Развод с олигархом

Глава 1

Страшно. Как же страшно. Мне до сих пор не верится, что я решилась на это безумство. Наверное, я сошла с ума. Но если не сделаю этого, то точно свихнусь от беспокойства и догадок. Именно поэтому, шумно выдохнув, я всё же стучусь в закрытую дверь.

Мгновение тишины, а затем она открывается, и я вижу на пороге Тима. Верхние пуговицы на его рубашке расстёгнуты, волосы взъерошены, будто по ним не раз провели рукой, а в каре-зеленом взоре при виде меня вспыхивает удивление.

– Полина? – тихо выдыхает мой муж в растерянности.

И это лучше всего говорит о том, что я права. У него, правда, есть другая.

– Ну и сволочь же ты, Шахов!

Хочется сказать куда больше, но сил вдруг не остаётся. К тому же именно в этот момент из-за его спины слышится мягкое и ласковое:

– Тим, кто там?

Стою, смотрю в любимые глаза и просто тихо умираю. А через миг и сама девушка оказывается рядом. Миловидная блондинка в простеньком платье, не скрывающем выступающий животик. И смотрит до того непонимающе на меня, что из моих глаз всё-таки текут слёзы.

Кажется, это конец…

А ведь я не верила слухам. До последнего надеялась, что это лишь сплетни его завистливых сотрудниц. Отхватить себе в мужья такого, как Тимофей Шахов, мечтала каждая из них, но он выбрал меня. Пять лет назад. Пять лет мы жили душа в душу, у нас даже трёхлетняя дочка – наше маленькое выстраданное чудо. Врачи ставили наихудшие прогнозы, а я смогла, выносила и родила здоровую девочку, которая теперь радует нас с её отцом изо дня в день. По крайней мере, мне искренне казалось, что у нас всё хорошо. Пока как-то в офисе не подслушала случайно чужой разговор. Затем ещё один. И ещё. А сегодня собственными глазами увидела, как он куда-то уезжает с беременной блондинкой прямо из офиса. Мне же при этом сказал, что у него дела в филиале, отменив наш обед. Ради неё. Той, кто сейчас смотрела на меня до того непонимающе, что мне ещё хуже становилось с каждой пройденной минутой.

Дура. Какая же я всё-таки дура.

Так и не нахожусь со словами. Просто разворачиваюсь и ухожу.

Да и что я им скажу? Какие они моральные уроды? Думаю, оба и без того прекрасно знают это. Нет смысла закатывать истерику. Так что я просто утираю слёзы с лица тыльной стороной ладошки и быстрым шагом направляюсь прочь из местного отеля.

Тим ведь даже не побоялся фамилию свою засветить при оформлении! А девушка на ресепшене оказалась такой доверчивой, что мне не составило труда её вокруг пальца обвести, соврав, что я здесь с друзьями отдыхаю, и назвав фамилию, на чью был забронирован номер.

Так всё просто оказалось…

До сих пор не верится.

Ни во что.

Как и на ум не приходит ничего из того, как быть дальше.

Я настолько растеряна от осознания, какой мой муж мудак и подонок, что просто думать ни о чём другом не получается.

Да как он мог! Вот как? Разве это так сложно – прийти и сказать, что ты разлюбил жену, влюбился в другую… Может не было бы мне тогда так больно и страшно, как сейчас. Точнее, было бы, конечно, но это было бы честно и правильно. Я бы поняла. Не стала бы никаких истерик закатывать. И не колотило бы меня, как последнюю неврастеничку, до спёртого дыхания и боли в груди.

За что, Тим, за что ты так со мной?

