Пилот Машины времени. Книга первая. Утопия по-королевски

Глава первая

Адмирал, которого любит

Королева Марго

Пятница для адмирала Маринеску заканчивалась суетно, с предчувствием чего-то неприятного, притаившегося за спиной.

К тому же его персональный софийский Кот, обычно слоняющийся по кабинету или лежащий на коврике в свободном от мебели углу, куда-то исчез. До обеда он сидел на базальтовой лавке у выхода на веранду и смотрел на парящих над сопками местных кондоров. Потом не спеша обошёл кабинет по периметру, словно прощался с давно обжитыми углами, и, наконец, «растворился» под рабочим столом.

Из-за занятости адмирал не сразу обратил на это внимание. Даже появившийся в отсутствие Кота вакуум комфорта он определил, как усталость.

Каскад информационных донесений от подчинённых, изливающийся с экрана персонального собеседника Управления галактической безопасности, к вечеру воспринимался без надлежащего внимания. Это, несомненно, притупляло чувство ответственности за принимаемые по документам решения.

Естественное желание ⎼ зафиксировать последнее резюме в очередном отчёте и покинуть Управление вместе с коллективом, наконец-то одержало победу.

Основная масса подчинённых уже воспользовалась кабинами телепортанов, устремившись к семейным очагам. Отдав необходимые распоряжения дежурной смене, адмирал встал из кресла, походил по жёсткому зелёному ковру, разминая затекшие ноги, и уже собрался покинуть кабинет. Но в это время перед ним «проявился» фантом бригадного генерала Фишера – помощника Министра безопасности Европейского отдела Галактической конфедерации.

Фишер «вошёл» неожиданно, не предупредив о визите. Он не стал заслушивать доклад о состоянии дел в Управлении и взмахом руки остановил адмирала на первом слове стандартного рапорта. Его не интересовали отчёты по законченным делам, находящимся в производстве УГБ, и объяснительные доклады по «провальным агентурным ситуациям» на планетах Арабспейса, за которые офицеры Управления и сам адмирал Маринеску периодически получали от Министра замечания и взыскания.

Фантом генерала окинул взглядом «каменные палаты» начальника Управления и извинился, сославшись на занятость и, соответственно, на отсутствие времени для «детального обсуждения служебных вопросов». Бесшумно преодолев несколько метров по ворсистому ковру, остановился напротив Маринеску и спокойно объявил хозяину кабинета о согласии Министра галактической безопасности на прошение адмирала об его отставке с занимаемого поста, согласно устной просьбе, озвученной на одном из совещаний.

В тот день просьба адмирала не была удовлетворена. Однако Министр не забыл сделать отметку в рабочем календаре, зафиксировав тем самым желание подчинённого…

Перед выходом из телепортанной связи, Фишер предложил Маринеску подать официальный рапорт о добровольном прекращении служебного контракта. Почти растворившийся в «базальтовом полумраке» фантом генерала таинственным шёпотом добавил:

– Грядёт великая война, уважаемый коллега! Галактической конфедерации скоро понадобятся неотягощённые интеллектом мальчишки, которые согласятся поменять свои бренные тела и бессмертные души на пару тысяч галактических чеков. И конфедерации уже требуются молодые и отважные командиры для этих бесшабашных рекрутов, которые не будут задавать вопросы, о том, кому нужна творимая политиками и олигархами мясорубка. А мы, Ион, в этом грязном деле окажемся лишними. Лично я уже написал свой рапорт. Ты можешь немного потянуть резину под предлогом передачи дел преемнику, но лучше не злить шефа!..

…Наступило утро выходного дня.

Перед пробуждением адмиралу приснилась Королева Скандии Маргарет. Не юная красавица из далёкого прошлого, чей говорящий портрет постоянно находится на рабочем столе, а уже немолодая дама, какой она является сейчас.

Во сне адмиралу взгрустнулось. Ему захотелось вернуться в безвозвратно ушедшую молодость и остаться рядом с той, совсем юной и безумно влюбленной в лейтенанта принцессой…

Адмирал открыл глаза, и долго смотрел на потолок спальни. Томная дымка сновидения растаяла, словно туман при первом соприкосновении с лучами солнца.

