Пролог
Тусклый свет лампы Тиффани очерчивал контуры стола, оставляя большую часть кабинета в тени. В углу вяло тикали массивные напольные часы, отмеряя мгновения, тянувшиеся медленно, как оттяжка перед финальным ударом. Джек Кросби сидел напротив посетителя, стараясь сохранять спокойствие, хотя спина его была напряжена, а ладони оставляли влажные следы на подлокотниках кресла.
Разговор давно перешёл за грань вежливости. Джек, влиятельный банкир, уверенный в себе мужчина, пытался сохранить контроль над ситуацией, но в его взгляде уже мелькали тени беспокойства. Он тщательно подбирал слова, уклоняясь от прямых ответов, и каждый раз, когда собирался что-то сказать, его одолевали сомнения. Время от времени его глаза нервно скользили к двери – возможно, в надежде на неожиданное спасение.
Собеседник, напротив, оставался спокойным, почти равнодушным. Лицо посетителя тонуло в тени, но Джек чувствовал на себе его изучающий взгляд. Банкир снова отвернулся, цепляясь за мельчайшие звуки вокруг: скрип стула, глухие шаги за дверью. Но в глубине души он уже знал, что никто не придёт.
– Ты слишком долго думаешь, – прозвучало из тени. В голосе послышалась лёгкая улыбка, но от нее веяло холодом. – Согласись, время для колебаний прошло.
Джек отвёл взгляд. Его руки, напряжённые и дрожащие, крепко сжимали подлокотники кресла. Он осознавал, что ситуация вышла из-под контроля, но изменить её теперь было невозможно.
– Я ничего тебе не скажу. Ты знаешь, почему.
Человек напротив выдержал короткую паузу, пристально вглядываясь в банкира, словно изучая любопытный объект.
– Знаю, – сухо ответил он. – Но это уже не имеет значения.
Джек сглотнул, а его руки сжались ещё крепче. Он пытался сохранить хладнокровие, но лицо выдавало страх.
– Ты должен понимать, чем всё это кончится, – его голос дрогнул. – Ты не осознаёшь, с чем играешь. Уходи, пока можешь.
Голос банкира был полон отчаяния, но собеседник не спешил отвечать.
– Ты сам сделал свой выбор, Джек, – с холодной уверенностью продолжил человек за столом. Он поднялся и медленно направился к банкиру, который попытался встать, но ноги отказывались его слушаться.
– Хорошо, – прозвучал мягкий, но ледяной голос. – Будь по-твоему.
Посетитель произнёс последние слова, как приговор, и небрежно положил руку банкиру на затылок. Джек вздрогнул. Его глаза расширились от ужаса, мышцы сковал паралич. Он попытался увернуться, но силы покинули его слишком быстро. Ещё мгновение – и лицо Джека побелело, а глаза затуманились. Через несколько секунд он был уже мёртв.
Глава 1
Осенний день опять выдался пасмурным. Самые смелые солнечные лучи пробивались сквозь рваные облака и заглядывали в окно, заявляя, что ещё не всё потеряно. В воздухе витал запах свежезаваренного кофе и поджаренных тостов.
Высокий и подтянутый, Эдвард Лэйк привык встречать утро на ногах, расхаживая по кухне с чашкой кофе. Вот и сейчас молодой учёный стоял у стола, а на планшете перед ним мелькали заголовки утренних новостей.
Он сделал глоток – лёгкая горечь коснулась языка. Дотронувшись до экрана планшета, Эдвард открыл статью. Крупный портрет Джека Кросби занимал половину страницы. На фотографии банкир выглядел уверенно, с лёгкой улыбкой и сосредоточенным взглядом.
«Найден мёртвым в своём доме. Предварительная версия – сердечный приступ», – прочитал Эдвард.
Он поднёс кружку к губам, но задумался. Джек Кросби… Имя всплыло в памяти, но он не мог вспомнить, откуда знал его. Впрочем, Фонд, который финансировал его исследования, всегда имел дело с людьми такого уровня, но для него самого они оставались лишь абстрактными фигурами.
