Хрупкое заклинание

Allison Saft

A Fragile Enchantment

© 2023 Allison Saft

© Сешт А., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Всем тем, кто выдерживает это, день за днем

1

Нив стояла на палубе, опираясь на фальшборт, ее не оставляло гнетущее чувство, будто она что-то забыла.

Она завернула свои лучшие работы в нежную кремовую бумагу, упаковала нитки и ножницы, а главное – надежно спрятала приглашение в ридикюль. Вроде бы все. Конечно, ничего не забыла, но все же Нив не была в этом уверена, ведь учет не был ее сильной стороной. И как бы ей ни хотелось это признавать (хотя втайне она была уверена, что в ее ридикюле действительно находится портал в потустороннее пространство, наполненное лишь сломанными карандашами и ненужной мелочью), с правдой не поспоришь: все, что ей было дорого, от любимых ножниц до драгоценных лет жизни, так и норовило ускользнуть от нее.

Не мешало бы еще раз проверить приглашение. Нив порылась в сумке и с облегчением вздохнула, обнаружив там письмо, края которого загнулись от влажного морского воздуха. Пергамент выглядел пожелтевшим от времени, но на самом деле он стал жертвой по меньшей мере пяти несчастных случаев, вызванных пролитым чаем. Нив помнила каждый его дюйм – от нетронутой восковой печати королевской семьи, гладкой и блестящей от неугомонных подушечек ее пальцев, до размазанных чернил, которыми оно было написано:

«Дорогая Нив О’Коннор!

Вы сердечно приглашены в Авалэнд в качестве почетного гостя королевской семьи, чтобы служить королевской швеей на свадьбе его королевского высочества принца Кристофера, герцога Клируотера, и ее королевского высочества Розы де Тодос лос Сантос де Каррильо, инфанты Кастилии».

Даже сейчас она с трудом могла осознать это. Она, махлийская девушка из захолустья Катерлоу, станет швеей на королевской свадьбе. Наконец-то ее труды дают плоды!

Два года назад одна из девушек дома, Коиве О’Флартэ, отправилась в Авалэнд, чтобы навестить дальнюю родственницу. Когда она надела на бал сшитое по одному из эскизов Нив прекрасное платье из желтого шелка, украшенное блестящими нитями, навевавшими мысли о ранней весне, то привлекла внимание самого привлекательного холостяка того сезона молодого герцога Аспендейла. С тех пор к Нив постоянно шли клиентки из авлийцев, жаждущие отведать волшебства, превратившего скромную махлийку в герцогиню. Нив шила платья для дворян, отчаявшихся сделать своих бледных дочерей неотразимыми, для юных дворянок, стремящихся выйти замуж за представителей аристократии, для матрон, цепляющихся за свою увядшую красоту. Благодаря их амбициям ее семья худо-бедно держалась на плаву последние два года.

В конце концов, мало кто в Махлэнде мог позволить себе платья, зачарованные магией О’Коннор. И каким-то чудом ее работа попалась на глаза самому принцу-регенту Авалэнда.

Теперь ей не нужно было беспокоиться ни о матери с ее распухшими суставами и слабеющим зрением, ни о бабушке, которая с каждым днем становилась все более хрупкой и резкой, ни о крыше, которую нужно было перекрыть, ни о треснувшем окне, разбитом соседским мальчишкой Киллианом.

Пошив одежды для королевской свадьбы позволит ей открыть собственный магазин в самом сердце столицы авлийцев и принесет достаточно денег, чтобы перевезти бабушку и маму из Махлэнда в уютный особняк. Им больше не придется работать или страдать ни дня в своей жизни – такой шанс выпадает один раз в жизни.

Вот только Нив почувствовала себя жалкой эгоисткой, принимая его.

Когда она сказала бабушке, что уезжает, та посмотрела на Нив так, словно не узнала ее: «Твой дед погиб, сражаясь с авлийцами, чтобы гарантировать тебе жизнь в Махлэнде. Ты и твоя магия – то, что эти чудовища пытались уничтожить и не смогли. А теперь ты хочешь использовать свое ремесло, чтобы делать для них одежду? Я никогда не смогу оправиться от этого позора».

