137 чудес маленькой истории. Возможно ли будущее?

© Наруто Руссо, 2020

ISBN 978-5-4498-7597-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Падающие звёзды

В узкой картонной коробке в зимнюю пору с братьями и сестрами было даже тепло. Щенки ютились в одном углу, чтобы согреться. Рядом сидела пожилая женщина. Казалось, она спала. Туго укутанная толстым шарфом шея, хрупкие плечи, на которые взваливалось помимо вязанных кофт, тяжелой пуховой куртки еще и теплая накидка, маленькие болезненные ноги с варикозными язвами в толстых ботинках, запотевшие круглые очки, скрывающие глаза. Время от времени женщина посапывала, иногда напевала песни – старые, напоминающие о молодости легкие мотивы, под которые молодые тела кружились в веселых танцах в светлых залах. Люди проходили мимо. На передней стенке коробки жирным черным маркером написали: «Щенки по центу».

Лило, так прозвали щенка, непоседу-брата, постоянно выныривал из теплого комка своей семьи, разительно тявкал и высовывал розовый язык. Когда кто-то подходил, чаще всего это были дети или очень грустные одинокие люди, он начинал вилять хвостиком и по-дружески сверкать глазками. Но щенков никто не брал. Тяжелые времена – не та пора, когда в семью принимают еще один рот, пусть даже если этот рот – пасть. Робби – самая красивая сестричка маленькой семьи. Она любила высовываться из коробки вместе с братом и один раз чуть не убежала за хорошенькой девочкой в яркой шапке с помпоном. Их забрали первыми чуть позже. Когда стрелки циферблата перевалили за семь часов вечера, и все вышли на усталых ногах из офисов, направляясь по холоду домой, где их могли ждать пустые стены и темные силуэты мебели или залитая светом гостиная и стойкий аромат скромного ужина.

Безликая толпа. Люди сменяли друг друга, проходя мимо. У всех хватало своих забот, и на бедных щенков им было плевать. Женщина безразлично сидела на стареньком походном стульчике, который уже трещал от мороза. Снег валил с неба громадными хлопьями. Джош полюбил эти падающие звезды с первого мгновения. Он разевал пасть и ловил снежинки, радостно тявкая, ощущая сладкую прохладу. Он еще не понимал, что обречен, и мог радоваться простым вещам. Щенки в углу коробки жалобно скулили. К девяти часам их осталось пятеро.

Когда пробило половину одиннадцатого, женщина проснулась, встрепенулась и живенько поднялась, сложила стул и заглянула в коробку. Пятеро комочков счастья замерзали и трескались. Один Джош еще высовывал темную мордочку и ловил снежинки. Он был самым обычным щенком, ничем не отличающимся от прочих, и прекрасно это понимал – от того и мог радоваться. Женщина взяла коробку одной рукой, другой прижала к телу стул и пошла по плотным дорогам в сторону холодной квартирки.

В тепле щенки немного оживились. Они изголодались и устали. Женщина насыпала в пять блюдцев корм, еще в пять налила молока, поставила все на прохудившийся пол в кухоньке и ушла в коридор снимать с себя тяжелые одежды. Тихая лампочка покачивалась на потолке и рассеивала свет на узкие стены. За окном растелилась темень. Рамы дрожали от завывания ветров. Щенки кинулись к мискам. Они ели не так давно, но уже проголодались. Погода сильно изматывала. Пару месяцев от роду, а жизнь уже не жаловала.

Ей было не больше шестидесяти. Старая дряхлая кожа, древняя тяжёлая одежда. Остались только блики счастливых деньков, отражающиеся в глазах. Она жила же механически, особо ничего не чувствуя. Одиночество, разруха съедали её бедную старую душу… Осталась надежда. Пыльная, дряхлая надежда, хранившаяся на дальней полке в шкафу, куда уже давным-давно никто не заглядывал И какое-то светлое чувство, занимающее не больше точки в сердце. Кажется, раньше это звали состраданием.

По кухне разнесся свист вскипевшего чайника. Повернувшись, женщина отключила плиту и, не вставая, налила себе чай. Щенок лежал у нее на коленях. Горячая чашка стукнулась о стол, от нее поднимался пар. Щенок положил мордочку на стол, смотря глазками по сторонам. Женщина обхватила тонкой ладонью чашку и грустно посмотрела перед собой на выцветшие обои. Рамы задрожали от ветра сильнее, будто собирались что-то сказать. Часы стучали, едва шевеля стрелками. Щенки заканчивали ужинать и ложились где-то поблизости на пол. Один попытался запрыгнуть на узкий подоконник с одиноким цветком в горшке, но у него ничего не вышло, и он от обиды заскулил, опустив уши. Горячий чай обжигал губы.