Этот вопрос бьётся в моём разуме до самого выхода из отеля. И после, пока я ищу в полушубке ключ от машины. А он, как назло, не находится. Наверное, потому что я даже в карман толком попасть рукой не могу. Перед глазами всё расплывается от слёз, хочется сесть, громко закричать и наконец дать волю нормальным слезам. А так…

Господи, да как же так? Как быть? Что делать? А как дочке рассказать, что мы с папой расстаёмся? А мы точно расстаёмся. Иначе и быть не может. Но ей это точно надо преподнести как-то аккуратно, мягко… И это тогда, когда я сама до сих пор не переварила случившееся открытие.

– Как ты здесь оказалась? – слышится вдруг за спиной от мужа, а затем он ловит меня за руку, останавливая.

Тут же шарахаюсь прочь от него. Зачем он за мной пошёл? Даже не оделся. Впрочем, это последнее, что должно меня теперь волновать, а потому я просто дёргаю на себя запястье. Конечно же, он не отпускает. Он никогда не позволяет бежать от проблем, заставляя решать их на месте. И обычно я с этим согласна, но не сегодня. Не сейчас. Не после того, как застала его с другой.

– Отпусти меня, пусти, – хриплю задушено, продолжая пытаться вырвать руку из его хватки.

Не хочу ничего обсуждать. Даже видеть его больше не желаю, не то, чтоб ещё и слушать все эти жалкие оправдания, которые наверняка последуют в скором времени. Не хочу. И уж тем более не надо меня трогать после того, как прикасался к другой.

– Поговорим, и отпущу, – хмурится муж.

– Не о чем говорить. Твои поступки всё отлично уже за тебя сказали.

Снова дёргаю рукой. Бесполезно. Проще запертую дверь выбить, чем от него избавиться. А может пнуть его как раз? Жаль, я без шпилек, а то бы с удовольствием вонзила их ему в голень. Предатель!

– Господи боже, да отпусти ты меня, наконец!

Пока я ещё в состоянии контролировать себя.

– Я же сказал, отпущу, когда ты успокоишься, и мы нормально поговорим. Что ты, как маленькая? – огрызается муж, явно теряя терпение.

Он в принципе вспыльчивый человек, причём ровно настолько, насколько обычно всегда спокоен. Если его довести, тормоза вконец отказывают. Но и у меня сейчас не лучше состояние, чтобы помнить о благоразумии. Не после того, что он сделал.

– Так не ходил бы за мной, не пришлось бы и успокаиваться, – отвечаю в том же тоне. – Всё, что хотела, я уже и без того увидела и услышала. Не о чем говорить, – повторно дёргаю рукой.

На этот раз выходит освободиться. Хотя вовсе не потому, что я такая настойчивая. Так решает сам муж.

– Ладно, как знаешь, – складывает руки на груди. – Значит, поговорим вечером, когда я вернусь домой. Тебе и правда нужно сперва нормально остыть и успокоиться.

С губ срывается нервный смешок. Смотрю на него и не верю, что вот этого человека я ещё пару часов назад фактически боготворила. А ведь он даже не сожалеет. Ни капельки. Ни единого намёка на раскаяние в глазах. И это хуже всего. Его бессердечие и равнодушие. Слёзы всё-таки катятся из глаз.

– А я не хочу успокаиваться, не хочу, понял? – отвечаю полузадушенным шёпотом. – Почему я вообще должна успокаиваться? Мой муж завёл другую семью на стороне, а я должна спокойно глотать теперь это дерьмо? Не буду. Не буду, понятно тебе? – хватаюсь ладонью за горло.

Меня тошнит. От него. От себя. От всей этой ситуации в целом. И когда он вновь шагает мне навстречу, чтобы приблизиться, тут же отступаю назад.

– Перестань истерить, – шумно выдыхает Тим. – Она мне не семья. Или ты уже забыла, чья фамилия в твоём паспорте?

Лучше бы забыла! Потому что в моём паспорте фамилия подонка, как оказалось! И ни мне, ни дочке она больше не нужна. Пусть даёт её своему другому ребёнку, и его матери, если её устраивают такие отношения. А я пас.