Причинять позор своей семье Нив хотелось меньше всего. Каждый день ей напоминали, как ей повезло, что она свободно живет на махлийской земле и скольким она обязана таким людям, как ее дед. Хорошая и послушная внучка разорвала бы приглашение в клочья, лишь получив его. Хорошая и послушная внучка решила бы выйти замуж за человека, способного даровать ей стабильность и детей, которые унаследовали бы ту же магию, что текла в ее жилах. Возможно, так она не нашла счастья, но, по крайней мере, так их культура продолжилась бы ни в одном поколении.

Но когда в ее руках оказалось письмо от принца-регента, Нив не смогла проявить послушание. Одобрит бабушка или нет ее решение, означает ли оно предательство предков или нет, Нив должна позаботиться о своей семье единственным доступным ей способом.

Ей нужно было вернуть все, что она им задолжала.

Нив убрала письмо и подставила лицо соленому ветру. Махлийское море рябило, как полотно серой ткани, а пена, словно кружево, стелилась по его поверхности. Блестящая в предрассветной мгле, эта вода вызывала ощущение безграничных возможностей.

– Мы прибудем в Сутэм через десять минут! – объявил один из матросов – Десять минут до Сутэма!

Она вздрогнула и ударилась бедром о перила.

– Ой!

Боль забылась, когда она обратила свой взор на город, словно поднимающийся из моря. Белый и прозрачный туман стелился по побережью, как вуаль невесты, едва заметные солнечные лучи освещали зубчатый горизонт. Нив вцепилась в перила, вздрагивая от предвкушения и удерживая себя от искушения отправиться к берегу вплавь.

Когда корабль наконец остановился и докеры пришвартовали его к пирсу, Нив собрала вещи и направилась к трапу. Вокруг нее толпились пассажиры, толкаясь и крича. На палубе скопилось больше людей, чем она когда-либо видела в своей жизни. Женщины прижимали к груди хнычущих младенцев, дети постарше, худые настолько, что их кости выпирали сквозь кожу, цеплялись за юбки матерей. Девушки, плохо одетые, с грязью под ногтями, не старше ее самой, пустыми глазами смотрели сквозь нее. Ото всех исходил запах отчаяния и надежды. Без сомнения, они оставили свои дома и семьи, чтобы найти работу в Сутэме. Впервые Нив подумала, что, возможно, бабушка права и лучше бы ей действительно не стоило выходить в этот жестокий мир.

Нив изо всех сил старалась удержаться на ногах, зажатая плечами и дорожными чемоданами. В какой-то момент ее полностью оторвали от палубы. Резкий запах немытых тел был невыносим, и, когда она, спотыкаясь, добралась до трапа, ее покачивало, словно она еще была в море.

Нив с трудом продвигалась вперед, впиваясь пальцами во влажные, истертые веревки трапа. Наконец ее ноги коснулись твердой земли. На причале ей пришлось перешагивать через крыс, разбегавшихся во все стороны. Оглядевшись, Нив подумала, что по ошибке села не на тот корабль при отплытии из Махлэнда, потому что Сутэм, представший перед ней, оказался совсем не таким, как она ожидала. Где гламур и блеск? Где ухоженные парки и оживленные улицы? Здания уныло напирали друг на друга, словно едва держались на ногах. В воздухе витал запах нечистот и солоноватой воды.

Нет, это должен быть Сутэм. Надо найти дорогу во дворец, ведь идти ей больше некуда. У нее нет денег, чтобы вернуться домой, да и вообще этот вариант она не рассматривала. Уже просто невыносимо смотреть, как мать проводит очередную бессонную ночь при тусклом свете лампы, шьет без магии кружевницы в лавке, больно видеть, чего стоит бабушке даже самое простое заклинание. Теперь забота о том, чтобы обеспечить их существование, лежала на плечах Нив, и она достаточно сильна, чтобы выдержать это.

