На пороге бури

Пролог. Идиллия и тревога

Ленинград встречал раннее утро золотистым сентябрьским светом, который лился через высокие окна квартиры на Фонтанке. Иван Кузнецов стоял у окна с чашкой кофе в руках, наблюдая, как северная столица просыпается. За окном виднелись шпили Петропавловской крепости, а дальше, за Невой, возвышались знакомые купола и башни исторического центра.

Город изменился за эти четыре года. По каналам неспешно плыли грузовые баржи с магическими двигателями – их мягкое голубое свечение создавало причудливые отражения в воде. На набережных прогуливались ранние пешеходы, кто-то из них держал в руках светящиеся артефакты связи – аналоги мобильных телефонов, работающие на кристаллах памяти.

Небо над городом рассекали только птицы и редкие дирижабли общественного транспорта. Летающие автомобили в черте города были строго запрещены после серии аварий два года назад – когда маг-любитель потерял контроль над заклинанием левитации прямо над Дворцовой площадью. Теперь воздушный транспорт был доступен только за пределами города и требовал специальной лицензии.

На столике возле окна лежали вскрытые конверты с письмами от Ольги, половника Карцева и отца Виктора. Все трое, несмотря на возможность в любой момент связаться с Иваном и Майей с помощью кристалла связи, предпочитали старомодные письма на бумаге. Иван как-то спросил, почему они до сих пор тратят время на эти пережитки прошлого? На что получил довольно аргументированный ответ. Бумага и чернила легко принимают на себя защитные чары, а значит становятся недоступны для тех, кто желает их прочесть. Использование эпистолярного жанра не было прихотью, так было нужно для сохранения тайны.

У Ольги Андреевны и Бориса Петровича все было хорошо, они занимались организаторской работой, налаживали дипломатические связи с Соединенными Штатами Америки— обычная рутина чиновников высшего звена.

Отец Виктор тоже не сообщил ничего экстраординарного. Он вел службы в храме, держал пост и много работал.

Жизнь обрела размеренность, о которой Иван когда-то мечтал, но теперь она временами казалась ему слишком предсказуемой. Работа в Департаменте контроля магических явлений, который он возглавлял уже два года, превратилась из череды смертельных схваток в рутину лицензирования магов, проверки артефактов и административных разбирательств.

Большую часть времени он проводил не сражаясь с монстрами, а выдавая разрешения на использование боевой магии, штрафуя нарушителей за несанкционированное колдовство в общественных местах и объясняя журналистам, почему нельзя позволить каждому горожанину иметь магический меч.

«Герой Советского Союза, начальник магического правопорядка», – так его называли в газетах. Звучало гордо, но за этими титулами скрывалось бесконечное количество бумажной волокиты. Иван ловил себя на мысли, что иногда скучает по тем временам, когда от его действий зависела судьба мира. Стыдно было признаваться в этом даже самому себе, но адреналин настоящей опасности заменить нечем.

В Ленинграде действовал строгий «Кодекс магического поведения». Использование боевых заклинаний разрешалось только сотрудникам силовых структур и только по особым разрешениям. Целительная магия требовала медицинской лицензии. Бытовые заклинания – освещение, обогрев, мелкий ремонт – были доступны всем, но только после сдачи экзамена на магическую безопасность.

Иван знал эти правила наизусть: он сам участвовал в их разработке. После событий в США стало ясно, что магия требует такого же строгого регулирования, как владение огнестрельным оружием. Слишком много людей пострадало от неконтролируемого колдовства в неумелых руках.

В его департаменте работало пятьдесят человек – половина магов, половина обычных людей со специальной подготовкой. Магические детекторы в каждом районе города отслеживали всплески магической энергии, а патрульные маги обходили улицы наравне с обычными милиционерами.

Утром прошлого дня Иван провел совещание по поводу увеличения числа несанкционированного использования магии – люди пытались освоить магию без официального обучения. Только за прошлую неделю было зафиксировано три случая: студент университета пытался заколдовать свой конспект, чтобы тот сам писался во время лекций, домохозяйка околдовала кастрюлю, которая теперь готовила только пересоленный борщ, а пенсионер создал магический будильник, который кричал голосом его покойной жены.

