Шепот в стенах
- -
- 100%
- +
– Что вы хотите узнать?
– Дом Брудов будет тебя разыскивать?
– Думаю, это вполне вероятно. Да.
– И? Они доставят мне неприятности?
– Это менее вероятно. Когда явятся их шпионы, они увидят драчуна. Человека, который изо дня в день зарабатывает себе на жизнь на арене. Конечно, когда-нибудь я смогу разбогатеть у вас на службе, но они поймут, что у меня нет последователей, нет связей, нет стимула вернуться в Катор и отомстить. Я позабочусь о том, чтобы для них все выглядело именно так. Вам нечего бояться.
Дагвид заметил, что последняя фраза раздосадовала военачальника. Как он и предполагал.
– Мне и так нечего бояться, – ответил Чаровник. – Равиния моя. Бруды могут переправить на север хоть всю свою армию, и им повезет, если они доберутся до берега живыми. Я не боюсь их, но и не потерплю снижения эффективности. Такой могущественный дом, как Бруды, может помешать моим делам. Ты устроишь хорошее представление. Убедишь шпионов, что давно забыл об их драгоценном городе. Сделай это – и сможешь здесь прославиться.
Дагвид знал, что никогда не сможет по-настоящему забыть Катор. Ни солнце, отражающееся от воды за окнами их особняка, ни запах какао и корицы на улицах Торгового квартала. Яркие воспоминания приходили к нему, когда он просыпался или засыпал – воспоминания о единственном месте, которое он действительно считал своим домом.
Не мог он забыть и то, что случилось много лет назад, темной ночью. Он, как трус, ждал в спасительном туннеле, слыша лязг мечей над головой. Там умирали стражники, чтобы защитить их. Дагвид знал, что его брат уже мертв, а родители погибают в огне. Он видел все это в быстрых болезненных вспышках воспоминаний. Но, когда он ответил, его голос не дрогнул:
– Считайте, что дело сделано.
– Контракты лежат на столе позади тебя, – сказал Чаровник. – Подпиши их и уходи. Мои агенты будут на связи. Мы должны придумать для тебя хорошее имя. Создай себе репутацию. Люди покупают билеты не для того, чтобы смотреть, как мешки с мясом мутузят друг дружку. Они входят в ворота, желая увидеть мужчин и женщин, которых считают самыми дорогими друзьями, потому что мы их в этом убедили. Теперь мы сделаем то же самое с тобой.
Военачальник беззастенчиво рассматривал Дагвида, словно теперь тот стал его собственностью. Дагвид привык к таким оценкам еще в детстве. Всю его одежду шили специально с учетом знаменитых боевых татуировок. Когда-то это делала мать, а теперь сестра. В ткани были хитрые прорези – в тех местах, где люди обычно не оголяют кожу. Прорези обнажали татуировки или, по крайней мере, позволяли к ним прикоснуться. Это было особенно актуально в бою – ведь для активации магии требовался физический контакт.
– Я читал, что носители образов Туска могут совмещать свои татуировки…
Дагвид кивнул:
– Таких называют берсерками. Я к ним не отношусь.
Чаровник с любопытством указал на рисунок на горле Дагвида.
– А что делает этот… цветок?..
Сейчас Дагвид не видел татуировку, но в последние десять лет – всякий раз, когда он подходил к зеркалу, – цветок смотрел на него как третий глаз. За прошедшие годы Дагвид запомнил его до мельчайших деталей. Тридцать семь алых лепестков окружали золотую сердцевину. Солнечный свет освещал правую половину татуировки, словно невидимое солнце парило над левым плечом Дагвида, касаясь его своими лучами.
Первая татуировка Дагвида, которую нарисовал его брат Уэйр. До того как его казнили Бруды.
– Цветок – это алый странник.
– Я знаю, что это такое. Я спрашиваю, что он делает.
Каждая татуировка хранила в себе мощную магию. Всего Дагвид носил на коже девять рисунков. Алый странник, несомненно, был самым могущественным из них.
– Он позволяет мне существовать вне законов природы.
Этот неопределенный ответ заставил Чаровника улыбнуться. Обе цепи натянулись, вынудив красивого мужчину отступить назад – ко второму.
К хозяину, – понял Дагвид. – К тому, кто был здесь главным.
– Вся магия – это мерзость. Просто некоторые заклинания красивее других. – Чаровник вздохнул. – Мне не терпится посмотреть, как ты будешь сражаться. Подписывай контракты. Увидимся в ямах.
