Глава 1
Для Дарена – жнеца – это был совершенно обычный день с его обычными обязанностями, как и прошедшие семь тысяч сто семь дней его существования. Наблюдать, как умирают люди, собирать и провожать души в Ад или Рай – было тяжело…первое время. Все омерзительные, мешающие работе чувства жнец убирал на дальнюю полку в глубине души, заперев дверь на замок. Мужчина казался уверенным Ангелом Смерти. Он знал свое дело от и до. Его спокойствие и решимость пугало большинство людей, а жнецов – восхищало, но внутри, за маской безразличия, бушевал хаос, проходила пещаная буря из множества вопросов о жизни до смерти и существовании после. Наедине с собой мысли его душили, крепко обхватывая, словно щупальца, шею. Но кто бы мог подумать, что одиночество – его любимая часть существования.
К полудню жнец освобождался от обязанностей, чтобы просто хорошо провести время в придорожной забегаловке «Атропос» в штате Флорида. Ему нравилось все: название, интерьер, навевавший грусть и, конечно, сама еда. Дарен был уверен, что любимое блюдо при жизни – это сэндвич с тунцом на зерновом хлебе. Он чувствовал этот великолепный вкус, тающего во рту тунца, и именно поэтому заказывал только его. Практически с самого открытия Дарен приходил именно сюда. Узнал жнец об этом заведении, когда забрал отсюда душу чудесного повара.
Забегаловка была больше похожа на заброшенный ангар, чем на ресторан. Фасад, выкрашенный когда-то в жизнерадостный желтый, облупился, открывая ржавые пятна. Вывеска с названием, выполненная из ржавого металла, держалась на соплях, а буквы были полустерты, словно выцветшие воспоминания. Это вызывало лишь приятную меланхолию у Дарена. Он любил это место. Любил дизайн и людей, работающих здесь. Любил одиночество и тишину.
Внутри царил полумрак, рассеиваемый несколькими тусклыми лампами, висящими под высоким потолком. Воздух был пропитан запахом подгоревшего кофе и чем-то неуловимым, смесью старой древесины и табака. Столы из темного дерева были покрыты пятнами, рассказывающими о бесчисленных количествах пролитых кружек пива и чашек кофе, а стулья, с потертыми сидениями, подчеркивали ощущение заброшенности. Пожелтевшие фотографии на стенах со счастливыми людьми лишь напоминали пришедшим сюда, что время беспощадно, что все хорошее заканчивается. В углу стояло старое пианино темного цвета, клавиши были покрыты пылью, а корпус украшен глубокими царапинами. Здесь давно никто не играл…
За длинной стойкой, за которой находился стеллаж с поблекшими бутылками спиртного, стоял бармен – мужчина лет шестидесяти с седой бородой и добрыми уставшими голубыми глазами, его руки были покрыты множествами татуировок, особенно внимание привлекали женские имена на левом предплечье. Дарен знал, что они были посвящены его умершей жене от рака крови и трем дочкам, которые давно покинули этот город и отца в том числе. Они уже больше десяти лет не общались с ним.
Здесь была лишь одна официантка – дочь умершего повара. Девушке двадцать семь лет, а у нее дома уже четыре вечно орущих ребенка и муж, о чьих похождениях ей, к сожалению, неизвестно.
– О, мистер, вы вообще стареете? – рассмеялась она, наливая в кружку Дарена зеленый чай, – Вы сюда ходите уже много лет, а все еще выглядите на двадцать пять.
Что не скажешь о ней. Морщины и огромные мешки под глазами говорили об ее усталости от этой жизни. Дарен знал, что она хочет уйти. Но, к счастью, не осмелится.
– У меня чудесные гены, Розалинда, – улыбнулся жнец.
– Повезло же! Вам как обычно?
– Да, спасибо.
«Атропос» не был местом для шума и веселья. Это было местом для раздумий, для встреч с самим собой. Сюда приходили за тишиной и спокойствием, за возможностью погрузиться в свои мысли, понимая, что тебя никто, кроме официантки, не потревожит. Время текло медленно, словно мед, погружая все глубже и глубже в мысли, в воспоминания. Спокойная грусть – замечательная часть существования.
У "работников" Смерти нет никаких потребностей, но ради удовольствия им можно питаться. Да даже сама Костлявая бо́льшую часть времени ходит по ресторанам. По хорошим, изысканным рестораном. Она путешествует, лишь изредка вспоминая о своей работе, когда грядет масштабная трагедия. Такие, как разрушение башен близнецов или массовое отравление людей в Ираке.
А войны. Как же их всех раздражают сражения. Столько людей, борющихся ни за что, погибают каждую минуту на поле боя. Из-за глупых людей жнецы могут застрять на годы в самом пекле, только забирая и забирая души.
– Даже нам жить мешают, – Дарен вспоминал слова Мэллори – жнеца и подруги, когда они стояли посреди поля боя, – Я могла бы сейчас наслаждаться молочным коктейлем на пляже, например, на Бали, а я в итоге тут. Черт. Почему я-то?
Никто не знал, какое количество жнецов существует. Очевидно, что очень много. Но всегда на больших "праздниках" он встречал Мэл. Обычно собиратели душ обделены эмоциями, но она… Она была совсем как подросток, которую переполняли чувства. Ей всегда легко давалось общение с умершими. Она заслуживала их доверие с первой секунды, и доверие Дарена она тоже заслужила сразу. Выглядела девушка очень молодо, лет на восемнадцать (но не стоит смотреть на внешность, даме уже много и много веков): блондинистые кудри до поясницы, яркие зеленые глаза с длинными объемными ресницами, маленький нос с серебряным септумом (появился совсем недавно, когда увидела у одной из душ) и пухлые розовые губы. Жнецам не обязательно было "носить" свой внешний вид, который был у них при жизни. Они могли выглядеть, как им пожелается, также имелся и истинный облик: полупрозрачные, в костюме гробовщика. Очень похожи на сошедших с ума призраков, парящих над полом. Жуткое зрелище. Но Мэллори и Дарен предпочитали внешность, данную им при рождении. Им было важно – помнить хотя бы оболочку. Некоторые из жнецов, предпочитая врать душам, принимали облик близких этих людей, благодаря чему они доверчиво шли за ангелами смерти.
