Странник

Пролог.

Города выросли высоко.

Так высоко, что забыли, на чём стоят.

На костях.

Камера скользит вниз, сквозь слои бетона, кабели, забытые тоннели.

Они тянулись к небу, врастали в облака стеклом и сталью.

Улицы сверкали. По проспектам летели машины.

Экраны отражали красивую ложь.

Люди верили, что покорили мир.

Но под их ногами – под каждым кварталом, под каждым фундаментом – ждали Тени.

Не рисунки в старых книгах. Не страшилки из детства. Настоящие.

Когда-то города были святыми местами.

Там, где линии магии и света пересекались в узлы.

Где боги шептали в ветрах, а звёзды пели на рассвете.

Но однажды один из богов отвернулся.

Он не захотел быть светом. Он захотел быть только собой.

С ним ушла Часть – гнилая, забытая, опасная.

Она осталась здесь: в улицах. В стенах. В сердцах людей.

Айла, богиня света, пыталась удержать баланс. Она не воевала. Она ждала.

Ждала, пока не родится Он.

Он был их сыном – светлой и тёмной стороны.

Мост между мирами.

И он сделал выбор.

Отвернулся от отца. Встал на сторону света.

И тогда всё рухнуло.

Мир раскололся.

Грани истёрлись.

Городские легенды стали явью.

Айла исчезла.

А он… был унесён. Скрыт. Стерт.

Память его – развеяна. Имя – забыто.

Но он остался.

Среди людей.

Тот, кто чувствует, где сгущается мрак.

Кто идёт туда, откуда бегут другие.

Он не знает, кто он.

Не помнит, зачем идёт.

Но каждую ночь видит женщину в белом.

И слышит, как города дышат страхом.

Он идёт.

Сквозь улицы, где отражения не совпадают с телами.

Сквозь переулки, где плачут стены.

Сквозь станции метро, где поезда приходят из несуществующих времён.

Он идёт – и очищает.

Пока Тьма ждёт.

Пока Айла молчит.

Пока все города сдерживают дыхание.

Потому что, когда он вспомнит…

мир уже не будет прежним.

Город, который дышал страхом

Город встретил его ворчанием ржавых фонарей и тяжёлым запахом мокрого бетона, будто только что вытащенного из утопленной могилы.

Здесь даже воздух казался старым – густым, пережившим слишком много зим и пожаров.

Первые, кого он увидел, были двое стариков на лавке у подъезда. Оба в одинаковых вязаных шапках и с одинаково подозрительными взглядами. Один держал в руках газету, но страницы были пустыми. Второй медленно ел семечки, бросая шелуху в лужу, где отражалась только половина его лица.

– Опоздал, – сказал первый.

– Или рано, – ответил второй.

Странник прошёл мимо. В этом городе с лавками всегда так – стоит заговорить, и услышишь либо пророчество, либо приглашение на похороны.

У перекрёстка две женщины спорили о том, что "трамвай №4 в этот квартал не ходит уже тридцать лет". Их спор был жарким, но обе стояли на остановке, терпеливо ожидая.

Мимо прошёл мужчина в длинном пальто и маске сварщика. Он катил тележку, полную свечей – все уже горели.

Дальше улица сжималась, дома придвигались ближе, как старые соседи, которые хотят подслушать. Фасады – облупленные, но с ещё видимыми фрагментами старины: плитка с узорами, витражи с выцветшими святыми, каменные балконы, на которых сидели кошки и смотрели вниз с видом владельцев.

Магазины здесь были странные.

"Сантехника и похоронные услуги" – вывеска на облезлой двери.

"Булочная и ритуал по снятию сглаза" – чуть дальше.

У третьего окна женщина в переднике жарила пирожки прямо на тротуаре. Каждому покупателю она шептала что-то на ухо и клала в пакет ещё один пирожок "от себя". Пахло вкусно, но Странник знал: иногда такие пирожки возвращаются к тебе ночью. Сами.

Уличные фонари то загорались, то гасли, будто спорили между собой, стоит ли высвечивать его путь.

Под ногами щёлкнул люк, из-под него донёсся чей-то смех – сухой, хриплый, как будто кто-то рассказывал анекдот о смерти, и очень смешной.

Он сделал вдох. Воздух здесь пах сырым железом, мокрыми газетами и… чем-то ещё. Привкусом магии – резким, как озон перед грозой.

