Иллюстратор Юрий Саленко
© Юрий Саленко, 2019
© Юрий Саленко, иллюстрации, 2019
ISBN 978-5-4496-2281-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
Малютка Лад был мал даже по меркам людцев, маленького и довольно смышлёного народца. Именно поэтому его и прозвали Малюткой. Хотя ему, конечно, хотелось какого-нибудь более благозвучного прозвища. Его рост не дотягивал и до четырёх сантиметров. И это-то при среднем росте людцев в полтора вершка (около 7 см)! А он был уже вполне взрослым молодым мужем. Из-за этого его часто принимали за ребёнка. На что он очень сильно обижался.
– Посторонись, карапуз, – девица с лотком пышных и сдобных булок, источающих просто невероятно волшебный аромат сытости и вкусности, чуть не налетела на него. – Не шатайся посреди дороги, вон, поди, играйся с ребятнёй.
Малютка Лад обернулся и кинул злобный взгляд на обидчицу. Как назло, даже растительность на лице была против него. Редкий светлый пушок под носом и на подбородке, еле проглядывающий в лучах тусклого света, излучаемого светляками в больших городских фонарях.
– Тю-у-у, да это же Малютка Лад! – ничуть не смущённая торговка сдобой улыбнулась во всю возможную мощь своих пухлых губ. – Уж прости, не признала тебя сразу. В следующий раз осторожнее крутись у меня в ногах, а то чуть не выронила всю выпечку из-за тебя! – и, важно покачивая бёдрами, поплыла далее.
Малютка готов был расплакаться. Комок обиды буквально клокотал в его горле. «Ну вот, ещё не хватало слёз, и буду тогда точно как какой-то ребёнок», – сжав кулаки, он постарался полностью взять себя в руки. Подтянув явно великоватые штаны и шмыгнув носом, печально побрёл к своему дому. Слова «Посторонись, карапуз…» продолжали довольно обидно отбивать в голове с каждым новым шагом.
Лад стал перечислять про себя всех своих родственников, начиная с родителей, кузенов, дядек и тёток, стараясь вспомнить, был ли хоть кто-то из них такой же маленький, как он. Так нет же, все, как назло, были либо вполне себе среднего роста, либо, как его отец, очень высокими. Ну и в кого он такой уродился на свою голову?
Вскоре он оказался возле своего дома со старой, треснувшей от времени вывеской над входом, на которой был намалёван уже сильно истёртый от времени рисунок, когда-то изображавший ножницы. Это был их семейный мастеровой герб, его покойного батюшки Добромысла, славного мастера портных дел. Отодвинув тяжёлый засов двери, он с тяжёлым усилием своих слабых рук со скрипом открыл её. Внутри в глаза сразу бросалась мебель, сбитая явно под хозяина, размером почти вполовину меньшая от любой другой привычной для глаза. Усевшись на одну из своих низких табуреток, он задумчиво раскурил свою любимую трубку и уставился невидящим взглядом в свой погасший камин. Обидный смех девицы не уходил из его головы. А Малютка Лад уже принял решение. Его торбочка уже стояла готовая в дорогу, тут же, рядом, в углу комнаты. В ней был нехитрый скарб: горсть сухарей, банка василькового варенья, моток ниток с иглой, чистая запасная рубаха, нож, огниво с кисетом и пучок сушёных целебных трав. Он собрал её давно, ему нужен был только последний решающий толчок. Торговка сдобой дала его. И он наконец-то решился.
Резко и решительно поднявшись, Малютка оглядел своё родное жилище. Ему тут было хорошо. Но жить так он больше не хотел. Он не хотел быть вечным посмешищем родным, друзьям, соседям. Он им докажет, что рождён для чего-то большего и необычного! Возможно, даже совершит какой-то подвиг! Хотя слабо представлял, как его совершают и где его найти, этот самый подвиг. Но была жгучая решимость, сильнее, чем можно было представить в этом маленьком тельце. Намного сильнее, чем у любого другого людца в его славном городе Доброграде. Схватив торбочку и перекинув её через плечо, Лад в последний раз окинул взглядом комнату и решительно вышел из дома. Старательно задвинул засов, кинул прощальный взгляд на отчий дом и зашагал по узким улочкам в сторону северной крепостной стены.
