Алькатрас против злых Библиотекарей. Книга 2. Киборги Нотариуса

– Ух ты… березовой ему каши! – выругался Каз, указывая рукой на самолет.

Я прищурился, вцепившись в кресло. Истребитель накренился и с разворота начал новый заход. Казалось, он более маневренный и точный в управлении, чем обычный боевой самолет. Когда он взял курс на «Драконаут», его кабина начала светиться.

Нет, не вся целиком. Лишь стеклянный фонарь. Я недоуменно нахмурился. Похоже, мои друзья также пребывали в растерянности.

Из фонаря вражеской кабины ударил белый энергетический луч, нацеленный прямо на нас. Он коснулся одного из крыльев дракона. Во все стороны полетели ошметки снега и льда. Крыло, изведавшее мертвящую хватку холода, замерло в одном положении. Тщетно механизм пытался сдвинуть крыло – оно лишь разлетелось тысячами осколков.

По корпусу «Драконаута» прошла судорога, а Бастилия крикнула:

– Это линза морозильщика!

– Нет там линзы! – сказала Австралия. – Удар нанесен через стекло фонаря кабины!

– Потрясающе! – восхитился Каз, хватаясь за кресло при новом движении корабля.

«Нам конец», – подумалось мне.

Я не впервые оказывался в стылых щупальцах ужаса, не впервые испытывал жуткое чувство обреченности, приходившее вместе с мыслью о скором и неизбежном конце. Так было на алтаре, когда меня собрались принести в жертву. И когда Блэкбёрн навел на меня свою линзу палача. И вот теперь, когда «F-15» шустро разворачивался для добивающей атаки, а я мог только смотреть…

Никак не привыкну к этому ощущению. Мироздание как бы размашисто шлепает тебя по лбу, напоминая: ты смертен. Ну, типа того. Ох и славный у него, у Мироздания, хук справа, я вам доложу…

– Надо что-то делать! – крикнул я, когда «Драконаут» в очередной раз изогнулся. Австралия, как я заметил, сидела, плотно зажмурившись. Позже я узнал, что она вносила мысленную поправку на подбитое крыло, удерживая нас в воздухе. Покамест я только видел, как там, впереди, кабина истребителя снова начала светиться…

– Мы, вообще-то, кое-что делаем, – сказала Бастилия.

– Что?

– Сваливаемся!

– Куда?..

Наверху бухнуло. Я тревожно вскинул глаза, вглядываясь сквозь прозрачное стекло. Дролин, мать Бастилии, стояла на крыше «Драконаута». За ее плечами величественно развевался плащ, на теле поблескивала броня. А в руках она держала кристаллийский Хрустальный меч.

Я уже видел один такой во время нашего внедрения в библиотеку. Бастилия обнажила его для битвы с Оживленными. С тех пор я думал, что неверно запомнил размеры меча. Или, может, тот просто выглядел таким громадным рядом с Бастилией.

Так вот, я ошибался. Меч был непомерно велик, добрых пяти футов[7] от кончика до рукояти. Он сверкал, созданный из кристалла, давшего название и Хрустальным, и самой Кристаллии.

(Надо сказать, касаемо названий фантазия у рыцарей небогатая. Хрустальные, Кристаллия, кристаллы… Однажды, будучи допущен в Кристаллию, я в шутку прозвал свою картошку Картофельнейшей картошкой, выращенной и собранной в Полях Картофиллии. Рыцарям это почему-то не показалось забавным. Может, мне стоило приколоться насчет морковки?)

Дролин перешла на голову нашего летучего дракона. Ее латные башмаки лязгали по стеклу. Там свирепствовал ветер, корабль немилосердно качало, но она шагала уверенно, как по ровному полу.

Истребитель вновь метнул луч, используя свой линзовый фонарь морозильщика и целя в другое крыло. Мелькнул вьющийся плащ – мать Бастилии взвилась в прыжке и перескочила на работающее крыло, вскидывая Хрустальный меч. Луч встретился с клинком, зашипел и пропал. Дролин почти не дрогнула под ударом. Так и стояла в мощной стойке, с лицом, укрытым броней забрала.

В рубке царила полная тишина. Я не мог поверить собственным глазам, запечатлевшим невероятное деяние Дролин. Пока я смотрел, истребитель выстрелил еще, и вновь мать Бастилии сумела оказаться на пути луча и уничтожить его.

– Она же… она верхом на «Драконауте» стоит. Снаружи… – выдавил я, наблюдая сквозь стекло.

– Да, – сказала Бастилия.

– На скорости в несколько сот миль[8] в час…

– Типа того.

– …И отбивает лазерные лучи, испускаемые реактивным истребителем…

– Да.

– …Не имея ничего, кроме меча!

– Она – рыцарь Кристаллии, – глядя куда-то вдаль, сказала Бастилия. – Именно этим они и занимаются.