Глубоко вздохнув, девушка вгляделась в темноту и под тусклым светом уличного фонаря увидела карету, неприметную, но красивую, выкрашенную элегантной черной краской, лак которой сиял даже сквозь туман. На карете красовалась королевская эмблема – роза с лепестками, усыпанными золотыми капельками. Ей показалось, что, стоит ей отвернуться, и сказочная карета осядет на землю, превратившись в тыкву под воздействием жестокого света дня.

Когда она приблизилась к карете, из нее вышел лакей в прекрасной ливрее, статный, серьезный, суровый и невероятно высокий. Нив вздрогнула – при свете ламп он так походил на одного из пресветлых и, казалось, был готов увести ее в потусторонний мир. Лакей посмотрел на нее холодными голубыми глазами и снисходительно спросил:

– Мисс Нив О’Коннор?

Очевидно, он ожидал увидеть кого-то другого. Нив боролась с желанием пригладить волосы или поправить юбки. Четыре дня в море, как она была уверена, не прошли бесследно. Она одарила его своей самой очаровательной улыбкой:

– Это я.

Он взял у нее дорожный чемодан, держа его так, как держат за шиворот своенравного котенка.

– Ну что ж, полагаю, вам лучше пойти со мной.

* * *

Чистый, аккуратный и невероятно внушительный королевский дворец из великолепного белого камня, с рядами окон и массивными колоннами, стоящими, как солдаты, под портиком, выглядел как нечто из древнего мира. От одного его вида у девушки перехватило дыхание. На него было больно смотреть, поскольку в безжалостных солнечных лучах стены его блестели.

– Ух ты, – прошептала она, прижавшись лицом к прохладному стеклу окна кареты.

Город, где она оказалась, так богат! Она не могла поверить, что он станет ее домом на этот сезон. Если ей повезет, она встретит кого-нибудь из знакомых. Нив слышала, что ее подругу Эрин О’Кеннеди собирались перевести во дворец. Как было бы здорово снова увидеть ее после стольких месяцев разлуки.

Каждая знатная семья нанимала на сезон огромный штат временных работников, и большинство из них приезжали из Махлэнда. Судя по письмам друзей, это был нелегкий труд, но, по крайней мере, у них была работа. Может, Махлэнд и получил независимость, но вместе с ней не получил ничего иного. Земля все еще оправлялась от Порчи, а люди – от потерь. Почти все, с кем Нив выросла, покинули Катерлоу, отправившись за мечтами о лучшей жизни за Махлийское море.

Карета остановилась перед дворцом, и Нив заметила женщину – экономку, как она предположила, стоявшую у дверей, убрав руки за спину. Ее строгое черное платье выделялось на фоне ослепительной белизны.

Лакей спрыгнул с кареты и открыл перед Нив дверцу. Другой, стоявший в ожидании на подъездной дорожке, забрал ее вещи. Он сделал это так быстро, что она не успела открыть рот, чтобы поблагодарить. Едва выйдя из кареты, Нив почувствовала себя совершенно ошеломленной. Без дорожного чемоданчика ей было совершенно нечем занять руки. В условиях полной дезориентации это казалось единственным, о чем она могла беспокоиться. Нив поднялась по лестнице на веранду, изо всех сил стараясь не отвлекаться на великолепные сады и искусно выполненные статуи во дворе. Наконец экономка обернулась и пристально на нее посмотрела. Нив остановилась.

Экономка имела вид грозной женщины, была она не старше бабушки Нив, но сложенной, как ломовая лошадь. Волосы она гладко зачесывала назад, отчего ее лицо казалось еще более суровым. Взгляд экономки пронзал словно нож, направленный прямо в горло Нив, и она понятия не имела, что делать. Эрин работала в большом доме, и, хотя ее письма домой больше походили на целые тома, полные придворных сплетен и дворянских интриг, Нив никогда не обращала на них особого внимания. Она начала подозревать, что ей следовало бы это делать.

Нив присела в реверансе.

– Рада познакомиться с вами. Нив О’Коннор.

Ответа не последовало. Когда Нив наконец осмелилась снова поднять глаза, экономка смотрела на нее с серьезным неодобрением:

– Вы можете что-нибудь сделать с этим акцентом?

