Коронаэкономика. Хроника экономических последствий пандемии 2020

Коронаэкономика: Мир станет другим, но выживет

Март 16, 2020

Мы в новой реальности. Не сказать, чтобы она была очень уютной.

Население Земли – около 7,8 млрд человек. Если, предположительно, оно все станет жертвой пандемии со смертностью 3% – погибнет более 230 млн человек. Это почти в 20 раз больше, чем умерло землян с начала года. Это примерно 5-я страна в мире по количеству населения. Это все население Франции, Испании, Италии и Великобритании, вместе взятых.

Инфицировано было пока, к счастью, всего 0,0015% населения – это считая умерших и выздоровевших или «выздоровевших». Такая статистика несколько утешает. Как ни складывай большие цифры, выжившие будут в абсолютном большинстве. Но вот чтобы погребальный налог с человечества взят был с сотен тысяч человек, а не с миллиардов, мир принимает жесткие меры. И жизнь этих самых миллиардов круто меняется на глазах.

В этом году несколько миллиардов землян проведут по одному, а некоторые по несколько, двухнедельных сроков в положении хикикомори – добровольных или полудобровольных карантинных затворников. И если в Японии, где это движение зародилось, оно поначалу трактовалось всего лишь как одна из молодежных субкультур, то сейчас в глобальном масштабе это одна из наиболее популярных и вполне рациональных стратегий поведения экономических агентов. Первые приходящие в голову экономические последствия этого.

Со стороны спроса:

• изменение паттернов потребления в виде отказа от физического контакта с продавцом (онлайн-заказ продуктов, бесконтактная курьерская доставка потребтоваров);

• индивидуализация потребления прежде «групповых» товаров и услуг (онлайн-кинотеатры, киберспорт);

• ускорение замещения наличных всеми видами бесконтактных и дистанционных платежей;

• оживление спроса в специфических секторах (лекарства, медицинские изделия, антизомби-дома и т. д.).

Со стороны предложения:

• блокада, изоляция, автаркизация географических областей, стран и целых регионов;

• упадок, вплоть до полного коллапса, систем производства товаров и услуг, связанных с коллективным физическим присутствием работников;

• тромбирование, приостановление действия, разрушение логистических цепочек;

• разорения и банкротства в целом ряде отраслей (авиаперевозки, индустрия гостеприимства, ресторанный бизнес);

• прогнозирую беспрецедентный рост нагрузки на суды, государственные фонды медицинского страхования и страховой бизнес (что считать форс-мажором, где грань между прямыми и косвенными убытками, и кто за что платит?).

Со стороны государства:

• ощутимое снижение доходной базы бюджета;

• общественный заказ на резкую дигитализацию массовых госуслуг (онлайн-образование в Китае, заработавшее в масштабах полуторамиллиардной страны в полуторамесячный срок, будоражит воображение);

• публичные заседания органов госвласти («сессии парламента») наряду с другими традиционными формами совместного коллективного присутствия (церковная служба, матч на стадионе, заводской цех, концертный зал, университетская аудитория, зал для голосования и т.д., и т.п.) оказываются эпидемиологически небезупречными, и возникает общественный заказ на некую их технологическую модификацию (где альтернатива в виде приостановления работы – как минимум сильно хуже);

• пострадавшим налогоплательщикам нужна господдержка (ее формы могут быть весьма разнообразны: так, в Южной Корее это 20 000 тестов на коронавирус в день и развернутая государством сеть драйв-ин центров тестирования по стране, в Гонконге это прямые выплаты $9 млрд населению, беспрецедентные льготы по НДФЛ и налогу на прибыль и т.д.);

• новое рождение дирижизма в госуправлении в рамках мобилизационной экономики (ты, директор завода медпрепаратов, обязан по госзаказу обеспечить миллион доз вакцины к сентябрю, ты, хозяин ритейловой сети, не смей задирать цены на медицинские маски выше предписанных на этот месяц, вы, руководство авиакомпании, с завтрашнего дня вот в эти страны не летаете, и т.д.).

