Генерал моего сердца

Глава 47

– Привет, как дела? – я с силой прижимаю к уху телефонную трубку. Оно горит, и мне даже немного больно. Но отодвинуть телефон не могу – тогда исчезнет моя решимость сделать этот звонок.

– Всё нормально. Как у тебя? – голос мамы, как всегда, сухой и словно недовольный.

– Тоже всё в порядке. Мам, я замуж вышла.

В трубке повисает молчание, а я с тоской спрашиваю себя, зачем позвонила ей? Зачем решила рассказать про своё замужество – как будто маме это интересно?

Но ответ я знаю – ужасно, просто до колик в животе захотелось получить капельку тепла от кого-то родного. Появилась тоскливая надежда, что мама скажет мне что-то… доброе, что ли. Ведь она моя мама. Рожала меня в муках, грудью кормила, ночей не спала, когда у меня зубы резались – она часто в детстве мне рассказывала, как ей было тяжело меня поднимать.

Ребёнком, слушая её жалобы, я испытывала стыд за себя, за то, что принесла столько страданий своей мамочке. Мне ужасно хотелось загладить свою вину, сделать так, чтобы мама была рада, что у неё есть я, её дочка. Поэтому я училась только на пятёрки. Помогала по дому: уборка, стирка, глажка – всё было на мне. Я не гуляла допоздна, не обжималась с мальчиками по подъездам, как мои одноклассницы. По вечерам я читала книги или смотрела вместе с мамой сериалы про каких-то рабынь и донов Хуанов. Мне было совершенно неинтересно вникать в экранные страсти, но до ужаса хотелось побыть рядом с мамой и чтобы она тоже хотела быть со мной!

Зря старалась – едва я закончила школу и мне исполнилось восемнадцать, мама собрала мои вещи и предложила переехать в общагу универа, в который я как раз собиралась подавать документы.

Помню, как рыдала два дня напролёт, а потом взяла собранный мамой чемодан и поехала поступать в соседний областной центр. Больше я ни о чём её не просила, кроме того раза, когда беременная Сашкой думала, как и где мне жить.

– Замуж вышла? – возвращает меня в реальность мамин голос. В нём равнодушие и… пренебрежение. Или мне мерещится?

Нет, из трубки долетает неожиданный смешок и вопрос:

– А ребёнка своего куда девала? Или муж не отказался чужого принять?

– Мам, почему мой муж должен… отказаться? – спрашиваю осторожно. – Нет, Слава усыновил Сашу.

– Ну поздравляю, – небрежный ответ и снова молчание. Хорошо хоть байстрюком Сашку не назвала, как когда-то!

Облизываю внезапно пересохшие губы и задаю тот самый вопрос.

– Мама, скажи, почему вы с папой не поженились? И почему ты не дала ему удочерить меня?

Мамино молчание такое глухое и продолжительное, что я уже не жду ответа. Только радуюсь, что не летят в меня крики и оскорбления, как было в детстве.

Но неожиданно мама хрипло смеётся:

– Твой отец был женат на своей работе и той бабе… Я ему в качестве жены была нужна как собаке пятая нога, или телеге пятое колесо. Нахрен я ему была не нужна!

– А я? Я ведь нужна была?

– Конечно, он в тебе души не чаял. Только теперь от меня хрен ему, а не дочь! – с неожиданной злобой выкрикивает мама. – Я его любила! Любила, понимаешь, а он любил свою службу и эту тварь белобрысую, жену своего друга… Но она на него даже не смотрела, он ей ни за каким не сдался! А я так, дурочкой, постельной грелкой на пару месяцев была для твоего папаши. Способом пережить тоску, когда его великая любовь замуж за его лучшего друга вышла… Даже когда узнал, что я беременна, не захотел на мне жениться, чтобы ребёнок в законном браке родился. Сказал, родишь, и я оформлю ребёнка на себя. Только хрен ему, а не оформление!