Женщина поставила на стол пустую чашку и посмотрела на донышко. Щенок спрыгнул с ее колен и присоединился к своим братьям и сестрам. Женщина вскоре поднялась, вымыла чашку, вытерла ее вафельным полотенцем и поставила аккуратно на полку. Она поправила волосы и похлопала себя по щекам. Глаза были слегка подведены карандашом, ресницы накрашены, но это делалось из привычки. Без желания, без чувства. Женщина еще раз посмотрела на часы. Доходила полночь.

– Ничего, завтра вас обязательно кто-нибудь возьмет, – сказала женщина напоследок и погасила свет.

Она ушла в комнатку напротив, в свою спальню. Тоже узкая и не особо просторная, но хорошая, если посмотреть с нужного угла. Входили кровать и шкаф, даже радио на маленьком столике, стульчик, красивый ночник, портрет погибшего мужа. В одной спальне – целая жизнь. Рядом с ночником лежал томик Байрона и футляр для очков. Женщина вдохнула полной грудью. На короткий миг в дом вернулась жизнь. Пахло духами молодости. Она улыбнулась, словно вновь оказалась в зале для танцев. Сняла очки и положила руку на подвеску, висящую на тоненькой цепочке. Подарок мужа. Последний. Женщина ностальгирующе вздохнула, прикрыв веки, а потом, как утренняя пташка, встрепенулась. Она сняла с себя одежду, накинула тонкую ночную рубаху и пошла в ванную – тоже небольшую.

Свет заливал собой все. Возможно, его становилось больше за счет обилия белого, но казалось, что он мог выжечь глаза. Женщина встала перед зеркалом, посмотрела на себя с одной стороны, с другой, наклонила голову влево и вправо, вгляделась в морщинки и дряблую кожу, заглянула в глаза. Нет, все та же она, что и двадцать лет назад, что и тридцать лет назад, да хоть все пятьдесят! Ложь, что говорят про возраст. Женщина начала умываться, смыла косметику, почистила зубы и еще раз посмотрела на себя: да нет, точно она. Выключив воду, она взяла полотенце и промокнула им лицо, потом вытерла руки. Вышла из ванны и направилась в кровать. Сегодня она слишком устала, чтобы читать, поэтому убрала уже снятые очки в футляр, откинула покрывала с одеялами и нырнула под них. Ее сразу же обняло тепло, спрятал уют, и на душе стало хорошо. Женщина засыпала с улыбкой на лице.

На кухне было не спокойно. То там, то тут раздавались какие-то шорохи, бряки, стуки, сопения. Место для спячки устроили в свободном углу комнаты. Там уложили картон самым первым слоем, затем сложенные тряпки ткани, подушку, после – свернутые куски порванных старых одеял. Было очень тепло и мягко. Иногда щенки забивались в щели между слоев и спали там. Они ютились друг с другом, прижимаясь к оббитым стенкам их домика. С подоконника падал лунный свет. Он бросал страшные тени прямо на ночлег.

– Почему нас не взяли? – спросила грустная Фиона, приподняв голову с лап.

– Нас обязательно заберут, – заверил ее братец Патрик.

– Потому что так говорит мама? – она захлопала грустными глазами.

– Именно поэтому, – Патрик взглянул на нее, наклонив мордочку набок. – Доброй ночи, сестричка, – он отвернулся, сложившись клубочком.

Их настоящая мать, босерон, умерла почти сразу после родов на холоде, а добрая женщина случайным образом в нужное время вышла из дома в магазин и обнаружила семерых детишек. Ее сердце тогда разбилось. Она бережно собирала щенков, будто осколки ясного света, как своих собственных детей. Приютила их у себя, обогрела, ухаживала, помогла окрепнуть. Они были ей нужны, она полюбила их всех. После первой недели женщина решила дать им имена и сначала все время путала, но после неведомым чудом запомнила. В целом, щенки лишь внешне походили друг на друга, а вот по характеру – все разные. Женщина каждый раз тепло улыбалась, видя их забавы и игры. Она даже думала оставить одного себе, но кого именно выбрать не могла, и решила, что если уж кто-то станет последним, то его-то она и оставит себе. Выходя из дома с подготовленной коробкой, женщина боялась, что всех разберут в одночасье, все-таки щенки были породистыми и хорошими. Должно быть, собака потерялась или осталась одна после недавнего сильного пожара, когда от целых двух домов ничего не осталось. Однако щенят не брали. Боялись или не хотели – не ясно. Женщина и радовалась, и горевала одновременно.

