Наследница Джасада

Глава 5

Земля задрожала под моими ногами, и, повинуясь инстинктам, я сжала кинжал в руке прежде, чем успела это осознать. Слезы хлынули из моих глаз, потому что я не хотела причинять Рори боль. Последней, кто называл меня Эссией, была Ханым. Изгнанная Джасадом, она нашла меня после Кровавого пира в ужасном состоянии. И я помню, какое облегчение испытала, услышав свое имя из ее уст. Я уже предвкушала скорый уход из смертельного леса. Надеялась, что она отведет меня обратно в Джасад. Но вместо этого она продержала меня в лесу пять лет, пока мое королевство тлело, а имя Эссии приносило лишь тьму, куда бы я ни пошла.

– Опусти кинжал, – рявкнул Рори, ударив своей тростью по моей ноге.

– Как ты узнал? – мои слова были пропитаны горем.

Мне казалось, я была так осторожна, но моих стараний, по всей видимости, было недостаточно, и Ханым была права. Их никогда не будет достаточно. Куда бы я ни пошла и как бы я ни старалась, Эссия будет следовать за мной.

– Я узнал тебя сразу, как только увидел у своей двери. Голодную, окровавленную и дрожащую. Дочь Нифран, наследница Джасада, Эссия.

– Не называй меня так! – крикнула я, почувствовав, как кровь застучала в моих ушах.

– Как?

В голосе Рори звучало беспокойство.

За себя или за меня?

– Меня с Джасадом связывает история, которая произошла задолго до твоего рождения. Будь спокойна, лишь я мог узнать тебя в лицо, и, видимо, это рука судьбы привела тебя к моей двери в ту ночь.

Я не осознавала, что прислонилась к стене, пока мои ноги не стали дрожать. Лишившись их поддержки, я сползла на пол.

– Ты говорил мне, что вера в судьбу – это утешение для умных и несчастье для глупцов, – сказала я, чувствуя, как кружится моя голова.

Я так сильно сжимала кинжал, что костяшки моих пальцев побелели. Это оружие должно было застрять в горле Рори, чтобы он не мог выдать ядовитую правду, но мне нужна была минута, чтобы собраться с мыслями.

– Командующий почувствует твою магию и казнит тебя.

Я наконец-то расшифровала странную нотку в голосе Рори. Это был страх за меня. Я раздумывала над тем, чтобы перерезать ему горло, а он всего лишь переживал.

– Если он узнает, кто ты на самом деле…

– Он не узнает, что я джасади, моя магия скрыта от него. – Я тяжело сглотнула. – Наследница Джасада умерла вместе с остальными членами королевской семьи. Ему здесь ничего не светит.

– Ты не можешь быть так уверена, – поджал губы Рори. – У него просто неестественная склонность к…

– Рори, он коснулся моей руки и ничего не обнаружил. – Я стала пощипывать кожу между своими бровями, в этом месте, так же как и в моих висках, пульсировала боль. – Я не новичок.

Недоумение Рори немного успокоило меня, и я поняла, что он не знал о браслетах. У меня все еще оставались свои секреты.

– Я не понимаю.

Внезапно на поверхность всплыл более важный вопрос, который я должна была задать ему еще пять лет назад. Тогда он не стал настаивать на ответах, поэтому я тоже промолчала.

– Рори, почему ты никогда не спрашивал меня, чья кровь была на мне в ту ночь, когда я пришла в Махэр?

– Я знал, что кровь не твоя, – сказал он ровно. – А остальное меня мало волновало.

И это говорил мне Рори, который устраивал просто апокалиптические припадки каждый раз, когда какой-то из его экспериментов шел немного не так, как надо? Рори, который придирался к правильной температуре хранения и регулярно окрашивал свои руки в разные цвета растениями, которые я собирала для него в самых промозглых уголках Эссама? Это Рори что-то мало волновало? Я отодвинула корзину с упакованными флаконами и поднялась на ноги.

– Не понимаю. Если ты меня узнал, почему тебя не волновало, где я пропадала пять лет и как я выжила на Кровавом пире?

Рори крепче сжал трость, но черты его лица оставались спокойными.

– Мы еще многого не знаем друг о друге, Эссия.

– Я же тебе говорила… – Мои челюсти сжались.

– Извини, Сильвия, – в его голосе звучало презрение.