Выкрикнув последнюю фразу, мама снова замолкает, словно сдувается и остаётся без сил. Я ещё некоторое время слушаю тишину в трубке, а потом сбрасываю звонок – что, получила, Влада, поддержку от близкого человека?

Значит, и у моего отца была… белобрысая любовь, жена его друга? А моя мама оказалась просто примочкой на сердечной ране. Как и я, получается? Дочь повторяет судьбу матери?

Ведь Слава мне так и не сказал, в чём смысл нашей женитьбы для него. Не успокоил меня, что нет у него никакой любви к этой Амале. Отделался стандартным «межу нами ничего нет». Так, я и не говорила про то, что он эту Амалю потихоньку потрахивает за спиной ее мужа, бога мужской красоты Димы!

Я о другом пыталась сказать, о чувствах. А генерал Говоров вместо этого меня же и обвинил: оказывается, я не воспринимаю наши отношения так, как воспринимает их он ! Как он тогда сказал: «…Наших с тобой отношений, которые я считал вполне удачными…». Разве можно говорить про отношения – удачные? Это же… Типа мы оба хорошо делаем свою работу или отлично играем роли и его это вполне устраивает?!

Накрутив себя обидой на бесчувственного Говорова, я некоторое время бездумно смотрю на засыпанный снегом двор: декабрь вступил в свои права, накрыв пуховым одеялом мир. Сегодня воскресенье, и мои муж и сын ещё с вечера уехали на базу отдыха ведомства Говорова, покататься на снегоходах.

Меня тоже позвали, но я отказалась – показалось, Слава сделал это через силу, словно по обязанности… Хотя Сашка звал вполне искренне, конечно. Но когда вчера прощались и садились в джип, сын совершенно не выглядел огорчённым моим отказом.

Ещё некоторое время я сижу, грея о кружку внезапно озябшие ладони. Потом подтягиваю к себе телефон и наудачу набираю номер Марфы – вдруг у неё есть пять минут поговорить со мной?

– Привет, девочка. Неужто вспомнила про старую подругу? – раздаётся в телефоне ворчливое, и я облегчённо улыбаюсь.

– Вспомнила, – признаю́сь. – Ты на работе?

– Где мне ещё быть? Как вы уехали жить в свою деревню, так мне только и остаётся работать и работать, как завещал великий Ленин. Или он учитьс завещал? Вот блин, уже и не помню, хотя все детство этот лозунг в головы нам вбивали. Ладно. У вас как дела, Влада? Мне сегодня сон приснился, что я у тебя роды принимаю… Ты не беременна, случаем? – огорошивает меня Марфа вопросом.

Невольно кладу руку на живот и мотаю головой, словно подруга может меня увидеть.

– На прошлой неделе точно не была. А на этой… неоткуда беременности взяться, – произношу сдавленным голосом, потому что к глазам опять подкатывают слёзы.

– Ну-ка, ну-ка, что значит «на этой неделе неоткуда»? – голос Марфы становится строгим, почти учительским.

Смахиваю слезу и объясняю:

– На прошлой неделе у меня были красные дни календаря, а на этой… Секса на этой неделе не было.

– Что так?

– А вот так… – выдавливаю из себя. – Марфа, мы поссорились! И спим в разных комнатах уже две недели! И… И Слава думает, что я с ним вынуждено, чисто спасти себя и Сашку от козла-депутата, а сама только и делаю, что думаю о другом мужике…

Шмыгаю носом и жду, что скажет Марфа. А она откашливается и просит:

– Ну-ка, рассказывай подробнее! Что за фигня?

– Мы были на крестинах дочки его сына, и там была женщина. Слава с ней обнимался и потом сказал мне, что у них ничего нет, они только разок поцеловались. А до этого он проболтался, что хотел на ней жениться, но она выбрала другого, а ему отказала… Но я уверена, он всё ещё её любит! – начинаю торопливо и сумбурно пересказывать события.

