Мёртвые воробьи

Редактор Евгения Белявина

Редактор Ольга Рыбина

© Дэн Самофалов, 2023

© Дэн Голов, 2023

ISBN 978-5-0060-8675-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Интро

Как часто мы смотрим в прошлое? Считая его тяжёлым грузом или лёгким чемоданом воспоминаний? Для чего оно вообще нужно? Когда всё перемотано, как старая кассета, или сломано, как свежая ветка по лету.

Хочется, сидя на стоге сена после летней грозы, вдыхать запах озона, смотря на седые распущенные волосы туч.

Или, считая себя уже достаточно взрослым, закурить первую в жизни сигарету, а затем на выпускном вечере пьяно застёгивать брюки, оставив её отсыпаться на расстеленном пиджаке, и босиком по пляжу спуститься к спокойной речке, чтобы, слегка прикоснувшись рукой к чистой и прозрачной глади, молча встретить момент рассвета. И попрощаться с теми лицами, которые видел все десять лет. Каждый пойдёт своей дорогой, неся собственный багаж, который с годами превратится в безвозвратное прошлое.

Прошлое, как мотылёк на ночник, летит к нашим душам. Оно никак не связано с повседневной рутиной, с одинаковыми буднями и весёлыми выходными. Сначала ты помнишь всё досконально, затем, спустя годы, тебе уже кажется, что помнишь, а когда достигаешь старости, ты ощущаешь и видишь только контуры чёрно-белых картинок.

Бывает и так, что прошлое преследует до конца дней, ты хочешь стереть его из памяти, сжечь в огне забвения, но оно только явственнее напоминает о себе, как будто всё было вчера.

Быть счастливым и помнить всё или быть несчастным, не вспомнив и доли того, что было? Это добровольный выбор каждого человека, это личный рассказ, написанный чьей-то рукой на небесах.

Глава 1. Мёртвые воробьи

Детство проплывает, подобно облакам над летними полями. Оно даёт нам ощутить вкус парного молока, тёплого хлеба и жареной картошки на старой чугунной сковороде.

Мы иногда торопим время, не понимая, что оно и так бежит, обгоняя нас с быстротой летнего ветра. Мы безответственно веселы и беззаботны.

Ценим ли эти моменты? Конечно, нет. Только когда уже всё позади, мы начинаем прокручивать старенький калейдоскоп, стараясь сложить нужный рисунок из битых стёкол своих воспоминаний. Мы крутим его снова и снова, пытаясь как можно ближе поднести к солнечному свету.

Мой город стоял как-то неправильно. Там, куда я приезжал с девяносто третьего года к бабушке на каникулы. Каждое лето был то подъём в горку, то спуск под горку. Другого варианта у тебя не оставалось.

В частном секторе в рядок, словно мозаика, стояли деревенские домики из дерева и кирпича. Напротив располагались две трамвайные линии. По ним, разогнавшись из последних сил, ползли вверх трамваи.

Водители так давили педаль тяги, что, казалось, проломят пол. Или, наоборот, выпучив глаза, неслись под крутой бугор, стуча о стыки рельсов тяжёлыми колёсами на весь сектор и стараясь притормозить хоть на какой-нибудь ближайшей остановке.

Рядом с трамваями ситуация была не лучше. Там располагалась дорога с двухсторонним движением. Особенно было интересно наблюдать за теми, кто взбирался на вершину на мопедах.

Помню, как пытался преодолеть такую круть молодой парень на стареньких «Карпатах».

Мопед трясло, он дёргался и завывал. А из выхлопухи летел плотный хвост гари. Но «шумахер» не сдавался и, выкрутив газ чуть ли не на все сто восемьдесят градусов, упорно, два километра в час, шёл к своей цели.

Всё заканчивалось как всегда: мопед глох на полпути, и герой дня, матерясь и плюясь, как кликуша, во все стороны, поднимался далее на своих двоих, волоча за собой «железного зверя».

В то время главным достоянием у всех были огороды и дачи.