– А где Лило? – насупившись, спросил Джош.

– Его забрали, – ответила Ханна. – И Робби тоже. Ты что, забыл?

Девочка села и наклонила голову набок. Джош стоял перед ней. Они вдвоем только еще не спали. Патрик, Фиона и Тесса уже сладко сопели, свернувшись и прижавшись друг к другу.

– Нет, я ловил звезды, – озадачился Джош. Он застучал коготками о пол, поворачиваясь к окну, и поднял голову, смотря на огромную ясную луну. Метель стихла. – Ты пробовала звезды?

Ханна вздохнула, поднялась и подошла к брату, садясь рядом и смотря в ту же сторону, что и он. Их мордочки подставились лунной дорожке. Они, будто благословленные, завороженно смотрели на темное-темное небо.

– Джош, это были не звезды.

– А что же тогда? Мама говорила, на небе – звезды, а если они падают с неба, значит, это падающие звезды. Ты уже такая большая, а еще такая глупая!

– Джош, это ты глупый. Это был снег. Я слышала, человек из той коробки с антенной так сказал: ожидается сильный снег и северный ветер.

Джош задумался. Они немного помолчали, смотря на небо.

– Ханна? – позвал шепотом Джош. – А почему мама нас не понимает?

– Не знаю. – она погрустнела. – Но она нас чувствует.

Они снова немного помолчали.

– А нас всех обязательно должны забрать?

– Да, – Ханна печально кивнула. – Но там нам будет хорошо.

– Где «там»?

– Не знаю. Мама всегда так говорит. У нас будет новая семья.

– Я люблю вас. Я не хочу новую семью.

– Я тоже.

Еще немного посидев и подумав о своем, Ханна и Джош пошли к остальным. Они заняли свободное место, свернулись, устроились поудобней и прикрыли глаза. Ханна еще долго не могла уснуть. Она обреченно вздыхала, кладя голову то на лапы, то рядом, и смотрела на своих братьев и сестер. Ей становилось ужасно грустно, что не хватало еще двоих. Она безумно скучала по Робби и Лило, хотя, бывало, частенько ругалась на них, что они вели себя слишком шумно и неподобающе. Семья и есть семья. Одни хороши в одном, другие – в другом, а вместе они дополняют друг друга и образуют идеальный очаг. Ханна спрятала голову под лапками, сжалась и уснула.

На утро все повторилось. Женщина встала без будильника ровно в восемь часов утра, заправила кровать, умылась, оделась и вернулась в кухню, где уже проснувшиеся щенята нетерпеливо ждали завтрака. Они виляли хвостиками, навострив ушами, и встретили маму радостным лаем. Женщина положила им еды, налила молока и поставила чайник. Себе она разогрела вчерашнюю кашу. Потом заварила чай и включила радио – старенькое, оставшееся ей еще с детства, это был подарок на шестнадцатилетние от бабушки и дедушки с отцовской стороны. Кухня загремела звуками завтрака и бодрым голосом ведущего на радиоволне, который иногда прерывался музыкой.

Как обычно в час дня женщина взяла с собой коробку щенят, походный стульчик и, тепло одевшись, пошла к условленному месту у магазинчика неподалеку. Люди ходили непрерывно, будто одни и те же, словно работа у них была такая. Женщина расставила стульчик, рядом – коробку, и села, вновь погружаясь в обманчивый сон. Щенята поначалу резвились и громко тявкали, виляя хвостиками, высовывая мордочки на каждого прохожего. Они смеялись, залезали друг на друга. Ветер дул не сильный, падающих звезд почти не было. Время шло незаметно, за каждым человеком – минута, а сосчитать их всех…

К шести часам вечера забрали Ханну. Милый и вежливый мальчик лет девяти, бегущий с портфелем резко остановился у магазина и пару секунду глядел в коробку, где ютились щенята. Он решил, рядом сидящая женщина спала, поэтому наклонился и прочитал надпись на коробке: «Щенки по центу». Мальчик порылся в карманах, залез в портфель, но все-таки нашел пару центов и подержал их в руке, не зная, куда девать. Скорее всего, надпись на коробке была условной, но парнишка не мог просто уйти. Он посмотрел на щенков еще раз. Мальчик улыбнулся. Ему приглянулся щенок арлекинской окраски. Когда мальчик достал его за шкирку, а потом бережно посадил себе на руку, прижимая к туловищу, он понял, что это была девочка, и улыбнулся еще шире.