На голографической поверхности потолочного свода звёздным обручем светился Млечный путь. В центре небосвода парило светло-розовое облако, на фоне которого проплывала стая птиц. Соскальзывая с облака в ночную тьму, птицы растворялись среди звёзд.

Адмиралу подумалось, что он тоже скоро исчезнет с облака активной жизни и превратится в едва мерцающую точку на фоне виртуального множества человеческих судеб…

Вспомнился вчерашний визит посланника из министерства и неприятное предчувствие, его предсказавшее. И нежиться около посапывающей Марты расхотелось. У адмирала снова возникло ощущение, что и сегодня, в его выходной, что-то должно произойти…

Самое неприятное и подсознательно ожидаемое событие случилось вчера. Однако рапорт ещё не написан и не отправлен памятливому Министру. Следовательно, он в данное время не в отставке…

Адмирал осторожно, стараясь не потревожить жену, откинул одеяло, сел на край кровати и пошарил ногами по ковру. Шлёпанцы были на месте.

– Ион, – сказала Марта, поворачиваясь к адмиралу, – сегодня у тебя выходной. Ты мог бы поспать лишний часик!

«И в самом деле, – подумал адмирал. – Старею. Каждый раз просыпаюсь, ни свет, ни заря, а вернуться ко сну уже не могу».

– Спи, Марта. А я прогуляюсь по парку. К завтраку буду.

Марта приподнялась и с тревогой посмотрела на мужа.

– Ион, взгляни на показания браслета… Тебе нездоровится?

– У меня всё в норме, Марта! И давление, и зрение, и утренний стул!..

Марта осуждающе покачала головой и отвернулась.

«Вот получу отставку, и ты больше не будешь задавать мне глупые вопросы, – подумал адмирал и потёр длинными сухими пальцами виски, затем обошёл кровать и посмотрел на спящую супругу. – Потому что тебя больше не будет рядом со мной. Тебя возвратят в банк „клон-резектов“, как табельное имущество, полученное на период службы… Фу, дьявольщина!..»

Адмиралу было неприятно думать об этом.

Красивое, совсем юное личико Марты почти не изменилось за долгие годы совместной жизни. А он из молодого и весёлого лейтенанта-ловеласа давно превратился в докучливого старика.

Адмирал прогнал мрачные мысли и бесшумно подошёл к распахнутому настежь окну. Полюбовался успокаивающим утренним пейзажем, ещё не тронутым лучами звезды. И только тут обратил внимание на Кота, сидящего на подоконнике.

Это был его персональный Кот – Кот адмирала Иона Маринеску.

У Марты тоже имелся личный софийский зверь, ежедневно приходящий в дом, чтобы присутствовать во время утренних туалетов и вечерних прогулок по парку. За «подглядывание» домашние бионы прозвали Кота супруги «мартовским», что соответствовало названию «кошачьего» месяца и имени хозяйки.

Маринеску присел на подоконник, рядом с персональным существом. Круглые уши животного напряглись. Усатая мордочка встрепенулась и повернулась к хозяину. Длинная шея позволяла Коту поворачивать голову на 180 градусов. Огромные серые глаза излучали волны преданности и таинственности.

Эта таинственность в поведении существ знакома каждому жителю планеты София. Многие софийцы чувствуют её воздействие и воспринимают как подсказку, или намёк на нечто, что обязательно случится в ближайшее время. Следовало лишь догадываться, что же произойдёт вслед за демонстрацией подобного «сигнала», предназначенного хозяину.

Адмирал погладил животное. Кот от полученного удовольствия зажмурился, повернулся к окну и принялся рассматривать зелёный луг и простиравшуюся за ним клубящуюся могучими кронами дубраву.

На лугу паслись лошади. Выглянувшая из-за дубравы Альфа ещё не коснулась золотыми лучами росной травы, но уже обрызгала нежным светом оранжевых скакунов. Кот встрепенулся и вытянул и без того длинную шею. Видимо его поразила перемена в окрасе животных.