Вместо сотовых была старенькая металлическая телефонная будка через дорогу. Не было социальных сетей. Никто не выкладывал повально тупые фото в одинаковых свитерах у камина, не писал скопированных поздравлений в ватсап, не фотографировал гладиолусы в сторис. В тик-токе не корчил рожи и не порхал с попугаями по комнатам.

Мы потихоньку узнавали мир в его суровых реалиях.

Нам были уже известны такие чудо-игры, как сифа, прятки, карты, банки и футбол.

Мы уже знали, что можно получить хороших пиздюлей от гопоты, если случайно забредёшь в чужой район. И знали, как украсть пару сигарет L&M или «Ява» из пачки у дядьки или отца. А затем, полузатягиваясь и кашляя, сидеть в кустах и получать адреналин.

В один из дней беззаботного лета я вышел из дома прогуляться, громыхнув за собой железной калиткой.

Было мне девять лет. Меня ожидал крутой спуск с плохо уложенным асфальтом, густо усеянный по обочинам крапивой и репейником.

Я подобрал толстую палку, которая была обгрызена, вероятно, очень злой собакой, и начал спускаться вниз, размахивая палкой как саблей, сражаясь с лопухами и крапивой; те, в свою очередь, поверженные моими ударами, ложились на дорогу, заставляя меня чувствовать себя победителем.

Пройдя метров двадцать, я увидел парня. Он был небольшого росточка, в смешных красных шортах и в рубашке с клоунами. Он старательно пинал мяч о свой забор, безумно беся собаку во дворе. Та заходилась громким лаем. Но парню, как я понял, было похер.

Я был одет не менее нелепо, чем он. На мне были фиолетовые штаны из вельвета, присланные бабушке из Германии, вероятно, очень добрыми друзьями и, наверное, снятые с мёртвого немца, и полосатая разноцветная футболка.

– Привет! Меня зовут Дэн.

Парень, перестав пинать мяч и дав собаке немного передохнуть, оглядел меня с ног до головы. И улыбнулся.

– Привет, – ответил он. – Меня тоже зовут Дэн.

Был он помладше меня.

– Ты откуда, Дэн?

– Я отсюда. А ты откуда, Дэн?

– А я из Москвы. К бабушке на каникулы приехал.

– Давай попинаем мяч?

– Давай.

И мы начали долбить, уже вдвоём, о Дэнов забор. А собака, почуяв вызов, с новой энергией заметалась по двору, залаяла, дико хрипя. Так продолжалось, пока с огорода не прибежала его бабушка и не отругала нас.

Поняв, что у нас общие взгляды на жизнь, Дэн предложил мне:

– Слушай, у меня там под яблонями почему-то передохли все воробьи. Ты не знаешь?

– Действительно, очень странно, – согласился я. – Понятия не имею.

– Давай, может, их похороним?

Такая идея пришлась мне по душе.

– Давай.

– Ба-а-а! – крикнул он через калитку. – Убери собаку, а то покусает. Мы с Дэном похороним воробьёв.

– Каких ещё воробьёв? – услышали мы голос бабушки Дэна.

– Да тех, что передохли.

– Ладно, только не дразните собаку! – ответила нам бабушка.

И мы прошмыгнули во двор.

До последнего момента мне казалось, что Дэн пошутил.

Вдоль забора был яблоневый сад. Дальше тянулось наше рабство – бескрайний огород, засеянный картохой. Кстати, у моей бабушки был точно такой же участок.

Под яблонями, где летала мирно тля и чувствовался аромат костров с соседних участков, лежали мёртвые воробьи. Их было очень много. Видел я эту аномалию за всю свою жизнь первый и последний раз.

Мы вырыли много неглубоких ямок и, собрав жёлтых одуванчиков, приготовились к ритуалу.

– Ну! Царствие им небесное!

И мы, весело хохоча, их закопали. Так началась наша дружба. Тот отсчёт дней на отрывном календаре. Каждое лето я обожал обрывать эти листы, не забывая ни дня.

