Легенды Саввары: Она поглотила Зарю

– Трудно сказать наверняка. Со свежим телом работать проще, но… Если это магическое лезвие, скажем, сотканное из крови, раны от него более рваные. Обычно маг не может воссоздать лезвие в идеальных пропорциях. Да и… Если предположить, что его били с расстояния, рана должна быть еще более рваной. Чем длиннее лезвие, тем менее оно устойчиво.

Кирос проводит пальцем по одной из ранок.

– Это значит… – продолжает Кирос. – Даже если это была магия, его били в упор.

Хин молчит. Тоже разглядывает тело.

– А ты что думаешь? – спрашивает Кирос.

Она поднимает на него взгляд.

Практически не мигает. Смотрит на карнифаса серьезно, затем снова возвращает взгляд к телу. Черт… Что это означает?

– Не знаю. Не разбираюсь в этом.

Кирос кривит губы. Почему-то странно слышать от нее эти слова.

С этими ранами понятно. Он попробовал притронуться к ним коготками, сотканными из крови. Могло бы сработать, но нет – раны слишком старые.

Кирос, конечно, не может узнать произошедшее. Говорят, бывают колдуны с такими силами, что способны заглянуть в прошлое через чужую кровь. Кирос считает это выдумкой. Он мог бы учуять чужую магию, но слишком много времени прошло.

Мужчина идет вдоль возвышенности, подходит к шее и голове.

Да, Квинту точно было больно. Гримасу, видимо, не смогли убрать, и смерть ее не сгладила.

Кирос разглядывает разрез шеи. Замечает, что Хин тоже рядом.

– Это как-то не похоже на работу топора или клинка, – говорит Хин.

Карнифас кивает. Она права.

Он знает: срубить голову одним ударом непросто. Даже у опытных и сильных воинов это не всегда получается.

Тем не менее не похоже, что его шею рубили.

Раны рваные. Видны даже лоскуты кожи, будто…

– Похоже, словно ее оторвали, да? – произносит Хин.

Голос у нее спокойный – ни страха, ни тени испуга. Может, и это из-за того, что она арахнид?

Кирос тоже не боится. Выглядит жутко, но карнифасам доводилось видеть всякое: порождения экспериментов, колдунов, творящих чудовищную магию, монстров со всех концов мира…

Что же могло сотворить такое?

– На животное не похоже. Магия… Хм… Сейчас я не могу ее почувствовать. Это могла быть магия – или какая-нибудь тварь, измененная ею. Склоняюсь к последнему.

– И что… это означает?

Ничего хорошего.

Если это и правда тварь, измененная магией, Культ может быть не просто сборищем тупоголовых фанатиков покойного ренегата, а настоящей серьезной проблемой.

– Пойдем, выйдем отсюда.

Коротко бросает Кирос.

Он еще долго может спасаться от температуры и ядовитых испарений, но хочется уже выйти из этого грота. К тому же кажется, что ничего больше он не узнает.

Наверху их встречает Гай.

– А что с его одеждой? – спрашивает карнифас.

– Да сожгли, наверное… Хотите, узнаю?

– Нет, не бери в голову, – отмахивается Кирос. Такого ответа он и ожидал.

Хин задает вопрос, стоит им отойти от стражника.

– Ты так и не сказал, что думаешь об увиденном.

– Потому что я еще ни в чем не уверен. Но можно сделать предположения. Например, его пырнули ножом или кинжалом, и, скорее всего, это был кто-то знакомый.

– Почему это не мог быть незнакомец?

– Хм…

Кирос представляет это и…

– Да, в теории, это мог быть и незнакомец. Интуиция подсказывает, что Квинт был самоуверенным.

– Как и любой колдун.

– С этим не поспорю, но думаю, это все-таки был кто-то знакомый. Да и, честно говоря, случайный зевака не стал бы этого делать. И не похоже это на дело рук такура.

– Такура низкие, но они могли бы, например, прыгнуть на него.

– Были бы следы от когтей. А там – несколько точных ударов, нанесенных подряд. Это означало бы, что такура прыгнул, а затем удерживался на нем. Это возможно, но я не видел следов на теле.