– Да подавись ты своей фамилией, Шахов, – говорю, как есть. – И не переживай, не будет её у меня скоро. Можешь спокойно другой её предлагать. Обещаю, никак не мешать вашему счастью.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но не выходит. Тим снова хватает за руку, заставляя не только остановиться, но и развернуться обратно к нему лицом.

– Это ещё что значит? – мрачно смотрит на меня муж. – Что ты такое говоришь?

– Лишь то, что я не позволю себя больше унижать. Хочешь другую? Отлично, будь с ней. Счастья вам. А я ухожу. Мне ты такой тоже больше не нужен.

И очень стараюсь, чтобы мой голос звучал твёрдо и уверенно. Не знаю, насколько хорошо выходит, но, видимо, получается, потому что мрачность в зелёных глазах только усугубляется, а Тим меняет тактику разговора.

– Зато ты мне нужна. И не хочу я никакую другую, иначе бы не женился на тебе, – возражает, притянув меня к себе ближе. – Полин, я тебе клянусь, она совсем ничего для меня не значит. Просто так сложилось…

Да он реально охренел!

А мне всё-таки срывает планку.

– Сложилось? – повторяю за ним на повышенных тонах. – Ты меня за дуру что ли держишь, я не пойму? Да пошёл ты! И, как уже сказала, фамилию свою с собой забери, пригодится. А мне и моей девичьей хватит. Это развод, Шахов, если ты ещё не понял. Я забираю дочь и возвращаюсь домой. Одна. Без тебя. Тебе вообще больше лучше не появляться на моём пороге. Понял меня?

После моих слов костяшки его свободной руки громко хрустят, с такой силой он сжимает пальцы.

– На твоём пороге? – переспрашивает Тим, хотя в моём подтверждении, разумеется, не нуждается. – Я на этот порог вместе со всей прилагающейся к нему квартирой единолично заработал, если вдруг забыла, – напоминает. – Соответственно, я буду приходить и уходить столько раз, сколько мне захочется, и тогда, когда мне заблагорассудится. И дочь ты у меня забрать также не можешь, всё-таки из нас двоих это ты безработная домохозяйка, никак не я. Ни на какой развод ты тоже не подашь. А если всё-таки реально исполнишь такую дичь, учти – дочь останется со мной, – заканчивает жёстко и непримиримо.

Смотрю на него в полнейшем шоке.

– Ты не посмеешь!

– Хочешь убедиться в этом?

Не хочу. Вообще ничего уже больше не хочу. В голове гудит, горло сжимает новым спазмом тошноты, перед глазами медленно плывёт. Таким беспросветным ужасом меня накрывает от его беспощадных слов.

– Ненавижу тебя, ненавижу.

И это последнее, что получается внятно произнести. В мозгах будто тумблер перещёлкивает, выключая свет. Последнее, что улавливаю, – хмурое и озадаченное:

– Полина?

Сильные руки подхватывают за плечи, и всё. Пустота.

В себя прихожу уже в больничной палате частной клиники. Кажется, это даже та самая палата, в которой я лежала после родов Русланы. Одно непонятно – как я сюда попала.

– Осторожней, – слышится сбоку хмурым голосом мужа, стоит мне пошевелиться, а через миг и он сам оказывается рядом, удерживая за руку.

Опускаю взгляд и вижу воткнутую мне в вену иглу с капельницей.

– Что произошло? – хриплю пересохшим горлом.

– Ты потеряла сознание, – сухо поясняет муж, нажимая на кнопку поднятия спинки кровати.

– Потеряла сознание? – переспрашиваю удивлённо.

В последний раз я это переживала во времена беременности. Но ведь сейчас ничего такого нет, тогда с чего бы мне?..

Додумать не успеваю. В разум врываются воспоминания об отеле и беременной девушке. Точно. Мой муж изменщик, который пообещал отнять у меня ребёнка, если я вдруг решу с ним из-за этого развестись. После этого меня и накрыло.