– Не вздумай выкидывать листочки! – говорила мне строго бабушка. – Там могут быть рецепты.

Я старался слушаться её.

В один из дней Дэн и я тайно смылись на рынок. Прикупив там толстых батареек, через час приехали обратно. Никто не заметил нашего отсутствия. Я потихоньку стащил у бабули двухкассетник и помчался на заросший пахучим зверобоем и клевером бугор, не забыв прихватить при этом из машины дядьки аудиокассету и сигареты.

На бугре меня уже ждал Дэн. Он, срывая травинки, кидал их вниз, смотрел на солнце и слегка щурился. Увидев меня, он обрадовался. Мы, усевшись с ним в тень, закурили.

– Вставляй батарейки! – сказал мне Дэн, закашлявшись после первой затяжки.

Я, открыв у «мафона» заднюю крышку, зарядил в нужном положении все шесть батареек, вставил кассету и нажал кнопку. Заиграла группа «Кармен».

– Чё за хуйня? – спросил Дэн и поморщился.

– Да что украл, то и играет!

– Ладно. Пойдёт.

Молча слушая музыку и выдыхая табачный дым в пространство, мы смотрели вниз, на кучу нелепо посаженных маленьких домиков. Их было несметное количество – наш частный сектор тянулся до самого города. Понемногу наступал вечер.

Глава 2. Виталик, туфли и говно

Сидя на брёвнах напротив другого дома, мы с Дэном уныло раскидывали соседскую щебёнку в разные стороны, размышляя о жизни. Она летела то на трамвайные рельсы, то в кусты, то на асфальт. Вдруг калитка со скрипом открылась.

– Шухер!

Мы хотели было смыться, но из-за калитки показалась девчонка лет девяти. Мы знали её, это была Алинка. Она тоже приезжала к своей бабушке на каникулы.

– Хватит нашу щебёнку ласкидывать. Я сейчас всё бабушке ласскажу. – Она не выговаривала букву «р».

– Иди отсюда, мелюзга! – сердито прикрикнул Дэн. И мы с ещё большим усердием принялись раскидывать камни.

– А к нам дядя Виталик плиехал в гости, – не обратив внимание на реплику Дэна, похвасталась Алинка.

– И чё? – равнодушно парировал Дэн. – Иди отсюда вместе со своим дядей Виталиком.

– Да правда, Алин, иди. Поиграй с кем-нибудь, – мягко добавил я. – Не лезь к нам.

– А они там пьяные все и песни поют, – не унималась девчонка.

– А действительно, может, пойдём в прятки сыграем? – предложил я. – Всё равно у них тут щебёнки… Всю сегодня не докидать. За лето, думаю, управимся.

– Только спиздим у них яблок и вишни, и если будут где-то папиросы без присмотра, их тоже, – добавил Дэн.

– А то, – согласился я.

Мы зашли во двор, где обнаружили одинокого Тузика, который навалил огромную кучу и теперь уныло бродил возле будки взад-вперёд по притоптанной пыли.

– Вы что, его здесь овсом кормите? – спросил Дэн, косясь на кучу. – Он вам весь двор присрал.

– Я не знаю, лебят, – сказала Алинка, – но какает он много.

– Не какает, а срёт, – поправил её Дэн.

Я согласился с поправкой.

Из открытых окон деревянного дома были слышны смех и пьяные песни.

– Бродяга-а-а-а с сумо-о-ою подхо-оди-и-ит, – подвывал кто-то.

– Может, сигареты на крыльце? – шепнул я.

– Да подожди ты, – одёрнул меня Дэн.

Я проследил за его задумчивым взглядом и понял, что стало предметом его пристального внимания. Он уставился на собачье дерьмо. Тузик при этом уже забрался в будку и, кажется, уснул.

У Дэна созрела какая-то идея. А его идеи всегда имели последствия.

– Алин, пойди-ка сюда, – позвал он девчонку.