Внутренняя реакция, которую я испытывала всякий раз, когда слышала свое родное имя, была абсурдной. Словно это имя было моим, но в то же время – выдумкой в сказках бардов.

– Ответь на вопрос! – прорычал я.

– Следи за своим языком. Я не должен тебе отвечать.

– Ты обязан.

Мы хмуро смотрели друг на друга в течение нескольких минут, пока наконец, скрипя зубами, Рори не ответил:

– Я не хотел знать.

– Чего не хотел знать?

– Как ты выжила, – буркнул он. – Твои дедушка и бабушка убили стольких людей на Кровавом пире, что мне не хотелось знать, какие меры они предприняли, чтобы спасти тебя.

– Так ты думаешь… – Меня пронзил шок, и я зажала себе рот, чтобы не закричать.

Конечно, как и все остальные, Рори думал, что Малик Нияр и Малика Палия подстроили события Кровавого пира.

– Что именно ты знаешь о событиях, произошедших на Кровавом пире?

Мгновение Рори выглядел неуверенным.

– Во время Кровавого пира в зал вошел гонец с известием об убийстве Нифран в Бакирской башне. За плохую новость его зарезали, а король и королева Джасада воспользовались поднявшимся хаосом, чтобы напасть на других королей. Но их горе по кончине собственной дочери привело к тому, что их магия стала неуправляемой. Они не смогли ее контролировать, что привело к массовым жертвам и войне.

Я потянула за бахрому своего плаща, избегая настойчивых воспоминаний. После Кровавого пира ученые задавали неправильные вопросы. Они хотели знать, как назвал гонец мою мать. «Мертвой» или «убитой». Прибыл ли он верхом или на повозке. А не то, почему король и королева самого процветающего королевства в этих землях пытались убить других королевских особ так безрассудно. Зачем им понадобилось рисковать и приводить свою внучку, вторую после их дочери наследницу, на пир, на котором они собирались развязать войну.

При всей своей гениальности Рори так же был восприимчив ко лжи Верховного Равейна, как и все остальные.

– Все с тобой ясно, – обида обострила мой тон. – Судя по твоим словам, мои дедушка и бабушка были достаточно умны, чтобы организовать самую жестокую резню королевских особ за последние сто лет, но недостаточно умны, чтобы выжить. Продолжай, Рори, закончи свой рассказ.

– Не думаю…

– Продолжай рассказывать, Рори, – повторила я, и браслеты на моих запястьях запульсировали в знак предупреждения.

– Тебе не понравится моя версия истории. – Рори нервно вздохнул, сжимая рукоятку своей трости.

– Верховный Равейн объединил четыре других королевства против Джасада, и они нашли способ взять крепость, а оставшееся без своего главнокомандующего и наследников королевство пало под натиском захватчиков.

– Я могу закончить за тебя. – Я оттолкнулась от стены, и выражение лица химика стало напряженным.

– Армия Низала превратила Джасад в руины. Они побросали тела убитых в ямы и сожгли дома, из которых в спешке были вынуждены бежать выжившие, покидая свое королевство. Теперь джасади скрываются, а их магия превратилась в смертельное преступление. – Я задрожала, почувствовав, как браслеты затянулись на моих запястьях, нагревающиеся от вибрации моей магии.

– Никто никогда не спрашивал, Рори, никто не задавался вопросом, как пала неприступная крепость.

Словно вновь получив голос, я озвучила вопрос, расцветший в моем сознании, как кровь в прозрачном пруду.

Ханым не волновали смерти на Кровавым пире, не волновало ее также и начало осады. Ее привела в ярость лишь новость о том, что ход войны изменился в пользу Низала и победа досталась Верховному Равейну. Когда не стало моих дедушки и бабушки – она искренне верила, что Джасад ждет новый рассвет политической свободы, и уже представляла себе, как покинет лес Эссама и Джасад, уже упавший на колени, примет ее с распростертыми объятиями. Ханым представляла, как королевство, изгнавшее ее, примет ее обратно. Она посадит на пустой трон наследника, которым можно манипулировать, но, к несчастью для нее, моя магия, на которую она так рассчитывала, не работала. Когда крепость Джасада пала, к войскам Верховного Равейна присоединились войска Омала, Лукуба и Орбана. Зависть к процветанию Джасада и к его магии переросла в ненависть, которую никто не мог предвидеть. Никто, кроме Верховного Равейна.

