Цветок пустоши

Маня вернулась к прежнему облику и, просеменив к столу, села на лавку с края.

– А как вы поддерживаете необходимую физическую форму вне своей матрицы? – поинтересовался Юнатов.

– Ну, это не сложно, с вашей-то плотной атмосферой, – отозвался Костя, – У нас тоже есть нечто похожее на макрон Макросов. С помощью его мы уплотняем расстояние между частицами до необходимого и придаём нужную нам форму и свойства. Это словно напечатать 3-D объект из частиц веществ, что есть под рукой, и задать им программу действий и взаимодействия с другими объектами окружающей среды. Например, с вами.

– А почему, до сих пор не освободились от своих сказочных образов? – спросил Юнатов, не высказав удивление об услышанном. Я же была в полной растерянности и непонимании, что тут происходит. Кто или что они такое? Хотя, может его друг Макрос такой же?

– Знаете, как бывает. Живёшь, живёшь под чужой личиной и постепенно срастаешься с ней, начинаешь верить, что ты такой и есть, и ощущать себя, связанным с этим миром чем-то более существенным, чем придуманная легенда, – пророкотал Горыныч.

– Да, -согласилась Маня, – Мы так долго жили среди людей, столько вместе с ними пережили, перечувствовали, что сроднились мыслями. Похоже, от всего этого опыта у нас тоже появилось что-то внутри, схожее с тем, что вы называете душой и о которой так сильно печётесь. И даже вера в вашего бога. Нет-нет да и помолюсь за своих и спасение этого мира.

Как-то у неё это очень душевно прозвучало, что у меня даже слёзы выступили на глазах.

– Всё это хорошо и даже приятно слышать, – подытожил Юнатов, -Но, мне интересно – когда вы о нас узнали? И почему не предприняли попытку войти в контакт, а вместо этого взломали нашу защиту?

– Ну, мил человек, – рассмеялся Костяныч, и, безоговорочным тоном профессора, сказал, – Мы не пытались её взломать, мы с самого начала помогали вам её создать и обеспечить необходимую защиту. Все ваши тайны были у меня на виду, и никто кроме меня о них не знает. Говорил же вам, что я – могила.

Мне показалось – лицо Юнатова словно закаменело, и он перевёл взгляд на Маню.

– Не серчай мил человек, – добросердечно ответила та, – Мы ж хотели как лучше. Увидели твои старания, вот чуток и подсобили, чтобы конторка твоя образовалась. Всё что ты сделал – твоя заслуга и только твоя.

– Мы тот самый ваш пресловутый административный ресурс, который всегда можно использовать в решении важных проблем, – чуть с усмешкой, поддержал её Костяныч, – Тут звонок, там намёк, глядишь и по чуть-чуть дело начало двигаться. Главное, в нужном направлении интерес создать. Не так ли?

– Вы, Александр Александрович, не думайте о нас чего худого. Мы вас сразу заприметили, когда вы обеспокоились безопасностью Земли, – тихо, словно убаюкивающим тоном, оправдывалась Маня, – Как не подсобить такому человеку, подсказку каку дать или сообщение донести о событиях, на которые надо обратить внимание. А уж всё остальное – заслуга ваша и вашей команды. Однако, и вы полны неожиданностей! Смогли-таки даже от нас скрыть природу вашего друга. Я всё гадала, что у вас за помощник, который об этом мире знает больше нас.

– Вот теперь кое-что прояснилось, – уже со своей обычной ироничной улыбкой, сказал Юнатов, – А я всё гадал, почему иногда уж больно всё удачно складывается.

– Удача сама не приходит, – скрипучим голосом категорично отозвалась Маня, – Терпение и труд всё перетрут, да и талантами вас бог не обидел.

– Хорош в комплементах рассыпаться, пора дело делать! – грубовато вторгся в разговор Горыныч, – Там Василиса с Егором и лебедями пропадают, а вы тут в выяснялки играетесь.