Одновременно, словно вторя возникшим предчувствиям, в груди у Маринеску колыхнулось что-то томное, ранее не проявлявшееся, и отдалось пульсирующим шорохом в ушах. Кот намекал на какие-то перемены.

«Наверное, будут гости, – подумал адмирал, – и пропадёт мой долгожданный выходной! Ещё ни разу „ваша светлость“ не ошибалась, сигнализируя мне о не назначенных встречах или странных событиях, которые обязательно произойдут в скором времени…»

Маринеску ещё раз взглянул на посапывающую Марту, и решил отметить наступающее утро пробежкой по парку. Во время утреннего кросса он любил о чём-нибудь поразмышлять. Просто так, без особого напряжения мозга. Например, о проблемах, возникающих на службе – будь они неладны! Или о политике галактических альянсов, втягивающих в гонку вооружений развивающиеся планеты.

Было бы неплохо составить мысленное резюме о новом спектакле, идущем в столичном театре. Но Ион уже год не посещал культурный центр софийской столицы. Думать же о политике, а, тем более, о работе, после вчерашнего визита Фишера, особого желания не возникало…

И адмирал решил посвятить утро загадочным животным, «приставленным» природой планеты София людям, ворвавшимся почти два века назад во владения этих удивительных существ…

Ноуменом* «софийских Котов» в своё время занималась Комиссия по контактам и космической безопасности при правительстве Евро-галактической конфедерации.

– Ноумен – непознаваемая «вещь в себе» в философии Канта.

Сто семьдесят лет назад Колониальный корпус барона Максима Вайнгартена высадился на четвёртую планету системы Акамар, названную впоследствии Софией. Через месяц первые поселенцы столкнулись со странными и необъяснимыми явлениями, происходившими с людьми при непосредственном контакте с органической жизнью на планете. Это касалось только представителей фауны. Некоторые животные, а их в софийских джунглях водилось предостаточно, оказались совершенно недоступными для детального изучения астробиологами. Сразу же сложилось мнение, что хозяева планеты «предвидят» агрессивные намерения пришельцев, и каждый раз упреждают их. Ни одно софийское существо до настоящего времени не стало предметом исследования учёными или жертвой браконьера. Они исчезают из поля зрения и даже из ловушек, не имеющих «обратного хода». Много чего говорилось и писалось в те далёкие времена о Софии, о её «призрачном» животном мире. Однако новых сведений о нем до сих пор не прибавилось. Люди знают о существах только то, что видят их глаза.

Учёные галактики до настоящего времени пытаются разгадать тайну «естественной телепортации» отдельных особей, живущих на планете София.

Но, «созерцая» издали, много ли увидишь?

Самыми странными и таинственными в этом мире оказались зверушки, похожие на земных котов. Коты в поле зрения исследователей появились не сразу.

В самом начале экспансии на Софию было «слово». Вернее, имелся стандартный план по изучению космических объектов с признаками органической жизни. Узаконенное табу на вмешательство в разумную инопланетную деятельность уже имело силу. Инспектор Комиссии по контактам всегда находился рядом. И в экспедиции Максима Вайнгартена «неприкасаемый» авторитет из ЕГК так же присутствовал.

Роботы-разведчики, внедрённые на планету первыми, просканировали атмосферу, почву, воду и выдали на борт флагманского корабля необходимую информацию. София оказалась двойником Земли. Её атмосфера мало чем отличалась от привычного для людей газового «коктейля» и не нуждалась в «перестройке». Агрессии со стороны флоры и фауны не наблюдалось. Для более пристального изучения планеты требовался непосредственный контакт с ней специалистов различных направлений. Таковые в экспедиции имелись. И они сразу приступили к работе.

Группа исследователей во главе с бароном высадилась на Софию следом за роботами. Используя лёгкие дыхательные маски с биофильтрами, земляне приступили к тщательному изучению окружающего пространства, а также подробному сканированию суши на предмет выявления залежей металлосодержащих руд, газа, нефти, угля.