– Ну чего тебе?

– Алин, а кто такой дядя Виталик?

– Ну, он бабушки нашей лодственник.

– Хорошо. Очень близкий родственник?

– Я не знаю, – пожала плечами Алинка.

– Ясно, – ухмыльнулся Дэн. – А ну-ка, покажи, пожалуйста, где обувь дяди Виталика. Мы сейчас твоему дяде Виталику «хорошо» будем делать. Тебе ведь нравится, как он поёт?

Алинка, прислушавшись к пьяному завыванию, отрицательно покачала головой.

– Не-а.

– Тогда покажи, где его обувь.

Алинка пулей метнулась на крыльцо. Через секунду она стояла перед нами, держа в руках здоровенные лакированные, начищенные до блеска туфли.

– Вот они! – звонким голоском крикнула она.

– Ну и положи их на место, – сказал Дэн. – Лапа у дяди Виталика будь здоров, должно всё влезть! – засмеялся он.

Затем мы нашли грязный гранёный стакан и объяснили в подробностях Алинке план наших действий. Она согласилась. Затем Дэн, схватив стакан и озираясь по сторонам, не спеша подошёл к куче.

Тузик удивлённо посмотрел на него, но лаять не стал и, отвернувшись к стенке будки, продолжил спать.

– Дэн, – предупредил я, – только не смотри, иначе хана!

– Не беспокойся, у меня всё схвачено, друг.

Отвернувшись, он присел, нагнулся и зачерпнул всё в стакан. Содержимого набралось с горкой. Вонь была жуткая. Наши расчёты оказались точны.

Я стоял недалеко от Дэна, Алинка с интересом наблюдала за происходящим с крыльца. И всё было хорошо и даже очень весело, пока Дэн не посмотрел на стакан. Только взглянув на него, мой друг вмиг с бодрого шага перешёл на быстрый бег. При этом Дэна прямо на ходу начало рвать в разные стороны, но Дэн не спасовал. Это была прелестная картина. Он бежал ко мне с вытянутой рукой, словно спортсмен на олимпиаде с факелом, судорожно сжимая стакан, полный собачьего говна. Я, понимая, что он не сдастся, готов был принять эстафету.

– Дер-рж-жи-и, – услышал я его хрип.

Я добежал с ношей, стараясь не дышать, до Алинки. Она, резко схватив стакан, юркнула в прихожую и вывалила всё в одну из туфель дяди Виталика. Говно легло равномерно.

В это время Дэн быстро приходил в себя. Его красные, полные слёз глаза постепенно обретали здоровый вид.

– Давайте в укрытие!

И мы втроём рванули за ближайшие соседские стройматериалы.

Выбрав место, с которого хорошо просматривалось крыльцо, мы стали наблюдать.

Ждать пришлось ещё полчаса, пока дядя Виталик допоёт все песни и выпьет всю водку. Но вот в дверном проёме показался здоровущий мужик с красным лицом и огромными бакенбардами.

– Ну, дорогие мои! Спасибо этому дому за хлеб, за соль, за полную чашу. Долгие лета вам, мои хорошие! – басил дядя Виталик в открытую из-за жары кухню. Покачиваясь, он засунул в рот «Беломор»…

Нам троим было отчётливо видно, как его здоровая нога плавно, без ложечки, как по маслу, скользнула в начищенную туфлю.

Ловушка сработала, и собачье говно моментально, словно трясина, затянуло ногу дяди Виталика, нежно окутав и грея своим теплом. Дядя Виталик в одно мгновение отрезвел. Не успев прикуриться, беломорина выпала из его полуоткрытого рта.

– Ёб вашу мать! – только и смог прошептать он. А потом принялся тихо повторять, как заклинание: – Ёб вашу мать… Ёб вашу мать… Царица полей, – медленно осознавая неизбежность происходящего.

Наш план настолько чисто сработал, что не оставил ему не единого шанса на отступление. Во-первых, полон дом народа, накрытые столы, гости едят, пьют, никак не разуться. Опять-таки стыдно.