Я замолчал, глядя, как ее мать в две секунды одолевает всю длину «Драконаута» и, перебежав на корму, отбивает ледяной луч, выпущенный по нам сзади.

Каз тряхнул головой.

– Уж эти мне Хрустальные, – сказал он. – Умеют повеселиться!

И одарил нас зубастой улыбкой.

Я по сей день так и не решил для себя, то ли Каз осознанно наслаждается близостью гибели, то ли ему просто нравится прикалываться. В любом случае он порядочная зараза. Впрочем, что с него взять, он же Смедри. А это типа синоним для «слабоумия и отваги».

Я нашел глазами Бастилию. Она пристально следила за действиями матери, и на ее лице жгучий стыд мешался с отчаянным желанием присоединиться.

«Вот чего от нее ждут, – подумалось мне. – Вот почему ее лишили рыцарского сана. Кто-то счел, что она не соответствует их стандартам…»

– У нас проблемы, – сказала Австралия. Она успела открыть глаза, но выглядела очень измотанной и руку от рдеющей панели не отнимала. Там, впереди, истребитель снова наводил на нас линзу-фонарь, предварительно выпустив очередную ракету.

– Держитесь! – сказала Бастилия, цепляясь за кресло. Я последовал ее примеру, хоть и не очень надеялся удержаться. И как и следовало ожидать, полетел кувырком во время резкого виража, заложенного Австралией. Дролин, метавшаяся наверху, отразила луч морозильщика, но успела в самый последний момент.

И ракета взорвалась в непосредственной близости от корпуса «Драконаута».

«На сколько нас еще хватит? – задумался я. – Австралия, похоже, держится из последних сил, да и мать Бастилии рано или поздно устанет. Беда, беда…»

Я с горем пополам встал, потирая ушибленное плечо и стараясь проморгаться от вспышки разрыва, еще висевшей перед глазами. Я кое-что почувствовал, когда истребитель проносился мимо нас. Нехорошее такое подергивание глубоко в животе… в точности как тогда, на летном поле. Что-то наподобие уже знакомого ощущения, означавшего, что поблизости от меня некий окулятор применяет какие-то из своих линз… но не совсем. Такое… более мутное, грязное, что ли.

В кабине истребителя сидела та жуткая тварь из аэропорта. Та, что вышибла линзу у меня из руки. Теперь у нее был целый самолет, способный палить по мне и при этом не разваливаться. А еще этот тип понимал, как сочетать в одном устройстве технологии Свободных Королевств и Тихоземья, чтобы они работали вместе. Мне на погибель.

Чего уж там, весьма опасная комбинация…

Я спросил:

– У нас есть на борту какое-нибудь оружие?

Бастилия пожала плечами:

– У меня есть кинжал…

– И все?

– У нас есть ты, брат, – сказала Австралия. Ты окулятор, и к тому же чистокровный Смедри. Ты лучше любого обычного вооружения!

«Офигеть», – подумалось мне. Я хорошо видел мать Бастилии, стоявшую на носу дракона.

– Как у нее получается там держаться?

– Стекло зацепера, – пояснила Бастилия. – Прилипает к другим видам стекла. У нее подошвы из него сделаны.

– А еще найдутся?

Бастилия помедлила, а потом, более не задавая вопросов, ринулась к борту и зашарила в стеклянном рундуке. Затем вернулась, неся пару башмаков.

– Работают так же, – сказала она, вручая их мне.

На вид они были мне безнадежно велики.

Корабль болтануло: Австралия маневрировала, уходя от новой ракеты. Сколько их еще оставалось под крыльями истребителя? Боекомплект у него превосходил всякое вероятие. Очередная судорога «Драконаута» распластала меня по стене. Наконец я всунул в башмак ногу прямо в кроссовке и туго зашнуровал.

– Ты что творишь? – спросила Бастилия. – Ты же не собираешься туда к ней выходить? Или как?

Я обул вторую ногу. Сердце начинало разгон.

– Ты что задумал, Алькатрас? – тихо проговорила Бастилия. – Моя мать – опытный рыцарь Кристаллии. Какую помощь ты способен ей предложить?

Я призадумался. Бастилия даже чуть покраснела, осознав, насколько резко прозвучали ее слова (хотя обычно подобные речи у нее вылетали без запинки). И кстати, она была совершенно права.

Спрашивается, каким местом я сейчас думаю?..

Каз незаметно оказался рядом с нами:

– Все плохо, Бастилия…

– Неужто заметил наконец? – рявкнула она.

– Ишь какие мы обидчивые, – сказал он. – Я, может, не против лихо прокатиться по кочкам, но внезапный финиш – это как-то не для меня. Я же Смедри! Нам нужен план спасения!

Бастилия немного помолчала.