Он вернулся к чтению. Следующий заголовок сообщал об успехах очередного научного проекта: «Фонд «Элизиум» разрабатывает искусственную систему нейронных связей». Эдвард задержал взгляд на статье чуть дольше. Это была тема его исследований, хотя заголовок, как всегда, выглядел слишком громким.
Он пробежался по тексту. «Разработка основана на революционной технологии моделирования…» – стандартная подача, нацеленная скорее на инвесторов, чем на специалистов. Часть материала наверняка преувеличена. Фонд любил приукрашивать свои успехи, подавая гипотезы как уже свершившийся факт.
Закрыв статью, он снова подумал о Джеке Кросби. Банкир был меценатом, вложившим немалые средства в инициативы Фонда. Эдвард вспомнил, что несколько раз сталкивался с ним на конференциях, но их взаимодействие ограничивалось парой дежурных фраз. Кросби был для него просто ещё одним инвестором, типичным представителем своего круга.
Резкий звонок телефона оборвал мысли. Эдвард оглянулся и увидел на экране имя куратора Фонда.
– Доброе утро, – сказал он, поднимая трубку.
– Доброе утро, Эдвард, – голос был деловым, без лишних эмоций. – Могу я вас отвлечь на минуту?
Эдвард мельком взглянул на часы. Ещё даже не восемь утра.
– Конечно. Что-то срочное?
– Вы, вероятно, уже видели новости о мистере Кросби, – произнёс куратор, делая небольшую паузу.
– Мельком.
– Его смерть – большая потеря для Фонда. Мы организуем встречу сегодня днём, чтобы обсудить, как это повлияет на текущие проекты. Ваше присутствие обязательно.
– Конечно. Когда?
– В три часа, в конференц-зале на втором этаже. Не забудьте взять последние отчёты по вашему проекту.
– Понял.
– Встретимся в три, – напомнил куратор перед тем, как завершить разговор.
Эдвард убрал кружку в раковину и подошёл к окну. Серое небо постепенно уступало настырным лучам солнца, пробившимся сквозь облака, проделывая в них всё большие дыры. День, похоже, налаживался. Эдвард на мгновение задержал взгляд на улице: прохожие, ещё недавно прячущиеся под зонтами, теперь шагали вперёд уверенно, оставляя дождливое утро позади.
Снова зазвонил телефон. Эдвард взглянул на экран и, увидев имя Беллы, с лёгкой улыбкой поднял трубку.
– Ты уже выпил свой кофе, – её голос звучал бодро для такого раннего часа.
– А ты уже встала? – ответил он с показным беспокойством.
– Ваш сарказм, Эдвард Лэйк, неуместен. Думаешь, только ты умеешь быть продуктивным утром?
– Ты же хотела поспать подольше, – он усмехнулся.
– Я пыталась, но всё-таки решила позвонить. Мы договорились встретиться сегодня, помнишь?
– Конечно помню. У меня совещание днём, но я освобожусь к шести.
– Отлично. Только не задерживайся, Эдди, – игриво добавила она.
– Никогда, – произнес он по слогам.
– Кстати, ты слышал о мистере Кросби?
– Увидел в новостях. Ты знала его?
– Наша семья знала его давно. Родители были с ним в хороших отношениях. Грустная новость, честно говоря.
– Сожалею.
– Да. Ну, до вечера? Жду тебя. Целую.
Эдвард в ответ громко чмокнул в телефон и сбросил звонок. Лучи солнца уже прорвали остатки облаков, наполняя кухню мягким осенним теплом. День действительно налаживался.
Лаборатория встретила Эдварда холодным светом ламп, отражающимся от стеклянных перегородок. На рабочих столах стояли микроскопы, пробирки и кюветы, напоминая своим расположением шахматную доску с идеально выстроенными фигурами. В углу тихо гудела центрифуга, наполняя помещение низким ритмичным звуком, который странным образом помогал сосредоточиться. В воздухе витал лёгкий запах реактивов.
Молодой ассистент Эдварда, недавний выпускник Оксфорда, всматривался в компьютерный монитор. Услышав шаги, он поднял голову и обернулся. На его лице появилась широкая улыбка.
– А вот и наш, без пяти минут, доктор медицинских наук! – с наигранной торжественностью воскликнул он.