Поначалу Нив была слишком ошеломлена, чтобы ответить. Бабушка предупреждала ее, что авлийцы затаили не меньшую обиду, чем махлийцы. Однако она не ожидала, что их презрение будет столь очевидным.

– Боюсь, что нет, мэм. Приношу свои извинения!

– Жаль! – Она прищелкнула языком. – Можете называть меня миссис Найт. Его королевское высочество принц-регент попросил о встрече с вами. Он хочет обсудить некоторые вопросы, связанные с вашей работой.

Нив вытянулась как по струнке. Принц-регент Авалэнда желал ее видеть? По поводу ее работы? Конечно, миссис Найт могла бы рассказать обо всем, что касается ее пребывания здесь.

– Меня? Вы уверены?

– Вполне, – бесстрастно сказала миссис Найт, – его высочество любит принимать участие в управлении своими владениями. Он человек особенный.

Теперь Нив поняла, в чем дело. Под словом «особенный» экономка подразумевала «вмешивающийся во все». Если он счел нужным заняться делами какой-то махлийской швеи, то она и представить не могла, как он управляет целой страной.

Нив почти ничего не знала о королевской семье. Только то, что восемь лет назад здоровье короля внезапно ухудшилось и он так и не вернулся к общественной жизни. Его жена погибла четыре года назад в результате несчастного случая. Их старший сын, принц Джон, был избран парламентом в качестве регента, пока его отец не поправится или, не дайте боги, не умрет. Что касается его младшего брата Кристофера, то Нив ничего о нем не знала – только то, что через месяц у него свадьба.

Но если принц-регент был особенным человеком, она не могла встретиться с ним в таком состоянии. От нее пахло, мягко говоря, несвежестью после четырех дней, проведенных на корабле. Одним богам известно, как выглядели ее волосы. Наверняка сейчас они больше похожи на узел, чем на косу.

– Боюсь, я сейчас не в совсем подобающем для встречи виде…

– Это очевидно. Однако его королевское высочество не любит, когда его заставляют ждать, если он уже что-то решил. Пойдемте!

Не дожидаясь ответа, миссис Найт скрылась в доме. Нив последовала за ней и замерла в дверях. По ту сторону был совершенно другой мир, такой же мерцающий и странный, как царство Пресветлых, Дон-Шири.

– Ох! – вздохнула она.

* * *

Дворец превзошел ее самые смелые фантазии. Все было элегантным и роскошным, от богато украшенных резьбой стен до ярких тканей обивки и занавесок. Сверкала каждая деталь обстановки: золотая инкрустация на подушке, ножка стула с латунной львиной головой. А уж пол из палисандра в елочку… Он заслуживал извинений за то, что вынужден терпеть подошвы ее грязных дорожных ботинок.

– Нет времени глазеть, – бросила миссис Найт.

– Простите!

Миссис Найт свернула в коридор. Боже, эта женщина умела двигаться. Нив спотыкалась, пытаясь не отстать от нее. Когда они проходили мимо, слуги бросались им наперерез, привлекая внимание. Некоторые из них даже кланялись, как будто миссис Найт была самим принцем-регентом. Другие же смотрели на нее с едва сдерживаемым негодованием. Нив вздрогнула, переведя взгляд на мощные плечи миссис Найт. Она предположила, что ни один начальник не может быть любим всеми.

Наконец миссис Найт остановилась перед дверью вдвое выше Нив. Над ней возвышалась золотая статуя ястреба, вытянувшего когти в их сторону. Статуя казалась чересчур громоздкой, но она поняла знак.

– Его высочество примет вас здесь, – сказала миссис Найт. – Вы будете обращаться к нему так, добавляя «сэр». Вы поняли?

Нив кивнула. Никогда еще снисходительность не была так желанна.

Ее желудок скрутило в узел, а в горле пересохло. Она надеялась, что ее не стошнит на прекрасный ковер. Это почти наверняка привело бы к тому, что ее отправили бы обратно в Катерлоу или прямиком в тюрьму.