В геологическом аспекте ничего особенного на планете не обнаружили. Всего понемножку, но не для промышленных разработок.

Планета имела нормальный радиационный фон. Микроорганизмы, обитающие в различных средах, агрессии не проявляли. Биологам оставалось составить точную формулу карантинных антибиотиков и дать «добро» новым колонистам-аграриям на освоение плодородных земель.

Учёным предстояло изучить: подводный мир, местные джунгли, воздушный океан, кишащие плавающими, ползающими, летающими и прочими представителями фауны.

Посёлок для исследователей построили на берегу океана, среди красивых прибрежных скал. Он состоял из десятка многоместных коттеджей, прозванных исследователями «бараками», и пяти одноместных «хижин» для связистов и начальников направлений.

Барону Вайнгартену предоставили один из домиков, в котором можно было существовать в нормальных земных условиях, без биомаски и без назойливых соседей.

В спокойном уединении к барону приходили самые удивительные мысли, которые он аккуратно записывал, создавая «почву» для очередной научно-популярной статьи. И только что построенная «хижина» могла оказаться идеальным уголком, где и работалось, и отдыхалось весьма продуктивно, в отличие от галдящих «бараков», среди коллег, уничтожающих в свободное от работы время запасы спиртных напитков.

Однажды, после скучнейшего занятия – сканирования прибрежной зоны, голодный и уставший, барон вошёл в ещё необжитое жилище, оборудованное специально для него, командира колониального корпуса. Взглянув на пищевой синтезатор, готовый принять заказ на ужин, с трудом снял рабочий комбинезон и рухнул на заранее приготовленный надувной матрац. Усталость поборола желание подкрепиться питательным бульоном. И барон уснул…

И приснился ему необычный сон (многократно задокументированный инспекторами комиссии по контактам, психологами, психиатрами и другими сотрудниками корпуса).

…Бескрайняя равнина, покрытая синей травой. Могучие многоствольные деревья-кусты. Чистое голубое небо. И сам барон Вайнгартен, лежащий на земле…

Подобные пейзажи барону приходилось видеть наяву, на материках и островных территориях планеты. На «синие» лесостепи исследователи особого внимания пока не обращали. Всему своё время. Но этот сон показал учёному странную картину. Кусты, возвышавшиеся под голубым небом на десятки метров, были усеяны огромными гроздьями красных «бананов». А почва под кустами и всё обозримое пространство лесостепи кишело огромными гусеницами. Эти «твари» ползали всюду, в неописуемо огромном количестве. Они шустро внедрялись в рыхлую почву и выныривали из земляных нор, шевеля блестящими хитиновыми наростами, над серыми головками.

…Гусеницы, заметившие лежащего на земле барона, норовили пробраться к нему в рот, и при этом больно царапались неисчислимыми ножками. А он безуспешно пробовал отвернуться, но неведомая сила позволяла противным существам достигнуть цели. Барон отдувался, отворачивался и даже пробовал укусить настырных «червяков».

…Вкус попавшего в рот кусочка гусеницы напомнил Максиму индейку, приготовленную мамой, перед отлётом экспедиции к Альфе Эридана.

…Одновременно, с деревьев стали падать красные «банановые» рожки полуметровой длины и тоже норовили внедриться сквозь сжатые зубы в рот, обдавая обоняние то запахами любимого граната, то пьянящими ароматами клубники, киви и ананаса. Даже вкус малосоленой рыбы промелькнул в этом необычном сне. Но рыбные блюда барон не любил. И в бесконечном каскаде манящих к себе запахов и вкусовых ощущений рыба больше не проявлялась. Назойливые гусеницы быстро пожирали сваливавшиеся с кустов бананы и снова касались головами губ пленённого сном барона, стараясь проникнуть внутрь… в рот… в желудок!

Барон проснулся измученным, словно рыцарь после турнира.

Он даже вскрикнул, избавляясь от только что навалившегося на него кошмара.

«Неужели я так сильно проголодался, – подумал Вайнгартен, – что готов полакомиться ужасными червяками!? Фу, какая мерзость!»