– Воняет, – пробормотал он. – Значит, я на месте.

Он шёл дальше, и город, казалось, пытался его переварить.

Провода свисали так низко, что касались плеча. В подворотнях шуршали пакеты, которые явно были чем-то живым. А за каждым углом встречался кто-то, кто пытался продать то, что точно не продавали в магазинах.

– Купи карту города, – сказал подросток в красной кепке, протягивая потрёпанный листок. – Только дороги на ней другие.

– А зачем мне карта, по которой я заблужусь? – спросил Странник.

– Чтобы не найти то, что ищешь. Здесь это безопаснее.

Он прошёл мимо.

Через два квартала на облезлой стене красовалась нарисованная дверь с табличкой «Входи, если не боишься». Кто-то аккуратно поставил у этой нарисованной двери коврик «Добро пожаловать» и горшок с увядающим фикусом. Странник усмехнулся – город явно умел играть с посетителями.

Кофейня нашлась не сразу. Он заметил её только потому, что изнутри шёл запах корицы, перемешанный с чем-то… металлическим. Над дверью болталась вывеска: «Кофе & Пророчества». Буквы на слове «Пророчества» были разного размера и явно написаны рукой, которая дрожала.

Он толкнул дверь.

Внутри было тепло, но свет приглушённый, словно лампы здесь боялись работать на полную мощность. За стойкой стояла девушка лет двадцати, в фартуке, на котором красовалась надпись: «Сахар убивает, но я сладкая». Она вздрогнула, когда увидела его, и чуть не уронила кружку.

– Вам… э… кофе? – спросила она, но глаза её метнулись куда-то в угол.

– Если он не проклят – да, – ответил он.

– Что?..

– Шучу, – сказал он. И после паузы добавил: – Наверное.

Она попыталась улыбнуться, но это вышло так, будто ей внезапно стало холодно.

В кофейне было несколько посетителей. У окна сидел старик с газетой – и, как и те двое у лавки, читал пустые страницы. Только иногда он переворачивал лист и кивал сам себе, словно соглашаясь с какой-то новостью.

В дальнем углу мужчина в кожаной куртке что-то записывал в блокнот, поглядывая на Странника. На столе перед ним стояли два одинаковых стакана кофе, но он пил из обоих по очереди.

– Это нормально? – тихо спросил Странник у девушки, кивая в его сторону.

– Что именно?

– Два кофе. Для одного человека.

– Он утверждает, что второй – для его будущего "я". Чтобы тот не обижался.

В углу за пианино сидела женщина лет сорока, одетая в старомодное платье. Она тихо играла одну и ту же мелодию, но с каждым повтором убавляла по одной ноте. В итоге осталась только одна, и она ударяла её раз в минуту.

Странник взял кружку, попробовал. Кофе был горячим, крепким, без намёка на кровь или что похуже.

– Уже хорошо, – пробормотал он.

Вдруг с улицы скользнула Тень. Узкие пальцы. Плавные движения, как дым от костра. Она прошла мимо окна и на секунду замерла, словно рассматривая его.

– У нас часто так, – тихо сказала девушка, заметив его взгляд. – Иногда кто-то смотрит. Иногда… заходит.

Он поставил кружку и встал.

– Началось, – пробормотал он.

Тень отступила от окна и скользнула в сторону, растворяясь в туманном переулке.

Странник вышел из кофейни, чувствуя, как взгляд девушки жжёт ему спину – смесь любопытства и облегчения, будто она рада, что именно он, а не она идёт следом.

Сразу за дверью пахнуло сыростью и дымом. Переулок был узким, с облупленными стенами и бельём, которое почему-то висело только чёрного цвета. Капли с верёвок падали на асфальт с глухим звуком, будто там была не вода.

Он пошёл за Тенью, но уже через пару шагов город начал «мешать».

Первая преграда – лавка «Всё для ритуалов». Её хозяин, лысый мужчина с бородкой, выскочил прямо перед Странником, держа в руках клетку с вороном.

– Господин! Вам срочно нужен оберег от зеркальных взглядов! Сегодня скидка, всего половина вашей тени!

– Проходил как-то без оберега, жив-здоров, – буркнул Странник, обходя его.

– Это пока! – прокричал тот, но уже предлагал ворона какой-то бабушке с кошкой на плече.