«Не спеши, – напомнила она себе, что тысячу раз говорила ей бабушка. – Если ты не будешь спешить, то совершишь меньше ошибок». Она покачалась на носках и встряхнула руками, чтобы избавиться от нервозности. Затем, глубоко вздохнув, вошла в гостиную. Нив открыла рот, чтобы объявить о своем прибытии, но споткнулась о прореху в ковре. Подавив удивленный возглас, она едва удержала равновесие и не рухнула с размаху в вазу, полную зелени.

– С вами все в порядке? – спросил с ноткой легкой тревоги хозяин, его королевское высочество принц-регент Авалэндский.

Ее щеки пылали от унижения.

– Да, ваше высочество. Спасибо.

Когда Нив набралась смелости и снова подняла глаза, принц уже поднялся со своего места. По ее мнению, ему не больше тридцати, но его изможденная суровая фигура делала его на двадцать лет старше. Темно-каштановые волосы были бескомпромиссно убраны в подобие прически так, чтобы ни одна прядь не выглядывала. Его черный простой сюртук был сшит идеально. Золотое обручальное кольцо не выглядело вычурным. Все в нем, от разлета бровей до резких углов скул, кричало о порядке. Он выглядел как человек, высеченный из мрамора, и дворец давно ушедшей эпохи удивительно ему подходил.

Но Нив не могла отвести взгляд от молодого человека, стоявшего рядом с ним. Ему было не больше, чем ей, – лет восемнадцать. В утреннем свете его золотистые глаза горели напряженностью, близкой к враждебной. И когда его взгляд встретился с ее, она была готова поклясться, что у нее сердце остановилось. Нив предложили сесть. Устроившись в большом кресле, она откинулась на его спинку.

Черты лица юноши были изящными, острыми и казались стальными, как клинок… Она, пожалуй, назвала бы его опасным, но на самом деле он был сложен как швейная игла, и Нив могла бы переломить его пополам, если бы очень захотела. Девушка разглядывала черный сюртук с необычными лацканами, жилет из угольного шелка и черный галстук, небрежно повязанный на шее. Нив не была сторонницей монохромной палитры – это немодно да и скучно, но безупречно сшитая одежда выглядела изысканно. Волосы юноши, почти черные, цвета влажной земли, были собраны в пучок на затылке. Он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела!

Но стоило ему открыть рот, как чары разрушились. С ледяным спокойствием он спросил:

– Кто ты такая?

2

Конечно же, Нив это послышалась, а может, он пошутил, ведь никто, особенно представитель знати, не мог быть таким бессовестно грубым.

Но когда она заставила себя рассмеяться, настроение не улучшилось. Молодой человек стоял, скрестив руки и устремив на нее глаза-ножи, в которых светился вызов и мелькала очевидная ловушка.

Только дурак клюнет на эту приманку.

– Нив О’Коннор! – Она сделала реверанс как можно ниже, надеясь, что так правильно. Ох, почему она не слушала, когда Эрин рассказывала о манерах высшего общества авлийцев и их абсурдных формальностях? – Для меня большая честь познакомиться с вами.

Да, явно не тот ответ, который он ожидал услышать. Наоборот, ее слова вызвали еще больше его недовольства.

– Это понятно, – кисло сказал он и повернулся к принцу-регенту. – Зачем я здесь?

– Познакомься, – сказал принц-регент с едва сдерживаемым раздражением, – твоя швея, Кит.

Его швея? Кровь отхлынула от ее лица, когда она осознала свое положение. Ужасный, грубый человек – брат принца-регента, второй сын короля Авалэнда, принц Кристофер, герцог Клируотера. Жених!

Кит не удостоил ее взглядом:

– Ах, это засада.

– Я не думал, что знакомство окажется для тебя таким ужасным испытанием. – Принц-регент понизил голос. – Ты должен простить меня за то, что я решил, что ты захочешь переговорить со швеей до того, как я попрошу ее снять с тебя мерки.