– Да брось, – отмахнулся Эдвард и плюхнулся в своё кресло. – Что у нас произошло за ночь? Или ты опять пытаешься вскрыть сервер МИ-6?
Марк присел на край стола и махнул рукой в сторону экрана:
– Я давно этим не занимаюсь. – Он подошёл к компьютеру Эдварда, и после пары кликов на экране появилась кривая линия. – Ты не поверишь, но клетки снова начали вести себя странно. Помнишь, мы говорили о стабильности? Так вот, они не просто активны – это всплески, причём в самых неожиданных точках эксперимента.
Эдвард посмотрел на экран.
– Спасибо. Ты снова напомнил мне, что пароли – это просто формальность. Покажи данные, – буркнул он, беря кружку кофе из рук Марка и отпивая.
– Эй! – возмутился тот и склонился к монитору. – Ты говорил, что система должна быть стабильнее, но, посмотри, – он вывел на экран графики, где линии резко взлетали и падали. – Такие скачки выглядят странно.
Эдвард наклонился ближе к экрану.
– Всплески активности… А это не просто шум системы?
Марк покачал головой.
– Исключено. Такие результаты повторяются.
Эдвард нахмурился.
– Нам нужно проверить все параметры. Если это не ошибка оборудования, то мы можем столкнуться с чем-то очень важным.
Марк уже набирал команды на соседнем компьютере.
– Я запущу диагностику. А ты пока можешь оценить остальные данные.
Эдвард кивнул, всё ещё сосредоточенно изучая графики.
– Если причина не в системе, значит, мы близки к тому, чтобы понять природу этих процессов.
Марк улыбнулся.
– Мы ведь этого и добиваемся, не так ли?
Эдвард ответил короткой улыбкой, не отрываясь от экрана.
– Старик, – заговорил Марк, откидываясь на спинку стула, – а ты вообще думал, что будешь делать после защиты диссертации? Докторская – это тебе не шутки.
Эдвард на мгновение поднял глаза от монитора, но тут же вернулся к графикам.
– Возможно, продолжу работать здесь. У нас куча дел.
– Разумеется, – задумчиво сказал Марк. – А ещё семейная жизнь маячит на горизонте. Изабель наверняка ждёт серьёзных шагов.
Эдвард с притворным упрёком посмотрел на назойливого ассистента.
– Мы никуда не торопимся. Нам и так хорошо вместе, а дальше будет видно. Отстань, а?
Марк наклонился ближе, как будто собирался выдать секрет.
– Ладно, но я всё равно ставлю на то, что ты успеешь стать великим, прежде чем женишься.
Эдвард тихо засмеялся. Он постучал пальцем по экрану монитора.
– Если мы решим проблему с нейронными культурами, этого уже будет достаточно для счастья.
Марк театрально закатил глаза.
– Ну конечно, счастье – это нейронные культуры! Старик, ты когда-нибудь пробовал быть романтиком, а не занудой?
Эдвард улыбнулся, но не оторвался от экрана.
– У меня с этим порядок, поверь. А вот ты продолжай восхищаться моим величием.
Марк фыркнул и уткнулся в свой монитор.
– Восхищаюсь! И на этом заканчиваю наш культурный обмен.
Под гулкий аккомпанемент центрифуги лаборатория вновь погрузилась в академическое молчание, нарушаемое лишь ритмичным стуком клавиш и тихим шуршанием вентиляторов.
Изабель вошла в ресторан, и её появление мгновенно привлекло внимание окружающих. Стройная, с утончёнными чертами, она выглядела особенно изысканно в тёмно-зелёном платье, которое мягко обрисовывало силуэт, добавляя ей особого обаяния.
По пути к столику, где её уже ждал Эдвард, она поздоровалась с несколькими знакомыми и обменялась парой слов с элегантной дамой, помахавшей ей.
Когда, наконец, она добралась до Эдварда, тот поднялся, и, коснувшись щеки Изабель быстрым, но нежным поцелуем, украдкой вдохнул аромат её волос.
– Ты самая красивая, – пошептал он, прежде чем отодвинуть стул, приглашая её присесть.
– Спасибо, – с лёгкой улыбкой ответила Изабель, заправляя за ухо светлую прядь волос. – Как прошёл день?
