Концепты. Тонкая пленка цивилизации
- -
- 100%
- +
Могло бы сложиться впечатление, что концепты – достояние только чего—то «художественного», во всяком случае, людей, занимающихся литературой, искусством и науками о них. Это впечатление должно быть рассеяно.
Наша книга имеет целью представить всю актуальную гуманитарную науку. Но «представить всю» не значит «охватить всю». Наш способ представления можно сравнить внешним образом с зондажем типа «буровой скважины». («Буровая скважина – технически оснащенная горная выработка почти цилиндрической формы, протяженность ствола которой во много раз больше ее диаметра» [Энциклопедия 2000–2001: 378].)
Здесь мы используем свой текст, опубликованный в материалах к недавно проведенной конференции [Степанов 2006: 10 и сл.]. Там, в коротких докладах глубокий, «вертикальный» текст во много раз глубже словесного «горизонтального».
Конференция, как и современная гуманитарная наука вообще, создает особый жанр и стиль общения, которые задают и свой ритм. Это не классификация «областей науки», а некоторый перечень творческих импульсов, идей, возникающих в жанре личных встреч – личные творческие коды в ритме общения.
Тем не менее необходимо указать не только «перечень», но и некоторые особенно значимые контакты, линии пересечения таких импульсов. Эти линии не имеют собственного обозначения, «список ВАК'а», понятно, не подходит. Я не нахожу лучшего обозначения, как принять любое сочетание терминов, начинающихся с префикса «ИЗО-» – изобары, изотермы, изоглоссы и т. п. Предпочитаю назвать их, как линии пересечения исследовательских тем, – ИЗОТЕМЫ. Обозначаю их для краткости фамилиями исследователей (без имен—отчеств), которые в большинстве случаев (но не только они) являются активными деятелями науки, в частности, названной конференции. Изотемы – это и есть концепты в их не художественном, а общенаучном ареале. Итак, – ИЗОТЕМЫ.
Нижеследующее представляет собой обзор, некоторый примерный перечень конкретных объектов, и з о т е м, современной гуманитарной науки, прежде всего, как он сложился для читателя, т. е. автора, в ходе названной конференции 2006 г., и шире вообще, т. е. прежде всего как «Н а у ч н о е».
3. Шокирующие термины «так называемое научное», «так называемое художественное». Кавычки как «в а к ц и н а ц и я» при употреблении термина
«Шокирующим» должен был бы быть сам термин «шокирующее» (из интервью по телевидению: «В российской школе так мало гуманитарного креатива, это нас шокирует»). Но в нашем тексте все как раз на месте: слова «так называемое» обозначают то, что не все современные читатели (зрители) готовы принять без этого определения, – просто «научное» и просто «художественное», что так только называют, но не считают таковым в действительности.
Но с таким ограничением им (и нам) придется согласиться, – таково оправданное употребление в рамках данной книги.
Вообще же желающим обсудить именно наше употребление терминов можно рекомендовать начать с более простого, например, с работы (кстати, одновременно и научной, и художественной) британца Дж. Остина о трех терминах «Три способа разлить чернила» [Austin 1970: 272–287]. Эти три способа в английском языке таковы: intentionally, deliberately, on purpose. Над русскими соответствиями, конечно, придется подумать, даже глаголов будет не один, а два: «пролить» – скорее, случайно, «разлить» – скорее, обдуманно. Раздраженному русскому читателю напомним только, что и для «англоговорящих» Остина и его друзей задача начиналась (в первом тексте) с вполне серьезного мероприятия – юридического симпозиума «Ответственность» («Responsibility» 1960).
Слова «так называемое.», которые окружают приведенные термины в нашем тексте, являются, очевидно, способом ум е нь ш и ть о тв е тс тв е н – но сть за употребление этих терминов. Об ответственности, как мы только что подчеркнули, говорили и англоамериканские культурологи—лингвисты на своем симпозиуме о синонимах. Очень тонко в русской речи подметил это явление академик В. В. Виноградов в 1970–е годы: многие пишущие и цитирующие ставят кавычки вокруг использованных ими терминов просто для того, чтобы снять с себя ответственность за то, что они употребили эти термины. К этому способу изложения приходится прибегнуть и нам при обследовании концептов, особенно в таких «нестандартных» случаях, как описание некоторых концептов в философии маркиза де Сада (например, «садизма») (в гл. VIII).