– Папа, я опять видела странный сон, – раздался за спиной знакомый голос.

Иван обернулся. Маша – теперь уже пятнадцатилетняя девушка, с копной рыжих волос и пронзительными зелеными глазами – стояла в дверях кухни, кутаясь в халат. Ее магические способности проявились несколько лет назад, и с тех пор сны девочки иногда становились пророческими.

– Расскажи. – Иван внимательно посмотрел в глаза дочери.

– Там был город, но не наш. И люди носили странную одежду, как в старых фильмах. А еще там были другие… другие «ты». – Маша нахмурилась, пытаясь найти слова. – Много тебя, но все разные.

Холодок пробежал по спине Ивана. За годы мирной жизни он почти забыл то особое чутье на опасность, которое когда-то спасало ему жизнь. Но сейчас оно проснулось с удвоенной силой.

– Завтрак готов! – донеслось из кухни. Голос Майи звучал беззаботно, и Иван решил не портить утро тревогами.

В их квартире на Петроградской стороне царил уют, созданный не магией, а обычной человеческой заботой. Майя принципиально избегала бытового колдовства дома – после всех пережитых испытаний ей хотелось простоты. Завтрак она готовила на обычной плите, посуду мыла руками, а цветы поливала из обычной лейки.

За завтраком семья обсуждала планы на день. Майя собиралась в Ленинградский университет – она преподавала теорию магии на недавно открытом факультете паранормальных исследований. Маша шла в обычную школу № 157, где изучала стандартные предметы плюс основы магической безопасности – новый предмет, введенный во всех школах города.

– А мне сегодня обещали показать, как работает кристалл памяти, – оживилась Маша, намазывая масло на хлеб. – Анна Петровна говорит, что если я хорошо сдам контрольную по основам магии, то в следующем году смогу изучать базовые заклинания.

– Только не вздумай экспериментировать дома, – строго сказала Майя. – Помнишь историю про мальчика, который превратил свою комнату в джунгли?

– Помню, – вздохнула Маша. – Родители до сих пор ищут его хомячка в зарослях папоротника.

Иван улыбнулся. Нормальные семейные заботы – вот чего ему не хватало в юности. Но даже сейчас, наслаждаясь этой идиллией, он чувствовал беспокойство. Что-то менялось в воздухе города, в самой ткани реальности.

По дороге на работу Иван прошел через Летний сад, где утром занимались группы магической гимнастики – комплекс упражнений, сочетающий физические движения с базовыми энергетическими практиками. На Дворцовой площади туристы фотографировались рядом с уличными магами, демонстрирующими простые иллюзии – разрешенные городскими властями как культурное развлечение.

У Зимнего дворца дежурил патруль магической службы – двое сотрудников в форме с нашивками в виде стилизованной руны защиты. Один из них, увидев Ивана, почтительно козырнул.

– Товарищ начальник! Все спокойно, только вчера пришлось разнимать двух туристов: поспорили, кто из них лучше умеет левитировать монеты.

– Штрафы выписали?

– Конечно. По пятьсот рублей за несанкционированное использование магии в общественном месте.

Департамент контроля магических явлений располагался в здании на Литейном проспекте – бывшем особняке XIX века, который после революции служил разным государственным учреждениям. Теперь его фасад украшали современные магические индикаторы – кристаллы, которые меняли цвет в зависимости от уровня магической активности в городе.

В приемной Ивана ждала гора документов. Заявления на получение лицензий, отчеты о проверках магических лавок, протоколы допросов нарушителей. Особенно много стало дел, связанных с «магическим самоуправством» – попытками граждан решать бытовые проблемы с помощью заклинаний без соответствующих разрешений.

Самым резонансным случаем последней недели стала история с пенсионером Василием Ивановичем Кругловым, который заколдовал свою дачу так, что она начала самостоятельно ухаживать за огородом. Грядки пололись сами, картошка сажалась без участия хозяина, а помидоры снимались с кустов и складывались в банки. Казалось бы, мечта любого дачника, но заклинание оказалось нестабильным. Через неделю огород превратился в агрессивное растительное царство, которое пыталось заставить работать на себе всех соседей по дачному кооперативу.