– В целом, как обычно, – ответил Эдвард, делая глоток воды. – В лаборатории тестировали новую серию клеток. Появились странные всплески активности, но, честно говоря, пока не уверен, что это именно прорыв.
– Эдди, и ты так спокойно об этом говоришь? Ну это же звучит как прорыв! – Изабель чуть приподнялась от волнения, её глаза заблестели. – Разве нет?
– Я бы не был столь уверен, – сдержанно ответил он, улыбнувшись. – Пока есть вероятность, что это всего лишь шум системы. Если шум не подтвердится – это будет серьёзно, а пока мы просто проверяем гипотезы.
Изабель кивнула.
– Понимаю. Но всё-таки, мне кажется, это – огромный шаг вперёд. То, что ты делаешь, действительно потрясающе.
К ним подошёл официант. Меню не понадобилось. Изабель выбрала лёгкий салат, а Эдвард остановился на пасте с морепродуктами.
После того как официант ушёл, Изабель ненадолго замолчала.
– Жалко Джека, – сказала она задумчиво. – Хороший был дядька.
Эдвард кивнул, вспомнив новость, которую слышал утром.
– Да. Сочувствую. Ты давно его знала?
– С самого детства, – тихо ответила она. – Джек был близок нашей семье. Я знала его с тех пор, как себя помню. Однажды он подарил мне недельный тур по Италии. Мне было всего семнадцать. Я тогда думала – это лучший подарок на свете.
Эдвард внимательно слушал, замечая, как голос Изабель становится всё тише, а взгляд теряется в детских воспоминаниях.
– Это должно было быть восхитительное путешествие, – сказал он мягко, дотронувшись до её руки.
– Да. – Она грустно улыбнулась. – Джек был невероятным человеком. Он всегда поддерживал благотворительные проекты, был одним из самых щедрых меценатов. Жаль, что он ушёл так внезапно.
Изабель вздохнула, но тут же, оживившись, продолжила разговор:
– Ну, кстати, раз уж мы говорим о благотворительности, – она игриво прищурилась, – сегодня вечером ты будешь моим кавалером на балу.
– Я до сих пор не знаю, что мне надеть, – с усмешкой сказал Эдвард. – Может подскажешь?
– Ты забыл? Я уже всё подготовила. Твой костюм доставят прямо к тебе домой перед выходом. Ты просто наденешь его и будешь выглядеть… как настоящий принц!
– Из коробки? – спросил он лукаво.
– Поверь, это лучше, чем если бы ты сам выбирал.
– Значит, сюрприз? – Эдвард приподнял одну бровь. – Признаюсь, не ожидал от тебя такой коварной выходки.
– Это потому, что за год я тебя уже изучила. Ты обязательно выберешь что-нибудь удобное, нейтральное. А на этот бал надо идти в чём-то особенном. Не стоит рисковать с твоим вкусом.
Эдвард усмехнулся.
– Хорошо, – сказал он, сдаваясь. – Мне остаётся только ждать и довериться тебе.
Изабель чуть подалась вперёд.
– А мой костюм… тоже сюрприз, – добавила она заговорщицким тоном. – Уверена, тебе он понравится.
Эдвард тоже подался вперёд и прищурился.
– Теперь я действительно заинтригован.
В это время официант принёс блюда, и они наслаждались обедом, через пару минут, продолжив разговор.
– Знаешь, я иногда тебе завидую, – сказала Изабель. – Эти исследования, лаборатории, открытия… А у меня что? Картинная галерея, где я пересчитываю старые холсты и убеждаю богатых людей, что у них потрясающий вкус.
Эдвард поднял бровь.
– Ты же обожаешь свою галерею.
– Конечно. Я люблю свою работу. Кто ещё может небрежно указывать на «ошибки» Ренуара и делать вид, что это профессиональное мнение?
– Вот видишь, мы оба спасаем мир по-своему, – усмехнулся Эдвард. – Ты – искусством, я – нейронными культурами.
– У тебя круче звучит, – с улыбкой заметила Изабель.
– А как я боролся с нашей лабораторной кофеваркой!
Изабель засмеялась, её глаза заблестели.