Марфа меня перебивает:

– Стоп! Что значит «проболтался»? Ты хочешь сказать, что твой муж вот так не подумав ляпнул про важную для него женщину?

– Да! Случайно зашёл разговор, и он проговорился про эту «зеленоглазую фею». И на празднике он с ней стоял в обнимочку и смотрел с нежностью, почти любовью. А когда ехали обратно, я предъявила ему претензию, а он вообще ничего не понял! Сказал, что между ними ничего нет и велел мне не разговаривать с ним в таком тоне! А потом…

– Что?

– Ну… Я сказала, что он может иметь отношения с кем угодно, потому что брак у нас вынужденный. И что он не сказал, зачем женился на мне. А для меня это важно, и я пыталась это ему объяснить. Но он даже слушать не стал, только потребовал не разговаривать с ним в таком тоне, и… И он почти не общается со мной с того дня! А я люблю-ю-ю его, Марфа!

Пока я глотаю слёзы, в трубке раздаётся тяжёлый вздох и следом Марфа припечатывает:

– Ох, Влада, умная ты, где не надо. Но вот в вопросах мужиков – дура дурой!

– Ну спасибо, подруга! И ты туда— же! – выкрикиваю. Сбрасываю звонок и отталкиваю от себя телефон, словно он мне жжет руку.

Девочки, в следующей главе хочу вставить кусочек от лица Славы. Как думаете, надо посмотреть на ситуацию его глазами?А после обеда, когда приходит домработница, чтобы сделать уборку, я узнаю́, почему генерал Вячеслав Говоров решил жениться на ничем не примечательной Владе Сокольской.

Глава 48

Вячеслав Говоров

– Давай, парень, сюда садись, вот за эту штуку крепко держись, – командует наш главный механик Василич, усаживая Сашку в волокуши, прицепленные к мотосаням. Там уже сидят, сверкая довольными глазёнками Полинка Вяземская, дочка Платона и Павлы, и ещё пяток пацанят и девчонок.

– Саш, всё норм? – наклоняюсь к мальчишке и сам ещё раз проверяю ремни безопасности.

– Да! Так классно! – глаза у него горят, как два сигнальных огня в ночном небе.

– Ну, вперёд, – командует Василич, садясь за руль и ,водя двигатель. Аккуратно трогается и плавно набирает ход. Из-под полозьев саней во все стороны летит пушистый, не успевший слежаться снег, засыпая волокуши. Дети вопят то ли от восторга, то ли от сладкого ужаса – скорость Василич набирает приличную, ещё и заворачивает на ходу довольно круто.

– Не опрокинет? – спрашивает у меня Платон. В голосе друга лёгкое беспокойство, глаза не отрываются от ярко-красной шапочки на голове дочки.

– Без паники, Василич профи. Лет десять уже детвору так катает. Да там в санях его внук младший, так что это ещё сто процентов гарантии безопасности сверху, – успокаиваю Плата, хотя и сам не отрываю окуляры бинокля от саней. Но у Сашки на мордахе полный восторг, да и Полинка довольно лыбится щербатым ртом. Все вроде счастливы.

– На, сам посмотри, – передаю бинокль Платону, и он прилипает к окулярам. Минуты через три возвращает мне.

– Нормально вроде.

– Точняк. Сейчас их до блиндажа учебного дотащат. Там экскурсию им устроят, потом военным обедом накормят, автоматы-пистолеты учебные дадут подержать в руках. В общем, будем готовить себе молодую смену, – шучу, пока мы идём к павильону, где нас ждут чай и обалденные пирожки от местной поварихи Татьянпалны.

– Откуда у тебя сын-то вдруг взялся, а? – задаёт вопрос Платон, когда мы садимся за столик у окна и, дожидаясь чая, глазеем в окно на заснеженную стену из вековых сосен.

После короткого раздумья – рассказать все как есть или выдать официальную версию, – решаю сказать правду.