Шумно выдыхаю и прикрываю глаза.

– Полин? – тут же реагирует Тим, и я открываю глаза обратно.

– Всё нормально. Просто вспомнила, какой ты мудак.

Теперь настаёт очередь мужа шумно выдыхать.

– Обсудим это позже, когда тебя выпишут, и мы окажемся дома.

Ага, дома, которого у меня, оказывается, нет. И пусть я в запале эмоций совсем не его квартиру имела в виду, он сам неправильно всё воспринял, но так даже лучше. Зато теперь я точно знаю, чего мне ждать при случае.

Ничего, мы ещё посмотрим, кто кого, милый.

Может у меня нет денег и связей, как у Тима, но это не значит, что я прогнусь под него, как это делала раньше не раз. Теперь всё будет иначе. Я обязательно что-то придумаю, чтобы избавиться от него и сберечь самое дорогое.

Но то я, конечно, оставляю при себе. Как и всё остальное, что так и рвётся с языка. Решаю, что и правда хватит истерить. Сперва стоит позаботиться о собственном здоровье, а затем, если всё нормально, ехать за Русланой. Интересуюсь о другом:

– Как давно я здесь?

– Тебя привезли около трёх часов назад.

Три часа? Так много? Они меня усыпили, что ли, раз я столько проспала? Мне же за дочерью надо ехать уже!

Нахожу на кровати передатчик и нажимаю кнопку вызова медицинского персонала. Пусть выписывают поскорее. Но когда через две минуты дверь открывается, вместо работников клиники я вижу моих родителей.

– А вы здесь откуда? – растерянно рассматриваю новопришедших.

Папа – высокий и худощавый мужчина пятидесяти двух лет. На нём простые синие джинсы и серый свитер с высоким горлом. Некогда тёмные, как у меня, а теперь седые волосы, причёсаны волосок к волоску, а карие глаза скрыты линзами прямоугольных очков. Он у меня заведующий кафедрой инженерной физики при местном университете.

Мама куда ниже папы, едва достаёт ему макушкой до плеча и слегка полноватая. На ней, как и всегда, строгое элегантное платье зелёного цвета, а волосы собраны в объёмный пучок. Ей тоже пятьдесят два, но она закрашивает седину русой краской. Она работает в одном университете вместе с папой, но заведует кафедрой гуманитарных наук.

Они вместе со школьной скамьи, прошли, что говорится, огонь и воду, но до сих пор вместе. Правда, несмотря на все прегрешения, папа никогда не изменял маме. В отличие от Тима…

В груди опять заметно давит, приходится несколько раз вдохнуть и выдохнуть, прежде чем я смогла им улыбнуться.

– Я позвонил, – поясняет Тим тем временем.

Игнорирую. Переключаюсь на маму. Она стоит за папой и скептически осматривает меня с головы до ног.

– Что врачи говорят, что случилось? – интересуется сразу о главном.

– Ещё не знаю. Я только очнулась. Наверное, давление упало из-за погоды, – нахожусь с первым попавшимся оправданием.

Совсем не хочется посвящать их в свои проблемы вот так сразу, да ещё при Тимофее.

– С каких пор из-за упавшего по погоде давления приходится в отдельной палате спальное место оплачивать? – не верит мне папа и вопросительно смотрит на моего мужа.

Тот хмурится и шумно выдыхает:

– Ждём результаты анализов. Пока действительно не понятно. Вполне возможно, что перенервничала.

– Перенервничала? – переводит внимание на меня папа. – Что, все красивые куклы для нашей бандитки закончились, или с чего бы ещё нервничать? – шутит следом.

Вот только мне не до смеха. Кошусь на Тима, но тот не спешит облегчать мне задачу.

– Пойду, посмотрю, где там врач, – находится с поводом, чтоб выйти из палаты.