– Действительно, с чего бы тебе думать иначе? – Выражение лица Кита стало прямо-таки мятежным, а в каждом слоге сквозила обида. – Слушаю и повинуюсь.

В этот момент Нив услышала резкий звук, словно чашка упала на пол, и негромкий треск. Она повернулась на звук и едва не выпрыгнула из кожи: стоявший в углу комнаты остролист задымился, и прожилки на его листьях засветились золотым магическим светом. Корни с яростью пробивались сквозь трещину в вазе. Новые ростки тянулись вперед и складывались в идеальные многослойные топиарии. Казалось, гнев принца был столь же аккуратен и разборчив, как и все остальное в нем.

Нив достаточно оправилась от шока, чтобы молиться о том, чтобы ее челюсть осталась на месте. С каждым новым поколением магия слабела, и теперь редко можно встретить столь сильное волшебство.

Она выросла на страшных историях о могуществе авлийской королевской семьи, о том, как их магия вызвала Порчу, истощив почву. А во время войны махлийцев за независимость шиповник вырывался из земли и вонзался в людей, как живые штыки. Нив всегда подозревала, что эти легенды преувеличены. Теперь же она не была так уверена в том, на что способны Кармины.

Как отец принца-регента мог так бездушно распоряжаться властью? Если бы он этого не сделал, возможно, ее семья не познала бы таких трудностей. Может быть, ей не пришлось бы бросить все, чтобы заботиться о тех, кого она любила. Гнев вспыхнул в ней так внезапно, что она сама удивилась.

Но принц-регент, казалось, был слишком озабочен своим братом, чтобы обращать на нее внимание. Он вздохнул, золотые искры потускнели в его глазах, и он снова стал образцом самообладания. Словно по волшебству, из тени вынырнул лакей и достал из нагрудного кармана ножницы. Он принялся за работу, подрезая остролист до приемлемых размеров, и мерное щелканье лезвий разорвало тишину. Появился еще один слуга, чтобы подмести разбитые осколки вазы, которые в считаные секунды исчезли.

– Мы закончим это обсуждение сейчас. Поговорим позже наедине.

Принц-регент, явно не желая больше общаться с Китом, повернулся к Нив. Выражение его лица было таким серьезным, как будто он разговаривал с оскорбленной высокородной дамой, а не с махлийской девушкой. После мрачных размышлений и того, как пренебрежительно обошлась с ней экономка, это выбило Нив из колеи.

– Мне очень жаль, мисс О’Коннор. Мой брат забылся.

Кит издал звук, который нельзя было назвать смехом.

– Что бы ты ни хотел мне сказать, ты можешь сказать это здесь.

Негодование захлестнуло ее. Она была человеком, а не предметом мебели или пешкой в его нелепой войне чужими руками. Возможно, ему стоит дважды подумать, прежде чем обращаться к брату, фактическому правителю королевства, с таким вопиющим неуважением в присутствии посторонних. Не успев додумать эту мысль, она спросила:

– Я так понимаю, мода вас не интересует?

Воздух зазвенел от напряжения. Оба принца смотрели на нее с неприкрытым удивлением, и она изо всех сил старалась не дрогнуть под их взглядами.

О боги, что она натворила!

Кит снова нахмурился:

– Нет. Я думаю, это пустая трата времени.

Его резкий отказ ошеломил ее. Он даже не потрудился проявить вежливость, оскорбив дело всей ее жизни. Как можно бодрее она ответила:

– А я очень увлечена этим делом.

– Неужели? – В его голосе прозвучало удивительное любопытство, которое порадовало ее достаточно, чтобы обдумать ответ.

На этот вопрос можно ответить по-разному, потому что шитье – единственное, что она умела делать, а еще потому, что она последняя из двух поколений, кто хоть немного знал об умирающем ремесле своей семьи, и ей предстояло его сохранить. И, несмотря на давление, долгие часы работы, пролитые слезы, мало что в мире делало ее счастливее, чем умение делать счастливыми других. В конце концов она остановилась на безопасном, но верном ответе:

– Мне нравятся красивые вещи, и мне нравится делать вещи, которые заставляют людей чувствовать себя красивыми.