Во-вторых, выйти и снять ботинок уже за калиткой – тоже провальная идея. Вонь распространится в радиусе трёх метров, и тогда точно не уехать никаким транспортом на другой конец города.

Ему оставалось только очень аккуратно дойти до ближайшего таксофона, вызвать машину и бережной поступью, легко пованивая, не попадая в поле зрения таксиста, доехать до дома. С этой тихой мыслью дядя Виталик, как бы легко прихрамывая, спустился с крыльца, открыл калитку и исчез.

Мы сидели в засаде и успокаивались от хохота.

– А давайте им завтра во все ботинки говна напихаем?! – с энтузиазмом предложил я.

– Вы сдулели, – сказала Алинка, обидевшись.

– Нет, Дэн, нас завтра ждут новые дела, – сказал мой друг.

В это время в такси, держа на весу ногу и глядя в окно, грустил дядя Виталик.

– Ёб твою мать! – уже ласково и шёпотом повторял он, наблюдая за мелькающими деревьями.

Таксист, стараясь задерживать дыхание, недовольно косился в зеркало заднего вида на вонючего пьяного мужика.

Глава 3. Полынь

Иногда бывает не так, как ты хочешь. Просто судьба, кидая карты тебе на стол, даже не просит угадать их. Ей насрать. Она просто развлекается, зная, что будет дальше и куда это «дальше» придёт или приедет. Конечно, можно сопротивляться, говорить заученные фразы, мол, мы сами строители своих судеб, и прочую хрень, которая была придумана какими-то псевдо-мотиваторами. Но неизбежность судьбы вне наших желаний и хотелок. Каждый раз, как только мы собирались вместе с Дэном, за нами тянулся шлейф приключений и неприятностей.

Домики частного сектора сбегали длинной вереницей за крутой бугор. В одном из этих домов и жил долговязый худой гопник Лёха.

Лёха был уже взрослый. Поэтому он мог спокойно курить, не прячась в кустах, пить с друзьями пиво и водить местных давалок к себе в гараж.

Он был до смешного длинного роста, с кучерявой головой и очень лопоухий.

Погоняло у него было Полынь, от фамилии Полынёв. Чтобы привлекать меньше внимания соседей, Полынь построил за огородом сарай, где частенько с друзьями устраивал оргии. Грохотал сборник «евро-техно». Пьяные девахи бегали по-маленькому, дружки-гопники плясали и пили из трёхлитровой «Жигулёвское». Продолжалось так до тех пор, пока его отец не разогнал всех и не заставил Полыня разобрать это местное «ДК».

Однажды, когда он ремонтировал старый «Запорожец», поставив около себя ящик с ключами для болтов, Дэн и я аккуратно спёрли этот ящик и побежали. Полынь услышал смех и, долбанувшись головой о глушитель, рванул за нами. Дэн умудрялся по дороге раскидывать добытые ключи. Полынь, матерясь, подбирал их, почти не сбавляя скорости.

– Суки! Отдайте ключи! Поймаю – убью, придурки! – орал он.

– Дэн, да выкинь ты его на хуй! – кричал я на ходу. Я понимал, длинный догоняет, нам не оторваться.

Дэн бежал под горку, обняв ящик, прижав его, как родного, к груди. Сдаваться он не собирался. Однако Полынь своими ходулями уже фактически наступал нам на пятки, и ящик таки пришлось выкинуть в крапиву.

Мы смылись, а расстроенный Полынь полез искать инструмент. Шаря по густым ядовитым кустам, он чесался и возмущался:

– Бля-я-я, ожегся, суки! Ну, придурки, поймаю – убью!

И вот в один из дней, когда мы с Дэном сидели на брёвнах и думали, чего бы такого вытворить, к нам незаметно подошёл пьяный Полынь.

– Эй, шкеты, пойдёмте у центр, у меня там мочалка живёть, хочу её попроведовать, – пошатываясь, сказал он.