Я этому только рада. Не рада лишь, что папа увязывается за ним. Явно чтоб расспросить подробнее, понял ведь уже, что мы что-то не договариваем. Не зря вскоре в палату и правда приходит медсестра, а вот муж и папа не возвращаются.

Мария Семёновна – сегодняшняя дежурная – проверяет капельницу, измеряет давление и температуру. И всё это время мама не сводит с меня пристального взгляда. Явно ждёт, когда мы останемся одни, чтобы задать все свои вопросы. Да и мне хочется обсудить с ней сложившуюся ситуацию не меньше. Может она подскажет, как быть в этой ситуации, потому что мне на ум пока ничего толкового не приходит.

Тим прав, я безработная домохозяйка, и я совсем не думала, что окажусь в такой ситуации. У меня, конечно, есть кое-какие накопления, но с маленьким ребёнком их хватит совсем ненадолго, а мне ещё теперь и адвоката нужно нанимать, чтобы противостоять мужу во время развода. И в страшном сне не могла представить, что он окажется не только предателем, но и настолько мелочным человеком. Но даже не это моя главная проблема сейчас – безработица. Если найду, куда устроиться, то выиграть суд станет намного проще. Суды в таких случаях всегда ведь обычно на стороне матери, а не отца. Если только никто там не подкуплен…

Боже, что за идиотизм?

Хорошо, мне не даёт в это всё погрузиться приход лечащего врача.

Арсений Петрович, как всегда, светло улыбается при виде меня. Ему всего сорок, но он действительно доктор с большой буквы. Буквально с того света вытащил меня в своё время. Меня и Руслану. И за это я век ему благодарна буду. Если бы не он, неизвестно, чем бы всё закончилось.

– Здравствуйте, Полиночка, давненько мы с вами не виделись. Расскажете, что случилось? – интересуется сходу.

При этом сам же вовсю изучает мою карту.

– Здравствуйте, Арсений Петрович. Я не знаю, что случилось. Всё было хорошо. Разве что мы немного повздорили с мужем, а потом я очнулась уже здесь, – признаюсь негромко.

Замечаю, как мама хмурится, но ничего не говорит. Отходит к окну и замирает там со сложенными руками. А вот Арсений Петрович непонятно почему радостно улыбается.

– А, ну тогда понятно всё, – тянет со смешком. – Но всё же советую так больше не делать.

– В смысле? Что вам понятно?

– В прямом, Полина Леонидовна. В вашем положении теперь даже чихать надо с осторожностью, учитывая предысторию прошлой беременности.

Сижу на кровати, хлопаю ресницами и совершенно не понимаю, что он хочет мне этим сказать. Какая нафиг беременность?

У кого? У меня?

Да быть того не может!

– Мы же предохранялись, – окончательно теряюсь.

– Ну знаете ли, ни одно предохранение, кроме полной стерилизации, не даёт стопроцентной гарантии, – назидательным тоном противопоставляет доктор. – По всем данным вы беременны. Причём срок уже примерно шесть-семь недель. Странно, что вы не заметили.

Конечно, не заметила! У меня же месячные были! И чувствовала я себя просто отлично!

– Боже, – хватаюсь за горло, чувствуя, как мне снова становится дурно.

С учётом всех сложившихся обстоятельств, это вот вообще сейчас не к месту. Тимофей если узнает… мне точно свободы не видать.

– Как же так?

Как теперь быть? Что делать?

– Ну-ну, не драматизируйте, Полина Леонидовна. Не всё так плохо. А с деньгами вашего мужа, выходим мы вашего младенчика. Нет, конечно, если вы прям категорически против, то ещё не поздно прервать…

– Нет! – перебиваю я его.

То есть, если с логической точки зрения смотреть, то это и правда самый оптимальный вариант, но я даже мысленно не могу представить себе подобное. Вот и мужчина улыбается.