Дальше дорогу перегородили дети.

Шесть или семь, все в одинаковых жёлтых дождевиках. Они стояли в круге, держа за руки куклы – такие же, как они, только с лицами, заклеенными бумагой.

– Дядя, – сказала девочка с косичками, – хочешь поиграть?

– Нет.

– А зря. У нас игра простая: кто первый моргнёт, тот уходит с Тенью.

– У меня плохое чувство юмора. Простите.

Он шагнул в сторону, но мальчик с пустыми глазами загородил путь.

– Она сказала, что ты её ищешь. И что она ищет тебя.

Детей отвлёк крик из соседнего окна – женщина в бигуди и халате начала поливать их из чайника кипятком, приговаривая: «Пошли вон, демонята!»

Странник этим воспользовался и ушёл дальше.

Тень мелькнула за углом.

Теперь он шёл по улице, где все дома были с закрытыми ставнями, но из-под каждой двери тянулся тонкий луч света – и внутри что-то шевелилось, будто там сидели люди и слушали.

На углу – маленький киоск, облепленный газетами. Продавец, худая женщина в тёмных очках, протянула ему газету, на первой полосе которой было его лицо.

– Новенький, – сказала она. – Долго не задерживайся. Здесь лица быстро меняются.

Он хотел ответить, но увидел, как Тень вошла в подвал через дверь, которой секунду назад не было.

Погоня привела его в тёмный двор-колодец. Окна смотрели вниз, и в каждом кто-то стоял, не двигаясь. Их было слишком много, и ни у одного не было лица.

– Вот и нашёл, – раздалось за спиной.

Он обернулся – старуха в зелёном платке, с глазами, как две капли молочной ртути.

– Она ждёт. Но ты не готов. И всё же идёшь. Почему?

– Потому что хуже, если ждать.

– Ошибаешься. Здесь хуже – если дойдёшь.

Она протянула ему яблоко, глянцево-чёрное, как уголь.

– Съешь – и забудешь, зачем пришёл. Это будет милосердие.

Странник не взял.

Старуха пожала плечами и растворилась в воздухе, оставив лёгкий запах гари.

Он повернулся к подвалу.

Дверь всё ещё была там.

– Ну что ж, – пробормотал он. – Пора

Дверь в подвал была тяжёлой, облезлой, но не ржавой – как будто кто-то каждый вечер её смазывал, чтобы она всегда открывалась легко.

Странник толкнул её, и запах сырости, плесени и чего-то сладкого, приторного, ударил в лицо.

Внизу было тусклое жёлтое освещение, словно лампочки не горели, а доживали. Ступени скрипели, но как-то… странно: не под ногами, а заранее, как будто предупреждали о каждом шаге.

На середине лестницы он услышал голоса.

– Я тебе говорю, это не твой – у него ботинки без шнурков, – сказал низкий мужской.

– А я тебе говорю, у него в кармане ключ от чего-то важного, – отозвался женский.

Внизу, в полутёмном помещении, стояли трое.

Первый – плотный мужчина в шляпе, с мешком картошки на плече.

Вторая – худая женщина с длинным шарфом, который тянулся за ней по полу, будто хвост.

Третий – парень лет двадцати, с глазами, которые бегали по стенам, будто он ждал, что они заговорят.

– Кто вы? – спросил Странник, не спуская руку с ножа.

– Мы соседи, – ответил мужчина. – А ты, похоже, новый квартирант у Тьмы.

– Вы здесь живёте?

– Иногда, – пожала плечами женщина. – Когда наверху слишком шумно.

Он собирался пройти мимо, но парень преградил дорогу.

– Ты за ней пришёл?

– Да.

– Тогда у меня к тебе совет: если она предложит посмотреть в глаза – смотри на колени. Так хотя бы вернёшься с половиной разума.

В этот момент лампы начали мигать. В воздухе стало холоднее, и из тени в дальнем углу поднялось нечто.

Сначала – длинные, тонкие пальцы, цепляющиеся за стены. Потом – силуэт, похожий на человека, но слишком вытянутый. Голова повернулась на непривычный угол, и там, где должно быть лицо, колыхалась дымная пустота.

– Поздно прятаться, – сказал мужчина с картошкой и шагнул в сторону, освобождая путь.

Тень двинулась к Страннику. Но не сразу атаковала – она будто изучала его.