И вот наследница Джасада страдает в Эссаме, а магический трон в недавно выжженном королевстве пустует. Та нежная девочка, которая узнавала птицу по ее песне и успокаивалась от прикосновений другого человека, была сожжена. Она сгорела в захваченном королевстве, а я – это то, что от нее осталось.

– История Джасада заслуживает того, чтобы рассказывать ее целиком, – сказала я. – Мой народ не является чем-то отвратительным, что можно разрезать на кусочки, а после проглотить.

– Я никогда так не говорил… – начал было Рори, сведя брови вместе. – Но что ты имеешь в виду под фразой «мой народ»?

Раздался легкий стук в дверь, и мы оба замолчали, отложив наш спор на второй план. На место наших препирательств пришла тревога. Неужели наследник Низала вернулся?

Рори задел мой живот локтем, толкая меня себе за спину, но что он может сделать против командора?

– Он может выдать тебя, – прошептала Ханым. – Химики каждый день работают с опасными веществами. Подумай, как легко он может случайно проглотить смертельную дозу какого-нибудь зелья, и никто тебя не заподозрит.

Убийство Рори лишь создаст мне новые проблемы. Возможно, Махэр не стал задавать вопросы из-за случайной смерти солдата, но две случайные смерти за неделю…

Если Рори пять лет не произносил моего настоящего имени, то он бы не предал меня и не сдал бы наследнику сейчас.

– Рори, ты здесь? Пожалуйста, будь здесь! Госпожа Надя убьет меня, если я вернусь к ней с пустыми руками.

Пока Рори открывал дверь, я сунула кинжал обратно в сапог. Фэйрел с облегчением выдохнула, когда ей открыли дверь, и, приподняв юбку, зашла в магазин. Распущенные кудри разметались по ее круглому лицу.

– Вы меня напугали. Госпожа Надя дала мне список покупок.

Я попыталась улыбнуться Фэйрел, а Рори хмыкнул.

– Поговори об этом с Сильвией! Что за проклятый день? – сказал он и исчез за дверьми задней комнаты.

Я старалась ступать легко по полу погруженного в темноту замка, чтобы никто не проснулся от моих шагов. Завтра наступит последний день перед валимой, и, вероятно, лишь сегодня девочки могут выспаться перед двумя бессонными днями праздника. Я надеялась, что стоны старых, пропитанных водою стен скроют любой звук, который я издам снаружи.

Осторожно закрыв за собой проржавевшую заднюю дверь, я вышла к боковой стене замка и, встав на колени, погрузила пальцы в почву, чтобы вырвать корни посаженного мной фигового дерева. Я тянула за них до тех пор, пока мои запястья не заболели, а грязь на кончиках пальцев не покрылась коркой. Мне не следовало его сажать. Даже при полном росте эти деревья никогда не станут такими, как фиговые деревья Джасада. В садах Уср Джасада они достигали высоты более тридцати метров, потому что, когда деревья были еще саженцами, архитекторы наделяли их магией, сплетая их кроны в сложные завораживающие узоры.

Какой же идиоткой я была, когда думала, что могу остаться здесь навсегда. Я пробыла в Махэре достаточно долго, чтобы фиговое дерево пустило корни. Я стала считать замок своим домом, а Рори доверил мне свою лавку, но Махэр не принадлежал мне, и все корни, которые я здесь посадила, могли только сгнить.

Я растоптала то, что осталось от растения, и разбросала его искореженные останки по склону. Фиговым деревьям здесь не место, и было жестоко давать ему надежду.

– Вот чего он хочет, – прошептала Ханым. – Неважно, насколько ты послушная. В неволе дикое животное показывает себя во всей красе.

Прижав ладонь к сердцу, я попыталась сосредоточиться на подсчете своих вдохов и выдохов, убеждая себя в том, что я еще не нахожусь в плену.

Раз, два, я жива. Три, четыре.

– О! – раздался тоненький голосок Фэйрел, когда она высунула свою голову из-за кустов. – Я подумала, что это Райя. Зачем ты выкопала свое растение?

Я прищурилась на ребенка, держащего в руках лейку, совершенно ошарашенная ее присутствием. Мое нынешнее настроение не должно касаться никого, тем более Фэйрел.

– Иди в дом, Фэй. – Я обхватила себя руками. – Уже пора спать.

Девочка опустила лейку с водой на землю и сжала губы, приготовившись к спору.