– Хорошо, Эдди, ты победил. Оставляю тебе право быть самым крутым за этим столом.
Она на секунду задумалась, а затем, чуть склонив голову, сказала:
– Иногда ты просто не замечаешь, как многого уже достиг. Знаешь, мне кажется, на сегодняшнем балу будет много людей, которым бы стоило узнать о тебе побольше.
– Жаль, что я буду в маске. – Он улыбнулся. – Ну если ты настаиваешь, я буду вести себя прилично. Возможно, я даже сделаю вид, что мне там нравится.
Изабель посмотрела на него и дотронулась ладошкой до его щеки.
– Поверь, всё будет именно так, как должно быть.
Глава 2
Детектив-инспектор Роберт Кит ехал в Скотланд-Ярд, медленно пробираясь по утреннему лондонскому трафику на своём старом Форде «Мондео». Этот день начался так же, как и многие другие. Небо затянуло тучами, машины ползли по мокрому асфальту, засыпая, не добравшись до светофора.
Кит, высокий мужчина средних лет с короткими седыми волосами, внимательно следил за дорогой. Чёткие черты лица и проницательный взгляд выдавали человека, привыкшего держать всё под контролем.
Мысли снова вернулись к его висякам – старым делам о похищениях детей, которые он с упорством продолжал разбирать. Возможно, всё ещё надеясь найти что-то, что могло бы навести его на след сына. Кит знал, что работа над такими делами приносит только страдания, но всё равно раз за разом брался за них. Словно пытался выбить клин клином, справляясь с собственной болью.
"Висяк – это чей-то косяк," – любил повторять Кит. Раскрывая чужие ошибки, он надеялся хотя бы частично искупить свою вину за то, что тогда – не смог найти собственного сына.
На очередном светофоре его взгляд непроизвольно скользнул влево – на старую детскую площадку, окружённую невысоким забором. Именно здесь, более двадцати лет назад, случилось то, что навсегда изменило его жизнь.
Он представлял эту картину слишком ясно: мальчик, радостно катающийся с горки, полностью поглощённый игрой. Мать, сидящая неподалёку на скамейке. Свидетели говорили, что он побежал к качелям… но через мгновение исчез. Словно растворился в воздухе.
Эти воспоминания всегда находили его, когда он меньше всего этого ждал. Кит не мог избавиться от мысли, что его сын мог быть спасён, если бы он сделал что-то иначе. Это стало началом нескончаемой борьбы – поисков, которые растянулись на дни, недели, месяцы, годы. Надежды, становившейся всё более отчаянной, и пустоты, которая всё глубже поглощала её.
Двадцать три года спустя он в который раз оказался на этом месте. Его взгляд снова задержался на площадке, где царила утренняя тишина. Пустой уголок, окружённый старыми домами и деревьями, казался забытым – так же, как и его мечты о возвращении сына.
Резкий сигнал автомобиля заставил его вздрогнуть. Кит мельком оглянулся на нетерпеливого водителя позади и медленно двинулся вперёд, пряча воспоминания вглубь сознания. Миновав перекрёсток, он вновь сосредоточился на дороге и делах, которые ждали его в Скотланд-Ярде.
Кит толкнул дверь и вошёл в кабинет начальника, не постучав.
Билл Харрисон, его давний товарищ, сидел за тяжёлым дубовым столом, заваленным папками и бумагами. Не поднимая головы, он усмехнулся:
– У меня двери не для красоты навешаны.
Харрисон поднял взгляд и сложил руки на столе.
– Рад, что заглянул, Роберт. У тебя найдётся минутка? – съязвил он.
Кит кивнул и сел напротив. Харрисон на мгновение опустил взгляд, будто собираясь с мыслями, затем заговорил, подбирая слова:
– Ты знаешь, Роб, мне начинает казаться, что ты зацикливаешься на этих старых делах: висяках, пропавших детях. Ты же понимаешь, что это ни к чему не ведёт?
Кит нахмурился.
– Билл, я знаю, что ты собираешься сказать, – начал он ровным голосом. – Раньше я брался за каждое дело о пропавшем ребёнке, думая, что смогу хоть немного отпустить прошлое. Но сейчас всё иначе. На этот раз я уверен, что наткнулся на нечто важное.