– Ты изменился, – прошептал чей-то голос из темноты. – Но вкус… тот же.

Он достал костяной нож.

– Значит, попробуй ещё раз.

Она бросилась, но в тот же момент кто-то сверху крикнул:

– Лови!

С лестницы слетел мешок с картошкой – прямо в Тень. Раздалось глухое бух, и на секунду дымное тело отпрянуло, как от удара чем-то святой силы (или просто очень тяжёлым).

– Что? Картошка – лучший антидемонный снаряд! – гордо сказал мужчина в шляпе.

Странник воспользовался заминкой, ударив ножом. Лезвие вошло в дым, и Тень издала странный звук – смесь смеха и шипения.

– Не думай, что всё так просто… – прошептала она.

Тут женщина с длинным шарфом внезапно закричала:

– Я отвлеку её! – и кинула шарф прямо в лицо Тени.

Это сработало на секунду, но достаточно, чтобы Странник смог подойти ближе и вонзить нож глубже.

Тьма заклубилась, отступая. На полу остался лишь холодный след.

– Фух, – выдохнул парень. – Ну и развлечения у нас сегодня.

– Это для вас развлечения? – хмуро спросил Странник.

– Ну, знаешь… Тут скучно бывает. Магазины рано закрываются, кино нет.

Он убрал нож, глядя на место, где исчезла Тень.

Ему казалось, что это было не нападение, а проверка.

Когда Тень рассеялась, воздух в подвале стал чуть теплее, но пахло всё так же – смесью плесени, сырой ткани и чего-то, что напоминало запах старых игрушек.

– Ладно, – сказал мужчина с картошкой, поднимая рассыпавшийся мешок, – у вас тут весело, но я домой. У меня кот в духовке.

Странник нахмурился.

– Ты серьёзно?

– Ну… не прямо кот. Пирог с котом. В смысле, по имени Кот. Это рыба. – Он помолчал, потом добавил: – Ладно, это курица.

Женщина с длинным шарфом, который теперь был в пыли, отряхнула его и вздохнула.

– Опять стирать. Знаешь, сколько стоит стирать шарф длиной восемь метров? Ползарплаты, между прочим.

– Зачем тебе шарф восемь метров?

– Чтобы, если вдруг упадёшь в яму, можно было выбраться.

Парень, который до этого молча наблюдал, подошёл ближе.

– Ты вот ножом её… а ведь можно было просто крикнуть. Тени не любят, когда на них кричат.

– С чего ты взял?

– Моя тёща – Тень. В переносном смысле. Но метод работает.

Они разошлись быстро, оставив его одного в подвале.

Поднявшись наверх, Странник увидел, что улица изменилась.

Фонари теперь светили ровнее, а в окнах появились силуэты людей, которые до этого не показывались. На тротуаре двое подростков рисовали мелом контур человеческой фигуры – явно в шутку, потому что у фигуры было три руки и хвост.

С другой стороны улицы старушка продавала пирожки и громко зазывала:

– Пирожки с капустой! С мясом! С загадкой!

– Что за загадка? – спросил он, подходя.

– Купи – узнаешь.

Он взял один. Разломив, увидел записку внутри. На ней было написано: «Сюда не возвращайся».

Дальше по улице он заметил группу мужчин, спорящих возле киоска с надписью «Ремонт часов и судьбы». Один держал в руках огромные песочные часы, в которых вместо песка были мелкие металлические шарики.

– Ты их починишь? – спрашивал он мастера.

– Я всё чиню, – ответил тот. – Но судьбу дороже, чем часы.

Странник прошёл мимо, и один из спорщиков крикнул:

– Эй, незнакомец! Если увидишь парня в костюме клоуна – скажи, что мы его всё ещё ждём!

Он не обернулся.

У кофейни за стойкой снова стояла девушка, но теперь вместе с ней был кот. Огромный, серый, с одним глазом и обрубленным хвостом. Кот смотрел на него так, будто точно знал, где он был и что сделал.

– Вы вернулись, – сказала она.

– Город сам возвращает.

Он снова сел у окна, глядя, как жители неспешно идут по делам, будто всё, что произошло в подвале, – обычное дело.

Вечер в городе наступал быстро. Тени улиц густели, и фонари загорались не все – некоторые продолжали упорно моргать, словно спорили с электричеством.