– Я назову тебя Рози.

Мальчик расстегнул толстую курточку и засунул Рози в тепло, укутывая вязанным шарфом. Мама наверняка будет его ругать за подобную выходку, но… хотелось иметь верного друга, который не стащит обед и не расскажет учительнице, как ты списывал, потому что не усел подготовиться к тесту из-за подработки на старом складе захудалого магазина. Отец взбесится. «Лишь бы не выкинул», -взмолился мальчик. Женщина так и не проснулась. Мальчик кинул последние монетки на обед в коробку и побежал домой. Рози лизнула ему руку и незаметно выглянула, смотря на место у магазина, где оставалась ее семья. «Может быть, мы еще когда-нибудь увидимся», – подумала она. После устроилась удобней, прячась в тепле. «Там мне будет хорошо», – сказала Рози себе и лизнула мальчика в щеку еще раз, а тот смущенно засмеялся.

Больше тем днем никого не взяли. Как по часам ровно в половину одиннадцатого женщина проснулась, поднялась, собрала стульчик, взяла коробку в свободную руку и пошла домой. Звенели монетки. Женщина посмеялась про себя. Все-таки честные люди еще не вывелись. Она заглянула в коробку и грустно вздохнула. Оставалось еще четверо. Может, кто-нибудь из них останется с ней. Хотя что это за жизнь – ходить подле старухи. Собакам нужна семья, большая и теплая, которая выбирается в походы, летом выезжает загород, зимой – ездит к родственникам, к которой приходят гости, и где вкусно и сытно кормят. А женщина на белом свете осталась совсем одна, в купе только с воспоминаниями и болезнями.

Ужин был такой же, как и в прошлый вечер, как и всегда. Убрали еще одну миску. Пока кипел чайник, а щенки кушали, женщина снимала с себя слои одежды, и вскоре вновь оказалась тоненькой спортивной стрункой. Попив чай в компании все еще веселых щенков, женщина помыла посуду, заглянула в холодильник и вздохнула. Часы мерно стучали за спиной. Женщина выглянула в окно. На улице темнота, да и только. Женщина включила радио и присела, слушая музыку. Щенки остались с ней. Фиона забралась к маме на колени и положила голову между лап. Джош лег рядом у ног. Патрик и Тесса далеко не уходили. Они сидели спокойно и мирно, слушая тоскливую мелодию в слабом кухонном свете, куда молочной рекой заливалась луна.

На следующий день к вечеру забрали Фиону. Девушка, должно быть, только-только закончившая учебу в колледже. Возможно, она работала библиотекарем в школе или, быть может, секретарем. Вид у нее был замученный, сердитый, на носу сидели очки в черной легкой оправе, а длинные каштановые волосы собирались в пучок на затылке. Она шла без шапки, хотя было не жарко, зато в теплом протёртом пальто и высоких сапогах. Девушка остановилась у магазина, потому что с сосредоточенным видом искала что-то в сумочке и терпела поражение, тихо ругаясь, чтоб никто не расслышал. Фиона высунула мордочку из коробки и задорно тявкнула. Девушка вздрогнула и сначала не поняла, что это был за звук и откуда. Фиона тявкнула снова. Она интенсивно виляла хвостиком. Девушка уставилась на щенка. Женщина, укутанная с ног до головы, сидела с закрытыми глазами и словно бы спала. «Щенки по центу» – прочитала девушка, взглянув на фасад коробки. Она выпрямилась и немного подумала, забывая о будничных проблемах. О сварливом начальнике, который нет-нет, да начнёт приставать, потом заставлять пахать сверхурочные и не платить за них, о гнилом коллективе, о жалкой съемной комнатке, о тусклых днях. Фиона тявкнула еще раз. Девушка чуть улыбнулась и взяла щенка на руки. Достала из кармана монетку и кинула ее в коробку.

– Как же мне тебя назвать? – тихо спросила девушка, стоя на месте. – Будешь маленькой Эмми?

Фиона тявкнула, виляя хвостиком. Девушка ей улыбнулась.

– Меня зовут Джун. Приятно познакомиться, милая.

Она прижала щенка к себе, делясь теплом, и пошла домой.