Харрисон вздохнул и мягко покачал головой.
– Ты уже столько лет ешь себя за это, Роберт. Ты сделал всё, что мог, и даже больше. Но работа требует, чтобы мы двигались вперёд. Не думаешь, что такие дела лучше передавать тем, кто может быть… более объективен?
Кит сцепил пальцы, глядя на побелевшие костяшки. Затем поднял глаза, положил руки на стол и заговорил быстрее:
– Слушай, Билл, я понимаю тебя. Но на этот раз что-то не так. Это не просто разрозненные случаи. Я просмотрел несколько десятков архивных дел за последние семьдесят лет. В них явно прослеживается какая-то связь.
– Семьдесят лет?! – Харрисон оторопел, не зная, пожалеть Кита или попытаться привести его в чувство, наорав на него, но сдержался, дав ему продолжить.
– Исчезали дети одного возраста, от четырёх до пяти лет. Ни в одном из этих дел не было требования выкупа, никаких зацепок. И ни одного тела так и не нашли. Как будто они… растворялись.
Харрисон подался вперёд, его лицо стало напряжённым.
– Растворялись? Ты хочешь сказать, похитители исчезали вместе с ними?
Кит кивнул, его взгляд стал мрачнее.
– Или они исчезали вместе с похитителями. В каждом из этих случаев никто не видел момента исчезновения. Дети пропадали буквально на глазах у родителей или свидетелей. Один мальчик исчез прямо с площади, среди бела дня, притом его мать клялась, что ни на миг не отпускала руку ребёнка. Как такое возможно, Билл?! Понимаешь? Эти похищения – идеальны по точности и скорости.
Харрисон скрестил руки на груди, внимательно слушая, его взгляд стал насторожённым.
– Ты хочешь сказать, что это работа профессионалов?
– Профессионалов?! – Кит повысил голос, его уверенность крепла. – Это работа фокусников! Организованных и методичных. Всё продумано до мелочей. Я проверил: во всех похожих случаях исчезновений улик не просто не было – их не должно было существовать! Никто не видел подозрительных машин, незнакомцев, ничего. Некоторые родители даже не уверены, когда именно исчез их ребёнок! Дети пропадали с площадок, из парков, из многолюдных мест, из закрытых помещений. Никто не мог описать ничего! Только представь, с какой точностью нужно спланировать каждое действие, чтобы ребёнок исчез бесследно. Конечно, это профессионалы. И подобные случаи встречаются на протяжении семидесяти лет, начиная с середины двадцатых годов прошлого века!
– Но цель, Роб?
– Я не знаю! Не могу понять.
– Ладно, это лишь догадки. Что если все эти дела, – Харрисон сделал паузу, – за семьдесят лет – совсем не связаны? Может, ты видишь закономерность там, где её нет? Получается, мы имеем банду фокусников, ворующих детей на протяжении почти ста лет, и никто до сих пор её не раскрыл?!
Кит покачал головой.
– Теперь ты начинаешь понимать, Билл. И это не догадки.
Харрисон нахмурился.
– Доказательства?
– Пока нет, – ответил Кит. – Но у меня есть интуиция, которая меня ещё ни разу не подводила. Эти исчезновения слишком похожи, слишком хладнокровны. Я уверен, что это необычные похищения.
Харрисон откинулся в кресле.
– Интуиция, – задумчиво повторил он. – Ты знаешь, сколько раз ты говорил мне что-то подобное за последние двадцать лет? Каждый раз, возясь с очередным висяком, ты находил какие-то совпадения. И что? Это никогда ничего не значило.
– Но на этот раз… – Кит почувствовал, как вспыхивает раздражение, но сдержался. – Послушай, это не просто догадки. Всё сходится: места, время, возраст детей. Это чёткая последовательность.
Харрисон покачал головой, его голос звучал устало.
– Последовательность, говоришь? Ты знаешь, я ценю твоё чутьё, Роберт. Но ты не можешь тратить своё и наше время на то, что уже давно стало тупиком. Эти дела… Они ничего не дадут.
Кит ничего не ответил, но ощущал, что с каждым сказанным словом его решимость становилась только крепче.