– Иван Петрович. – В кабинет заглянула секретарь Ольга Семеновна. – К вам пришел представитель из Москвы. Говорит, что дело срочное.

Полковник Жеглов из московского центра выглядел встревоженно. Поздоровавшись, он разложил на столе Ивана папку с фотографиями и документами.

– Иван Петрович, мы зафиксировали семнадцать случаев временных аномалий за последний месяц. География – от Калининграда до Владивостока. Везде одна и та же картина: люди внезапно начинают жить в другом времени.

Полковник показал фотографии. Новосибирские ученые в лаборатории встретили своих двойников в белых халатах странного покроя, которые утверждали, что прибыли из мира, где СССР развивался по пути технократии. Владивостокские рыбаки вытащили из моря рыбу неизвестного вида – палеонтологи определили, что это доисторические виды, которые вымерли миллионы лет назад.

– А вот самый странный случай, – полковник достал последнее фото. – Красная площадь в Москве, сегодня утром. Группа туристов утверждает, что видела, как из-за Мавзолея вышел человек в форме чекиста времен Гражданской войны. Свидетели говорят, что он что-то кричал о «надвигающейся угрозе» и потом растворился в воздухе.

Иван внимательно изучил описания. Что-то в них было знакомое, но он не мог понять, что именно.

– Есть предположения о природе явлений? – спросил он.

– Пока только гипотезы. Либо кто-то проводит эксперименты с магией времени, либо… – полковник замялся.

– Что?

– Либо что-то фундаментально нарушилось в структуре реальности.

Вечером того же дня, вернувшись домой после встречи с московским полковником, Иван застал Майю за компьютером. Она изучала что-то со сосредоточенным выражением лица. На экране мелькали графики магической активности и карты с отмеченными точками аномалий.

– Что там? – спросил он, садясь рядом.

– Анализирую данные, которые ты принес. – Майя не отрывалась от экрана. – И то, что сама нашла в архивах университета. Ваня, посмотри на эту схему.

На экране появилась карта Советского Союза, усеянная красными точками. Большинство скоплений располагались вокруг крупных городов, но была и закономерность – все аномалии концентрировались вдоль определенных линий.

– Видишь узор? – Майя провела пальцем по экрану. – Эти линии совпадают с древними магическими меридианами, которые описывал еще твой дедушка.

– Меридианы? – Иван нахмурился. – Но дедушка говорил, что они стабильны, как геологические разломы.

– Именно. А теперь они «дрожат». – Майя открыла новый файл. – Я связалась с коллегами из других городов. В Киеве зафиксировали колебания магического поля у Золотых ворот. В Минске странные показания дают приборы возле древнего капища. А в Ереване…

– В Ереване что?

– Там вообще показания зашкаливают. Местные маги говорят, что чувствуют что-то «огромное и голодное», которое приближается из-за границ реальности.

Иван задумчиво потер виски. Он уже давно полагался исключительно на логику и административные процедуры, но старая интуиция все еще работала. И она кричала об опасности.

– Ты думаешь, это связано со сном Маши?

– Боюсь, что да. – Майя сохранила файлы и закрыла компьютер. – Дети с магическими способностями часто чувствуют перемены раньше взрослых. Их сознание менее «заземлено» в одной реальности.

В это время в своей комнате Маша делала домашнее задание по истории. Но вместо привычных дат и событий перед ее глазами возникали картины, которых не было в учебнике. Она видела себя – другую, в странной одежде, сражающуюся с тенями в развалинах неизвестного города. Видела Ивана, но их было много – один в форме, другие в мантиях, третьи в одеждах, которые она не могла описать.

Девочка отложила ручку и посмотрела в окно на огни Ленинграда. Город жил своей обычной жизнью, но что-то в воздухе изменилось. Словно кто-то невидимый ходил по улицам и оставлял за собой холодные следы.

***

Степан появился в половине десятого, как всегда пунктуальный. Двадцатилетний парень вырос и возмужал за эти годы, стал настоящим профессионалом. Работа в специальном отряде МВД по аномальным явлениям превратила бывшего мальчишку в дисциплинированного сотрудника, хотя прежняя лихость никуда не делась.

