчас сталось. Не думаю, что она…

– Вы собираетесь есть нормальную еду или уже нажарили пустой дичи? – отец появился у костра внезапно, прервав ход моих мыслей.

– Мясо это нормальная еда, Зефир. – сказал дядя.

– Если жрать только его, заработаешь цынгу. Не говоря уже о недостатке витаминов, кальция… – отец был медиком и часто вдавался в медицинские рассуждения.

– Бла-бла-бла… – Феликс изобразил говорящую голову рукой, – Не занудствуй попусту. Мы сейчас дочистим и придём, я не буду опять кормить Бафи одни сушёным мясом, не переживай.

– Вот чтобы ОПЯТЬ моя дочка неделю не ела нормально приготовленных овощей, я и «занудствую».

– Ты тогда прекрасно знал, на кого оставляешь ребёнка. Я не умею готовить, тем более комплексные обеды из трёх блюд…

– Пока вы спорите, еда наверняка остынет. – вмешалась в разговор я.

– Ладно, – дядя встал с насиженного места, – Пойдём поедим.

Мы пошли в поместье, вручную сооружённое моей мамой – недвижимое напоминание её незримого присутствия в моей жизни. Все втроём сели за небольшой еловый стол, на котором уже были расставлены многочисленные блюда, сделанные из того, что мы сами же и производили, или находили в окрестных лесах.

Кнёдлики были сделаны из заранее заготовленного картофеля, суп-грибница из собранных Феликсом грибов, овощные салаты с грядок, мясные пироги из недавно заколотой козы, сугудай из выловленной мной сегодня рыбы. Чай, бывший главным нашим напитком, привозил Вань-Шень из своих странствий. Мёд и молоко к чаю мы делали сами. Мёд вообще был главным блюдом стола и первым товаром на обмен. За счёт него, в общем, и жили, и торговали, а потому всегда ставили его в центр.

С ульями работала только я, ибо меня пчёлы вообще отказывались кусать и позволяли забирать столько рамок, сколько нужно. При чём не только пасечные пчёлы почему-то не реагировали на меня, но и дикие. Феликс даже пару раз брал меня в лес, чтобы достать дикого мёда из древесных ульев. А папа как-то попросил меня снять осиное гнездо. И то, и другое, я сделала без особых проблем, уж не знаю в чём тут секрет…

В общем, мы принялись за трапезу. Ели, болтали о ерунде, шутили. Когда на столе практически ничего не осталось, отец пристально следил за нами двумя, чтобы мы ели много и разного, снаружи послышался шум двигателя. Он мог означать только одно: приехал Вань-Шень.

Когда мы пошли его встречать, Феликс вдруг шепнул мне на ухо:

– Эй, хочешь послушать номерные сегодня со мной?

Я кивнула.

– Отцу не слова, – усмехнулся он и ткнул меня в бок.

Вскоре мы уже стояли на улице и помогали разгружать баулы с мотоцикла дракона-весельчака. Вань-Шень тоже был давним другом нашей семьи, хоть и не приходился никому из нас родственником, и даже жил не здесь, лишь раз в месяц или в два, приезжая погостить на пару дней. Тем не менее, он всегда привозил с собой вагон историй и новостей с «большой земли», вне нашего ранчо. Меня же, прежде прочего, интересовал лишь один вопрос:

– От мамы никаких вестей?

– Никаких, – он уже в который раз покачал головой и развёл руками, так на этот вопрос дракон отвечал мне уже много много лет.

– Ладно… – не менее лаконично и привычно сказала я.

Все стали расходиться по своим закуткам. Отец погнал меня спать, снова настаивая, что восьмичасовой сон залог любого здоровья. Формально подчинившись и прекрасно зная, что я уже достаточно взрослая, чтобы он не проверял моё отсутствие, я зашла в свою комнату и легла на скрипучую кровать.

Да, я уже переступила порог совершеннолетия и отец вполне мне доверял. А мне не хотелось нарушать его доверия. По крайней мере в открытую. Пусть считает, что я соблюдаю его правила. Я буду упорно добиваться того, чтобы он так считал. В конце концов, я не хочу его расстраивать, но и свободы хочу не меньше.

