Колотун

– Некраса звать надобно. Пусть выбирает: либо дочка, либо внук. Обоим им через мостик Яви не перейти, слишком цепко их духи держат, когти под кожу пускают. Вон, у Зорицы уже губы синеют, глядишь, и дитятко не выдержит, задохнется.

Мне не хотелось соглашаться со старой кормилицей, но другого пути не оставалось. Выдохнув, я опустила руки, запачканные горячей кровью по самые локти, в принесенную бадью с водой, смывая липкий слой с кожи.

– Зови, – обронила я, стараясь не смотреть ни на угасающую Зорицу, ни на Марфу.

Кормилица подозвала одну из чернавок, поспешно передавая той просьбу позвать хозяина дома.

Он вошел в светлицу дочери с угрюмой маской на лице, будто высеченный из камня, подобный тем идолам, что прятались в глуби векового леса. Некрас застыл глыбой перед лавкой, рассматривая небольшой тонкий нож изогнутой формы, который я успела ополоснуть в крепкой браге и теперь уложила на чистую полотницу.

– Спасти обоих не выйдет? – безжизненно прошелестел он.

Зорица слабо приоткрыла глаза на голос отца. На миг в них прочиталось понимание, но ни тени страха там не таилось, лишь решимость. Непонятно откуда взявшимися силами девушка схватила висящую плетью ладонь отца, умоляюще протянув:

– Сына… прошу, спаси его.

Некрас сжал челюсть, мотнув головой.

Ослушаться последней воли умирающей считалось тяжким грехом, за которое духи и сама Мокошь, по поверьям приглядывающая за роженицей, непременно разгневаются, но слова дочери причиняли старосте слишком острую боль.

– Она угасает, – поторопила я, видя, что и ребенку становится слишком трудно находиться на границе Яви.

Некрас сжал руку дочери, в последний раз посмотрев в ее заполненные слезами глаза, и кивнул. Развернувшись, перед тем как захлопнуть за собой дверь, он бросил через плечо:

– Спасай моего внука, Бажена, иначе гнев Перуна покажется тебе милостью.

Чернавки притихли, зажав рты ладошками, лишь Марфа приблизилась к лавке, вопрошая полушепотом:

– Помощь нужна?

Я посмотрела на Зорицу, которая успела потерять сознание, но все еще еле заметно дышала, отдавая последнюю дань жизни.

– Держите руки и ноги, – глухо потребовала я. – Мы не должны повредить ребенка.