Странник вышел на широкую улицу, где развернулся вечерний рынок.

Запахи били в нос сразу: жареное мясо, сладкая выпечка, копчёная рыба, приправленная дымом, и что-то, что он бы описал как «аромат воспоминаний, которые лучше не вспоминать».

Первый прилавок держал коренастый мужчина в кожаном фартуке. На столе лежали ножи – десятки ножей, но каждый продавался с бумажкой, на которой была написана… дата.

– Зачем даты? – спросил Странник, взяв в руки длинный охотничий.

– Это день, когда нож тебе пригодится, – сказал продавец. – Угадай, и он твой бесплатно.

– А если не угадаю?

– Тогда он сам тебя найдёт.

Он положил нож обратно.

Чуть дальше старуха продавала варенье. Каждая баночка была подписана: «Счастье», «Сон без кошмаров», «Забыть имя», «Вторая молодость».

– Попробуй, милок, – сказала она, протягивая баночку с надписью «Смелость».

– А есть без побочек?

– Это же рынок. Тут побочки – главный товар.

Он прошёл мимо, но краем глаза заметил, как её кошка, лежащая на подоконнике, моргнула ему… двумя парами глаз.

Дальше толпа шумела возле прилавка с одеждой. Продавец предлагал пальто, которые шептали.

– Оно расскажет тебе всю правду о тебе самом, – заманивал он.

– Не надо, – сказал Странник. – Я с собой и так едва уживаюсь.

За углом он наткнулся на лоток с книгами. Хозяйка – полная женщина в пёстром платке – улыбнулась и сунула ему в руки потрёпанный том.

– Это о тебе, милок.

– Не думаю.

– Ты ещё не дочитал.

Он поставил книгу обратно, но заметил, что на обложке имя автора было замазано, а вместо названия красовалось: «Глава ещё не закончена».

Чуть дальше рынок становился тише. Лавки стояли реже, а товар был всё страннее:

аквариум с одной каплей воды и крошечной лодкой;

свечи, горящие холодным пламенем;

корзина с «камнями для разговора» – продавец уверял, что если прижать их к уху, можно услышать советы от того, кем ты мог бы стать.

И тут, среди прилавков, он заметил её.

Тень.

Она стояла у продавца масок. Выбирала, как человек выбирает фрукт – неторопливо, разглядывая, прикасаясь длинными пальцами. Маски были разными: комические, трагические, пустые, звериные.

Когда Странник подошёл ближе, она подняла одну – белую, без глазниц – и медленно приложила к лицу.

– Хочешь примерить? – спросил продавец. Голос у него был слишком ровным, чтобы быть живым.

– Нет, спасибо.

– А зря. Она идеально сядет.

Тень развернулась и пошла между рядами. Странник двинулся следом.

По пути он врезался в прилавок с жареными каштанами, и продавец – бородатый парень с серьгой в ухе – с возмущением крикнул:

– Осторожнее! Эти каштаны пережили две осады и три нашествия крыс!

– Прошу прощения, – пробормотал Странник.

– Ладно, купишь мешок – забуду.

Он сунул продавцу пару монет, взял мешочек и двинулся дальше, жуя каштан, который оказался… сладким. Слишком сладким.

На краю рынка Тень исчезла за углом.

За углом рынок оборвался.

Здесь не было ярких витрин и запаха еды – только пустой переулок, заваленный ящиками, бочками и кучей старых вывесок, которые больше не светились. Слабый свет падал из единственного фонаря, который мотало ветром, и из-за этого тени прыгали по стенам, как живые.

Странник огляделся. Тени, которые раньше вытягивались в одну сторону, здесь двигались, как хотели.

– Не самое дружелюбное место, – пробормотал он.

Из-за бочек показался первый «житель» задворок. Мужчина в старом пиджаке, с длинным носом и руками, которые были по локоть в муке. Он держал в руках поднос с пирожками, но выглядел так, будто и сам не знал, откуда они у него.

– Кушать будешь? – спросил он хриплым голосом.

– Не сейчас.

– А зря. Они исчезают, если не съесть их в течение трёх минут.

На глазах у Странника пирожок, лежавший ближе к краю подноса, начал растворяться в воздухе, как пар.

– Видишь? – сказал мужчина. – А ты отказался.

Он исчез обратно за бочки, а Странник пошёл дальше.