Затем он обратился к двум своим помощникам:
– Заплатите ему.
Дагвид переключил внимание на контракты. Оба ассистента Чаровника вышли вперед и, производя много шума, стали объяснять ему детали соглашения. Один из них наполнил мешок, который до этого играл роль капюшона, приятным количеством монет. Плата за услуги. Дагвид знал, что они делают это нарочно. Они отвлекали его, оттягивая на себя внимание, чтобы их хозяин мог уйти незаметно.
Вопреки здравому смыслу Дагвид рискнул оглянуться. «Танцор» подхватил мужчину поменьше. Того, кто – как он понял – и был тем самым Чаровником. Он перенес своего повелителя через дюны, держа его на руках, как ребенка. За ним, вздымая пыль, тянулись темные цепи.
Прежде чем сопровождающие успели отругать его, Дагвид повернулся и поставил подпись. Это было начало. Даже если все случилось раньше, чем он предполагал.
Дагвид улыбнулся при мысли о крови.
– Когда мой первый бой?
3
Рен Монро
Ужин подошел к концу.
Рен наблюдала, как гости поднимаются из-за стола с бокалами в руках. Разговоры витали в воздухе вокруг них.
Она знала, что сейчас придется еще больше общаться. Все поздравляли Тео с новой должностью, и каждый раз Рен слышала в этих словах скрытую насмешку. Когда они встали из-за стола, она поймала взгляд Тео. Было удивительно видеть, какой эффект произвела на него эта новость. Примерно так же он выглядел после того, как его распотрошили острые когти виверны и Кора залатала раны, наложив швы. Тогда из него вытекла почти вся жизнь.
Тео можно было понять. Его уверенность всегда связывалась с именем семьи. Тео был одним из Брудов. Наследником великого дома. И, разумеется, отец мог отнять это у него, оставив ни с чем.
– Я побуду с тобой.
– Нет, – ответил он. – Не сейчас.
Это тоже можно было понять. Иногда просто невыносимо иметь свидетеля своего величайшего позора. Тео придется кивать и улыбаться, в то время как его планы на будущее растворялись в воздухе. Рен предпочла бы переживать такое в одиночестве.
– Если хочешь, я подожду внизу.
Никто не заметил ее ухода. Спустившись на один этаж, она обнаружила королевских кузенов, которые сидели за дальним столом и громко смеялись. Купцы-толстосумы обсуждали политику, морские пути и товары. Рен не сообразила, что другие гости, возможно, все еще ужинают. От этого ей стало совсем тошно.
Она нашла место на углу стола и без лишних слов заняла его. Справа от нее сидела старуха, тощая, как скелет. С тонкого запястья свисал изящный браслет с драгоценными камнями. Она отхлебнула вина, вдохнула его аромат и повернулась к Рен, словно они уже давно беседовали.
– Как я и сказала, все только об этом и болтают. Представляешь? Он был мертв почти десять лет, и вдруг его имя снова всплывает. Бруды делают вид, будто их это не волнует, но я-то знаю, что даже городская элита боится призраков. Несомненно, они задаются вопросом, как он выжил.
Рен сделала глоток, пытаясь скрыть замешательство. О чем говорит эта женщина?..
Ее собеседница усмехнулась, сверкнув зубами, красными от вина, и продолжила разговор, который, по-видимому, до этого вела с кем-то, похожим на Рен. Было ясно, что она уже нетрезва.
– Дагвид Тинвори, – проговорила женщина и шикнула на Рен, словно это она сказала нечто запретное. – Да, знаю, знаю. Нельзя произносить его имя вслух. Но не бойся. Тугар Бруд сидит на другом этаже. И наверняка флиртует со всеми подряд. Кроме собственной жены.
Рен едва не поперхнулась. Она знала, что среди высшей знати есть разногласия и разные группировки. Аристократические семьи, давно противостоящие друг другу. Мелкие дома, стремящиеся к большему. Купцы, которые презирали систему, добиваясь успеха упорным трудом, а не родословной. Но она забыла, что существуют и те, кто достаточно смел, чтобы так открыто высмеивать наследника. Она полагала, что вино и старость естественным образом поощряют прямоту.
– Напомните мне, – сказал Рен, – что случилось.
Имя Тинвори показалось ей знакомым, но она не могла вспомнить, где о нем читала. К тому же она выпила лишнего, и это притупило чувства.