Но то же явление «кавычек», «закавычивания» можно описать еще и иначе – как своеобразную в а к ц и н а ц и ю при прямом изложении, как терапевтический культурологический процесс (в главе VII, 2 и VIII).
4. Одна базовая синонимия концептов: Концепт как «общечеловеческое, вненациональное» естественно тяготеет к «научному»; концепт как «национальное» столь же естественно тяготеет к «художественному»
Это заключение, начатое двумя ранее упомянутыми определениями «научное» и «художественное», образует два отдельных раздела (ниже, главы III и IV). «Научное» в нашей книге излагает соединения концептов, «Художественное» – неповторимые несоединимые концепты.
Но затем им будет еще раз предпослано развитие их различий в аспекте м и н и м а л и з а ц и и культурных процессов (глава V).
III. КОНЦЕПТЫ. ТАК НАЗЫВАЕМОЕ «НАУЧНОЕ». СОЕДИНЕНИЯ КОНЦЕПТОВ – ИЗОЛИНИИ (ИЗОТЕМЫ)
1. Изотема 1
Термины с морфемой изо—как функции особого вида
Термины, начинающиеся морфемой изо-, означают линии на карте, соединяющие точки с одинаковым значением или с одинаковой степенью какого—либо явления: изобары – с одинаковым атмосферным давлением, изотермы – с одинаковой температурой, изонефы – с одинаковой облачностью, изобаты – с равными глубинами водоемов, изоколы – линии равных искажений, возникающие на геграфической карте в силу особенности ее проекций, и т. д. и т. п.; далее, уже без отношения к географической карте, изомеры – химические соединения, одинаковые по составу и молекулярной массе, и т. д. и т. п.
Изотемы – это соединения изотерминов, характеризующие уже самих исследователей, принятые у этих исследователей термины. Например (см. ниже И з о– тема 1), философия – обычный традиционный термин в России, как в журнале «Вопросы философии», а философоведение – новый термин, как в журнале «Фи—лософоведение». Их соединение – это уже небольшая изотема. Изотемы – основной каркас («карта») современной гуманитарной науки, ее обобщенный словарь.
Обратим внимание на некоторые его особенности.
Поскольку сочетания изо– + какой—либо научный термин употребляются в достаточно большом количестве случаев и составляющие их термины достаточно четко определимы, они могут рассматриваться как функции особого вида в логико—математическом смысле: «Функция есть операция, которая, будучи применена к чему—то как к аргументу, дает некоторую вещь в качестве значения функции для данного аргумента. Не требуется, чтобы функция была применима к любой возможной вещи как к аргументу, напротив, в природе всякой функции скорее лежит свойство быть применимой лишь к некоторым вещам и, будучи примененной к одной из них как к аргументу, давать некоторое значение. Вещи, к которым функция применима, составляют область определения функции, а значения составляют область значений функции. Сама функция состоит в определении некоторого значения для каждого аргумента из области определения функции» [Черч 1960: 24].
Понятие функции во всех основных смыслах, важных для культурологии, составляет параллель для математики и логики, как видно в этом определении А. Черча, с одной стороны, и определении В. Я. Проппа в его знаменитой книге 1928 г. «Морфология сказки». Сравним у В. Я. Проппа: «Под функцией понимается поступок действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия.
I. Постоянными, устойчивыми элементами сказки служат функции действующих лиц, независимо от того, кем и как они выполняются. Они образуют основные составные части сказки.
II. Число функций, известных волшебной сказке, – ограничено» [Пропп 1928: 31].
Изотемы являются функциями, поскольку знак «изо» играет роль показателя операции, а именно соединения двух терминов, выступающих как аргументы, а аргументами являются наименования объектов научных дисциплин.