– Ваня, Майя, привет. – Степан чмокнул Майю в щеку и взъерошил волосы Маше, на что девочка показала ему язык. – Готов к очередной загадке?

– Напомни детали. – Иван надевал кожаную куртку. За эти годы его гардероб стал более цивилизованным, но некоторые привычки остались.

– Вчера вечером жители дома на Московском проспекте обратились в милицию. Утверждают, что их соседи из квартиры напротив «застряли в прошлом». – Степан листал блокнот. – Говорят, что люди там одеваются как в пятидесятых, слушают радиопостановки про план первой пятилетки и искренне не понимают, о каких «артефактах связи» и «магических лицензиях» им говорят.

– Может, просто чудаки-энтузиасты?

– Я бы тоже так подумал, но есть нюанс. – Степан поднял глаза от блокнота. – Соседи клянутся, что еще неделю назад эти люди были самыми обычными: работали в банке, пользовались бытовой магией, дочка училась на факультете прикладной магии в университете. А теперь дочка говорит, что мечтает поступить в комсомол и стать инженером.

Иван нахмурился. Это действительно звучало подозрительно.

В дороге по Ленинграду Степан рассказывал о других странных происшествиях. На Васильевском острове обнаружили дом, жители которого утверждали, что на дворе 1953 год, а Сталин только что умер. В Киеве появилась площадь с архитектурой, которой не существовало ни в прошлом, ни в настоящем – здания выглядели как из фантастических фильмов о будущем, где магия и технологии слились воедино.

– А самое странное, – добавил Степан, когда они ехали по Московскому проспекту, – во всех этих случаях люди абсолютно искренни. Никакого притворства или помутнения рассудка. Они действительно верят в свою реальность.

Дом на Московском проспекте выглядел как типичная сталинка, но что-то в нем было не так. Иван почувствовал это сразу – воздух вокруг здания словно дрожал, как над раскаленным асфальтом.

– Магия времени, – пробормотал он. – Но кто мог?..

Их размышления прервал крик из одного из окон. Молодая женщина в платье пятидесятых годов кричала на кого-то внизу:

– Товарищ милиционер! Эти люди говорят какую-то ерунду про «две тысячи тридцатый год»! Вы же знаете, что сейчас тысяча девятьсот пятьдесят четвертый!

Иван и Степан переглянулись. Временная аномалия была реальной.

Вечером, вернувшись домой после сложного дня работы с пострадавшими от временной аномалии, Иван снова увидел Майю за компьютером.

– Что там? – спросил он, садясь рядом.

– Отчеты. – Майя не отрывалась от экрана. – За последний месяц поступило семнадцать сообщений о подобных происшествиях. И это только официальные случаи.

– Семнадцать? – Иван присвистнул. – А я знал только о трех.

– Потому что остальные засекретили. – Майя повернулась к нему. – Ваня, как говорил твой дедушка? Время – это река?

– Да. Реку можно перекрыть плотиной, но вода найдет обходные пути.

– А что если плотина разрушается? – В голосе Майи звучала тревога. – Что если все эти аномалии – признаки того, что структура времени дает трещину?

Иван задумался. За годы мирной жизни он привык к стабильности, к тому, что самые страшные опасности остались в прошлом. Но сейчас что-то подсказывало ему, что впереди их ждут испытания, которые затмят все предыдущие.

В детской комнате Маша ворочалась в постели, а в ее снах мелькали образы серой пустоты, поглощающей цветные миры, и множества знакомых лиц, кричащих о помощи из бесконечной тьмы.

***

В ста километрах от Ленинграда, в детском санатории «Белая роща», расположенном на месте старой царской усадьбы, царила та особая атмосфера, которая возникает, когда место, помнившее зло, полностью преображается добром. Лилит – теперь просто Лена Волкова (она взяла фамилию Маши, раз уж та стала Кузнецовой) по документам – помогала семилетнему Мише завязывать шнурки перед прогулкой.

– Тетя Лена, а правда, что вы раньше были злой колдуньей? – спросил мальчик с той прямотой, которая свойственна детям.