– Вот и я думаю, не надо вам такой грех на душу брать. Тем более на данный момент прогнозы более чем благоприятные. Чуть позже ещё проведём вам УЗИ и узнаем точно, что к чему, а пока отдыхайте, Полиночка. Медсестра позже придёт и проводит вас в нужный кабинет. Если всё хорошо, и анализы будут в норме, то завтра поедете домой.

– Но я не могу завтра. Мне сегодня надо. Дочь из садика забрать.

– Думаю, с этим вполне справится её отец, – ободряюще улыбается Арсений Петрович.

Он разворачивается, чтобы уйти, но я не позволяю.

– Погодите!

– Да?

– А вы могли бы не сообщать пока об этом Тиму?

Арсений Петрович выгибает бровь.

– Хочу сама ему рассказать. Ну, знаете, чтоб красиво, все дела. А не вот так, посреди больничной палаты, потому что у меня самочувствие плохое, – улыбаюсь ему как можно милее, насколько это возможно в текущей ситуации.

Хотя, если честно, хочется только плакать. Ситуация – хуже не придумаешь.

– А, ну если так, то, конечно, не буду портить сюрприз.

– Спасибо! – благодарю его от всей души.

А как только он уходит, крепко-крепко жмурюсь и, прикусив нижнюю губу, очень стараюсь не расплакаться. Я совершенно растеряна и не знаю, что делать. А ещё мне жутко обидно и больно от предательства Тима. Теперь ещё и беременность эта. Которую мы оба не планировали! Мы вообще решили остановиться на одном ребёнке, чтобы не подвергать меня опасности.

Он поэтому завёл любовницу? Чтобы она ему ребёнка родила? Вместо меня… Раз уж мне противопоказано. Было…

– Боже, – шепчу, цепляясь пальцами за одеяло на мне.

Только не реви, Полина, не вздумай! Ты должна быть сильной. Если не ради себя, то ради детей. Как вообще так вышло? Мы ведь были осторожны, всегда использовали презерватив. Почти четыре года всё нормально было, а тогда, когда грянули неприятности, вдруг залёт? Будто мало мне проблем.

Беспомощно смотрю на маму, понимая, что всё, я не выдерживаю. Это мой предел.

– Мам, – зову родительницу.

И всё-таки реву. Некрасиво шмыгаю носом и реву. Хочу остановиться, но не выходит. И снова себя спрашиваю, почему всё так? За что? Что я сделала Тиму такого, что он так со мной обошёлся? Не родила сына? Но он ведь сам говорил, что ему достаточно дочери. И я знаю, он любит её. Но почему-то не меня. Иначе бы не пошёл к другой за утешением. Или зачем он это сделал? Не важно. Пусть бы просто тогда прямо об этом сказал, а не вот так… через других.

– Господи, Полина, да что с тобой? – слышу мамин голос, а затем она присаживается рядом и осторожно обнимает меня за плечи. – Всё же хорошо, дочка. Ну ты чего, моя?

А я бы и рада ответить, но не могу. Слёзы душат до такой степени, что дышать с трудом удаётся. Мне плохо. Очень-очень плохо. Но не физически – душевно. Меня будто наизнанку вывернули, перетряхнули и бросили валяться в кучу грязных вещей.

– За что он так со мной? За что, мама?

– Кто?

– Тим. Он… Он…

У меня язык не поворачивается вслух произнести нужные слова. Как будто пока молчу, это всё ещё можно отменить. Вот только нельзя. А его любовница ещё и беременна. Как я. Но о том ребёнке Тиму известно, а о моём нет. И, наверное, это неправильно, только я не хочу, чтобы он знал. Не сейчас. Он обязательно использует это против меня, а мне сперва надо добиться развода с ним. Потом скажу.

– Господи, Полина, что происходит? Ты меня пугаешь, дочь, – не выдерживает мама, слегка встряхивая меня.

Надо сказать, это помогает. Я выныриваю из своих мыслей, глядя на неё, не скрывая горечи.