– Какая чепуха! – Юноша говорил так резко и неожиданно, что ей показалось, будто она надавила на синяк. – Красота – это совсем не то, чему стоит посвящать свою жизнь. Это удел подхалимов и расфуфыренных дураков.

Нив отшатнулась. Он не просто грубый, он злой. И, откровенно говоря, крайне неразумный. Это он собрался жениться. Это он носит туфли, которые стоят больше, чем она зарабатывает за месяц. Это на нем шелковый жилет, который так и просился на обложку модного журнала. Шелковый! Летом! Нив надеялась, что грубиян вспотеет в нем. Она надеялась, что он…

– Прояви уважение к нашей гостье, Кристофер, – резко сказал принц, – она из простолюдинов, но при этом она божественнокровная.

Нив никогда раньше не слышала термина «божественнокровная», но было очевидно, что он имел в виду: кейрд^[1], ремесло, магию. Если авлийцы верили, что их магия тоже исходит от божественного источника, то, возможно, мифы авлийцев и махлийцев не так уж и сильно различались, несмотря на заверения в обратном.

Давным-давно, как гласили предания, сотни богов приплыли в Махлэнд и сделали его своим домом. Прежде чем скрыться за завесой в Дон-Шири, некоторые из них обзавелись смертными возлюбленными и передали свою магию детям. Каждый человек, владеющий кейрдом, утверждал, что может проследить свою родословную до одного из Пресветлых. Среди них были Луг, создававший мечи и щиты, способные переломить ход битвы; Диан Кехт, чьи снадобья могли излечить любую рану; Гоибниу, чьи пиры утоляли голод человека на десятилетие; Брес, который мог прекратить любую ссору серебряным языком; Делбаэт, который изрыгал огонь, как дракон; и, конечно, ее тезка Нив. Она всегда считала жестокой иронией то, что ее назвали в честь королевы Страны вечной молодости.

– Как пожелаешь, Джек! – Кит снова обернулся к ней. – Давай посмотрим.

Она поняла его невысказанную угрозу: «Дай мне хоть одну причину не возвращать тебя на корабль». Он не считал себя выше ее – он знал, что все так и есть. С того момента как она получила приглашение принца-регента, Нив знала, что это не награда за предыдущие заслуги, а лишь начало нового испытания. Ей, простолюдинке, махлийке, придется работать вдвое больше, чтобы заработать на жизнь. Решимость сожгла весь ее страх, осталась потребность доказать не только свою правоту, но и то, что Кит ошибается.

– С радостью, – в голосе Нив прозвучало гораздо больше огня и яда, чем она предполагала, – но мне нужно, чтобы мне принесли мои вещи.

Принц-регент Джек едва успел пошевелить пальцем, как из комнаты выскользнул лакей.

– Сию минуту! Пожалуйста, садитесь и устраивайтесь поудобнее.

Она осторожно присела на край кресла.

– Благодарю вас, ваше высочество.

Через минуту лакей вернулся с дорожной сумкой Нив. Она перебирала скудные пожитки, с болью осознавая, какой грубой должна была казаться им ее жизнь, пока не нашла пяльцы для вышивания, ножницы, катушку ниток и игольницу. Она отмерила и отрезала кусочек нитки. Когда она осмелилась поднять глаза, Кит уставился на нее так пристально, что у нее чуть не сдали нервы.

«Нет, – напомнила она себе, – он никогда не видел никого подобного тебе».

Ее магия была далеко не самой яркой в мире. Когда-то, в стародавние времена, возможно, плащ, сделанный О’Коннором, мог привести в движение целые армии. Но Нив никогда не стремилась изменить мир. Клиенты обращались к ней не только за одеждой, но и за волшебным ремеслом. Все, что она шила, обладало едва уловимым притяжением. Никто не мог точно описать это ощущение, но, когда видели кого-то в изделии Нив О’Коннор, чувствовали что-то неуловимое. Нив превратила молодую вдову в воплощение печали. Она позволила настенным цветам исчезнуть в глубине бального зала. А два года назад она превратила Коиве О’Флартэ в герцогиню.