Глаза старухи сузились от удовольствия.
– Я же тебе рассказывала! Это был настоящий скандал. Десять лет назад…
Еще до того как Рен поступила в Бальмерик. И до того, как ей довелось услышать, что говорят представители городской элиты. Она наклонилась, чтобы послушать следующую часть истории.
– Все началось со старшего брата, Уэйра Тинвори. Он совершил ошибку, когда стал танцевать с невестой Бруда на глазах у всех. На втором танце Тугар попытался вмешаться, и Уэйр Тинвори совершил вторую ошибку. Он принял наследника Брудов за человека с чувством юмора. Мальчик продолжал танцевать с девушкой. Он утверждал, что грех останавливаться, когда музыка еще не кончилась. Нормальный человек рассмеялся бы. Ведь это была шутка. Но Тугар Бруд? Он не терпит, когда ему перечат. Тугар поклялся, что похоронит Уэйра Тинвори в своем фамильном саду. Все присутствующие в бальном зале слышали ту знаменитую угрозу: «Я зарою тебя в землю!»
Старая женщина взмахнула рукой, и драгоценности заплясали на ее запястье.
– Тогда все решили, что это пустые слова. Просто болтовня. В конце концов, Тинвори в те времена близко дружили с Шиверинами. Один из немногих домов, которому Бруды не рискнули бы противостоять. Но в том и была загвоздка. Никто не знал, что Шиверины годами присматривались к владениям Тинвори. Гнев Тугара они использовали как повод, чтобы утолить свою жадность. Шиверины и Бруды тайно организовали набег. Уэйр Тинвори рисовал у реки, когда Тугар нашел его. Мальчик умолял о помощи, пока его тащили по Нижнему городу. Никто не вмешался. Уэйра бросили на заднее сиденье кареты и отвезли в старое поместье Брудов. Они сразились. Это был долгий бой, но только потому, что Тугар сделал его таким. Он сломил бедного юношу. Медленно. А затем сделал то, что обещал.
Старуха окинула взглядом стол, а потом снова посмотрела на Рен. На миг женщина прищурилась, и Рен подумала: не поняла ли она наконец, что разговаривает не с тем человеком, за которого ее принимала? Но старуха лишь понизила голос.
– Ты когда-нибудь была в поместье Брудов, дорогая?
Рен кивнула:
– Однажды.
Ландвин пригласил ее на семейное мероприятие. Ей позволили совершить небольшую экскурсию по окруженному высокими стенами поместью, расположенному к северо-западу от города. По пути Тео с удовольствием рассказывал истории о своем детстве. Однако, переходя от виллы к вилле, Рен видела лишь то, с чем ей пришлось столкнуться на самом деле. Все эти богатства. Все эти охранники… Неприступная крепость, которая веками противостояла своим врагам.
– Там есть дерево с черным стволом и кроваво-красными листьями. Видела его?
Рен снова кивнула.
Неподалеку от самого сердца поместья… Она вспомнила, как Тео затих там. Он не рассказывал об этом месте никаких веселых баек. Когда они проходили мимо, Тугар остановился перед деревом, а остальные продолжили путь через сады. Ландвин Бруд, который редко проявлял эмоции в открытую, посмотрел на старшего сына с отвращением. В тот день Рен не поняла, что значили едва уловимые выражения лиц остальных членов семьи.
Тугар опустился на одно колено и склонил голову. Рен решила, что он молится. Теперь она узнала истинный ответ.
– Это дерево росло, питаясь телом Уэйра Тинвори. Лишь Тугар посещает его. Садовникам не разрешается даже обрывать листья. Никто не оплакал мальчика как следует.
Рен удивилась:
– Семья не просила вернуть тело?
Старуха насмешливо хмыкнула:
– Неужели ты не слышала ни слова из того, что я говорила, Изабель? В ту ночь они устроили набег. Дом Тинвори захватили за час. Только одна лодка выбралась в море. Считалось, что на борту было трое детей и их родители. Шиверины сожгли и потопили судно. Все смотрели, как лодку охватило пламя. Выживших не было.
Она снова взболтала вино в бокале и нечаянно пролила немного на стол. Последовала драматическая пауза.
Рен не знала, как зовут эту старую каргу, но она была весьма искусной сплетницей.