По дороге ему повстречались известные на весь город проныры-злословы, братья-кожевники Коромыслы, Ждан и Боян. Оба круглые и лоснящиеся, напоминавшие своим внешним видом сырные шарики и очень похожие друг на друга. Они пользовались не лучшей славой, были очень жадными, наглыми и частенько надували своих особо невнимательных клиентов. Оба важно сидели возле своей мастерской, занятые своей работой с кожей, и заодно отпускали шуточки прохожим.
– Гляди, братец, что-то там движется, не могу разглядеть, – гогоча, начал Боян при виде Малютки Лада.
– Надо за волшебным стеклом звездочёта Бажена сходить, без него никак, – продолжил Ждан. Оба противно заколыхались от смеха.
Малютка даже не взглянул на них. Он был выше всего этого, и в этот раз их колкости его даже не волновали.
– Видимо, он так мал, что звук наших голосов проходит сквозь него, совершенно не задевая, – не унимались братья Коромыслы, продолжая отпускать шутки уже ему вслед.
Дальше выше по улице навстречу шёл старый трубочист Сбытень. Худой и длинный, как кочерга, он нёс свою длиннющую лестницу. Лад был так увлечён своими мыслями о предстоящих подвигах, что поздно заметил старого трубочиста и налетел на его лестницу. Сбытень потерял равновесие, стал выписывать забавные кренделя ногами и, круто закрутившись, краем лестницы заехал в окно ближайшего дома. Оттуда послышался звон разбиваемой посуды и ругань жильца. Старый трубочист, растерянно оглядываясь, сердито прикрикнул на Малютку:
– Леший тебя дёрнул тут оказаться. Хоть и мал, а вреда ещё больше, чем от здоровяка, – и, отвернувшись, кряхтя пошёл улаживать назревающий конфликт с пострадавшим поневоле владельцем разбитого окна.
Лад припустил во всю мощь своих коротеньких ног, упрямо твердя про себя: «Всё равно я им докажу, что я что-то да стою!» Далее он старался по возможности не попадаться на глаза кому-либо. От греха подальше.
Наконец-то появилась крепостная стена. Северные большие городские ворота были заперты на большой засов, поднять который могли разве что двое крепких людцев, и то с большим усилием. Возле них трое стражей яростно бились в кости. Малютка по их возбуждённым голосам понял, что игра в самом разгаре. Они яростно спорили о только что сыгранной партии и просто не замечали его. Да и не только его, их интересовала только игра. Лад, стоящий уже добрых полчаса, постарался для привлечения внимания как можно вежливее и одновременно громче прокашляться. В конце концов один из стражей, долговязый пожилой людец с крючковатым носом, заметил его и явно раздражённо спросил:
– Чего тебе, Малютка?
– Дядя Слав, мне нужно за ворота.
Все трое обернулись и удивлённо уставились на него.
– Какого лешего ты там забыл?
Лад, замявшись, проронил:
– Поверьте, мне очень туда нужно, не могу вам открыть причину, побудившую меня к этому, но могу сказать лишь одно, что дело важное и неотложное…
Стражи загоготали. Стали хлопать друг друга по спине, топать ногами, сгибаясь от смеха пополам. Утирая проступившие от хохота слёзы, тот, кого Малютка назвал Славом, наконец выдавил из себя сквозь смех:
– Ой, и уморил ты нас. Да ты посмотри на себя. За стеной тебя сразу же проглотит не то что крыса, а обычная мышь, даже не пережёвывая, – и они снова захохотали.
– Да что там мышь, любой жук перегрызёт тебя, не особо сильно утруждаясь, – подхватил второй страж.