Лилит грустно улыбнулась. Ее лицо изменилось за прожитые среди простых людей годы: исчезла холодная надменность, появились смеющиеся морщинки вокруг глаз. Длинные черные волосы она теперь собирала в простой хвост, а вместо роскошных платьев носила практичную одежду воспитательницы.

– Была, Миша. Но это в прошлом. Теперь я просто ваша тетя Лена.

– А тетя Лена злая? – продолжал допрос мальчик.

– Нет, Миша. Тетя Лена больше не злая.

Рядом Черный рыцарь – Сергей Темнов, как звали его теперь, – помогал группе детей постарше собирать листья для гербария. Некогда грозный воин в черных доспехах превратился в терпеливого наставника, который мог часами объяснять детям устройство мира и отвечать на их бесконечные «почему».

Санаторий разместился в чудесном месте. На месте мрачного замка выросли светлые корпуса с большими окнами, детские площадки и спортивные поля. А в центре всего этого великолепия возвышалось Белое древо.

Крона дерева стала еще пышнее, а свет, исходящий от ствола, теперь был мягким и теплым, как солнечный день в мае. Дети любили играть в его тени, а взрослые часто приезжали сюда из Ленинграда помедитировать или просто отдохнуть душой.

– Дядя Сережа! – окликнула Черного рыцаря десятилетняя Катя. – Посмотрите на дерево!

Сергей поднял голову и нахмурился. В кроне Белого древа, среди здоровых зеленых листьев, появились желтые пятна. Несколько веток выглядели увядшими, словно осень коснулась их посреди сентября.

– Что с ним? – спросил Миша, подбегая ближе.

– Не знаю, – честно ответил Сергей. За четыре года работы с детьми он понял, что честность лучше ложного спокойствия. – Но я обязательно выясню.

К вечеру Лилит и Черный рыцарь стояли под древом, изучая увядающие ветки. Бывшая колдунья протянула руку к стволу и закрыла глаза, пытаясь почувствовать, что происходит с источником магии.

– Оно… болеет, – прошептала она. – Нет, не болеет. Оно чего-то боится.

– Боится? – Сергей коснулся коры. – Дерево не может бояться.

– Это дерево может. – Лилит открыла глаза, и в них читалась тревога. – Оно связано со всеми мирами, Сережа. А если оно боится… значит, всем мирам угрожает что-то ужасное.

Белое древо тихо шелестело листвой, и в этом шелесте слышались отголоски далекой тревоги, словно само время пыталось предупредить о надвигающейся катастрофе.

А в одном из миров, о существовании которого еще никто не подозревал, альтернативная версия Феликса Дзержинского – мудрого идеалиста, а не жестокого фанатика – смотрела на последние огни своей гибнущей реальности. Серая пустота поглощала дома, людей, воспоминания. Оставался только один способ предупредить те миры, которые еще не пали…

Дзержинский сделал глубокий вдох, активировал последний работающий портал и шагнул в неизвестность, неся с собой предупреждение о том, что грядет война не за жизнь, а за само существование.

Время покажет, достаточно ли будет сил у Ивана и его друзей, чтобы противостоять врагу, который является частью их самих.

Глава 1. Сигналы тревоги

Серое ленинградское утро встретило Ивана запахом кофе и звуками радио из кухни. Майя что-то напевала себе под нос, готовя завтрак – привычка, появившаяся за четыре года семейной жизни. Иван потянулся в постели, наслаждаясь редким моментом покоя. В последние месяцы такие моменты случались все реже.

– Папа, ты опять проспал! – раздался звонкий голос Маши из коридора. – Степа уже полчаса ждет!

Иван вскочил, мысленно выругавшись. Еще одна привычка – опаздывать на встречи со Степаном. Парень стал настолько пунктуальным после службы в специальном отряде, что Иван иногда чувствовал себя рядом с ним неорганизованным подростком.

– Иду, иду, – пробормотал он, натягивая джинсы.

В кухне его встретила привычная картина: Майя у плиты в уютном домашнем халате, Маша, любящая заниматься на кухне, с разбросанными по столу учебники, и Степан в форме, терпеливо дожидающийся завтрака. За четыре года Степа вытянулся, возмужал, но в его глазах по-прежнему читалась та же искренность, что и в шестнадцать лет.