В общем, полежав пару часиков и убедившись, что внизу всё стихло, я тихонько вышла из комнаты и направилась по лестнице на первый этаж, к выходу. Я старалась ступать тихо так, как меня учил Феликс, чтобы доски подо мной не скрипели.

Он же мне когда-то рассказывал про наёмных убийц из далёкой азиатской страны, которые на всех наводили такой ужас, что любой уважающий себя хозяин поместья, делал в своём доме скрипучий пол. Такой, чтобы по нему нельзя было пройти незамеченным, и наёмник бы точно попался, проскрипев досками. У нас в особняке был такой же, пусть и никаких убийц мы тут не ждали.

Впрочем, опять же, я отлично кралась в темноте. А вот когда кто-то другой ходит по этому полу, он скрипит как бешенный. Такой звук я и услышала в одной из комнат по пути. Не без интереса я решила заглянуть внутрь, всё же и Вань-Шень и отец по-стариковски довольно рано ложились и видеть их в поздний час было очень странно.

Прислонившись к щели в двери, я увидела, как папа, мрачно шагает взад вперёд перед развалившимся на кресле драконом:

– Я не буду делать для неё ТАКОЕ! – сказал он, – Памперо давала нам прямые указания касательно девочки, ТАКОГО она точно не могла приказать.

– Хамсин, – я напряглась, услышав из уст Вань-Шеня имя матери, – настаивает на том, чтобы ты привёл ей Бафи. Она хочет видеть её подле себя. Думает, что уже пора.

– Памперо сказала действовать на своё усмотрение…

– Мы и действовали на твоё усмотрение. Теперь Хамсин хочет действовать на своё, – Вань-Шень покачал головой, – Я не встаю на её или твою сторону, я просто передаю её слова.

– Тогда передай ей мои: «Пошла к чёрту, девочка останется со мной».

– Хочешь, чтобы я остался без головы? К чёрту её посылай лучше сам, она тебя хоть любит. А вот про то, что ты не будешь выполнять её просьбу я скажу. Только учитывай, что у этого будут и последствия. Если я принесу ей отказ, она пошлёт сюда людей и возьмёт то, что ей нужно силой, ты же её знаешь!

– Да… Слишком хорошо… – отец задумчиво уставился в тлеющие в камине угли.

Со смятением от услышанного, я всё-таки добралась до выхода и тихонько выскользнула на улицу. Пробежав несколько десятков метров до радиобудки дяди Феликса, я вошла внутрь. Лис, в гарнитуре, уже ждал меня. Вместо приветствия я стала судорожно пересказывать то, что только что услышала.

Феликс внимательно меня выслушал, как только речь зашла о моей матери и том, что она с нас что-то требует, он совершенно потерял лицо. Кажется, он тоже был не в курсе происходящего, как и отец. Когда я закончила рассказ, он вскочил и стал собирать свою котомку:

– Чёрт, вот теперь дела наши плохи.

– Что? Почему?

– У меня не зря сегодня было плохое предчувствие. Твоя мать ужасный дипломат. Если уж она решила послать кого-то, чтобы передать послание, то это скорее объявление войны, нежели действительно попытка договориться, а это значит…

Будто бы в подтверждение его слов, вдалеке зазвучало множество двигателей. Феликс судорожно запихнул остатки вещей, схватил со стены свой «Оленебой» и, утягивая меня за собой, выскочил наружу:

– Они уже здесь. Бежим через лес.

– А как же папа?

– Ну, она его точно не убьёт. Он её мужчина. А вот какие у неё планы на нас, я бы предпочёл разбираться подальше от места, где она планирует их реализовывать…

Подгоняемая дядей, я бежала так быстро, как только могла, перепрыгивая коряги и упавшие ветки. Феликс не отставал несмотря на то, что тащил тяжёлое ружьё и постоянно боязливо осматривался. В лесу он чувствовал себя как рыба в воде. Долгие часы проведённые за загонянием дичи в силки не прошли даром для него.