Идти в центр города с таким казалось стрёмно, но делать было нечего, и мы согласились. Полынь был одет по последнему писку моды: белая футболка, заправленная по грудь в спортивные штаны, вместо кроссовок начищенные туфли с острыми носами.

– Ты чё вырядился как мудак? – поморщился я.

– А шо, усё в порядке, – возразил Полынь.

– Дэн, я не хочу позориться, – сказал я.

– Да ладно, по приколу! – хохотнул Дэн.

И мы пошли пешком в центр города.

По дороге Полыня кренило в разные стороны, он нёс какую-то чушь.

– Ля, я люблю её, – бубнил он, имея в виду, видимо, свою девушку. – Ля, шкеты, я женюсь на ней.

Мы, не обращая на него внимания, трепались о чём-то своём.

В центре города было красиво, и, так как стояло жаркое лето, большинство девушек щеголяли в очень коротких платьях и юбках.

Полынь, обалдевший от всего этого великолепия, приставал к каждой:

– Девушка, ля, девушка! Вашей тёще зять не нужен?

Красавицы шли дальше не оглядываясь, а одна, что посмелее, обернулась:

– Ты себя-то в зеркало видел? А? Зять. Ты куда так вырядился-то? В колхоз на собрание?

Мы с Дэном посмеялись и согласились с ней.

На адресе его ждал сюрприз. Та, на которой он всю дорогу мечтал жениться, опередив события, оказывается, уже вышла замуж. И встречала на пороге Полыня не она, а её крепкий, широкоплечий муж.

– А вот сейчас будет интересно, – сказал мне Ден.

Схватив Полыня за шкирку, мужик молча поволок его по лестнице к выходу.

Полынь махал длинными руками, но так ни разу и не попал. Хозяин вытащил его из подъезда, один хороший удар под дых – и вот Полынь уже присел в ромашки, а потом и прилёг. Крепкий муж посмотрел на нас, сидящих на лавке у подъезда.

– А вам тут что надо? Вы с ним? – кивнул он на Полыня, который, держась за живот, отдыхал на клумбе.

– Не-не, – замотали мы головами. – Мы тут гуляем. Дай сигаретку?

– Не курю, – ответил он. – Идите отсюда, – и, кивнув на Полыня, добавил: – Его с собой прихватите.

Полынь уже пересел на бордюр и молча отряхивался. Муж, снова посмотрев на него, спокойно произнёс:

– Ты бы, прежде чем свататься, переоделся хоть, чучело.

Потом, окинув нас всех тяжёлым взглядом, резюмировал:

– Чтоб я вас здесь больше никого не видел.

Так закончился приятный романтический вечер для нашего жениха из частного сектора.

В один из дней, когда мы с Дэном гоняли мяч, соорудив из кирпичей импровизированные ворота, Полынь выкатил из своего гаража какое-то чудо. Переднее колесо было у него от мопеда, заднее, вероятно, снято с чужого мотоцикла. Цвет бензобака говорил о том, что и он тут не родной. Сиденьем служил сложенный вдвое и примотанный изолентой к раме толстый кусок поролона. Вместо выхлопухи сзади была криво приварена трубка от домашней батареи. Прислонив эту «квазимоду» к воротам гаража, Полынь начал возиться с движком, крутя какие-то болты. Мы с Дэном подошли к нему.

– И чё это за хуйня? – засмеялся Дэн, пнув ногой по заднему колесу.

– Ля, слышь, – заворчал Полынь. – Идите отседова, придурки, пока я добрый.

– «Отседова», ты хоть русский язык знаешь? Деревня.

Мы засмеялись.

– Ой, лянь, слышь, ма-асквач приехавший, – издевательски протянул Полынь. – Ты тут не выёбливайся, будешь в Москве своей выёбливаться. Идите на хуй отседа, пока я сейчас в вас ключом не запустил.

– Он хоть у тебя поедет? – спросил я.