Харрисон чуть вздохнул, его лицо смягчилось.
– Ладно. Даю тебе неделю.
Кит спустился в архивный отдел, где хранились самые первые дела, собранные ещё со дня основания ведомства. Это был не архив, а скорее музей. Стены здесь были увешаны старыми фотографиями и пожелтевшими схемами, а воздух пропитался запахом пыли и бумаги.
Казалось, содержимое архива кочевало из здания в здание, а стены, как верные стражи, отказывались покидать своих подопечных. Ряды высоких шкафов уходили под самый потолок, а в их бесконечных ящиках хранились тысячи пожелтевших от времени страниц, исписанных тонкими строками протоколов, рисунками с мест преступлений и сменивших их первых фотографий.
Архивариус, под стать этому бумажному колумбарию, словно служил здесь с тех времён, когда хранилище приняло своё первое дело. В лучшем случае, он был мальчишкой на подмоге у первого Хранителя.
Это место посещали редко – только те, кто, как Кит, искал ответы в давно забытых делах.
Детектив-инспектор пересёк длинный коридор и подошёл к стойке, за которой сидел старший сержант Патрик Хилл. Этот архив был его королевством.
Патрик совсем не выглядел как обычный бобби на пенсии. Стройный, несмотря на свои восемьдесят лет, с седыми волосами, подстриженными чуть длиннее, чем принято у полицейских. Его глаза сияли по-молодому, будто в них зажгли по маленькой лампочке, напоминая старые фотографии голливудских актёров.
В нём была какая-то странная лёгкость и элегантность, которые никак не сочетались с пыльными полками архива, где он проводил почти всё своё время. Казалось, кто-то случайно перенёс голливудскую звезду в серый мир старых дел и протоколов, но не отнял у неё обаяние и шарм прошлого века.
– Патрик, – Кит кивнул ему в знак приветствия.
Хилл поднял глаза, мельком взглянул на инспектора и ответил столь же сдержанным кивком.
– Что сегодня, Кит?
– Старинные дела о похищениях детей.
– Удивил. – Патрик слегка улыбнулся.
– Самые ранние, которые есть в архиве, – продолжил Кит, стараясь скрыть своё нетерпение.
Патрик вскинул брови, чуть насторожившись.
– Не припоминаю, чтобы у нас было что-то вроде «старинных дел о похищениях». Уж тем более о похищениях детей, – его голос прозвучал невозмутимо, но во взгляде промелькнула насторожённость.
Кит не отступал, наблюдая за реакцией старого сержанта.
– У нас есть дела о похищениях начала прошлого века, верно? Я уже просматривал некоторые из них, но сейчас мне нужны старейшие – всё, что зарегистрировано за последние сто, сто двадцать лет.
Патрик не удивился новому запросу Кита, он привык, что тот частенько заходил покопаться в древних делах. Он лукаво прищурился.
– Даже если и есть что-то подобное, архив – не место для охоты за легендами. Ты же знаешь, всё, что тебе нужно, ты уже видел. Похищения, исчезновения, нераскрытые дела… ничего необычного. Бывают, конечно, странности, но их можно объяснить временем.
Кит сдержанно кивнул.
– Я понимаю, но в этих делах есть странности, которые повторяются. Это не просто отдельные случаи, Патрик. Я видел более поздние архивные записи о пропавших детях, и, по-моему, они каким-то образом связаны с более ранними делами. Именно это я и хочу проверить.
– А ты уверен, что это не просто неподтверждённые старые записи? – Патрик выдержал паузу, внимательно разглядывая Кита. – Раньше, лет сто назад, вести учёт было не так просто. Зачастую информация была обрывочной, и дети могли находиться через много лет в других местах. Не всегда удавалось с точностью отслеживать и фиксировать такие случаи.
– Вот именно, – ответил Кит. – Меня интересуют именно эти «странности». Я наткнулся на упоминания о нескольких случаях, когда пропавших детей, якобы, спустя годы, видели в других местах. Тогда этому не придавали особого значения, но сейчас, когда я нахожу всё больше и больше совпадений, эти старые данные могут оказаться ключом.
Патрик на мгновение отвёл взгляд, будто обдумывая его слова, а затем тяжело вздохнул.