– Доброе утро, дядя Ваня, – с легкой иронией поприветствовал его Степан. – Полковник Жеглов звонил уже три раза. Говорит, дело срочное.

Иван хмыкнул, садясь за стол. Полковник Глеб Жеглов – куратор магических дел в КГБ. Человек дельный, но излишне нервный. После событий с Лилит руководство страны относилось к магическим угрозам с удвоенной осторожностью.

– Какие подробности? – спросил Иван, принимая от Майи чашку кофе.

– Временные аномалии, – ответил Степан, листая блокнот. – За последнюю неделю зафиксировано семь случаев по всей стране. В Киеве появилась площадь с архитектурой, которая не соответствует ни одному известному стилю – как будто из будущего, которое еще не случилось.

Майя обернулась от плиты, нахмурившись.

– Звучит знакомо, – сказала она. – Помнишь сон, который снился Маше на прошлой неделе? Что-то про серую пустоту, которая поглощает все вокруг.

Иван поморщился. Тот сон, в красках описанный Машей, действительно не выходил у него из головы. Огромная серая масса, которая не просто разрушала, а именно стирала вещи из существования. Как будто их никогда и не было. И голос – детский, отчаянный, который молил о забвении.

– Это могут быть остаточные явления после разрушения Лимба, – предположил он. – Когда мы закрывали портал, вполне возможно, что где-то образовались временные нестабильности.

Маша отвлеклась от учебников.

– А может, это связано с моими способностями? – спросила она осторожно. – Вчера я пыталась заглянуть в прошлое Москвы для школьного проекта, и мне показалось, что я видела несколько разных версий одной и той же улицы одновременно.

Иван и Майя переглянулись. Способности Маши к ретроскопии – видению прошлого – развивались стремительно. Возможно, слишком стремительно.

– Покажи мне этот проект сегодня вечером, – сказал Иван. – А пока лучше не экспериментируй с магией времени без присмотра.

Степан допил кофе и встал.

– Нам пора, Ваня. Полковник ждет к девяти утра, а дорога до управления не близкая.

Иван поцеловал Майю на прощание, обнял Машу и направился к выходу. В прихожей он остановился перед зеркалом, поправляя воротник куртки. Отражение показывало мужчину сорока лет, в котором мало что осталось от растерянного юноши, впервые столкнувшегося с магией. Седые нити в волосах, морщинки у глаз, уверенный взгляд человека, повидавшего многое. Но сегодня в этом взгляде читалась тревога.

* * *

Здание встретило их привычной суетой. Охранники кивали Ивану с уважением – за время сотрудничества он стал здесь своим человеком. Но сегодня в коридорах чувствовалось необычное напряжение.

Полковнику Жеглову выделили кабинет на седьмом этаже, в секторе, официально не существующем. Жеглов – мужчина лет пятидесяти, с седой бородкой и пронизывающими серыми глазами – встретил их, не отрываясь от папок с документами.

– Садитесь, – сказал он, не поднимая головы. – То, что я вам покажу, не должно выйти за пределы этого кабинета.

На столе лежали фотографии, карты и схемы. Иван взял одну из них и нахмурился. На снимке была обычная ленинградская улица, но что-то в ней было не так. Архитектура зданий, одежда людей, даже автомобили – все указывало на пятидесятые годы, но снимок был сделан на прошлой неделе.

– Это улица Рубинштейна в центре города, – пояснил Жеглов. – Три дня назад местные жители обратились в милицию с жалобой на странных соседей в доме номер семнадцать. Выяснилось, что жильцы этого дома живут в полной уверенности, что на дворе 1956 год. Они читают газеты сталинского времени, слушают радиопостановки тех лет, даже продукты у них соответствующие.

Степан взял другую фотографию.

– А это что?

– Москва, район Арбата, – ответил полковник. – Неделю назад на месте сквера появилась площадь с удивительной архитектурой. Наши эксперты не могут определить стиль – это как будто проекция будущего, причем будущего, не нашего мира. Здания из материалов, которые нам неизвестны, транспорт без колес, парящий в воздухе.