Понятие ф у н к ц и и в логико—математическом смысле, – а теперь мы видим, что и в смысле культурологическом, – очень важно для современной гуманитарной науки. Простейшим (т. е. простейшим для данной части нашего текста) примером могут служить все русские слова, у которых «левый» элемент указывает материальную сферу деятельности, а «правый» – отдельный предмет этой деятельности (для ясности в отступление от орфографии соединяем их дефисом): снего—очиститель, газо—провод, торфо—укладчик, нефте—скважина; семантические отношения могут меняться местами в отдельных случаях: снего—уборка, га—зо—добыча, торфо—разработка, нефте—компания и т. п.
Процесс этот носит универсальный характер. Философ Вас. Ю. Кузнецов в своей работе «Утопия в современной философии» показал, что в реальной практике философов имеется огромное количество словосочетаний, где роль такого же «левого» термина играет философия: философия науки, философия искусства, философия истории, философия математики – в общем употреблении и, у отдельных авторов, – философия символических форм (в книге Э. Кассире—ра), философия пола и любви Н. А. Бердяева (в книге Ю. Ю. Черного) (доклад Вас. Ю. Кузнецова был прочитан на семинаре Ю. С. Степанова «Современная философия языка» в Институте языкознания РАН в Москве в январе 2004 г.).
Ввиду важности математической роли функции мы поднимем ее в ранге – из терминов в и з о т е м ы (дальше).
2. Изотема 2
Расширенное замечание к понятию изотема в целом
Как и в других случаях «изотем», «разделов», «отраслей наук» и т. д., проблема здесь, в сущности, одна и та же – как их именовать? К примеру,
перед нами в начале линии нашего исследования, в изотеме 7 (здесь ниже), такой предмет, как «элемент реальной звучащей человеческой речи – а к у с т и– ческий импульс», а в конце этой изотемы понятие энтропии. Очевидно, что у этих двух предметов разный масштаб – в первом случае это масштаб отдела языковедческой науки, фонетики, а во втором – общенаучный масштаб теории информации, мера неопределенности ситуации. Во всех таких случаях мы пренебрегаем разностью масштабов: один предмет столь же предмет, как и всякий другой, «импульс» в языковедческой науке и «энтропия» в плане мироздания – равно «изо явления», сближенные, следовательно, только способом построения нашей книги.
Но, конечно, за этой «случайностью книжной страницы» все же проглядывает какая—то «установка», какая—то специфическая «предвзятость», короче, какой—то «с т и л ь». Он и здесь очевиден, – стремление не к «крупномасштабному», не к «египетским пирамидам», а скорее к м инимализации, к тонким ментальным движениям, к «тонкой пленке» цивилизации. Этитер—мины постоянно возникают в различных местах данной книги.
Обозначив, в разных местах, понятия соединений и пересечений концептов как «межнациональное» и «межнаучное», а также «межхудожественное» (термин, конечно, неудачный, но это только из—за отсутствия в русском языке прилагательного для обозначения целой области, лежащей «меж искусствами»), мы, естественно, подходим к проблеме новых соединений—пересечений, происходящих в к о н ц е п т а х р а з н ы х о б л а с т е й. Для этого нам удалось изобрести только один подходящий термин (но он, к сожалению, английский): cross conceptual (по аналогии с cross cultural), т. е. кросс—концептное.
Линии кросс—концептное (кросс—концептуальное) и изо– именуют, в сущности, одно и то же, но первая, скорее, по содержанию, а вторая по форме.
Понятие изоглоссы очень важно для культурологии. Однако выяснилась и его недостаточность, связанная прежде всего с тем, что слово – единица двоякая: фонетически слова могут лежать в одной изоглоссе, например, рус. невеста «девушка, сговоренная замуж», невестка «жена сына по отношению к его матери, свекрови», а семантически совсем в разных, рус. невестка (в указ. знач.), в литературном языке и в московской области, и сноха, то же, что невестка в тамбовской и костромской областях. И это две разные изоглоссы. Такое обычное понятие, как «стол» (обеденный) связано по происхождению в рус. языке с понятием «расстилать, постилать (напр., скатерть)»; в немецком discus «миска, блюдо и подставка под нее», «диск»; во французском table «доска»; в испанском и португальском – от латин. mensa, в первом значении «ритуальный, сакральный пирог, разделенный крестом на четыре части, подобно древнеиндийскому „мандала“».