– По крайней мере, все так думали. Пока на прошлой неделе в Равинии не заметили Дагвида Тинвори. Ходят слухи, что он сражается в гладиаторских ямах. Я не сомневаюсь, что Бруды пошлют своих шпионов выяснить, действительно ли это он. Хотя Дагвид весьма своеобразен. Его трудно не заметить.
– И почему же?
– Он – носитель образов.
Это привлекло внимание Рен. Старуха явно была довольна ее реакцией.
Носители образов встречались почти так же редко, как и усилители. Они были живыми сосудами, способными хранить магию прямо на своей коже. Магию, для которой не требовалось никакого источника, кроме самого владельца. Рен никогда раньше не видела людей с такими татуировками, но читала о них в книгах.
– …Эта практика гораздо больше распространена в Туске, но и здесь они тоже есть. Меж тем очень интересно, как он выжил? Если выжил. И что сталось с двумя его сестрами?
Женщина откинулась на спинку стула, когда слуги поставили перед ними блюдо с запеченной рулькой. Рен тоже откинулась на спинку; ее мысли лихорадочно метались. Она была так поглощена рассказом, что едва заметила, что Тео пытается привлечь ее внимание. Он спустился по лестнице, выглядя совершенно измотанным.
– Мне нужно подышать свежим воздухом, – сказала Рен пожилой женщине. – Простите.
Старуха кивнула:
– Да, конечно. Иди, Изабель.
Рен улыбнулась, представляя, как растерянная девушка вновь окажется рядом со своей бабкой, даже не подозревая, что ее спутали с незнакомкой.
Подойдя к Тео, Рен ощутила исходящее от него облегчение. Он хотел уйти – и хотел уйти вместе с ней. Когда она поняла это, в ее груди что-то дрогнуло. Рен подавила непрошеное чувство.
Каковы бы ни были причины ссылки, глава дома Бруд совершил ошибку. И он поплатится за то, что выгнал Тео, толкнув его прямиком в объятия Рен. Она была единственной, кому Тео теперь мог доверять.
– Отведи меня на прогулку, – сказала Рен. – Давай посмотрим на звезды.
Несмотря на все, что произошло сегодня вечером, Тео улыбнулся.
Тео и Рен отправились длинным извилистым путем обратно на его виллу в Небесах. Не сговариваясь, они вышли на балкон. Звезды сверкали, как зубы в темноте. Ирония судьбы заключалась в том, что Рен оказалась именно в этом месте. Здесь она впервые встретила Тео. В ту ночь она хотела убить его. Теперь же она жалела Тео, а не презирала.
– Прекрати, – прошептал он. – Пожалуйста, прекрати.
Рен встретилась с ним взглядом:
– Что?
– Я… чувствую. Тебе меня жаль. Это не помогает.
Порыв ветра пронесся через балкон. Светлые волосы Тео разметались по лбу, и он отвернулся, глядя на раскинувшийся внизу город. Рен понимала его. Даже в самые тяжелые моменты ее жизни в Бальмерике жалость не помогала. Учителя всегда сокрушались о ее положении. Как несправедливо, что такой талантливой девушке, как она, не уделяют должного внимания. Но они ничего не делали, чтобы изменить ситуацию. От их жалости было столько же пользы, сколько от драного пальто посреди зимы.
Мысли Рен вернулись к старой женщине и ее рассказу о семье Тинвори.
– Давай выработаем стратегию, – предложила она. – Как думаешь, долго ли твой отец будет держать тебя в Ностре?
Тео вздохнул:
– Последним на эту должность назначили моего дядю Ландера. На одной вечеринке, где были все, кого ты видела сегодня, Ландер сильно напился. Он потерял бдительность. Манипулятор из другого дома загнал его в угол. Он по глупости раскрыл планы нашей семьи по захвату нового сектора бизнеса в Каторе. Получив эту информацию, они использовали ее, чтобы помешать нам, и испортили все предприятие. Когда мой отец выяснил, как произошла утечка, он отправил Ландера на ту же должность в Ностру. Это всегда было… шуткой. Хорошим поводом посмеяться – для всей семьи. «Не будь таким, как твой недотепа-дядя, или уедешь жить в горы».
– И давно это случилось?
– Он в Ностре уже двенадцать лет, – ответил Тео безжизненным голосом. – Я уверен, Ландер будет очень рад вернуться в Катор. Наконец-то на его место прибыл еще один дурак.
У Рен упало сердце.
– Но ты же его сын. Конечно, он не станет держать тебя там…
– А Ландер – его брат. То, что я его сын, делает ситуацию еще хуже. Более постыдной.