В изолированном от внешнего мира домике было темно и прохладно. Вскочив с нагретого ложа, Вайнгартен включил свет и хотел пройти в санитарный блок для принятия душа. Каково же было удивление мужественного первооткрывателя новых планет, когда его взору предстал сидящий возле надувного матраца огромный серый котище, вылизывающий на груди и без того сияющую чистотой шерсть. Зверь напоминал обычного земного короткошерстного кота, но размером с канадскую лайку. Пушистый хвост незваного гостя, по-кошачьему, обвивал четыре сильные лапы. На длинной шее гордо возвышалась голова с круглыми ушными раковинами. Серые глаза с чёрными зрачками украшали круглую кошачью морду, усатую и зубастую. Взгляд существа, сверкнувший на мгновение «фосфором», не был хищным. Но, возбуждённому барону некогда было разбираться в физиологических особенностях аборигена. И он, как был в нижнем белье, мгновенно оказался на свежем воздухе. Под шум волн ночного океана, разбрасывая босыми ногами прибрежную гальку, Вайнгартен мгновенно добежал до ближайшего барака и принялся стучать и кричать, взывая о помощи.

Дрожащего, мокрого и заикающегося командира впустили внутрь, через переходной тамбур, согласно Инструкции о соблюдении карантина.

Продезинфицированный барон с трудом объяснил коллегам истинность своего поступка.

Неделю спустя этим делом занялась оперативная группа инспекторов Комиссии по контактам.

Свой странный сон и встречу с Котом барону пришлось рассказывать десятки раз представителям разных профессий.

Сновидения, до сих пор не изученные до конца, как само собой разумеющееся состояние человеческого мозга, «высоколобые представители человечества» всегда объясняли по-разному. А сон Вайнгартена истолковали, как результат обычной усталости, приобретённой неутомимым исследователем мало изученных планет в трудах праведных. Влияние анормальных проявлений планеты в данном случае во внимание не принималось, так как не имело официально зафиксированных случае.

Неподтверждённое свидетелями «явление Кота», кстати, не обнаруженного при проверке изолированного от внешней среды дома командира, психиатры отнесли к разделу «фобий» или «маний», и приписали к мозговой деятельности самого «хомо сапиенса» в экстремальных условиях.

Случай с бароном Вайнгартеным, был всесторонне исследован и долго красовался на страницах антологий ещё не сформировавшейся как наука —космической психиатрии.

С Вайнгартеным долго беседовал корабельный психолог. Тестирование показало отсутствие в поведении командира группы каких-либо отклонений от нормы. Его временное пребывание вне жилого помещения без биомаски не имело каких-либо последствий. Даже в ранку на поцарапанной при «бегстве» ноге не попали микроорганизмы, способные вызвать рецидив их размножения. И барона снова допустили к руководящей работе. Правда, теперь он поселился в многоместном «бараке», вместе с рядовыми коллегами, где стал привыкать к круглосуточному людскому гомону, коллективному застолью с уничтожением неистощимых запасов балканского виски, и к запахам, витающим во временных густонаселённых жилищах астронавтов.

А покинутый Вейнгаартеном домик стали использовать как лабораторию и хранилище геологических образцов.

О «бананово-гусеничных» снах при бароне никто не вспоминал. Правда, за глаза, иногда шептались. Но очень осторожно.

Максима Вайнгартена в коллективе уважали. Всё-таки он был дока в своём деле. И, к тому же, галактические чеки за выполненные работы начислялись подчинённым его Персональным фантом-экономистом.

Некоторое время спустя биологи доставили в городок красные бананы из ближайшей «синей» зоны. А на следующий день, вспомнив о гусеницах из сна командира, привезли и пятикилограммовых «червяков-великанов».

На Софии считают, что именно этот день стал началом великого открытия «деликатесов от Вайнгартена».