Нив сделала успокаивающий вдох. На это у нее еще хватило возможностей.

В обруче для вышивания был приколот наполовину законченный платок, над которым она работала во время долгого путешествия в Авалэнд. Она старательно вышивала полевые цветы – такие яркие, что они казались настоящими, спрессованными и забытыми в клочке шелка. Ведь она использовала нитки тридцати разных цветов. При одном только взгляде на него ее охватывала тоска по тому, что она имела и потеряла. Когда в ней зародилась магия, она подумала о лете. Лето – лучшее время года в Катерлоу, когда все дети бегают босиком по полям, когда ветерок с моря охлаждает. Летние дни казались ей бесконечными и полными возможностей, счастливыми до предела. Она вплела эти воспоминания в свою работу, воспоминания, которые помогали ей держаться на плаву на черных волнах Махлийского моря. Она была готова!

В груди что-то резко кольнуло, не больнее укола иглы. И тут из нее полилась магия. Нить мерцала, как будто она держала между пальцами тонкий луч солнечного света. Мягкое сияние залило комнату, заиграв на золотых рамах картин, на сверкающих латунных пуговицах, украшающих диваны.

Кит выругался так тихо, что она чуть не пропустила это мимо ушей.

Все исчезло, кроме них двоих и нежной тоски, вдетой в игольное ушко. Его губы разошлись, и свет ее магии наполнил его глаза светом. По ее шее разлилось тепло, а в животе зародился странный трепет. Если бы она не знала, то сказала бы, что в его взгляде читалось удивление.

Нет, ей все привиделось. Она отвела от него взгляд и начала пришивать к рисунку маленькие золотые украшения. К тому времени как она закончила, лепестки казались пронизанными солнечным светом, а все листья – жемчужными от росы. Осторожно, как только могла, она обрезала нитки и вынула ткань из обруча.

– Это немногое из того, что я умею, но мне не хотелось бы держать вас здесь весь день. – Она протянула платок Киту. – Надеюсь, это даст вам представление о том, что я могу сделать.

Когда Кит взял у нее платок, он словно помолодел лет на пять. Его глаза затуманились от воспоминаний, которые унесли его куда-то далеко-далеко. Но эффект был достигнут, хоть и исчез быстрее, чем она успела моргнуть. Он выронил платок, словно тот обжег его. У Нив екнуло сердце, когда она увидела, что платок лежит на полу скомканный. На мгновение он уставился на него, и по его шее поползла краснота.

– Какая-то уловка, – ядовито сказал Кит.

Джек избавил Нив от необходимости защищаться.

– И чтобы я больше не слышал от тебя ни единого возражения. Мисс О’Коннор – лучшая швея, которую я смог найти, и результат ее работы также будет самым лучшим.

Кит поднялся с едва сдерживаемой злобой загнанного животного. Он был на целую голову ниже своего брата, но его гнев заполнил всю комнату.

– Я скорее не надену на свою свадьбу вообще ничего, чем что-либо из того, на что она хотя бы раз взглянула.

Гнев и смятение кипели в ней, она задрожала от усилий сдержаться. На глаза навернулись непрошеные слезы. Уловка? Она научилась шить у бабушки еще до того, как научилась ходить. Она посвятила свою жизнь освоению ремесла, которое было самым чистым и честным занятием, которое она знала. Она вложила в этот платок частичку своей души, а Кит вел себя так, словно она плюнула ему на ботинки. Больнее всего то, что он не обратился к Нив напрямую и даже не взглянул на нее.

– Хватит, – оборвал его Джек, – я уже все решил. Двор очарован ее работой, а король Кастилии прибудет с инфантой Розой через два дня. Ты слишком долго находился вдали от двора, брат. Полагаю, ты захочешь произвести хорошее впечатление.

Кит замолчал. К удивлению Нив, он ничего не сказал.

Вдали от двора? Для молодых дворян не было ничего необычного в том, чтобы отправляться в длительные путешествия, но Джек так это сказал… словно его брат отбывал наказание.