В нашей книге необходимо обозначать явления, как—то связанные с понятием культуры, но в специфическом ее виде – как «тонкие пленки» цивилизации, или, как мы теперь видим, часто даже не «пленки» как поверхности на чем—то, а только линии внутри них, соединяющие некоторые точки. Во многих случаях такого понятия еще нет, хотя само понятие, по крайней мере ощущение в его необходимости, уже есть. Например, так, на наш взгляд, можно связать некоторой изоглоссой то, что обозначено в заголовке новой книги:
Стабильность и конфликт в российском приграничье. Этнополитические процессы в Сибири и на Кавказе / Отв. ред. В. И. Дятлов, С. В. Рязанцев. М.: Научно—образовательный форум по международным отношениям, 2005. 344 с.
Впрочем, обозначить эту изоглоссу описательно достаточно трудно. С одной стороны, ясно, что речь идет о каких—то точках территории, которые как раз и могут быть связаны изоглоссой. Но, с другой стороны, трудно описать каждую такую точку внутри нее. Что в ней происходит?
– Какой—то этнический процесс, который одновременно и процесс политический, и процесс лингвистический (поскольку затрагивается язык). И притом происходят конфликты. (Понятие «конфликтология» мы введем ниже в наш обзор «изотем».)
Изотемы вообще – это, в сущности, части некоего воображаемого двуязычного, наподобие «русско—английского», с л о в а р я, в котором сопоставленные термины принадлежат один одной, а другой другой научной области гуманитарной науки.
Мы соединяем их термины не знаком «тире», а более специфическим знаком &.
3. Изотема 3
Философия & Философоведение &
Философия в контексте современной гуманитарной науки
Если, как мы видели выше, во Франции в 1939 г. под пером Поля Валери «поэзия» и «философия» (а точнее, по—французски «la pensée philosophique» – «философская мысль») уже пришли в соприкосновение как предметы общей гуманитарной науки, то подобные же процессы происходят – и, может быть, более определенно – и в России наших дней.
В новейшем издании «Новая философская энциклопедия» [Новая философская энциклопедия 2000–2001] под термином «Ф и л о с о ф и я» (т. IV, автор статьи В. С. Степин. С. 195) читаем ее определение: «Особая форма общественного сознания и познания мира, вырабатывающая систему знаний об основаниях и фундаментальных принципах человеческого бытия, о наиболее общих сущностных характеристиках человеческого отношения к природе, обществу и духовной жизни». Но уже ближайшие в этом томе статьи очевидно воспринимаются – именно как необходимые, наших дней – дополнения. Специально укажем следующее: «Ф илософия науки – философское направление, которое избирает своей основной проблематикой науку как эпистемологический и социокультурный феномен; специальная философская дисциплина, предметом которой является наука» (с. 218. Авторы И. Т. Касавин, Б. И. Пружников); в сущности
рассматривается «расширение предметного поля философии науки» (с. 220. Разрядка моя. Сравним нашу гл. I, 1 здесь – Ю. С.). Далее, в том же цикле статей отметим: «Ф и л о с о ф с к а я а н т р о п о л о г и я – в широком смысле слова – философское учение о человеке, его „сущности“ и „природе“, в этом значении охватывает самые разные философские направления в той мере, в какой в их рамках представлены те или иные способы осмысления человека, и пронизывает собой всю историю философии» (с. 241. Автор В. С. Малахов).