Со стороны рынка труда:

• похоже, «Юрьев день» закончился надолго, трудовые мигранты (а, скажем, в одном только Китае их внутри страны было более 220 миллионов человек!) «закреплены» за местами своего временного пребывания;

• структурная перестройка: привычный к дистанционке фрилансер не заметит перемены на своем виртуальном рабочем месте, тогда как продавец без привычного прилавка или рабочий без станка окажутся более уязвимы экономически, если медицинский локаут продлится.

Со стороны прав человека: не до жиру, быть бы живу. Тотальная идентификация личности как благо и спасение. Отслеживание ее траектории перемещения и контактов ради наших же детей и стариков. Временное ограничение ее свободы передвижения в изоляторах временного содержания… Приостановка свободы собраний… Борьба с паникерами и фейковыми информстрашилками… Я, правда, не уверен, что каждый из этих шагов, взятых поодиночке, не полезен и даже не необходим. Но я вижу и яму, куда свалится общество в результате уверенной и логичной траектории этих шагов! Это не специфически российская проблематика. У мира в целом нет суперспособностей и мегамудрости, чтобы оптимально решить некоторые юридико-этические проблемы, преподнесенные новой реальностью. Ограничусь тремя известными кейсами.

США принимают решение эвакуировать с круизного лайнера своих граждан, выразивших на то свое согласие. Все эвакуируемые – условно чистые. Поскольку всех пассажиров с подтвержденным диагнозом уже увезли на берег, в японский госпиталь. В момент, когда вся группа уже в аэропорту и должна заводиться в автобус и отвозиться непосредственно к самолету, приходят свежие анализы. В составе группы – 14 человек с диагнозом. Что дальше? Дальше, насколько знаю по американским СМИ, два часа в закрытом автобусе сидит вся группа, в Вашингтоне идет жаркая рубка, карантинное ведомство, не в силах переубедить чиновников, снимает свою подпись под общим коммюнике, чиновники настаивают: ввозим в страну всех. Не извещая остальных пассажиров, за пластиковой перегородкой в самолете перевозят и 14 бедолаг. На родине у двоих еще и диагноз не подтвердился.

В крупном американском мегаполисе местные врачи (наверно, это неважно, но обратил внимание на типично китайскую фамилию одного из них) еще в начале февраля просят начальство (у нас это был бы городской департамент здравоохранения): позвольте нам перепроверить анализы больных гриппом за последний месяц на коронавирус. Запрос вылеживается. Врачи их инициативно начинают перепроверять и находят множество случаев «мискодинга»: ошибочно был диагностирован грипп вместо коронавируса. Это сильно меняет картину и, по идее, должно повлиять на формирование системы мероприятий в масштабах всего многомиллионного города. Но как раз в это время приходит ответ из департамента врачам. Смысл ответа: не смейте перепроверять, а если начали – прекратите. Пациенты не давали согласия на этот вид тестирования (подтекст – их адвокаты затаскают депздрав по судам).

В Южной Корее мобильное приложение сообщает о новых выявленных кейсах заражения с кратким описанием территориальных признаков и перемещений пациента. Их персональные данные не сообщаются, но публичные чаты, возникающие после каждого такого случая, пестрят желающими получить фото или точный адрес лица. Стал публичным случай одной женщины, фамилию которой обнародовал лично мэр ее городка. Она через «Фейсбук» попросила не распространять эту информацию.

«Какбычегоневышлисты» – это ведь наш, советский поэт Евгений Евтушенко такое слово придумал? И дурно понятую «честь мундира» иностранные чиновники (во втором кейсе) порой не менее рьяно готовы защищать… Если б не ценой человеческих жизней… Причем как в морально-этическом, так и в сугубо экономическом аспекте проблемы. Так ведь и толпа из третьего кейса, орущая «распни его», не имеет географической и временной привязки.

Мы, слава Богу, пока что все с Вами живы, уважаемый читатель. Давайте научимся и в новой реальности вести себя адекватно, не теряя человеческий облик и трезвый ум. Этика и экономика созидания, а не разрушения – прежде всего.