Следующий обитатель задворок был совсем иного рода. На кривой лестнице, ведущей к двери с надписью «Выхода нет», сидел мальчик лет двенадцати, в пиджаке на два размера больше. Он чертил на стене мелом круги и цифры, что-то бормоча.

– Что ты делаешь? – спросил Странник.

– Считаю время, – сказал мальчик. – Оно тут теряется. Вот, хочешь, покажу?

Он ткнул пальцем в часы, висевшие над дверью. Стрелки шли в обратную сторону.

– И?

– А то, что если зайдёшь вон туда, – он кивнул на тёмный проход, – можешь выйти… например, вчера. Или год назад. Если повезёт.

– А если не повезёт?

– Тогда тебя ещё нет.

Мальчик улыбнулся, и Странник пошёл дальше, стараясь не смотреть на часы.

За углом был тупик, но не простой. Стены здесь были обклеены десятками старых афиш. На каждой – разные лица, но в подписи значилось одно и то же: «Он снова здесь».

Лица то были серьёзными, то смеющимися, то вовсе без черт.

– Красиво, да? – раздался рядом женский голос.

Из тени вышла высокая женщина в чёрной шляпе и перчатках до локтя. Она держала в руках трость с серебряным набалдашником в виде крыла.

– Это коллекция? – спросил он.

– Это предупреждения. Но никто их не читает.

– Ты ведь знаешь, куда она пошла? – прямо спросил Странник.

Женщина усмехнулась.

– Здесь все знают, куда все идут. Но не все знают, зачем.

Она протянула ему маленький конверт. На нём было написано: «Для того, кто всё ещё идёт».

– Откроешь, когда поймёшь, что потерял. Не раньше.

Он убрал конверт в карман и пошёл дальше, чувствуя, как её взгляд остаётся у него на спине.

Задворки вывели его к арке, из-под которой веяло холодом. Там, на ящике, сидел мужчина с лицом, закрытым маской сварщика, и крутил в руках старый фотоаппарат.

– Ты фотограф? – спросил Странник.

– Я ловлю куски времени.

– И что ты с ними делаешь?

– Продаю тем, кто хочет забыть, что сделал. Или тем, кто хочет увидеть, что будет.

Мужчина поднял фотоаппарат, щёлкнул – и мгновенно вынул снимок. На нём был сам Странник, но стоял он в каком-то другом месте – на мосту, в тумане, и рядом с ним была фигура в белом.

– Сколько? – спросил он.

– Не продаётся. Это твоя дорога.

Он оставил снимок себе и исчез вглубь арки.

Странник продолжил путь. Здесь улица снова сузилась, а стены стали выше, как в колодце. Вдалеке мелькнула Тень – она стояла и как будто ждала. Но между ними было ещё одно препятствие.

На тротуаре развернулся мини-рынок, который явно существовал только для «своих».

Лоток с глиняными кувшинами, из которых доносились голоса.

Корзины с перьями, каждое из которых светилось изнутри.

Мужчина, продающий шнурки, уверял, что если их завязать особым образом, можно «привязать» к себе человека.

Странник хотел пройти мимо, но к нему подошёл старик с мешочком в руках.

– Возьми. Бесплатно.

– Что это?

– Песок. Он шепчет ночью. Может, скажет тебе, куда идти.

Странник взял мешочек и двинулся дальше.

Тень ждала.

Когда он подошёл ближе, она медленно пошла прочь, но на этот раз – не убегала. Скорее, вела. Переулок вывел к огромным дверям, покрытым ржавыми знаками и отпечатками ладоней.

– Ты ведь знаешь, что за ними? – сказал кто-то сбоку.

На ящике сидел тот же мальчик, что чертил круги мелом. Он теперь жевал яблоко и смотрел на Странника так, будто знал конец этой истории.

– За ними то, что ты ищешь. Но и то, что ищет тебя.

Странник не ответил.

Он положил руку на дверь.

Дверь была тяжёлой и холодной, как лёд. Когда Странник толкнул её, петли не заскрипели – наоборот, раздался тихий вздох, будто сама дверь устала ждать.

За ней оказался зал. Огромный, но пустой. Потолка не было видно – только мрак, в котором что-то шевелилось. Пол был выложен плиткой, но плитка вся разного размера и цвета, словно её собирали из остатков других мест.