– Скольких из нас ты можешь перенести с помощью своего таланта?

– Здесь, в небесах, где и бежать некуда? – спросил он. – Честно, не знаю. Боюсь, всех не получится.

– Тогда бери Алькатраса, – сказала Бастилия. – И не медли!

У меня скрутило кишки узлом.

– Нет, – сказал я, вставая.

Подошвы немедленно прилипли к стеклянному полу рубки. Я попробовал шагнуть. Нога послушно отклеилась. А стоило поставить, вновь зафиксировалась. «Ну и отлично», – подумал я, стараясь поменьше зацикливаться на том, что́ собирался сделать.

– Каштаны колючие, парень! – выругался Каз. – Ты, может, не путеводный маяк моей жизни, но я не намерен наблюдать, как тебя убьют. Хотя бы этим я твоему папаше обязан помочь! Короче, давай-ка со мной. Мы заблудимся, а потом двинем в Налхаллу…

– А остальных бросим умирать?

– За нас не волнуйся, – быстро сказала Бастилия. Даже слишком быстро сказала.

Ну что… Я помедлил. Да. Не шибко по-геройски звучит, но изрядная часть меня очень хотела уйти с Казом. Ладони потели, сердце бешено колотилось. Корабль болтануло: в нас едва не угодила ракета. Сбоку от рубки по корпусу разбежалась паутина трещин.

Я мог сбежать. Спастись. Никто не осудил бы меня. Как же мне хотелось именно это и сделать!

Но я не сделал. Может, это выглядит как храбрость, но знали бы вы, какой я в действительности трусишка… Когда-нибудь я вам это еще докажу, а пока просто поверьте: в тот момент мной двигала вовсе не смелость. Лишь гордость.

Я же окулятор. Австралия не зря сказала, что наше главное оружие – это я. Вот я и решил проверить, что у меня получится.

– Я наверх, – сказал я. – Как туда выбраться?

– Люк в потолке, – после паузы ответила Бастилия. – В том отсеке, куда ты по веревочной лестнице залезал. Идем, покажу…

И она двинулась вперед. Каз схватил ее за плечо:

– Бастилия, неужели ты позволишь ему…

Она передернула плечами:

– Если он желает сунуть голову в петлю, мне-то какое дело? Все меньше объектов для беспокойства…

Я ответил бледной улыбкой. Я достаточно хорошо знал Бастилию, чтобы расслышать в ее голосе тревогу. Она очень переживала обо мне. Или, может, просто сердилась. Она такая – поди разберись!

Бастилия стартовала по коридору, и я последовал за ней. Поймать ритм ботинок зацепера оказалось нетрудно. Соприкасаясь со стеклом, они намертво прилипали, очень надежно удерживая меня на месте. Я весьма оценил это, когда корабль подбросило очередным взрывом. В башмаках я двигался чуть медленнее обычного, но цель становилась ближе!

Я догнал Бастилию в нужном отсеке. Она дернула рычаг, и в потолке распахнулся люк.

– Ну и почему, действительно, ты мне позволяешь это сделать? – спросил я. – Обычно, когда я лезу на рожон, ты ругаешься и возражаешь…

– Да как тебе сказать… В этот раз, если тебя грохнут, крайней останусь не я. Рыцарь, приставленный ведать твоей безопасностью, – моя мать!

Я поднял бровь.

– К тому же, – продолжала она, – вдруг у тебя правда получится что-нибудь сделать? Мало ли. Раньше тебе довольно часто везло…

Я улыбнулся и неожиданно ощутил прилив уверенности. Я поднял глаза:

– Ну и как туда вылезать?

– Твои башмаки способны прилипать к стенам, балда!

– И правда, – сказал я. Вздохнул поглубже – и шагнул на стену.

Подниматься оказалось легче, чем я предполагал. Позже я узнал от спецов по силиматическим технологиям, что стекло зацепера удерживает на месте все тело, не только ступни. Хождение по стене в горизонтальной позиции малость сбивало с толку, но не более. Я без большого труда добрался до люка и вылез на крышу «Драконаута».

А теперь поболтаем немного о воздухе. Воздух, знаете ли, очень забавная штука. Он дает нам возможность издавать ртом прикольные звуки, он носит запахи от одного человека к другому, и без него никому не удалось бы сбацать на воображаемой гитаре. Ах да, совсем забыл! Вот еще что: он позволяет нам дышать, благодаря чему на планете обитают животные. Короче, клевая штука воздух!

Самая фишка в том, что о воздухе мы особо не думаем, пока его не оказывается (а) слишком мало или (б) слишком много. Вариант (б) особенно остро переживается, когда тебе в физиономию лупит воздушный поток на скорости в районе трехсот миль в час[9].