Мы продолжим следить за событиями. Берегите себя!

Коронавирус изменит мировую экономику навсегда

Март 1, 2020

Коронавирус задает нам вопросы, но не дает ответов. Недостаток информации, несоответствие одних фактов другим порождают конспирологические теории происхождения этого вируса. Я не являюсь сторонником конспирологии и предпочитаю рассуждать в рамках известных фактов, существующей объективной реальности и наиболее вероятных последствий для мировой экономики и общества.

Да, остается множество вопросов и сомнений. Мы не знаем, почему на десятки тысяч случаев заражения вирусом в Китае приходятся сотни случаев на весь остальной мир. Скорее всего, мы не знаем реальных цифр заражения вирусом и в самом Китае, потому что целые провинции с десятками миллионов живущих там людей изолированы от всего мира. Мы пока не знаем, обладает ли вирус расовой или национальной избирательностью. И мы не знаем, когда эпидемию удастся победить. Но мы все хотим этого и как можно скорее!

Возвращаясь к экономическим последствиям, нужно отметить, что коронавирус уже стал триггером ускорения антиглобализационных процессов, идущих в мировой экономике. Мы не будем давать оценку, плохо это или хорошо: давайте посмотрим на объективную динамику. Что происходит сейчас, к чему это ведет и как отразится на России.

Десятки лет мировая экономика развивалась по пути глобализации. Стирались границы и таможенные барьеры, развивались транснациональные компании, во все уголки мира из США и Европы экспортировались единые культурные ценности. Пик процессов глобализации наступил вместе с распространением интернета и ростом популярности социальных сетей. Вместе с тем менялась роль стран в мире. И если западный мир взял на себя интеллектуально-культурную роль, то Азии было отведено место общемировой фабрики, где ключевую позицию занял Китай.

Но за последние двадцать лет отношение Китая к своей роли изменилось. Страна с богатым культурным наследием сейчас уже не только общемировая фабрика, но и интеллектуальный центр. Китай ведет избирательную политику по допуску западных компаний на свой рынок. Например, полностью запретил доступ западным интернет-компаниям и социальным сетям, развивая свои. И это не вписывается в глобализационную стратегию западного мира.

Придя к власти, Дональд Трамп (президент США) провозгласил Китай чуть ли не основным врагом американского капитализма. Он обвинил китайские компании в воровстве высоких технологий, поставил диагноз китаезависимости американской экономике и провозгласил путь на восстановление американской промышленности и производства. Сложно представить, как США сможет это сделать: возвращение вредных производств, отсутствие необходимых кадров, высокая стоимость труда. Но вектор антиглобализации задан. Аналогичные процессы происходят в Европе. Brexit – Великобритания вышла из Евросоюза. Изоляция России за счет санкционного процесса. Маховик глобализации начал раскручиваться в обратную сторону.

И вот коронавирус – остановка общемировой фабрики, закрытие границ. Сколько продержится мир без айфонов и одежды из Китая? Apple уже заявил о проблемах. Но Apple – не единственная компания, заявившая об этом: остановлены и многие другие производства, нарушены поставки готовой техники и комплектующих. Да, мы все надеемся, что это временное явление. Но согласитесь, это очень тревожный знак. И сильный довод в поддержку антиглобализационных процессов.

Коронавирус будет побежден. Но до него были птичий и свиной грипп, и никто не знает, что ждет еще. Готов ли мир жить под страхом очередной остановки общемировой фабрики (Китая)? Или выберет путь диверсификации производства? Мне кажется, последний вариант наиболее вероятен и лучше всего укладывается в обозначенный в последнее время общемировой тренд. По сути, мир пойдет путем локализации производства на национальных территориях, хотя сделать это будет очень непросто. Мир ждет новая экономика. А все новое, как известно, хорошо забытое старое.

Для России текущая реальность превращает лозунг по импортозамещению в насущную необходимость. Россия уже сталкивалась с этой проблемой в своем недавнем прошлом (при развале СССР). И данный опыт позволит пройти эти процессы более эффективно.