– Я думаю, – не остался в стороне третий, – да даже не думаю, а ставлю всё своё месячное жалование на то, что ты и дня там не протянешь.
Но он, упрямо глядя на них, гнул своё:
– Так вы меня пропустите или нет?
– Нет, вы только посмотрите на него! Ополоумел совсем, что ли, малец?
– Дороги перекрыты уже давно, там сейчас опасно даже для хорошо вооружённого отряда.
Лад сердито засопел:
– Я всё так же жду ответа.
– Я тебе так скажу, Малютка Лад, двигай-ка ты домой. Я хорошо знавал твоего отца, упокой его душу, и из уважения к нему не хочу быть причиной твоей скоропостижной смерти, – ответил Слав и сплюнул на мостовую, тем самым показывая, что разговор окончен. Отвернувшись, они продолжили свою игру.
Лад, надувшись и не прощаясь, развернулся и, снова подтянув вечно норовившие спасть большие штаны, направился вглубь города. «На других воротах, видимо, меня также не пропустят. Но есть и другие способы попасть за стену, и я ими непременно воспользуюсь!»
2
Старый трубочист Сбытень оказался в очень трудном и тяжёлом положении. Мало того, что он был в больших долгах, а тут ещё придётся возмещать ущерб, нанесённый его длиннющей лестницей по вине этого негодника Малютки Лада. Будь он неладен! Он был небогат, скорее, беден. Своим детям он не хотел продолжения династии трубочистов, столь тяжёлой и малодоходной. Ему потребовалось приложить кучу усилий и наделать новых долгов, чтобы устроить своих двух недотёп сыновей в подмастерья известному на весь город пекарю Сдобе. Даже по его самым скромным подсчётам, теперь, чтобы расквитаться со всеми долгами, ему не хватит всей жизни. А тут ещё угораздило разворотить не просто дом обычного скромного людца, а лавку стекольных и посудных дел мастера. Который ещё и слыл довольно жадным и несносным скрягой. А нанесение ущерба столь дорогому материалу, как стекло, было просто огромно. Держатель лавки не хотел ждать, и никакие мольбы не могли достучаться до него. Он требовал полного возмещения в течение двух дней или грозил вызвать стражу, что грозило очень долгим сроком заключения в темницу. Старый трубочист был в полном отчаянии. Он понимал, что денег достать не получится, у всех, у кого можно было, он давным-давно занял.
Пропустив пару стаканчиков на последнюю мелочь в трактире «У вдовы», Сбытень печально побрёл домой. Его дом был в самом конце Грязного переулка, никогда не блиставшего чистой и опрятностью, полностью оправдывая своё название. Мало того, что в таком месте не найдётся желающих его приобрести, так ещё и сам дом был давно уже не в его владении. Всё ушло на устройство сыновей.
И каково было его удивление, когда он увидел на пороге своего жилища сидящего с улыбкой и невозмутимо раскуривающего свою трубку Малютку Лада. Старый трубочист просто онемел и встал как вкопанный с открытым ртом. А Малютка скромненько стоял со своей торбочкой и смотрел на него, попыхивая своей трубкой. Стремительные порывы злости, удивления, негодования проносились у Сбытеня и перемешивались в какой-то неимоверно запутанный клубок внутренних эмоций. Они не давали ему сказать ни одного вразумительного слова, поэтому он просто и неожиданно сильно икнул.
– Будьте здоровы, дядя Сбытень, – вежливо сказал Малютка.
– А, ик… Э… Я… Ик… – это всё, что мог выдавить из себя бедолага трубочист.
– Я, видимо, совсем не вовремя, простите меня. Но у меня к вам очень важное дело, не терпящее отлагательств, и помочь в нём можете только вы.
– А-э… Ик… У-у-у…
– Простите, дядя Сбытень, вы хотели что-то сказать? Может, пройдём к вам в дом, то, о чём я хочу вас попросить, не для всяких там посторонних ушей.