– Тим мне изменил, – шепчу едва слышно. – Мы разводимся, мама.

Взгляд напротив становится растерянным.

– Ты что такое говоришь, дочь? Откуда это сейчас вдруг взялось? – бормочет мама неверяще.

– Вот откуда-то, – отвечаю и снова всхлипываю. – Я сама видела его с ней. В отеле. Мам, она тоже беременна, – окончательно скатываюсь в истерику.

– М-мм… – силится мама что-нибудь сказать.

Но в итоге только вздыхает тяжело и горько. И крепче обнимает меня, принимаясь гладить по голове в утешение, как маленькую. Должно быть, это должно придать мне сил, но я только ещё чаще всхлипываю, размазывая по щекам слёзы.

– А может ты что-то перепутала? – уточняет аккуратно она. – У вас же дочка всё-таки. И ещё теперь ребёночек будет. Плохо, если разведётесь.

– Ага, рабочие моменты обсуждали. Прям в отеле. Посреди рабочего дня. Ну а что? Все же так делают, да? – язвлю, отстраняясь. – Всё я правильно поняла. Тим тоже отрицать не стал. Так что… – снова всхлипываю.

– А ты там что делала? Следила за ним что ли?

– Следила, – признаюсь. – Увидела его с ней, как они уезжают, и поехала. До этого в офисе слышала о них, но считала, что просто болтовня, а оказалось…

Снова всхлипываю, пытаюсь утереть слёзы, но они никак не желают переставать течь.

– А он что?

– А он даже отрицать не стал, говорю же. Сказал, что просто так получилось. Получилось, представляешь? И я просто должна с этим смириться, по его мнению. Ненавижу его!

Мама опять тяжело вздыхает. И предлагает:

– А хочешь, я попрошу папу, и он с ним поговорит? В жизни ведь всякое бывает, но это же не повод детей без отца оставлять.

Смотрю на неё непонимающе.

– В смысле "не повод"? Мам, ты вообще меня слушаешь? К тому же, я разве оставляю? Пусть навещает, пожалуйста, сколько влезет, просто я с ним больше жить вместе не буду.

Несколько секунд она смотрит на меня с таким же непониманием.

– Как это не будешь? Ну, допустим, не будешь… И что тогда дальше? Ты как жить собираешься, если в самом деле разведёшься с Тимофеем, ты подумала? В нужде, но зато гордая, так что ли? Ты же ни дня толком не работала, практика в университете не в счёт. На что ты будешь дочь содержать? Не говоря уже о… – кивает на мой живот.

Я тут же накрываю его ладонью.

В словах мамы есть зерно истины, она права, но мне совсем не нравится то, к чему она ведёт.

– То есть предлагаешь мне простить измену и дальше жить счастливо? Я правильно тебя понимаю, мама?

Внутри резко холодеет. В первую очередь от того, каким ледяным и колючим становится взгляд матери.

– Я тебе предлагаю головой думать и быть реалисткой, – произносит она сухо. – Так уж и дорога и важна будет эта твоя никчёмная гордость, когда твои дети останутся без отца и голодные, только потому, что ты самолично вручила их счастье другой женщине? Хочешь ли ты, чтоб твоя Руслана была и дальше любимой дочерью ювелирного магната или же вам обеим останется довольствоваться лишь объедками – вот о чём тебе думать надо, а не о своей гордости.

Я смотрю на неё и не верю, что она мне это говорит. И дело даже не в правоте, а в том, что… я вдруг отчётливо понимаю, что поддержки с её стороны мне не видать. Если я решу уйти от Тима, она не примет нас с Руськой, не поможет. Да, мама всегда была жёсткой и циничной, и на этой волне они с моим мужем отлично нашли в своё время общий язык, но я не думала, что она поставит деньги выше счастья собственной дочери. Чтобы та страдала всю жизнь, зато ни в чём не нуждалась.