К восьми часам из магазина вышел парень. Он накинул куртку поверх рабочей формы. Служебный вход завалило снегом, а расчищать никто не хотел. Он быстро, но не спеша выкурил дешевую сигарету, а потом, сунув руки в карманы, подошел к коробке щенят. Они славно ежились, сворачивались и улыбались, виляя хвостиками. Такие добрые и счастливые. Женщина приоткрыла один глаз, едва разглядела паренька через запотевшие очки. Он ярко улыбался и дрожал. Коротко стриженные черные волосы промокли от снега.

– Столько дней уже сидите, – сказал он, – а успехов как кот наплакал.

– Пускай себе кот плачет, – женщина хмыкнула. – Я их не особо жалую. Злые они и эгоисты к тому же.

– Зря вы так, – улыбнулся парень. – Есть очень даже хорошие и воспитанные коты. Это как с людьми: всех по одному судить не стоит.

На это женщина ничего не ответила, только снова сделала вид, что спит. Может, она на самом деле спала. Но парень все не уходил, а щенки не переставали резвиться.

– Породистые, – протянул он. – Не жалко?

– Людям в радость, – женщина пожала плечами.

– Да какая уж радость. В будни-то! – усмехнулся парень. Переступил с ноги на ногу, помялся. – Не замерзли еще? Сегодня особенно морозно, – парень снова начал дрожать.

– Жива еще.

– Может, чаю? Сегодня еще холоднее, чем вчера, – парень обнял себя за плечи, переступил с ноги на ногу и глянул на черно-серое из-за снега небо.

– Не стоит, – скромно отозвалась женщина.

Парень вздохнул.

– Ну, удачи вам.

Парень ушел обратно в магазин, снял в служебном помещении куртку и вернулся на рабочее место. Он быстро отогрелся, стоя за кассой и растирая ладони. Посетителей было немного. В такую погоду хотелось только сидеть дома. Парень тихонько подготавливал себя к тому, что придется ещё расчищать дорогу к магазину.

В этот день женщина вернулась домой уже с тремя и убрала еще одну миску, тихо вздыхая. Она снова включила лампу на кухне, насыпала ужин щенятам и заварила себе все тот же чай с тремя ложечками сахара. На радио играла старая музыка, и женщина смотрела вдаль за окно, вспоминая былые времена, положив руку на тонкую цепочку. Когда ее муж был еще жив, они часто с ним танцевали. Всегда… Ходили на танцы даже после свадьбы. Танцевали, пока могли. Хотя бы дома, просто так, для себя. Тихонько кружились под песни молодости и чувствовали себя детьми. Он протягивал ей руку, приглашая на танец. Она всегда смущалась, соглашаясь. Они поднимались и вставали в центр комнаты, играла музыка. Он клал руку ей на талию, она опускала ладонь на его плечо. Их пальцы переплетались, и лица озарялись улыбками. Тени мелькали на стене в плавных танцах. Иногда они сбивались и тихо смеялись. Любви к танцам им не занимать. Но друг без друга было как-то не так. Раньше, в самом деле, света в днях было больше. Женщина посидела с щенками на кухне, потом пожелала им доброй ночи и ушла в кровать. В тот день она снова сильно устала и снова не стала читать.

– Завтра заберут еще кого-нибудь, – сказал Патрик, запрыгивая на подстилку в уголке.

Тесса вылакала молоко. Джош смотрел за окно на падающие звезды.

– Мама нас не любит?

– Что ты такое говоришь! – возмутилась Тесса, сев в строгую позу. – Она всех нас любит. Видишь, как заботится? – она кивнула на миски и на их кровать.

– Тогда почему она нас отдает? – Джош наклонил морду набок.

– Так надо!

– Я очень устал, – заскулил Патрик. – Может, завтра заберут меня?

– Ты хочешь уйти? – Джош посмотрел на него.

Патрик поднял морду с лап.

– Нет! Мне интересно, что там.

– Ничего хорошего! – тявкнула Тесса. – Я слышала, так говорил голос из ящика.

– Это радио, – сказал Джош. – Ты совсем как… – «Ханна», он не договорил, кость встала поперек горла. Все проигнорировали его реплику.

– Если ты такой умный, – Тесса прошла мимо него, – тогда ложись спать! – она запрыгнула и упала рядом с Патриком.

Джош лег. Трое щенков быстро уснули под завывание ветра и туманный лунный свет, льющийся через узорное заледеневшее окно. В доме наступила полная тишина. Радио молчало и смотрело на все свысока, оценивая и тихо раздумывая.