– Да, не время сейчас бренчать, кто кому и чем помогал, надо дело делать, – обеспокоенно согласилась Маня.

– Что такое пустошь и зачем они туда отправились? – спросил Юнатов.

– Пустошь не одна – их тысячи, – ответила Маня, – Это параллельные миры, которые словно слоёный пирог всегда рядом с вами, только частота вибраций у них разная. Открыли мы их, когда искали место для своей дислокации. Оказалось, что есть слепая зона между вашим миром и другими, где нет ни вибраций, ни времени, но она подпитывается энергией, образующейся от движения частот миров, которые вращаются, хоть и медленно, вокруг оси Земли, против часовой стрелки. Поскольку частоты – это электромагнитные волны, то они периодически у разных миров в каких-то точках совпадают и тогда образуются пространственные тоннели входа. Однако, простой человек попасть туда не сможет, потому что он его просто не увидит – тут особое зрение надо. Только мы можем видеть вибрации других миров. Да, и шагнуть надо в тоннель сразу, как он откроется – из секунды в секунду. Время действия тоннеля – шесть секунд. Если не успеть через него пройти за это время и он закроется, можно оказаться в слепой зоне безвременья навсегда, распылившись на атомы.

Маня горько вздохнула, видать вспомнив о пропавших, и скрипучим голосом сказала:

– Всё, что попадает в Пустошь другого мира, через некоторое время начинает подстраиваться под его вибрации и забывает частоту своего. А когда забудет её окончательно, то не сможет распознать свой мир среди других и останется там навсегда. Там нет никакой жизни, ни растений, ни еды, всё живое и неживое быстро превращается в прах. Это касается и нас: после трёх ваших суток наша матрица там начинает распадаться на части. А они там уже шесть…

В голосе Мани послышались слёзы, и она прикрыла лицо руками.

– Мой друг просит разрешения подсоединиться к вашей матрице, – чуть обеспокоенно, даже не выразив сочувствия, отозвался Юнатов.

– Да. Конечно, можно, – разрешил Костяныч, каким-то отстранённым голосом, словно забыв о своей обычной иронии и чувстве превосходства.

Видно было, что он сильно переживает о дочери и её муже… Хотя, он же не живой, а всего лишь программа, но… словно живая, как и мы, удивилась я.

Блик, где стоял Макрос, растворился в воздухе и меня коснулось лёгкое дуновение, которое закружилось и поднялось вверх. Всё кругом чуть дёрнулось и застыло, словно картинка на компьютере. Я посмотрела на Юнатова, он на меня, пожал плечами и стал разглядывать окружающее изображение. Через минуту всё вокруг опять ожило, Маня огляделась по сторонам и, посмотрев на Юнатова, спросила:

– Всё?

– Он говорит, – сославшись на Макроса, ответил Юнатов, – Что ему ещё надо минут пять для адаптации.

Вдруг прямо посреди комнаты появился высокого роста человек, примерно возраста Юнатова и даже на лицо чем-то на него похожий, только в белой толстовке и спортивных синих брюках. Он, торопливо, немного с механическим акцентом, сказал:

– Я нашёл точку входа, она будет через 20 секунд.

Положив перед Костянычем обычные на вид электронные часы, вполне человеческим голосом, похожим на Юнатова, сообщил:

– Это таймер с якорем сдерживания. Запустишь его, как уйду. Когда раздастся сигнал, нажми кнопку перезапуска часов.

– Понял, – ответил Кощей, взял часы и повертел их, разглядывая со всех сторон.

– Здорово придумано, – подытожил он, – Использовать механический простой завод с пружиной, шаг которой тарируется с нашей частотой.

Макрос исчез, Костя нажал кнопку запуска и, внимательно посмотрев на Маню, сказал:

– Ты уж так не переживай, может обойдётся…

Мы сидели в полной тишине, каждую секунду ожидая сигнала, а его всё не было и не было.