То, что вызывает в нас первобытный ужас – это не пустота за спиной, а чья-то рука, медленно смыкающаяся на твоём плече. Не тишина, а шёпот, который различаешь лишь тогда, когда понимаешь – в доме никого нет. Это не страх смерти. Это хруст костей в темноте, когда ты точно знаешь – никто не должен был шевелиться.
Моя тёмная сторона
Тьма пришла ко мне не сразу. Она подкрадывалась исподволь, как холодный сквозняк под дверью, как шепот в пустой комнате, когда ты уверен, что в ней никого нет. Я не замечал её, пока не стало слишком поздно.
Меня зовут Артем Седов, и я всегда считал себя человеком разумным, трезвым, чуждым суеверий. Я работал архивистом в старом университете, среди пыльных фолиантов и пожелтевших рукописей, и думал, что ничто в этом мире не может удивить меня. Но я ошибался.
Всё началось с снов.
Сначала это были лишь обрывки – тени, скользящие по краю зрения, далёкие голоса, зовущие меня по имени. Я просыпался с холодным потом на лбу, но не мог вспомнить, что же так напугало меня. Затем сны стали чёткими, ясными, как будто кто-то медленно открывал передо мной дверь в иной мир.
Я видел город.
Он лежал где-то за пределами человеческого понимания, под чёрным, беззвёздным небом, среди циклопических руин, которые не могли быть построены руками людей. Башни извивались, как застывшие в камне вопли, улицы уходили вниз, в бездну, где что-то шевелилось. И там, в сердце этого кошмара, ждало Оно.
Я не знал, как назвать это существо. Оно не имело формы, но обладало тысячью обличий – то сливалось с тенями, то принимало черты людей, которых я когда-то знал. Оно говорило со мной голосом, который звучал у меня в голове, как мои собственные мысли.
– Ты всегда был частью меня, – шептало Оно. – Ты просто забыл.
Я пытался сопротивляться, убеждал себя, что это лишь игра разума, последствия переутомления. Но с каждым днём граница между сном и явью истончалась. Я начал видеть… изменения.
В зеркале моё отражение иногда задерживалось на мгновение дольше, чем должно было. В темноте комнаты кто-то дышал, когда я знал, что там никого нет. А однажды я проснулся от того, что мои пальцы, будто сами по себе, чертили на стене странные символы – угловатые, пульсирующие, словно живые.
Я решил исследовать это.
Среди старых книг в архиве я нашёл упоминание о культе, поклонявшемся «Тому, кто ждёт во тьме». Их тексты говорили о существе, которое живёт в каждом человеке, спит в глубинах сознания, но может пробудиться. Они называли его Тёмной стороной – древним, как сам мир, голодным, как пустота между звёзд.
И тогда я понял.
Это не сны.
Это воспоминания.
Я не Артем Седов. Я – лишь оболочка, маска, которую носит нечто гораздо старше. Моя тёмная сторона всегда была со мной, с самого детства, просто теперь она решила показаться.
Последнюю ночь я провёл у зеркала, глядя в свои глаза. Глубины их были бездонны. Я видел там город, руины, тьму.
И я видел Себя.
Того, кто ждал.
Того, кто всегда был здесь.
Теперь я не боюсь.
Я протягиваю руку – и тьма обнимает меня, как старая любовь.
Я открываю дверь.
И наконец выхожу наружу.
Седой старик
Я увидел его впервые в тот вечер, когда буря обрушилась на наш город. Дождь хлестал по стёклам, ветер выл в трубах, словно предупреждая о чём-то недобром. Я сидел у камина в старой библиотеке, окружённый пыльными томами, когда почувствовал на себе чей-то взгляд.
Он стоял у окна.
Высокий, сгорбленный, закутанный в потрёпанный чёрный плащ. Его лицо было скрыто в тени, но я разглядел длинные седые пряди волос, свисающие, словно паутина. Он не двигался, не дышал – просто смотрел.
Я вскочил, сердце бешено колотилось. Но когда я подбежал к окну, там никого не было. Только мокрые стёкла, за которыми бушевала непогода.
– Галлюцинация, – пробормотал я себе, отходя.
Но на следующую ночь он вернулся.
На этот раз я увидел его в зеркале в конце коридора. Он стоял за моей спиной, хотя я точно знал, что в комнате никого нет. Его пальцы, длинные и костлявые, медленно протянулись ко мне, но, когда я обернулся, в отражении уже был лишь я один.
Тогда я начал искать ответы.
В городском архиве я отыскал старые газеты, пожелтевшие от времени. В одной из них, датированной 1893 годом, был крошечный абзац:
«Вчера ночью в своём доме при загадочных обстоятельствах скончался доктор Элиас Вейнгарт. Свидетели утверждают, что перед смертью он бормотал о «седом старике», который приходил к нему во снах. На стене его спальни были обнаружены странные символы, нарисованные чем-то тёмным и липким.»
Я перевернул страницу. Там была ещё одна заметка, уже 1927 года:
«Пропала вся семья Харгрейвов. Их дом на Хэллоуин был найден пустым, но на полу в гостиной лежали клочья седых волос. Местные жители шепчутся о «Старике», который, по легенде, забирает тех, кто слишком много знает.»
Мои руки дрожали.
Я вернулся домой, но не мог уснуть. Каждый шорох, каждый скрип половиц заставлял меня вздрагивать. А потом… я услышал шаги.
Медленные, тяжёлые. Они шли из подвала.
Я спустился вниз с дрожащей свечой в руке. Воздух был густым, затхлым, пропитанным запахом плесени и чего-то ещё – чего-то старого, мёртвого.
И тогда я увидел его.
Он стоял в углу, его плащ сливался с тьмой, а бледное лицо, наконец открытое, было покрыто морщинами, глубже, чем трещины в древних камнях. Его глаза… Боже, его глаза были пусты, как бездонные колодцы, но в них мерцало что-то нечеловеческое.
– Ты видел слишком много, – прошелестел он голосом, похожим на шорох сухих листьев.
Я хотел бежать, но ноги не слушались. Он приблизился, и я почувствовал ледяное прикосновение его пальцев на своём лице.
– Ты будешь помнить.
Потом тьма поглотила меня.
Я очнулся в своей постели. Солнце светило в окно, и я почти убедил себя, что это был лишь кошмар.
Но когда я подошёл к зеркалу, в отражении за моей спиной стоял он.
И я понял – он не уйдёт.
Он никогда не уйдёт.
Теперь я вижу его везде: в окнах, в тенях, в своих снах. Он ждёт.
И я знаю, что однажды он протянет руку – и на этот раз я не проснусь.