– И что будет со мной? – Она задумалась, как лучше сформулировать вопрос. – Как ты думаешь, он позволит мне тоже поехать в Ностру?
Тео покачал головой.
– Завтра ты получишь приглашение. Возможно, на стажировку. От одного из наших уважаемых торговых партнеров. Он предложит тебе что-нибудь заманчивое, чтобы ты осталась в городе. Если откажешься, он может использовать это против тебя. «Видите? Я предложил ей место, а она не согласилась». Но если ты согласишься, он начнет разделять нас. Я буду там. Ты будешь здесь. Мой отец – человек основательный. Я давно усвоил, что если он предлагает мне выбор, значит, уже тщательно продумал обе возможности. Мне позволено выбирать только между его желаниями. И так было всегда.
Рен подумалось, что ей уже не так сильно жаль Тео. Что угрожало ребенку вроде него? «Слушайся своего бесценного наставника – или отправишься к себе в комнату… которая больше, чем дома большинства людей»? Знакомый гнев зародился в ее груди. Он никогда не исчезал насовсем, как бы хорошо она ни относилась к Тео. Невозможно было забыть, какая пропасть лежит между ними.
Тео наблюдал за Рен. Наверняка он думал, что внезапный приступ гнева связан с тем, что он сказал об отце и о своем бедственном положении.
– Я не могу отказаться. Не сейчас. Но мой отец – дурак, если думает, что сможет продержать меня в горах десять лет. Я… мы созданы для большего.
Взгляд Тео остановился на Рен. Она вскинула подбородок, увидев его холодные глаза. Это был тот Тео, который вскружил ей голову в Глуши. Тот, кто бесстрашно стоял перед виверной, кто сражался плечом к плечу с ней против вурдалака. Именно такой он был ей нужен, если они собирались прокладывать себе путь в этом мире.
– Мы изменим этот город, Рен. Катор ему не принадлежит. Мы ему не принадлежим, что бы он ни думал. Переживем эту бурю вместе. В Ностре я разработаю план. Власть моего отца не абсолютна. Я думал, что должность хранителя города будет самым простым путем к независимости, но есть и другие. Мы их найдем.
«Мы могли бы начать с устранения твоего отца», – мрачно подумала Рен, но поспешила скрыть свои эмоции. Говорить об этом было слишком рано. Нужно работать с тем, что имеется. Сейчас Тео пылал гневом и возмущением. Не исключено, что он решится строить жизнь отдельно от своей семьи.
Его слова еще не означали никаких реальных действий, но это могло стать началом… чего-то.
– Я с тобой, – ответила Рен. – В любом случае.
Она испугалась, осознав, что эти слова, по крайней мере, отчасти правдивы. Не просто притворство. Не просто способ выживания. В ней начали зарождаться настоящие чувства.
Рен обнаружила, что есть две отдельные сущности. Во-первых – магия уз. Она почувствовала ее на мостике. Наблюдая, как Тео истекает кровью, она ненадолго задумалась о том, что, возможно, не стоит его спасать. Она могла бы вернуться домой и потребовать наследство от его семьи. Но связь ожила и заставила ее действовать. И тот первоначальный импульс только усиливался. Это очень тревожило Рен. Неужели так будет всегда? Все больше и больше, год за годом, несмотря ни на что? Будут ли ее чувства к нему расти до тех пор, пока не станут непреодолимы? Рен опасалась, что в конце концов их узы могут стать важнее ее нынешних целей.
Однако еще больше ее смущало другое чувство. Отдельное от их магической связи. И не навязанное ей. С тех пор как они вернулись из Глуши, бывали моменты, когда Рен начинала любить Тео. Без всякой причины. Просто потому, что он такой, какой есть. Эти моменты возникали без видимой закономерности. Когда он читал при свете лампы в своем кабинете. Когда он словно бы между делом переводил разговор на ее интересы. И даже когда он просто клал руку ей на спину при входе в комнату – как будто хотел, чтобы все увидели ее раньше, чем его.
Все это было раздражающе мило. А обаяние – опасная штука. Простая истина заключалась в том, что Тео вносил определенный сумбур в уравнения, складывающиеся у нее в голове. Непредсказуемость.
Не самое лучшее слово для человека, пытающегося осуществить план, который разрабатывался десять лет. Отнюдь не лучшее.