– Я же вижу, что ты расстроена. Почему ты не разговариваешь со мной так же, как с Сэфой или Мареком? Ты считаешь меня маленькой? Через два месяца и шесть дней мне уже будет двенадцать.

– Думаешь, я разговариваю с Сэфой и Мареком? – не сдержалась я.

– По крайней мере, больше, чем со мной. А двенадцать – это уже много, ты же знаешь.

– Я знаю.

Когда мне исполнилось двенадцать лет, Ханым наколдовала львов, чтобы они гонялись за мной по Эссаму, а я тренировалась в скалолазании. Я была благодарна ей за то, что теперь могу вскарабкаться на дерево меньше чем за минуту.

– Не хочешь прогуляться со мной? – вздохнула я.

– Сейчас? – Фэйрел посмотрела на затихшие улицы за холмом. – Нас может поймать патруль.

Тогда я содрала бы с них кожу и им же ее скормила. Сколько раз я уже позволяла принижать себя и сколько раз унижалась ради безопасности? Все напрасно. Я не могла ни на дюйм отойти от этой деревни, особенно учитывая, что наследник Низала держит меня под прицелом.

– Я защищу тебя.

– Как ты защитила Аделя? – рассмеялась Ханым, и я стиснула зубы.

Она будто жаждала, чтобы я почувствовала свою вину, но когда же она поймет, что я не испытываю это чувство? Эта женщина давно выжала из меня всю мою вину до капли.

– Хорошо, – ответила девочка, и доверие на ее лице встревожило меня.

Способность доверять осталась для меня лишь величайшим отголоском детства. Доверие говорило о человеке больше, чем возраст или зрелость. Я надеялась, что когда этот мир заберет у нее эту способность, я уже буду далеко отсюда и не стану свидетелем этого ужаса.

Из всех юных подопечных замков Фэйрел была моей бесспорной любимицей. Я любила ее настолько, что когда она протянула мне руку – я позволила себе сжать ее, чтобы помочь девочке спуститься к подножью холма.

– Почему ты всегда отстраняешься? – спросила она, когда я убрала свою руку.

Внезапно я увидела, как Фэйрел обхватывает себя руками, подражая мне.

Чешуйчатый трон Капастры! Я не могла себе представить более катастрофического сценария, чем тот, в котором Фэйрел копирует мое поведение.

Мы свернули в узкий переулок, и несмотря на то, что нас поглотила темнота, никому из нас не требовалась помощь в ориентации на неровный дороге. Когда камешки с разрушающейся стены посыпались нам на волосы, я повела девочку прочь, желая так же легко увести ее от заданного ею вопроса. Я могла бы солгать. И, наверное, я бы так и сделала, если бы передо мной был кто-то другой, а не Фэйрел с ее обиженным тоном.

– Прикосновения не несут в себе приятных воспоминаний. Мое тело распознает их как угрозу.

Так было не всегда, но Фэйрел не нужно было знать, как я любила, когда Давуд качал меня в детстве на руках. Я могла часами висеть на шее у главного советника Джасада, пока тот занимался своими обыденными делами во дворце. Он даже ходил со мной на совещания и вел беседы, не поднимая глаз, будто бы собеседники были неправы, если замечали гиперактивного семилетнего ребенка, прижавшегося к советнику. Но Ханым вытравила из меня эти воспоминания. Они стали серыми, чтобы все последующие стали темно-красными. Сейчас я лучше помнила хлысты, рвущие мою кожу на спине и плечах, и ночи, когда меня подвешивали за ноги на крепкой ветке дерева с кинжалом в руке, чтобы я, словно кусок мяса на крюках мясника, боролась с любопытными животными. Наверно, я легко могла согнуться пополам и перепилить веревки, связывающие мои ноги, и Ханым наказывала меня именно за то, что у меня была возможность освободиться, но не хватало смелости.

– Я никогда бы не стала угрожать тебе, – в ужасе сказала Фэйрел.

Только этот ребенок мог рассмешить меня в таком состоянии.

– Я знаю, что ты не стала бы, но мое тело реагирует на прикосновение одинаково. Независимо от того, кто именно ко мне прикасается.

Внезапно с другого конца переулка донесся грохот, и я протянула руку, переставляя Фэйрел за себя, и прислушалась. Рядом с моей ногой пронеслась крыса, опрокинув на своем пути груду камешков.