Учёные, изучив доставленные образцы, пришли к выводу, что бананы, а также и гусеницы, можно употреблять в пищу. Причём, без дополнительной обработки и подготовки перед употреблением. Специальные сканер-бионы, испытавшие на себе предложенные образцы инопланетной пищи, сообщили коллегам барона, что мясо «гусениц» и мякоть «бананов» обладают необходимым комплектом витаминов, хорошо усваиваются человеческим организмом, и не вызывают аллергии. При непосредственном употреблении софийский продукт, не подвергавшийся термообработке, приобретает вкусовые качества, хорошо знакомых человеку блюд. Всё это казалось странным, пока кто-то из мудрецов не выдвинул гипотезу о психологическом воздействии на человека окружающей среды. В первую очередь – этих странных существ, похожих на котов.

Любимые пищевые запахи и удивительный вкус новообретенных продуктов сделали Софию самой посещаемой гурманами и любителями экзотических блюд планетой галактики. На активно колонизируемой планете появились кафе и рестораны с названием «У Максима» и сеть продовольственных магазинов – «Деликатесы от Вайнгартена». За использование «имени собственного» в рекламе «деликатесов» адвокаты барона помогли пополнить его и без того не тощий кошелёк дополнительными миллионами галактических чеков.

Но это было потом, годы спустя.

А в тот день барон зашёл в отвергнутое жилище, с целью препарировать одну из доставленных на базу гусениц и снова встретил знакомого серого Кота. Гость сидел на полу в центре комнаты.

На этот раз барон не испугался. Спокойно подошёл к столу, положил на него свёрток с шевелящейся гусеницей и открыл кофр с инструментами для препарирования. Кот бесшумно переместился на стул напротив и принялся наблюдать за действиями Максима.

Желание погладить Кота возникло у барона не сразу.

После того, как острый скальпель расчленил гусеницу между копошащихся ножек, и перед исследователем предстали её розовые внутренности, ударившие в нос ароматом свежеприготовленного жаркого из кролика, «гость» зашевелился и вопросительно посмотрел на барона.

– Кушать захотел? – спросил Максим, отчленяя от хитиновых колец гусеницы кусок плоти. Мясо было тёплым и источало аппетитный запах. – Сейчас организуем сервис.

Сервис ограничился измельчением плоти на дольки и их размещением на фаянсовом блюде, веером, как на праздничном банкете.

Кот продолжал наблюдал за действом.

Максим вытер руки салфеткой, пододвинул блюдо к Коту и, совершенно неожиданно для себя, погладил животное по голове и длинной шее.

Кот не отстранился, не замурлыкал и не встал на четыре лапы, чтобы поднять хвост, как это делают земные твари. Он лишь прищурился от полученного удовольствия и наклонил голову к протянутой руке, прося дополнительной порции ласки.

– О! – удивился Максим. – С тобой, оказывается, можно дружить!

Кот, заметив, что Максим больше не собирается его ласкать, приступил к трапезе – принялся, не спеша поедать кусочек за кусочком.

В это время в лабораторию вошли коллеги барона и увидели «идиллию» с Котом и командиром…

Это уже потом биологи придумали животному название – «Софийский Кот Вайнгартена» и рекомендовали писать его с заглавной буквы, как слова: Бог, Президент, Король.

Бананы и гусеницы, понравившиеся жителям обитаемого пространства Млечного пути, получили свои научные названия с приставкой – Вайнгартен. Всё это отмечено в научных монографиях и занесено в каталоги на древнем латинском языке.

Впоследствии выяснилось, что на Софии ноуменальных Котов превеликое множество – хватает каждому нормальному хомо сапиенсу.

Имя барона прочно уселось на стуле, за обеденным столом, рядом с каждым жителем планеты, в виде доброго и пушистого домашнего чуда. Для жителей Софии бананы и гусеницы Вайнгартена не являются дорогими деликатесами. Дарами местной природы в виде разнообразных и изумительно вкусных кушаний теперь наслаждаются и софийцы, и гости планеты.

Коты же имеются у каждого жителя Софии, не исключая клон-резектов, и тут же появляются у вновь прибывших на планету гостей.

Но у этих животных есть очень полезная особенность, обнаруженная колонистами не сразу. Полезная для Котов и для жителей Софии.