Подобные актуальные расширения и видоизменения понятия «Философия» пронизывают многие специальные философские журналы наших дней, заслоняя собой – по—видимому, справедливо – такие уже немолодые издания, как «Вопросы философии». Сравним, например, журналы «Эпистемология & Философия» (т. 1, № 1, с 2004 г.), «Ф и л о с о ф с к и е исследования» (с 2004 г.). Из последнего издания подчеркнем для нашей темы статью В. С. Ш в ы– рева «От классического к современному типу рациональности» (2004/1): «Современная эволюционная эпистемология исходит из признания и даже подчеркивания принципиальной предпосылочности всякого познавательного отношения к миру» (с. 38); в этом усматривается три ключевых момента: 1) сама рациональность является априорной идеей, 2) но эта априорность о т н о с и т е л ь н а, т. е. исходные предпосылки тех или иных познавательных моделей формируются в п р о ц е с с е эволюции познания и в этом смысле они а п о– стериорны (там же). Упомянутая работа может (за небольшими, с нашей точки зрения исключениями, например, перекосом в сторону концепции М. М. Бахтина) расширить наши представления о гуманитарной науке сегодня, в связи с обращением автора к таким работам, как: [Розин 1997] – о гуманитарной парадигме в психологии; [Мусхелишвили, Шрейдер 1995].
В том же журнале «Философские исследования» (2004/2) особенно привлекает в связи с нашей темой статья Г. П. Юркевича «Философия и философоведение» с его базовыми тезисами: «Философия не наука», «Философия не мировоззрение», «Философия – это искусство» и далее (со ссылкой на А. Л. Никифорова) формирование нового термина как направления гуманитарной науки – «Ф и л о с о ф о в е д е н и е».
Приведенная здесь совокупность терминов – лишь частный пример того, что вообще характеризует гуманитарную науку. Она всегда представляет собой «и с с л е д о в а т е л ь с к о е п р е д м е т н о е п о л е», а не «точку». И это не только в «ведущих» и «столичных» изданиях, но именно во всем «поле». Сравним, к примеру, широкий по составу авторов сборник «Философия в российской провинции» [Касьян 2003] (сборник имеет подзаголовок «Нижний Новгород XX век») или блестящие работы представителя саратовской школы В. С. Юр—ченко (1927–1998) «Языковое поле. Лингвофилософский очерк» [Юрченко 1996], «Очерки по философии языка и философии языкознания» [Юрченко 2000].
А в плане тематических границ «предметного поля» упомяну свою собственную «начальную» работу 1975 г. «Общность теории языка и теории искусства в свете семиотики» [Степанов 1975].
Теперь вернемся еще раз к нашей упомянутой Конференции 2006, к профилируемым в ней изотемам.
4. Изотема 4
Язык, языки. Языки в «волновой теории» И. Шмидта &
Диаграммы Венна &
Концепция «семейных сходств» Л. Витгенштейна
Термин «волновая теория» возник в языкознании применительно к индоевропейским языкам в замечательной работе немецкого языковеда И о х а н н а Шмидта 1872 г. «Отношения родства индогерманских языков» [Schmidt 1872] (в духе того времени «индогерманскими» названы индоевропейские языки, «отношения родства» по тогдашней немецкой орфографии). На детальнейше обследованном материале И. Шмидт показал, что о д н и и т е ж е к о р н и (с необходимым учетом изменений их форм) распределяются по этим языкам «пучками», или «группами»: одна какая—либо группа корней оказывается в одной какой—нибудь группе языков (скажем, северных), другая в другой (скажем, германских и славянских), третья в третьей (скажем, балтийских и германских), четвертая в четвертой (скажем, балтийских и славянских) и т. д., таким образом, языки в своих объемах (множество корней) пересекаются. Пересечения могут быть выражены также диаграммами Венна (Дж. Венн, 1834–1923). Например:
Приведем только один пример того, как выглядит графически предложение «A, которые есть B, совпадают с C, которые есть D», т. е. предложение AB = CD:
Более сложный, второй случай выражает предложение ABCD + ABCD + + ABCD + ABCD + ABCD + ABCD = 0, т. е. здесь нет таких AB, которые не были бы CD, и таких CD, которые не были бы AB, и следовательно, нет таких AB, которые не являются CD.