Старый трубочист, ещё больше войдя в ступор, нелепо размахивая длинными руками, не нашёлся что сделать, кроме как открыть дверь и впустить наглеца. Лад же, юркнув внутрь, уютно устроился на одном из ближайших стульев и, выдержав вежливую в таких случаях паузу, видя, что хозяин то ли не горит желанием, то ли просто не может начать первым разговор, приступил к изложению цели своего визита:
– Дядя Сбытень, – начал он торжественно, – у меня к вам огромнейшая просьба. Я не могу всё вам сразу рассказать. Но мне необходимо пробраться за стену. Стражи меня не хотят выпускать. Но ходят слухи, что вы, являясь трубочистом, имеете возможность проникнуть за пределы города иными способами.
Повисла тишина. Малютка продолжал сидеть, выражая всем своим видом максимальную вежливость. Сбытень же, уже перестав размахивать руками, стал безумно пучить на него глаза. Лад даже на мгновение испугался, что так они могут, чего доброго, просто-напросто выскочить.
– Эм… Вам плохо?
– М-м-м-м… – промычал в ответ трубочист.
– Может, вам дать водички? – и он, шустро вскочив, налил из кувшина кружку воды и с очень вежливым видом подал бедолаге. Тот, не отказываясь, выпил его залпом, с жадным гылканьем, и продолжил пучить глаза.
– Ну, так что? Вы мне поможете?
Старый трубочист стал потихоньку приходить в себя, это можно было заметить по возвращающемуся разумному огоньку в его глазах. Только худые узловатые пальцы стали делать хватающие движения, как будто он ими что-то перебирал. Наконец он устало окинул Лада взглядом и выдавил из себя:
– Ну почему ты свалился на мою и так несчастную голову… У меня и без тебя бед полно…
– Вы, видимо, про тот неприятный случай сегодня, когда я налетел на вашу лестницу? Поверьте, мне очень жаль. Всё вышло совершенно случайно. Я был уже в мыслях за стеной и прод…
– Замолчи! Довольно с меня! Убирайся с моих глаз долой, пока я тебя не поколотил! – и, грозно вскочив, Сбытень указал на дверь.
Малютка, испуганно встав, смотрел снизу вверх на оказавшегося столь суровым старого трубочиста. Его острый худой подбородок, угрожающе и воинственно дрожа, торчал на него.
– Дядя Сбытень, видимо, у вас действительно большие проблемы и, как я догадываюсь, из-за меня?
– Да ты провидец, я посмотрю! Если бы не моё уважение к твоему покойному отцу, я бы тебе давно задал хорошую взбучку.
Малютка задумался, видно было, что он терпел какую-то внутреннюю борьбу:
– У меня к вам предложение. Вы мне помогаете пробраться за стену, – при этих словах у старого трубочиста снова яростно сжались кулаки и заскрежетали зубы, и Лад, опасливо на них поглядывая, продолжил: – Я же вам взамен отдаю свой дом. Думаю, он полностью окупит то, что я вам причинил.
Сбытень удивлённо замер. Плюхнувшись на стул, он стал снова недоумённо пучить глаза.
– Да, да. Я отдаю вам свой дом, моего покойного батюшки. Купчую на него вы можете найти в подвале, за старым ржавым панцирем, который подпирает дверь.
– Но что ты забыл за стеной, леший тебя дери?
– А вот этого не могу вам сказать. И раз я отправляюсь туда, дом мне теперь совсем не нужен. Он полностью и безраздельно ваш.
«Он явно сошёл с ума, – пронеслось в голове трубочиста, – но это позволит мне оплатить мои долги…» Новый внутренний мир эмоций снова пронёсся у него стремительным ураганом. Но это уже скорее был глоток освежающего воздуха после нестерпимой жары.
– Леший с тобой! Уж если хочешь как можно быстрее покинуть этот бренный мир, так и быть – я проведу тебя за стену. Но ты никому не должен об этом рассказывать. Конечно, если выживешь… Что уже довольно сомнительно…
Радости Малютки не было предела.