– От жены сын, от Влады. Они с Сашкой в беду попали, ну я и вмешался: прикрыл их своей фамилией и штампом в документах, – рассказываю суть, без долгих предысторий. – Владкин отец мне жизнь спас – помнишь, на Кавказе я в плен попал? Серёга тогда в одиночку, с одним только ножом ночью пробрался к бородачам. Половину их отряда вырезал и вытащил меня из зиндана, а потом почти сутки тащил по горам. Я ранен был и плоховато… передвигался. Вот я, считай, через его дочь, должок за свою жизнь ему выплатил.

– Так у вас фиктивный брак? – брови Платона удивлённо приподнимаются. – А с виду и не скажешь.

– Да какой он фиктивный, если… не фиктивный нихрена. Нормальный у нас брак, со всем, что полагается в браке, – с какого-то перепуга начинаю злиться.

– А чего тогда дёргаешься, если всё нормально? Ну-ка, рассказывай давай, что там у вас за хрень творится. А то я смотрю, с последней нашей встречи ты аж с лица спал и на зомбака стал похож, товарищ генерал, – Плат, прищурившись, сканирует моё лицо внимательным взглядом.

В нашей компании этот хмурый зануда негласно занимает место жилетки, в которую мы время от времени ходим сурово, по-мужски плакаться. Когда-то он Яниса, третьего нашего друга, в чувство приводил: Мирослава, жена Яна, тогда чуть концы не отдала. Сейчас вот Платон меня решил «оживить».

– Да нечего рассказывать. Владка мне нравится, очень. Я, честно говоря, сразу наш брак не как фиктивный рассматривал, а как настоящий. Сходу ребёнка ей предложил завести, работу бросить и дома сидеть, борщи варить и на фитнес ходить или что там она хочет делать.

– И? Согласилась?

– Послала меня – у неё агентство недвижимости, и она его оставлять не собирается. Сказала, что её работа – это ее жизнь. Каждый день мотается в город, по три часа на дорогу убивает.

– Ну так ты тоже мотаешься каждый день и по три часа, – хмыкает Плат.

– Ну так я привычный, а она нежная девочка. Я же вижу, как она похудела, побледнела. Потому что приползает домой чуть живая от усталости, а тут ребёнок внимания требует. По ночам я со своей гамадрильей страстью житья ей не даю.

– Гамадрильей?

– С ней само́й. И ничего с собой поделать не могу, прикинь? Как увидел Владку первый раз, так у меня встал и почти не опадает с тех пор. Едва до дома и до ночи дотерпеть получается, когда можно в койку её затащить.

– А что, рукоблудство не практикуешь, чтобы жене дать выспаться? – Плат скрещивает руки на груди и смотрит на меня строго и оценивающе, словно ангел правосудия.

– Практикую. Последние две недели только им и занимаюсь… Но Влада вроде сама не против, нравится ей… не высыпаться, – морщусь от того, что приходится чуть не оправдываться.

– И что случилось две недели назад, если и тебе нравится, и ей нравится, но в вашем меню только твое рукоблудство? – тоном профессионального психоаналитика интересуется Плат.

– После крестин твоей дочки Влада с какого-то перепуга на меня из-за Амали наехала. Хотя тут я сам лоханулся, ляпнул, что один раз целовался с феей. Но Влада заявила, что раз брак у нас вынужденный, то я вправе иметь отношения на стороне. Типа и она тоже имеет и будет! Вот тут я и вызверился… И главное, она хоть бы оправдаться как-то попыталась ! Не знаю, сказала бы, что ей тоже наши отношения в кайф, что ли… Но нет, блядь, только фыркнула на мой наезд, и весь остаток вечера сквозь зубы разговаривала. Ну я и пошёл спать в другую спальню… – озвучиваю краткое изложение событий.

– Ты дебил, друг мой Вячеслав Говоров. Одичавший без нормальной женщины дебил… – после короткого раздумья припечатывает Платон и принимается спокойно пить чай и жрать Татьянпалнины пироги.