– Ладно, подожди здесь, – сказал он, поднимаясь с кресла. Кит проводил его взглядом, пока тот по-аристократически грациозно скрылся за металлическими шкафами.
Минут через десять Патрик вернулся, держа в руках несколько старых папок.
– Вот всё, что удалось найти. Но ты уж прости, Кит, информации здесь мало. За это время многое было утеряно. Тогда с документами обращались не так, как сейчас. Понимаешь?
Кит кивнул, забирая папки. Он сел за стол неподалёку от стойки, открыл первую папку и сразу погрузился в чтение. Документы рассказывали мрачные истории, полные загадок и тайн. Первое дело было заведено в 1899 году. В отчёте говорилось о мальчике, исчезнувшем на детской ярмарке. Свидетели видели, как он играл неподалёку от аттракционов, но буквально через минуту ребёнок пропал. Ни подозрительных лиц, ни звуков, ни следов. Он просто исчез, как будто растворился в воздухе.
Кит не стал зацикливаться на этом деле. В то время похищение ребёнка на шумной ярмарке едва ли можно было назвать чем-то необычным.
В других записях встречались схожие детали: дети в возрасте четырёх-пяти лет исчезали с детских площадок, парков, ярмарок. Все похищения происходили на глазах очевидцев, но, как и в недавних делах, ни родители, ни свидетели не могли объяснить, как это случилось. А порой, свидетелей попросту не было.
Эти исчезновения происходили с равными интервалами – каждые пять-десять лет. И практически каждый раз дети будто «испарялись».
Кит всё глубже погружался в отчёты, постепенно замечая повторяющиеся детали. Среди записей внезапно всплыло название фонда «Элизиум» – организации, поддерживающей медицинские программы для детей. Однако что-то в этих данных насторожило его: несколько детей, имевших отношение к проектам фонда, позже исчезли.
Эти старые документы, на первый взгляд, не имели никакого отношения к текущим расследованиям, но Кит почувствовал, что нащупал тоненькую ниточку, связывающую похищения между собой. Почему никто не заметил этого раньше? Возможно, из-за недостаточной координации между отделами информация так и не дошла до следователей.
Кит быстро сделал несколько заметок. Поднявшись, он вернул папки Патрику.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности, Кит, – ответил тот. Его лицо оставалось бесстрастным, но Кит снова уловил в его взгляде лукавую актёрскую искорку.
Кит развернулся и неторопливо двинулся к выходу. Он шёл с показным спокойствием, хотя внутри всё сжалось. С каждым шагом он ждал, что позади раздастся голос Патрика с требованием остановиться, но тишина сохранялась.
Лицо инспектора оставалось невозмутимым, но мысли путались. Любая мелочь могла выдать его, и он чувствовал, как напряжение накатывает волнами.
Когда Кит ушёл, Патрик остался сидеть, раздумывая над разговором. Затем достал телефон и набрал номер:
– Харрисон? Это Патрик. Кит снова интересовался старыми делами. Да… теми самыми.
Поднявшись на первый этаж, Кит уверенно направился к выходу из Скотланд-Ярда, стараясь не выдать охватившее его волнение. Он уже был у дверей, когда сзади раздался голос:
– Кит!
Инспектор остановился и обернулся. Билл Харрисон, начальник отдела, спешил к нему быстрым шагом. Киту даже показалось, что Харрисон только что бежал: в его голосе слышалась легкая одышка.
– У тебя есть минута? – Харрисон остановился напротив, пристально глядя на подчинённого.
– Да, Билл?
– Нашёл что-нибудь? Что-то новенькое?
– Пока всё глухо, как всегда, – произнёс Кит, стараясь звучать как можно более уныло.
Начальник кивнул, но в его взгляде мелькнуло едва заметное подозрение.
– Вот как… – пробормотал Харрисон, как будто раздумывая над услышанным.
Кит слегка пожал плечами. Не сказав ни слова, он повернулся и направился к выходу, чувствуя на себе пристальный взгляд начальника.
Лишь оказавшись на улице, Кит позволил себе немного расслабиться. Холодный воздух свободы коснулся лица, и напряжение отпустило.