– Вас не ебёть, поедет или нет. У меня шо хошь поедет и куда хошь.

– И куда ты на нём собрался? – поинтересовался Дэн. – До ближайшего поста?

– По тёлкам, – гордо ответил Полынь, затем уселся на примотанный поролон. – Ля, толканите, придурки.

Мы помогли Полыню докатить его недовелосипед или полумотоцикл до поворота.

– Дальше сам, под горку, – сказал Дэн.

Мы стали наблюдать.

Этот, сидя на своём непонятно чём, принялся отталкиваться от земли длинными своими ходулями в шлёпанцах. Опор для ног у «квазимоды» предусмотрено не было. Полынь поджал ноги. Картина была душераздирающая. Набрав нужную скорость, затарахтел движок, из батарейной трубки повалил белый выхлопной дым, скрывая от нас фигуру Полыня на его шедевре. Наш гонщик крутанул ручку газа и… поехал! Агрегат быстро набирал скорость, осанка Полыня стала гордой, будто он оседлал «Харлей».

– Ставлю пачку «Золотой Явы», что наебнётся, – сказал Дэн, глядя на клубы дыма.

– Я две пачки, – сказал я. – Две, что очень сильно наебнётся!

Прилично разогнавшись, Полынь вспомнил, что забыл подтянуть тормоза. Как только это пронеслось в его бестолковой голове, пришла новая беда – заклинило газ, и как он ни старался крутить ручку, она не крутилась. Выпучив глаза от страха и понимая, что его железный конь вышел из-под контроля, Полынь летел мимо частных домиков, мимо крутящих у виска бабок с авоськами, мимо ржущих алкашей, которые расположились под кустом и мирно пили самогон, закусывая ворованными огурцами.

Впереди был перекрёсток с двухсторонним движением, налево – поворот к туберкулёзному диспансеру. Терять Полыню было уже нечего, и он, снеся ворота, теряя шлёпанцы и распугивая пациентов, с бешеным рёвом влетел на территорию больницы, где и продолжил свой фристайл, сбив длинными болтающимися ногами несколько урн, словно кегли.

– Да ёп вашу ма-а-ать! – интеллигентно орал Полынь, вцепившись в руль.

Навстречу ему выскочил врач и замахал руками.

– Эй! Ты куда поехал, дебил ушастый?!

– Да пошёл ты на хуй, мне пиздец! – кричал Полынь в ответ.

Впереди его ждали крутой спуск и озеро. Собрав все кусты и репейники на свою кучерявую голову и кое-как вырулив под горку, он уже помчался навстречу воде. Поняв, что пора спрыгивать, он влетел в камыши, а его супертехника заскочила в озеро и утонула.

Дэн наблюдал, как Полынь скидывает с себя лягушек и, судя по сосредоточенной физиономии, переосмысливает сущность бытия.

– Ладно, Дэн, с меня пачка, – вздохнул он. – Спижжю – отдам.

– Да ладно, забей. Пойдём лучше в футбик погоняем.

– Эй, шкеты! – крикнул нам вслед Полынь. – Помогите мотоцикл достать!

Но мы ушли не оборачиваясь.

Глава 4. Они «тлахаются»

Всегда хочется быть лучше. Но при этом никого не слушать, а идти самому к заданной цели. Как правило, достигнув цели, мы, расслабившись, отдыхаем на лаврах, не замечая, что всё вокруг меняется с быстротой летящего метеора, который скоро сгорит в стратосфере, так и не коснувшись земли.

Дэн терпеливо ожидал меня возле калитки. Я пулей вылетел из дома навстречу новым приключениям.

– Здорово, Дэн! Сигареты стрельнул? – спросил он.

– Да, я украл, Дэн. Неохота было спрашивать.

– Ну и хорошо. – Дэн одобрительно улыбнулся.

– Чем займёмся? – с любопытством спросил я.

– Пойдём мяч у Алинки погоняем. Может, собаку отвяжем, окно разобьём. Подумаем, в общем.