– И что выходит? Какой-то знакомый пырнул его ножом… а потом оторвал голову?

– Вот тут вопрос. Либо голову оторвал кто-то другой, либо все это и правда сделало одно… ммм… существо.

Кирос потирает подбородок.

– И раны выглядели странно…

– Странно? В каком смысле?

– Не знаешь, что вообще умел Квинт?

– В каком смысле? – хмурится Хин.

– Какую магию он обычно творил? Наверное, в чем-то был особенно хорош.

– Я вообще не видела, чтобы он колдовал. Чаще просто перебирал бумажки.

– Правда? – с оттенком удивления спрашивает Кирос.

– Что тут удивительного?

– Магия, она… хм… даже не знаю, как сказать. Колдуну трудно совсем отказаться от магии. Ее использование, хотя бы на минимальном уровне, становится потребностью.

– И что это означает в отношении вот этого урода? – Хин кивает на здание, где находится тело Квинта. Кирос даже усмехается, видя, как открыто она выражает свое отношение.

– Не знаю. Может быть, он был просто странным. Но спросил я это не просто так. У него что-то странное с ранами.

– Странное?

– Квинт явно не был мастером исцеления, но что-то мог. Он затянул раны, но не смог их полностью вылечить. Видимо, он остановил кровотечение, закрыл раны и довольно долго поддерживал в себе жизнь. А вот голову ему оторвали позже.

– И долго он мог так пролежать?

Кирос пожимает плечами.

– Не знаю. У всех колдунов разные пределы. Квинт – опытный. Возможно, он мог поддерживать в себе жизнь довольно долго, – задумчиво произносит карнифас.

Много белых пятен, но хоть какая-то картинка в голове вырисовывается – даже радует.

Ренегаты – особенно самые изощренные – способны на куда более хитрые убийства. Здесь же все как на ладони. Жаль только, что помер Квинт далеко от населенных пунктов.

– И какая же твоя версия? – спрашивает Хин.

– Это не версия, скорее, предположение. Думаю, кто-то знакомый Квинту пырнул его ножом. Рана была серьезная, но Квинт держался за жизнь. А затем кто-то другой нашел его и добил. Я уверен, между ножевым ранением и смертью прошло какое-то время.

Хин ничего не отвечает.

Под ногами лужи и слякоть. Воздух неприятный и прохладный, зато небо чистое, а солнце даже припекает.

– А ты что думаешь? – спрашивает Кирос, обращаясь к Хин.

– Ничего не думаю, – хмуро произносит арахнидка. Мужчина бросает на нее удивленный взгляд.

Кирос вообще не понимает, что творится у нее в голове.

– Что сказал Анисим? – вдруг спрашивает Хин.

– Да ничего интересного… Но я ему сказал, что у него будут проблемы, если не станет сотрудничать. Попытка ворваться в магическое управление – это серьезно.

Кирос замечает, как она смотрит на него.

Хин точно не чиновник и не политик. Арахниды, говорят, малоэмоциональны. На первый взгляд Хин именно такая. Но сейчас Кирос ловит себя на мысли, что ее эмоции легко считываются.

Сейчас нетрудно догадаться: ей не нравится ответ Кироса.

– У него должны быть проблемы, – произносит она с нажимом.

– Будут, когда мы со всем разберемся. Я хочу, чтобы проконсул помогал нам, а не мешал, – Кирос умеет убедительно лгать. И сейчас это тоже срабатывает.

Она ничего не отвечает, но карнифас чувствует свою маленькую победу.

– И какие тут в городе интересные места? – вдруг спрашивает Кирос.

Хин удивленно смотрит на него.

– Чего?

– Ну, знаешь, я не бывал в этой провинции. Беру себе за правило посмотреть хотя бы одно любопытное место.

– На это нет времени.

– Конечно есть. Это, можно сказать, традиция – на удачу и все такое, – усмехается Кирос.

Даже не лжет. Осознает, как это глупо звучит, но он – как и многие карнифасы, ходящие на грани смерти – склонен ко всяким мелким ритуалам. Будто бы их нарушение может привести к неким роковым последствиям.