Совсем свежий пример. Сбербанк буквально только что сообщил о выпуске новой телеприставки – умещающегося на ладони высокотехнологичного многофункционального гаджета с искусственным интеллектом, со встроенным в пульт управления микрофоном. Однако вместе с новостью о выведении нового продукта на рынок было сообщено, что производство налажено в Китае, и ожидаются проблемы с поставками из-за коронавируса. Часть приставок уже поставлена, часть заблокирована на складах в Китае, а само производство остановлено и неизвестно, когда возобновится.

Возникает вопрос, почему производство данного устройства не налажено в России? Почему когда предприятиям ВПК/ОПК поставлена задача нарастить производство гражданской продукции до 20%, а в перспективе – до 50%, Сбербанк размещает производство в Китае? На данном примере импортозамещение не сработало.

Иными словами, ситуация в Китае, возникшая в связи с коронавирусом, – это еще один «флажок» российской экономике: необходимо развивать импортозамещение, развивать собственное производство.

Антиглобализация экономики – общемировой тренд. И коронавирус стал триггером ускорения этой тенденции.

Постглобальная экономика на фоне коронавируса

Март 25, 2020

Было бы ошибкой сводить все происходящее в глобальной экономике только к влиянию факторов последнего времени, в частности – пандемии коронавируса и попыток обозначить новые параметры игры на глобальном валютном и энергетическом рынке. Равно как ошибкой будет недооценивать это влияние, в особенности в том, что касается среднесрочных последствий пандемии и мер, спланированно или инстинктивно принимавшихся для противодействия ей.

Последнее особенно важно, ибо ситуация форс-мажора позволила целому ряду стран, прежде всего США, Китаю и некоторым, но далеко не всем странам ЕС, выйти за рамки рутинного регулирования экономических и политических процессов.

Крайне показательным было задействование президентом США Дональдом Трампом Закона о военном производстве от 1950 года, существенно расширяющего полномочия федеральных властей в отношении бизнеса, прямо или косвенно задействованного в производстве товаров, связанных с безопасностью страны. Ситуация вокруг коронавируса дала возможность Трампу прямо использовать административный механизм выхода из политического кризиса, оказавшегося неразрешимым в рамках классического для США взаимодействия институтов. Но эффект подобного выхода за рамки политической «обыденности» может быть существенно более долгосрочным.

Коронавирус выступает в качестве не столько катализатора, сколько фокуса глобальных трансформаций. Катализатором скорее стал вопрос о перестройке мирового рынка углеводородов, перешедшего в результате решения России, носившего в том числе политический характер, из эволюционного и предсказуемого режима в форсированный и малопредсказуемый. Что доказало реально колоссальный «вес» глобальной углеводородной индустрии как главного источника рентного капитала и инвестиционных ресурсов. Но коронавирус стал фокусом для практического преломления всех основных социально-экономических тенденций позднеглобального мира, инструментом легализации накопленной потребности в изменениях.

Определяющим фактором трансформаций стало время, резко «сжавшееся» по сравнению с периодом зрелой глобализации, в особенности в том, что касается способности тех или иных структур, в том числе надгосударственных, к принятию кризисных политических решений. Вероятно, сжавшийся темп времени будет долгосрочной частью новой геоэкономической реальности.

Позднеглобальный мир созрел к использованию радикальных средств выхода из системы противоречий, сложившейся перед началом пандемии. Система противоречий характеризовалась сосуществованием двух параллельных тенденций: с одной стороны, мы наблюдали попытки усиления влияния национальных государств в противовес различным транснациональным структурам на фоне полной стагнации наднациональных (глобальных и региональных) политических и экономических институтов. С другой стороны, очевидной становилась невозможность развития в национальных рамках, сформулированных и сформированных, иногда силовым путем, после 1991 года и не только в постсоветской Евразии. Накануне начала эпидемии коронавируса в мире не осталось ни одного относительно самодостаточного в экономическом плане государства, не исключая США и Китая, имевших, несмотря на статус доминирующих игроков в глобальной экономике, большое число политически и социально значимых уязвимостей.