Даю ему возможность съесть пару штук, после чего выхватываю у него тарелку и рявкаю:

– Пожрал? А теперь начинаешь подробно и внятно объяснять свою светлую мысль! Остановился ты на слове «дебил», если вдруг запамятовал.

– Не запамятовал. Ты в присутствии жены, на которую у тебя болт стоит, как арматура в мороз на сварщика, обжимаешься с другой женщиной! И не говори, что это по-дружески и никакого значения для тебя не имеет.

– По-дружески и не имеет, – подтверждаю, и в этот момент до меня доходит! Мысленно луплю себя в лоб: реально, дебил!

Это для мужика, если у него на женщину не стоит, то она для него как бы и не женщина. Она как Амаля для меня – классный кореш, только женского пола. Моя в неё влюблённость сто лет, как быльём поросла. Осталось только удовольствие позубоскалить с ней, да её муженька позлить – к Димке Ланскому у меня старая не то чтобы неприязнь, но… некоторая нелюбовь, хотя он и брат Платона.

Но это для меня и других мужиков картина выглядит таким образом. Женщина к отношениям, как у нас с Амалей, относится совсем по-другому. Тем более, если эта женщина твоя жена, а ты пиздюк, при ней с другой в однимку стоишь…

– Похоже, дошло, как ты лажанулся? – спрашивает Платон, продолжая рассматривать отражение «гениальных» мыслей на моём лице.

– Дошло, – отвечаю с кривой ухмылкой. – Слушай, зря ты в пси-специалисты не пошёл. Сейчас бы грёб бабло лопатой, ставя на место мозги идиотам вроде меня.

– Мне и на моём месте хорошо. А вправлять мозги – это хобби и для него у меня есть вы, мои дорогие друзья. Но если что, с тебя двести баксов за проведённый сеанс психотерапии, – ржёт Плат.

– Коньяк подгоню, какого ты никогда не пил, – обещаю, а сам уже прокручиваю в голове, как пойду вечером мириться с Владкой. И пусть только попробует не помириться!

От одной мысли, как это будет происходить, друг в штанах моментально оживает. Бодро поднимает голову и начинает намекать, что заебался вторую неделю общаться с моей рукой, и хочет совсем другого.

Незаметно поправляю его, радуясь, то на мне широкие горнолыжные брюки. Хотя бы не шокирую видом восставшего болта Сашку и Полинку, которые как раз выгрузились из саней и мчатся в нашу сторону.

– Папа, папа, как здрово! Я настоящий пистолет держала, представляешь! Мы ещё приедем сюда? – верещит Полинка, бросаясь на шею Платону.

– Это как Слава скажет – он нас сюда пригласил, – любовно улыбается ей Плат, а я понимаю, что словил завидку и тоже до усера хочу вот так держать на руках свою дочку.

Полинка тут же поворачивается ко мне и уверенно заявляет:

– Конечно, пригласит, мне ведь тут понравилось! Да, дядь Слав?

– Ну раз понравилось, то непременно приглашу, – балдею от её детской непосредственности. Приобнимаю стоя́щего рядом Сашку за плечи. – А тебе, сын, понравилось? Ещё хочешь сюда приехать?

Пацан вскидывает на меня зелёные, Владкины глаза и смотрит с восторгом. Интересно, заметил, что я его сыном назвал? До этого я как-то не решался, только по имени обращался, а тут прямо само вылетело. И легко так, словно всю жизнь это слово произносил.

– Конечно! – выпаливает Сашка радостно, а наша мисс "Уверенность в себе" Полина Вяземская тут же важно добавляет.

– Конечно, хочет, мы с Сашей уже договорились, что будем автомат в следующий раз разбирать. Да, Саш? – получив от него кивок, снова поворачивается ко мне. Смотрит серыми глазищами и вдруг с осуждением заявляет:

– Дядь Слав, а Саша классный. Почему ты раньше нас не познакомил?