Напор ветра грозил снести меня с ног, я только благодаря стеклу зацепера и держался. Но даже с ним меня опасно клонило назад, точно какого-нибудь посрамляющего гравитацию танцора из музыкального клипа. Мне, может, даже понравилось бы, не чувствуй я жуткого страха за свою жизнь.

Бастилия, похоже, заметила, в каком положении я очутился: она бросилась в сторону рубки. До сих пор не знаю, каким образом она убедила Австралию замедлить ход корабля, ведь в условиях воздушного боя это было едва ли не самое глупое из возможных решений. Я только почувствовал, как давление ветра уменьшилось до худо-бедно терпимого. Тогда я смог двинуться с места и, лязгая подошвами, протопать по крыше корабля туда, где стояла Дролин.

Рядом со мной работали огромные крылья, змеиное драконье тело кренилось и извивалось. Каждый шаг требовал точности. Я шел под звездами и луной, а внизу мерцал покров облаков. Я достиг головы дракона, как раз когда Дролин нейтрализовала новую вспышку луча морозильщика. Когда я приблизился, женщина крутанулась навстречу.

– Лорд Смедри? – Голос из-под шлема глухо прозвучал на ветру. – Что, во имя Первых Песков, вы тут делаете?

– Я пришел помочь! – проорал я, силясь перекрыть вой ветра.

Дролин, кажется, на время потеряла дар речи. Истребитель метнулся на фоне ночного неба, разворачиваясь для новой атаки.

– Прочь отсюда! – крикнула мать Бастилии, отмахиваясь рукой в латной перчатке.

– Я окулятор! – возразил я, указывая на свои линзы. – Я могу совладать с лучом морозильщика!

И это было правдой. Окулятор может использовать свои линзы окулятора для отражения вражеской атаки. Я видел, как мой дед это проделывал во время поединка с Блэкбёрном. Сам я еще ни разу не пробовал, но, надо думать, уж как-нибудь справлюсь!..

…Вот тут я, как и следовало ожидать, полностью ошибался. Что ж, бывает. Даже с самыми лучшими.

Дролин, ругаясь, перебежала по драконьей спине, чтобы отбить удар луча. Воздушное судно сильно накренилось, мой желудок поднялся к горлу, и я вдруг задумался, насколько высоко над землей все это происходит. Я скорчился, обхватив руками живот и ожидая, пока верх и низ вернутся на место. Когда все наладилось, Дролин стояла подле меня.

– Спускайтесь вниз! – прокричала она. – Здесь от вас никакого толку не будет!

– Но я…

– Идиот! – заорала Дролин. – Вы всех нас угробите!

Я промолчал. Ветер рвал мои волосы. Подобное обращение меня потрясло, но, возможно, именно такого я и заслуживал. Я отвернулся и в смущении направился назад к люку.

Истребитель тем временем возник сбоку и выпустил ракету, а стекло кабины разразилось лучом морозильщика.

И в этот раз «Драконаут» не увернулся.

Я быстро глянул в сторону рубки и с трудом различил Австралию, обмякшую у контрольной панели. Она явно теряла сознание, Бастилия била ее по щекам, стараясь привести в чувство. Никто не справится лучше Бастилии, если проблему можно решить с помощью рукоприкладства! Каз яростно сражался с системой управления, пытаясь подчинить корабль.

И «Драконаут» повернул, но… не в ту сторону. Дролин вскрикнула и споткнулась, еле сумев располосовать ледяной луч. Тот обратился в пар… но ракета продолжала нестись прямо на нас.

…Прямо на меня…

Я ведь рассказывал о хрупком перемирии между моим талантом и мной? Ни у одной из сторон нет всей полноты власти. Обычно мне удается что-то разломать, если я нахожу это необходимым, но большей частью не вполне так, как задумывалось. Талант, в свою очередь, нередко портит вещи без моего на то позволения.

Так вот, неумение привести в порядок тонкие настройки управления талантом я компенсирую мощью. Я смотрел на подлетающую ракету, я наблюдал, как в стекле ее корпуса отражаются звезды, я видел дымный хвост, протянувшийся до самого крыла истребителя, из-под которого она стартовала…

Я смотрел на свое отражение в гладкой туше смерти, мчащейся навстречу. Потом я вскинул руку и дал волю таланту.

Ракета разлетелась мириадами стеклянных осколков, вертевшихся и мерцавших в полуночном воздухе. А потом и осколки распались мельчайшими частицами, вихрем пыли, и эта пыль обтекла меня, пронесшись на расстоянии в несколько дюймов[10].

Дым из двигателей ракеты тоже несло вперед. Он облизал мои пальцы, отчего полоса дыма пошла рябью. Я вскрикнул, из груди вырвался импульс энергии и понесся по этой полоске, как вода по трубе. Прямо к самолету, который с визгом мчался тем же курсом, что и пущенная им ракета.

И вот они столкнулись. Истребитель и силовой импульс.

Сноски