Утро подкралось незаметно. Женщина вновь проснулась сама, без будильника. Она откинула одним движением одеяло и спустила ноги с кровати. Немного посидев так, чувствуя утренний холод, женщина поднялась и начала делать зарядку. В это солнечное январское утро ей почему-то сильно захотелось размяться. Она почувствовала себя живой. После женщина умылась холодной водой, зашла в кухню и бодро поприветствовала своих щенков. Те радостно затявкали ей в ответ, тут же проснувшись. Женщина поставила кипеть чайник, достала кружку и дешевый кофе в пакетиках – отвратительный на вкус, но без денег жаловаться не приходилось. Она собрала волосы в удобный пучок и покормила щенков, не забыв налить им молока. После села завтракать сама все той же кашей.

– Ну, сегодня, глядишь, еще кого-нибудь заберут, – сказала она, смотря в стол. Щенки не прекратили трапезу, но как будто бы вздрогнули. – Но это после! Скоро пойдем на прогулку. Хотите гулять?

Патрик оторвался от миски и громко за всех гавкнул в знак одобрения.

– Ну, прекрасно!

Покончив с завтраком, женщина ушла в прихожую снова кутаться в слои одежды. Щенки выбежали за ней, весело тявкая и суетясь под ногами. Женщина смеялась искренне и от всей души. Давно она не чувствовала себя любимой и нужной. Ей даже захотелось оставить всех щенков себе, но она только с горечью вздохнула. Женщина присела, надела поводки на каждого и потрепала их по макушкам. Щенки виляли хвостиками. Женщина открыла ключом заедающий замок и вышла на лестничную площадку. Солнечные лучи разливались по стенам, удивительными красками рисуя картину. Щенки выбежали следом. Женщина не сразу закрыла дверь, потом убрала ключ в большой карман, и они все начали спускаться по лестнице с шатающимися перилами.

В четыре часа и тридцать восемь минут подошел мужчина. Это время запомнилось, потому что он назвал его, говоря со своим коллегой. Они оба были в костюмах, шляпах, пальто и с чемоданчиками. Выглядели солидно и внушительно.

– Хорошая порода, – сказал его друг. – Француз, если не ошибаюсь? Слышал, у Робертса такой же был. У тех, что погорели.

– Босерон, – сказал мужчина, беря щенка за шкирку.

Он рассмотрел его внимательным взглядом. Казалось, его глаза мгновенно читали и переводили в цифры критерии и характеристики. Треугольные ушки, миндалевидные глазки, изящную голову, острые зубки, широкую грудь, крепкий корпус, поджарый живот и недлинный хвостик с мускулистыми конечностями. Окрас ровный черный с рыжими подпалами. Н-да уж, уже щенком Патрик представлял много и подавал большие надежды.

– Красавец, – протянул мужчина. Уголок его губ поднялся. – Что скажешь, Стив?

– Отличный пес, Джон. Думаешь брать?

– Алисе понравится, – Джон посмотрел на щенка снова, тот улыбался с высунутым языком. – Будет играться с ним после школы. А потом из него выйдет отличный охранник.

– Тут я с тобой согласен, – Стив кивнул и посмотрел на наручные часы. – Если хотим успеть на поезд, нам лучше поспешить, Джон.

Мужчина достал из кармана цент и кинул в коробку. Потом подумал немного и кинул несколько долларов – не дело было выдавать за такую собаку один цент. Мужчины ушли. Патрик прижимался к плечу Джона и выглядывал. Мама оставалась недвижимой. Коробка стояла на излюбленном месте. Патрику стало грустно. Он вдруг понял, что ему совсем не интересно, что будет там. Ему хотелось вернуться домой. А так у него с собой навсегда остались лишь воспоминания… Джон сильней прижал щенка к себе, а вскоре спрятал за пазуху. Шел сильный снег мелкими замерзшими каплями. Ветер пытался сбить с ног. Погода не жаловала.

Тесса попыталась сжаться. Она замерзла. С каждым днем ее семья пустела, и в коробке становилось холоднее. Джош прижался к сестре и опустил уши, поджимая хвост. У них лежали теплые перины, и они недавно ели, попили вкусного молока, но почему-то радоваться совсем не хотелось. Звезды падали, но уже не вызывали яркого восторга. Из магазина играла музыка, а безликая толпа плыла мимо.

– Почему… так… пусто? – тихо спросила Тесса.

– Я не знаю.

– Как это называется? Когда внутри как будто ничего… нет? Мне совсем не хочется выглядывать из коробки, я хочу вернуться домой, чтобы все там были. Мне не хочется веселиться и играть, мне так… я будто устала.