Чувствую, как под моей рукой напрягаются Сашкины плечи. Хмыкаю и отвечаю:

– Потому что сам не знад, что он у меня есть. А что, понравился тебе мой сын, а, Полин?

Серые девичьи глаза тут же перемещаются на ещё больше закаменевшего Сашку. После короткого раздумья Поля складывает губки бантиком и отвечает уверенно, как президент на брифинге с журналистами:

– Нормальный. Может, я даже замуж за него выйду, когда вырасту.

– А что, мы с Павлой возражать не будем. Генерал в сватах нам не помешает, – хмыкает Платон, а Сашка поворачивается к Полинке и выдаёт:

– Сначала вырасти, мелкая. Потом подумаю жениться на тебе или во френдзоне оставить…

Платон на это хрюкает и начинает давитьв себе смех. Полинка возмущенно дует губы. Сашка стоит с невозмутимой физиономией, а я балдею, что у Влады такой классный пацан. А теперь и у меня…

Осталось только вопрос с его маменькой решить, и считаем, что жизнь удалась. Но тут я даже не парюсь – всё порешаю в лучшем виде.

Глава 49

Влада Сокольская

Когда слышу грохот разъезжающихся ворот, несусь к входным дверям. Вскакиваю на крыльцо, едва успев накинуть куртку на плечи – так соскучилась за день по Сашке!

Смотрю, как открывается водительская дверь и из неё вываливается Слава, одетый в брутальный горнолыжный костюм. Чёрт, я ведь и по нему соскучилась! И ещё хочу расцарапать ему физиономию, потому что сегодня узнала, почему он на мне женился!

Вернее, догадалась – зашла в его кабинет, когда там убиралась домработница, и увидела на стене ту фотографию. Старую, двадцатилетней, наверное, давности. На ней Славка, совсем молодой, но вполне узнаваемый, сидит плечом к плечу с моим отцом.

Оба в потёртом камуфляже. Возле ног автоматы, за спинами силуэты гор и яркое, нереально близкое ярко-синее небо. И надпись в нижнем углу фото: "Спасибо, Серый, за мою жизнь"…

До этого я ни разу не заходила в этот кабинет… Дверь в него всегда была закрыта на ключ, и если Слава там и работал, то это происходило в моё отсутствие. Я никогда не стремилась туда попасть посмотреть, что там такое. Но сегодня меня прямо потянуло заглянуть, когда увидела приоткрытую дверь и услышала гудение пылесоса, делавшей уборку домработницы. Зашла, увидела фотографию и поняла… Подвело меня извечное женское любопытство.

Папа рассказывал мне однажды, как одного парня из его отряда ранили и взяли в плен. И как он приказал остальным бойцам оставаться на месте, а сам пошёл за бандитами. Выследил, ночью пробрался в их стойбище и вытащил того парня. Я вдруг даже вспомнила, что папа называл его прозвище – «Говор». И вспомнила, папины слова, что это самый Говор поклялся какой-то самой крутой военной клятвой однажды вернуть ему долг за свою жизнь.

Значит, Вячеслав Говоров женился на мне и усыновил Сашку, чтобы за свой должок рассчитаться? Наверное, так и есть, других причин для такого поступка просто нет…

И сейчас, глядя, как мой «муж» выбирается из машины, я хочу… Не знаю, что сделать.

Слава закрывает дверь. Ловит мой взгляд, и мы на несколько секунд застываем, не отрываясь друг от друга. Теперь я понимаю, что мне хочется плакать, потому что сегодняшнее открытие окончательно лишило меня надежды. Надежды, которая теплилась в душе, что он испытывает ко мне хоть что-то похожее на мои собственные чувства. Женщины – такие женщины! Даже если все факты кричат об обратном, всё равно будут надеяться, что случится чудо и всё будет так, как они мечтают.