Хин вздыхает и закатывает глаза. Юлить не пытается, но Кирос, кажется, уже даже не реагирует. Отчасти потому, что этот вздох – словно очередная капитуляция арахнидки, роспись в бессилии.

– А чем Башня не достопримечательность? – спрашивает Хин.

Дельное замечание, но…

– Это, считай, магическое управление. Не то.

– Но мне правда кажется, что на это нет времени. Разве тебе не нужно записать увиденное?

Кирос усмехается – все никак не сдается.

– Я все запомнил: возможные ножевые на теле и оторванная голова. Думаю, подробное текстовое описание не пригодится. Но… – хитро улыбается. – Ты можешь пойти в Башню и все записать, а я найду себе другого проводника.

Хин щурится.

Девушка, по какой-то причине, не хочет оставлять его одного. Кирос не знает, что именно она придумывает у себя в голове. При желании он может от нее уйти.

Хин отводит взгляд. Сжимает губы.

– И что за место тебе нужно? – Хин спрашивает это, не скрывая какую-то даже злость.

– Какое тебе кажется интересным. Хотя… ты, наверное, и сама город не знаешь.

– С чего взял? – хмуро спрашивает Хин.

– Интуиция. Думаешь, врет?

Хин кривит губы. Вместо ответа разворачивается.

– Идем уже.

Кирос усмехается.

Они выходят на огромную площадь перед зданием проконсула. От нее идет просторная улица – кажется, она рассекает весь город, словно ущелье.

– Широченная, – присвистывает Кирос.

– С военных времен осталась такой, – произносит Хин.

Людей на улице становится больше. Кирос замечает любопытный контраст: серые, невзрачные дома, грязь – и при этом яркая, цветастая одежда жителей, даже рогатых и зверолюдов.

Типичных туник почти не видно – в основном теплые, узорчатые пончо. Выглядит даже забавно.

Зверолюдов тоже довольно много. В основном, конечно, с песьими головами. Ничего удивительного. Раньше за эту территорию юлианцы сражались с Раханой, объединением зверолюдских царей с волчьими головами.

А еще Кирос замечает, что на них многие поглядывают. Нет – не на них, на Хин.

Она, кажется, не обращает на это никакого внимания.

– И все-таки ты, похоже, и правда редко выходишь?

– Ты о чем?

– Зеваки смотрят.

Хин вздыхает.

– Думаешь, здесь много арахнидов?

– Ну… есть же, наверное, хоть парочка?

– Я не видела ни одного. А эта штука… – Хин указывает на татуировку. – Привлекает много внимания.

– Ничего удивительного.

– Ага.

Кирос чувствует стену, которую Хин возвела – и, кажется, старательно поддерживает. Интуиция подсказывает: эта стена не только для Кироса.

– У тебя, я так понимаю, немного друзей? – усмехается Кирос.

– Как и у тебя.

Кирос хмыкает.

– С чего взяла?

– Интуиция.

Мужчина чувствует, что она хочет что-то добавить, но сдерживается.

Кирос вздыхает. Хватит. Ссориться с этой полоумной арахнидкой – глупо, по-детски даже.

– Ладно, слушай. Я не для того здесь, чтобы тебя раздражать. Сделаю свою работу, тут станет безопаснее – и я уберусь отсюда. Все.

– Надеюсь, так и будет.

– Чувствую в твоем голосе сомнения. Не поделишься? – произносит Кирос.

Хин кривит губы.

– Наверное, глупости, – арахнидка отмахивается.

– Это уже мне решать.

Они сворачивают в небольшой проулок.

Юлианцев и зверолюдов тут меньше. Встречаются такура, мелкие забегаловки, низкие столы и стулья, резкий запах вареного мяса.

Юлианцы тут все же есть – сидят за низкими столами, но выглядят как редкие гости. Потихоньку нарастает шум, а вместе с ним доносится мешанина запахов – разных, резких.

Они идут не к шуму, а параллельно ему. Кирос замечает между домами какой-то местный рынок.

Хин вздыхает.

– Я не думаю, что это будет легко.

– Что? – Кирос спрашивает с легким удивлением. Она так долго молчала, что он успел потерять нить разговора.