А вот я то и дело оступалась, в один момент запнулась и прокатилась на пузе по склону пологого оврага, сухим мхом царапая открытый живот. Феликс остановился и помог мне подняться, подначивая не останавливаться. Когда я поднялась на ноги, над лесом воспылало громадное огненное зарево. Прямо со стороны нашей фермы… Неужели они…

– С ними всё будет в порядке, – дядя ответил на незаданный вопрос, – А вот с нашим ранчо… Чёрт! – его не меньше моего задевало то, что происходило за нашими спинами.

– Зачем она это… – я не могла подобрать слов, ком вставал в горле, а все мысли крутились вокруг судьбы отца.

– Обсудим это когда выберемся, – он быстро огляделся, – Я выведу нас из леса.

Больше ничего не сказав, он уверенно побежал в направлении той части леса, куда никогда ранее меня не водил. Я побежала за ним. Мой живот чесался и ныл от падения, пока я пыталась нагнать дядю, заметила даже, что на моей белоснежной шерсти выступила кровь.

Стоило мне это понять, как тут же, за нашими спинами послышался хруст веток. Две громадные тени на огромной скорости приближались к нам. Я замерла от страха. Прозвучал выстрел. Затем второй. Феликс поднял дымящийся дробовик «Оленебой». Его мутировавший глаз полыхал красным. Две туши рухнули всего в нескольких метрах от меня.

Это были монструозные люди-гиены, похожие скорее на чумных зверей, нежели на разумных антропоморфов. Будучи сражёнными, они тут же стали, шипя разлагаться.

– Гадство! – заключил дядя, – Скоро их здесь будут толпы! Видимо твари учуяли кровь.

– Кто это, чёрт возьми?

– Друзья твоей мамы или её слуги. А по совместительству кровососы, похуже комаров… – он прервался, когда в отдалении, со стороны ранчо послышался дикий вой, – И они взяли наш след.

– Что мы будем делать? – вечер как-то слишком быстро принял слишком много шокирующих поворотов, так что я была в полном смятении.

– Я думаю…

Снова послышался хруст. Глаз Феликса вновь загорелся. Тени выпрыгивали одна за другой. С одной стороны – выстрел. С другой – выстрел. С третьей – безупречное попадание прямиком в голову. Дядя был просто превосходным стрелком. Он быстро перезарядился. Затем высадил все пять дробин из магазина по следующей волне преследователей. С места он не сдвинулся.

– Думай Феликс, думай… – недовольно бубнил он себе под нос, понимая, что вечно отстреливаться не может.

Я тоже решила что-нибудь придумать. «Кровососы похуже комаров… учуяли кровь…» – слова дяди прокрутились в голове. Я ничего не знала об этих тварях и кем они являются, но почему-то мне подумалось, что ориентируются они по запаху. Как комары летят на пот, так и они, возможно, чуют именно аромат моей крови, значит, что можно замаскироваться… Чем?

Вокруг, впотьмах, решительно ничего не было видно. Однако тут до моего уха донеслось жужжание дикой пчелы… Решение пришло само собой. Уже через пару минут мы оба сидели на толстой ветке, около дикого улья и намазывались сладкой медовой патокой.

Я легко доставала побольше мёда из дупла дерева и намазывала его плотным слоем, особенно в районе подмышек, шеи и, конечно, раны. Кроме очевидно сильного сахарного запаха, что не выглядел странно прямо около его источника, мёд мог дать мне ещё и природный антисептик.

Это был очень плохой план, но именно он и сработал, обмазавшись мёдом, мы сидели на ветке, пока снизу носились зубастые твари, которых с каждым часом становилось только больше. Они рыскали по лесу, в поисках нас, но так и не смогли обнаружить. Наконец, когда наступил рассвет, они ушли.

Прождав, на всякий случай, ещё пару часов, мы наконец спустились с дерева. Феликс, покрытый засахаренной коркой на свалявшейся шерсти, довольно сказал:

– Не ожидал, что это сработает… Чёрт! Ладно, кажется, у нас появилась какая-никакая фора.

– И куда мы теперь?

– Есть одно место, не близко, но там мы сможем передохнуть и решить, что делать дальше. Чёрт, ну и ночка… Не знаю как ты, я бы кроме всего прочего ещё бы вздремнул, и, конечно, помылся бы.