Россия, обладая потенциалом самодостаточности в социальных аспектах развития, а также активно прорабатывая возможности инвестиционной самодостаточности, не обладала подобным потенциалом ни по одному из важнейших направлений экономического и технологического развития, что и показали события 2018—2019 годов, связанные с введением США новых волн санкций в отношении нашей страны.

Думается, что на уровне среднесрочных тенденций мы вряд ли столкнемся с последствиями пандемии коронавируса в чистом виде. Исключение будет составлять болезненная трансформация социальных институтов, в том числе связанных с глобальными системными связями, что может оказаться крайне болезненным и экономически, поскольку целый ряд таких институтов был плотно встроен в экономические системы не только отдельных стран, но целых макрорегионов.

Туризм, профессиональный («зрительский» и «спонсорский») спорт, значительная часть индустрии досуга как минимум в ряде случаев являлись системообразующими компонентами региональных и национальных экономических систем, дополняя включенность отдельных элементов национальных экономик в глобализированные промышленные цепочки. Такая ситуация характерна для Средиземноморья, ряда регионов Юго-Восточной Азии, отчасти Центральной Америки. В меньшей степени это затрагивает Восточную Азию и «старую» Европу.

В подобных случаях трансформации могут принять долгосрочный и крайне социально болезненный характер, в процессе которого традиционные общественные и политические институты могут быть замещены новыми, не исключено, что привнесенными извне. В остальных регионах мы будем наблюдать ускоренную перестройку национальных и региональных хозяйственных систем, в которой пандемия будет играть вспомогательную роль как инструмент политической легализации не всегда экономически оправданных решений. Основа процессов трансформации будет сформирована на чисто экономических факторах, связанных с изживанием потенциала «инвестиционной» модели глобализации и обострением конкуренции национальных экономических «ядер» крупных экономических систем.

Для России в среднесрочной перспективе принципиальной задачей становится преодоление несамодостаточности российской экономики в новом геоэкономическом и технологическом контексте. Несамодостаточность может быть преодолена через завязывание на себя наиболее значимых технологических и сервисных узлов как минимум в северо-восточной части Евразии и Прикаспии при условии сохранения внутренней геоэкономической и политической связности пространства России. Вопрос в том, что пространственные и количественные параметры этой связности (размеры необходимой территории и количество населения, вовлеченного в экономическую систему) пока не представляются очевидными. Принцип расчетов по количеству «потребителей», характерный для глобализирующейся экономики, вряд ли может сейчас рассматриваться как полностью адекватный.

В условиях нынешнего кризиса, носящего ярко выраженный социальный характер, становится неизбежным глубокий пересмотр принципов оценки эффективности экономической деятельности, что в первую очередь коснется крупнейших ТНК, вынужденных форсированно вводить автоматизированные и роботизированные системы, что неминуемо будет иметь серьезные социальные последствия. Но это же поставит вопрос о принципиально иной методике оценки эффективности деятельности государств, фактической демонетаризации критериев развития, переходе на качественные параметры.

Выделим пять блоков долгосрочных стратегических аспектов влияния на глобальную политику и экономику, окончательно отфиксированных пандемией коронавируса, но не являющихся только ее результатом, что значит, эти новые тенденции не обнулятся после того, как пандемия будет формально завершена.

Первое. Пандемия ускорила кризис мировой торговли и промышленной транснациональности, а фактически принцип мирового разделения труда в промышленности. Эти тенденции сформировались задолго до формального начала пандемии, но она отфиксировала новые подходы к управлению уже не только цепями поставок и логистикой, но и в целом – технологическим развитием государств и макрорегионов. Более того, можно говорить о том, что целый ряд макрорегионов (например, «Большая Европа» или даже «Старая Европа», а также «Большой Ближний Восток») фактически перестал существовать. В этих условиях ключевым интегрирующим фактором глобальной экономики становятся транснациональные компании, значение которых как инструментов организации хозяйственной деятельности будет, вероятно, среднесрочно расти.