Это было запрещено, конечно же. Костлявая – самая справедливая из всех существ – наказывала, когда узнавала о таких махинациях, а узнавала она всегда, дело лишь времени. Как жаль, что за хорошую работу она не вознаграждала хоть каким-нибудь воспоминанием о жизни. Лишь последние секунды перед гибелью помнили все собиратели душ. Это было их наказанием, страшным сном. Они должны были помнить, что совершили ужасное – не оценили подарок самого Бога – жизнь. Жизнь, которую они глупо оборвали.
Они благополучно забывали даже свои имена. Ангелы смерти предполагали, что память у них отнимали, чтобы они не смогли найти свои семьи, наблюдать за ними, контактировать или помогать, поэтому они придумывали себе новые имена. Дарен. Это имя ему дала Мэллори.
– Тебе подходит это имя, ты весь из себя такой серьезный дядя, – смеялась девушка, – удивительно, что у тебя вообще что-то получается в роли жнеца. О, нет, это не оскорбление. Ни в коем слу-у-учае!
Дарен выглядел молодо, но не настолько, как Мэл – лет двадцать семь, не больше. Высокий мужчина с хорошим крепким телосложением, глубоко посаженные карие глаза, прямой нос и пухлые губы с маленьким шрамом на нижней губе, острые скулы и темные волосы, почти что черные, постоянно падающие на глаза. Большинство посчитало бы его внешность замечательным! Как ему вообще могло прийти в голову прыгнуть со скалы, наверняка разбив множество женских сердец таким поступком? Была ли причина его действиям? Очевидно, просто так не прыгают.
– Боже, что же я наделал! – последняя мысль перед столкновением с землей.
Он хотел бы вспомнить все. Семью, работу, коллег, радость и невзгоды от той старой жизни. Смотря в окно, он наблюдал за счастливыми родителями, которые шли, держа ребенка за руку. Мальчик, радостно прыгая, куда-то указывал пальцем и что-то спрашивал. Подняв глаза, Дарен увидел таймер – он есть у всех смертных.
68 лет 3 месяца 2 дня 20 часов 3 минуты 37 секунд.
Дарен мечтал прожить жизнь вот так – с любовью. Но все оборвалось. Он сам себя казнил, и его наказали. Он сам выбрал путь самоубийцы. Он сам сделал шаг в пропасть. И передумал лишь тогда, когда стало поздно. И больше никогда он не обретет человеческие чувства. Хотел ли он жениться при жизни? А может, и был женат? Может, и у него были дети? Может, он успел познать чувство любви? Но тогда зачем он пошел на этот отчаянный поступок, бросив все? Значит, он был несчастен? Почему? Сколько же вопросов крутилось у Дарена в голове, и их становилось все больше и больше с каждым днем.
Мужчина даже пытался отыскать родных, хоть какую-то историю о себе, но тщетно, хоть и умер он не так давно. Дарен не знал, когда точно. Это тоже все было стерто… Знал лишь примерно, что очнулся, как жнец, в ноябре 2005 года. Прошло достаточно времени, но он так и не смог отпустить прошлое, о котором даже не знал. Большинство Ангелов смерти забивали на поиски ответов про прошлую жизнь спустя несколько лет, понимая, что в этом смысла нет никакого. Но Дарена не покидала надежда.
Голова начинала уже болеть – так происходило каждый раз, когда он задерживался на своих перерывах.
– Счет, пожалуйста! – съев последний кусочек сэндвича с тунцом, Дарен обратился к официантке.
Красная бентли неслась по шестиполосному шоссе. За рулем сидела заплаканная девушка по имени Амелия с опухшим лицом и мутными от алкоголя глазами. Обычно жнец появлялся за несколько минут до конца жизни.
– Какой же ты урод! – кричала брюнетка за рулем, все набирая и набирая скорость, пока Дарен, сидя на пассажирском, просто наблюдал, – Предатель! Конченый придурок! Да чтоб ты сдох!
Вместе со слезами по щекам текла и тушь, пухлые красные губы искусаны, белое короткое – явно свадебное – платье запачкано грязью и вином. Она пьяна и рассержена. Буквально за час до церемонии бракосочетания, девушка узнала, что ее любимая подруга беременна. От ее же жениха!
– Неужели, люди до сих пор не понимают, что водить в таком состоянии – это глупо, а умирать в таком состоянии – клише! – послышался звонкий женский голос с заднего сидения машины, – Черт, а она еще и богатая, – осмотрела салон автомобиля, – Столько потеряет…
Дарен удивленно посмотрел на девушку, ведь ее там быть не должно! Он удивился еще больше, когда темноволосая пассажирка перевела взгляд с сумасшедшей за рулем на жнеца. Хрупкая не высокая и совсем бледная. Длинные темные волосы с волнистыми прядями чуть ниже лопаток, большущие карие глаза, курносый нос, маленькие губы. На вид ей не больше двадцати. Таймера над головой нет. От нее не пахнет смертным. От нее пахнет…просто болью? Пахнет сыростью, плесенью, кровью и мучительным холодом…
– Ты еще кто такая?
– Оу, – похихикала девушка, – Марибель Уилсон, приятно познакомиться.
Она протянула руку для рукопожатия, но тут пришло время Амелии.