Явление первое – Бафомет – Брошенные в космос камушки

Всего через час мы достигли безопасного места, о котором говорил Феликс. Это было маленькое урочище «Чёрный плёс» у одноимённого озерца. Когда-то оно было деревней, но теперь от неё остались только несколько сгнивших почерневших домиков, да полуразрушенный храм.

На его невысокой, сохранившейся наполовину, колокольне висело порванное красное полотно, на котором: «Отречёмся от старого мира!» Мы зашли внутрь полуразваленного здания, где было обустроено скромное, но чистое жилище, обставленное самодельной мебелью и украшенное советскими, довоенными плакатами.

Феликс сбросил свой вещмешок на землю и с тяжёлым выдохом уселся на разложенный на полу матрас:

– Ну всё, здесь мы будем на какое-то время в безопасности, – он вытер пот с засахаренного мёдом лба.

– У тебя всё это время было личное убежище?

– У каждого уважающего себя мужчины есть личный уголок, особенно когда он одновременно вечно под надзором «мамочки» Зефира и присматривает за чужим ребёнком. У меня оно вот, напоминающее о моём прошлом. Ты не поверишь, как здорово, бывало, сюда приходить и просто часами смотреть в потолок!

Я села рядом:

– Не пора ли рассказать мне, что происходит?

– А что нового я тебе ещё могу рассказать? Твоя мать зачем-то хочет тебя заполучить. Зефир сам мне сказал, чтобы я уберегал тебя от неё, если вдруг что. Думаю, он сам бы спохватился, чтобы я тебя отвёл в более безопасное место. Но мы с тобой ушли раньше и не прогадали. Боюсь, промедли мы, и Хамсин схватила бы нас.

– То есть ты не знаешь зачем я ей?

– Понятия не имею, я на этой ферме столько же, сколько и ты, если я и уходил куда-то, то только сюда. Мы могли бы, конечно, спросить у Вань-Шеня, но почему-то мне кажется, что он сейчас там же, где и твой отец…

– Как мы будем их спасать?

– Мы не будем их спасать, – покачал головой дядя.

– Как… не будем?

– Нет. Слишком опасно бодаться с твоей матерью. Лучше будет уносить ноги и как можно дальше. Мы спасались не для того, чтобы рисковать жизнями и совать голову в пасть зверя.

– Но как же, как же наша семья?

– Ну, за отца можешь не беспокоиться, он у Хамсин, как у бога за пазухой, а вот Вань-Шеня мне не жалко. Рисковать ради них жизнью – безумие. Скорее всего Хамсин этого и хочет, чтобы мы рисковали. Так мы быстрее попадём к ней в лапы. Понимаешь, что я имею в виду?

– Но когда в книгах родственников героев… – пыталась протестовать я.

– Во-первых, мы не персонажи книги. Во-вторых, мы не клинические идиоты. Я же рассказывал тебе к чему приключения приводили в моей жизни? Так вот, напомню: каждый раз, когда я ввязывался в какую-нибудь мрачную историю, всё заканчивалось просто ужасно. Однажды, я мстил за своего наставника и в итоге…

– …случилась ядерная война, а ты, мама и папа остались с ребёнком на руках, – вспомнила я.

– Именно. До этого я ввязался в раскрытие оккультных заговоров и остался без друга и былой жизни. Знаешь, если ты хочешь потерять всё, что тебе дорого, возможно даже и жизнь, то лучший способ для этого просто сдаться твоей матери. Возможно так, ты потеряешь даже меньше, чем если будешь бороться с ней!

– Ладно… Я поняла, – мне было неприятно это признавать, но дядя был прав. Если мама такая, какой её описывал папа, то биться с ней будет безумием, – Но что мы тогда будем делать?

– Обождём здесь пару дней, потом встретимся с космопоклонниками и попробуем достать автомобиль или, лучше, вертолёт. После мы узнаем у них, где будет безопаснее, на севере или юге, и отправимся туда прямым курсом. Что касается моих ближайших планов? Хорошенько поспать. Тебе советую того же. Но прежде можешь сходить помыться в озерце, оно должно быть довольно чистым. После конца света то, ха!