Тео ждал в нескольких шагах поодаль. Вздохнув, Рен протянула руку. Тео взял ее и помог Рен подняться. Она обняла его, и они оказались вплотную друг к другу. Меньше, чем на расстоянии вздоха.
В последние несколько месяцев их отношения были не слишком романтичными. Большую часть времени они проводили на публичных мероприятиях и званых вечерах, где просто не было места для уединения. Теперь она позволила себе это, зная, что им предстоит разлучиться на неопределенное время. Какой-то частью сознания Рен понимала, что этого следовало ожидать. В ссылке Тео нужно будет держаться за образ своей возлюбленной. Создав для него подобное воспоминание, Рен повлияет на то, что будет происходить в ближайшие месяцы.
Меж тем другая ее часть просто хотела ощутить вкус его губ.
Она потянула Тео за воротник, заставляя его опустить голову. Это был неуклюжий, непривычный первый поцелуй. Второй оказался уже далеко не так неуклюж. Тео задрожал, и Рен в ответ крепче прижала его к себе. Третий поцелуй, четвертый. Когда их тела сплелись Рен почувствовала нечто совершенно новое. Ее узы пульсировали. Задыхаясь, они на мгновение оторвались друг от друга. Рен не могла сказать, что это было – боль, удовольствие или и то и другое. Она знала только, что они оба почувствовали это одновременно. Будто ожог. Словно они хотели сгореть.
Никто из них не произнес ни слова. Они больше не пытались поцеловаться, а просто стояли под звездами, глядя на затянутый тенями горизонт.
Рен знала все избитые метафоры о рассветах, новых днях и новом начале. На сей раз это казалось правдой. Завтрашний день откроет совершенно новый мир. Тео уедет в Ностру. Она останется одна, окруженная могущественными врагами. Если только не найдет союзников до того, как круг окончательно замкнется.
4
Невелин Тинвори
Нивелин чувствовала себе измотанной вдвойне. Во-первых, у нее болели пальцы. Боль проникала глубоко в кости и исчезала, только когда она засыпала. В часы бодрствования, создавая узоры или штопая плащи, она постоянно ощущала эту тонкую пульсацию.
Брат говорил, что она слишком уж усердствует, но Невелин знала сроки. И понимала, какой уровень мастерства ей нужен, чтобы их план сработал. Ничто, кроме совершенства, ее не устроит.
Физическая боль – это одно, но еще хуже, когда нервы расшатаны чрезмерным использованием заклинаний. Она занималась ткаческой магией – вплетала чары в нити одежды. Это ремесло ей подходило. Спокойное и созерцательное, оно позволяло видеть общую картину. Однако само плетение требовало заклятий, которые растягивались на долгие часы. Каждое из них было очень утомительным, трудным в исполнении и удручающе тонким.
Признанные мастера гильдии ткачей могли изготовить невесомые плащи, способные отражать стрелы так же эффективно, как и пластинчатые доспехи. Невелин понимала, почему воины тратили на такие предметы целое состояние. Они были не только полезны, но и редки.
Даже самые простые вещи требовали огромных трудов. Чары, уменьшающие потливость, снижающие тревогу или увеличивающие силу. За тридцать попыток Невелин сумела заколдовать два предмета. К счастью, их удалось продать за достаточно большую сумму, чтобы покрыть стоимость материалов и почти половину арендной платы. Боги знали, что у них мало денег.
Скрипнула половица. Невелин уплыла в свои мысли, оказавшись где-то между миром сновидений и миром яви, и теперь очертания их маленькой квартирки обрели четкость. Она сидела за кухонным столом – жалкая столешница из выцветшего дерева опиралась на неровные ножки. В дальнем углу, за перегородкой, стояла кровать, которую они нашли в соседнем переулке. На краю кровати сидела возлюбленная ее брата, художница Кэт Инвернетт. Она нервно постукивала ногой по полу.
Бедняжка.
Кэт вернулась два часа назад. Одна. К Дагвиду пришли после его недавней победы в гладиаторских ямах. По словам Кэт, у обоих охранников была эмблема Чаровника. Невелин сделала все возможное, чтобы успокоить девушку. В конце концов, в этом и состоял их план. Но даже ее выбило из колеи неожиданное приглашение.
Все случилось слишком рано. Дагвиду требовалось больше времени для тренировок. А ей – больше времени, чтобы отточить свое мастерство. События разворачивались чересчур быстро. Вдобавок ко всему, у них почти закончились деньги.