Л. Витгенштейн («Philosophical Investigations» [Wittgenstein 1953]) применил «Теорию волн» 1872 г. (не упоминая ни концепции, ни ее автора) к своей концепции «семейных сходств»: в многочисленных семьях каждый из детей по—разному похож на всех других, но полностью не тождествен ни одному. Таким способом Витгенштейн пытался определить слово «Игра», состоящее из признаков многих разных игр:
«Теория семейных сходств» в разных подходах использовалась сторонниками Л. Витгенштейна и во всех случаях отвергалась советскими философами (см., напр., И. С. Нарский в кн. [Богомолов и др. 1978, 199]), не было обращено только (поскольку не обращено самим их источником) внимания на настоящую исходную реальность – сам язык в его социальной и на местности обустроенной реальности, – см. выше.
Для нас «волновая теория» является источником нашей концепции изотем.
5. Изотема 5
Дискурсы гуманитариев &
Ценозы биологов (А. Тьюринг, Б. Н. Белинцев и др.)
& Ценозы социологов (Б. И. Кудрин, Жан Бодрийяр)
В этой связи О. Г. Ревзина подчеркивает то, что выше мы назвали «глубоким вертикальным разрезом»: «Дискурс как информационная структура представляет собой хранилище разных видов знаний. Дискурсные формации представляют собой спецификацию знаний для их применения» [Ревзина 2005: 72] (Разрядка моя. – Ю. С.). Этот тезис О. Г. Ревзиной очень важен не только в плане названной конференции, но и в плане современной гуманитарной науки вообще. Он является ответом (в тексте статьи широко развернутым) на упрек некоторых наблюдателей извне, будто такие широкие конференции – это доклады ни о чем конкретно. Подчеркивая, вслед за М. Фуко, роль художественного дискурса, автор статьи делает «широкий горизонтальный разрез»: «Живучесть художественного дискурса (во всем многообразии его исторических модификаций) заставляет думать о некоей сверхпрагматике…» Она «состоит в подтверждении идентификации человека как творца, который – искушаемый дьяволом или благословляемый Богом, мог бы мыслить о себе, как Мандельштам: „И я когда—нибудь прекрасное создам…“» [Ревзина 2005: 77].
Алан Матисон Тьюринг (1912–1954) является, по мнению «вступителя» (автора Вступительного слова), ключевой личностью, – как человек, который, с одной стороны, создал идеализированную модель машинного вычислительного процесса, «машину Тьюринга», а с другой, – тончайшее обоснование биологического «Автопоэзиса». Перед концом жизни он выпустил «Химические основы морфогенеза» (1951—52 гг.) [Turing 1952]. В этой работе он писал: «Моя цель – обсудить возможный механизм, которым гены той или иной зиготы могут определять анатомическое строение результирующего организма» [Turing 1952: 37]. Здесь буквально и прямо указано на то, что в рамках нашей конференции названо «Автопоэзисом», «Автомодельностью» или «Autopoetica» и проходит в линии другой изотемы ниже.
Как отмечено выше, участники конференции образуют «изотематизм» не только идей, но и стиля. Так, Тьюринг, на взгляд «вступителя», касается того же, чего коснулись В. В. Фещенко и особенно О. Г. Ревзина в ее идее «сверхпрагматики», – «творчества, побуждаемого Богом». Вот каким образом это конкретно проступает.
Тьюринг после ряда интереснейших выводов, которые я не могу профессионально математически развить, подводил читателя к работе Дж. Х. Джинса (1927 г.) «Математическая теория эластичности и магнетизма»: «Хорошо известно, что любая функция на поверхности сферы, или по крайней мере любая, которая сходным образом возникнет в какой—либо физической проблеме, может быть „расширена в сферические поверхностные гармоники“ (can be „expanded in spherical surface harmonics“) [Turing 1952: 70]. Идею гармонического анализа, „гармоник“ по существу развивает и В. В. Фещенко в ряде своих докладов и статей, хотя, кажется, без самого термина „гармоники“ (см., например, [Фещенко 2006б], а также его „параллельные портреты“ братьев Я. и М. Друскиных в связи с книгой Михаила Друскина „Вопросы музыкальной драматургии оперы“ [Друскин 1952]).