Обессиленный, он рухнул на подушку. Я же решила послушать его совет и отправилась к уединённой заводи. Скинув одежду, я медленно погрузилась в ледяную воду, а затем стала аккуратно счищать мёд с шерсти. Когда я попривыкла к воде, заряд бодрости, бывший со мной ещё с начала погони, окончательно спал. В мышцы прокралась ломота и усталость.

Очистив сахаристую корку, я легла на спину на водную гладь. Серое утреннее небо возвышалось надо мной. В голове роилось много мыслей о том, что делать дальше и что прямо сейчас происходит в моей жизни. Ни одной хорошей среди них не было…

Под адский рокот по небу пронёсся огненный шар, оставлявший за собой инверсионный след. Частое событие в этой местности. Это космопоклонники запускают очередную ракету в безлюдную пустоту вселенной. Захватив космодром «Плесецк», они только и занимаются тем, что отправляют людей в космос. При чём так, что они, очевидно, никогда больше не возвращаются. Всё во имя своего святого.

Действие абсолютно бессмысленное, но до чего же красивое… Ракета, прорезающая небесную твердь и вгрызающаяся в великую пустоту!

Я читала много книг про космические полёты, моей любимой была «Сирены Титана» Воннегута. На неё меня подсадил Феликс, а его, собственно, его наставник, Мартин. И вот, лёжа на глади тихого лесного озера и наблюдая полёт ракеты, мне вспомнилась фраза из этой книги: «Человечество вечно забрасывало своих посланцев-пионеров как можно дальше, на край света. Наконец, оно запустило их в космическое пространство – в лишенную цвета, вкуса и тяжести даль, в бесконечность. Оно запустило их, как бросают камушки».

Ракета взорвалась на высоте многих и многих километров, превратившись на несколько мгновений в красивое белое облако. Там где-то погиб человек. Заброшенный в космос камушек. Погиб счастливый, ведь он знал на что шёл и делал это ради своего божества. Но всё же его больше нет. Есть только обломки, падающие на землю стальным дождём.

А я лежу на воде, посреди леса. Будучи не брошенным камнем. Феликс более чем прав: геройство не закончится для меня ничем хорошим. Наверное, лучше будет скрыться, а не сражаться. Лучше ведь?

Пару дней мы и правда провели в выжидающей позиции: играли в карты, слушали номерные радиостанции. На сей раз не только ради развлечения. Феликс расшифровывал их числовые передачи в надежде найти объявление, которое будет полезно нам. Эти военные шифровки часто использовались выжившими-радиолюбителями, чтобы передать информацию о своей группировке, найти помощь в решении какой-нибудь проблемы, собрать спутников на путешествие или, как полагал Феликс, заманить кого-нибудь в ловушку.

Рация и радиопередачи вообще стали главным и единственным инструментом, связывающим уцелевшие анклавы цивилизации. Конечно, грустно было то, что ничего дельного на радиоволнах мы так и не поймали. Но хуже было то, что в один момент дядя поймал следующую шифровку:

– «…Павел, Олег, Кира, Андрей, Николай, Егор, Павел, Олег, Захар, Дмитрий, Николай, Олег» – повторил он очередную передачу, переписывая на листок столбиком имена, – Так, это очень-очень нехорошо! – сказал он, обращаясь ко мне, – Тут наши ориентировки, много угроз и просьба «сдать нас, пока не поздно».

– Мама?

– А кто же ещё? Чёрт, видимо у неё сейчас очень серьёзные позиции. Денег за тебя она обещает не мало… Будем надеяться, что по старой дружбе, космопоклонники нас не выдадут…

Делать нам было нечего. Плесецк, как рассказывал Феликс, ещё до войны был закрытым и удалённым городом. Сокрытый среди болот, лесов и озёр, он был исключительно уединён. Раньше его окружали малочисленные деревеньки, но теперь не осталось и их, поэтому город стал единственным оплотом цивилизации от Вологды до Онеги. Может быть, исключая какие-нибудь совсем мелкие поселения, о которых мы очевидно не знали.

В общем, помощь можно было найти исключительно там. В первую очередь, конечно, достойный транспорт, чтобы уехать подальше. На большее трудно было бы и рассчитывать. Не в космос же они нас отправят. Хотелось бы, чтобы не в космос.