Где-то во времени. Часть первая

Глава 1. Бегство

– Мезенцев, чтоб тебя. Сколько можно опаздывать? – прошептал я. Впрочем, это был риторический вопрос. Все, кто знал Игоря достаточно давно, успели свыкнуться с отсутствием у последнего пунктуальности. В нашей компании даже появилась шутка, что он и на собственные похороны умудрится опоздать.

Сентябрьский морозец щипал нос и кончики ушей, заставляя невольно содрогаться и переступать с ноги на ногу от неприятного озноба. Темное небо, затянутое пеленой непроглядного смога города-миллионника, нависало над широкой автодорогой. Цепочка желтоватых фонарей, обрамляющих ленту грязного асфальта, убегала в сторону темнеющих очертаний заводских труб и монументальных комплексов.

Выдыхаемый воздух мгновенно превращался в пар, растворяясь на осеннем холоде. Наверняка со стороны в этом не было ничего не обычного. Выдох как выдох. Но лично мне так не казалось. Я чувствовал себя чужим в этом мире. Мире, который был очень похож на наш родной, но всё же им не являлся. Будто само темнеющее небо стремилось мгновенно замалевать любое напоминание о моём присутствии под своим величественным простором. Вдобавок ко всему начал идти снег. Первые мелкие крупинки, напоминающие шарики пенопласта, бесшумно ложились на разбитый асфальт и пожухлую траву.

Гаражная застройка по улице Кудрявцева, расположенная вдоль автодороги Меридиан, находилась на небольшой возвышенности. На противоположной стороне виднелись густые лесопосадки, а за ними располагались железнодорожные пути. Именно оттуда и должен был появиться Игорь Мезенцев или попросту Гарик.

Как же всё это было знакомо, словно ничего и не произошло. Те же самые гаражи. Те же дома. Те же названия улиц. Даже покосившиеся ржавые столбики дорожного ограждения и протоптанная по склону тропинка были точно такими же… Сердце тоскливо сжалось. Казалось, достаточно просто развернуться и пойти домой привычным маршрутом, пересечь по диагонали пару дворов, пройти мимо здания школы, и вот он – родной дом. Ну как дом? Квартира на первом этаже невзрачной пятиэтажки. А там ждут родные… И, казалось бы, вот оно – радостное возвращение. Да, нагоняй, конечно, получу знатный, но зато окажусь дома…

Но здесь наших домов не было. Вместо них возвышались большие каменюки выхода горной породы, вся поверхность которых была покрыта множеством трещин, с прорастающей в них травой и редкими деревцами. Местные жители активно использовали эти монументальные полотна для высказывания своих взглядов на жизнь и окружающую действительность. Практически вся поверхность каменюк была покрыта надписями разнообразного размера и цвета в зависимости от того, какая краска оказалась под рукой у одинокого философа. Большинство из них были матерного содержания и включали в себя легендарное слово из трех букв, а также множество его производных.

Глухая кирпичная стена гаражного кооператива двигалась параллельно Меридиану, пока не брала плавный загиб в сторону проспекта Победы и не скрывалась из виду. Въездных ворот на этой стороне не было, зато повсюду виднелись следы кустарного ремонта кирпичной кладки. Так владельцы гаражей устраняли дыры, оставленные различным ворьем. Что ж, очевидно девяностые в этом мире прошли так же, как и у нас. Тащили всё, что представляло хоть какую-то ценность. Особенно из гаражей.

Снег бесшумно ложился на землю и растрескавшийся асфальт, тут же теряясь среди хитросплетения стеблей и пропитываясь осенней грязью. Что-то мне подсказывало, что совсем скоро он одержит победу над сыростью и засыплет город белой стружкой. Ожидаемая картина для конца сентября.

Всё-таки отказавшись от идеи дождаться Игоря на улице, я чертыхнулся и направился вглубь гаражей. Если честно, я не строил особых иллюзий насчет того, что Мезенцев появится вовремя. Скорее просто хотелось немного передохнуть и подышать свежим воздухом.

Стоило уйти с освещенного пятачка и завернуть на разбитую дорогу между двух рядов серых гаражных ворот, как в лицо ударил порыв холодного ветра. Падающие крупинки тут же тихо защелкали по обдергайке. Так моя бабушка называла дешевую китайскую куртку, сшитую из дерьмового кожзаменителя на манер то ли рокерской косухи, то ли пафосного облачения раллийного гонщика. По рукавам бежали бело-оранжевые полосы, а вся поверхность была покрыта множеством нашивок с закосами под различные бренды. Спину украшал огромный вышитый орел, в котором определенно угадывался намек на «Харлей-Дэвидсон». Вот только исполнен он был в других цветах и с полнейшей абракадаброй вместо знакомых букв. Так что смысла и реального соответствия в этих надписях было не больше, чем в надежде на то, что Мезенцев придет вовремя.

При мыслях о доме и родных стало не по себе. Сердце болезненно сжалось, и я невольно тяжело вздохнул, обратив внимание на треклятый медальон, который покоился у меня на груди. Я уже более-менее научился не обращать на него внимания, но стоило только почувствовать тяжесть на душе, как он тут же начинал испускать еле уловимые вибрации. Это было сложно объяснить, но все мы буквально физически ощущали направление, в котором надо двигаться. Словно кто-то неведомый положил ладонь на грудь и ненастойчиво, но в то же время достаточно уверенно нажимал на нее, вынуждая развернуться в нужную сторону. Медальоны, подобно неведомому магниту, тянулись к дверям или вратам, или порталам… В общем, к этим дыркам в ткани пространства, которые Вовка сначала назвал просто словом проход. И, учитывая всю жопность нашего положения, эти проходы вполне можно было считать задними.

Под подошвами дешевых китайских кроссовок зашуршала грязная щебенка. Очередной порыв холодного ветра умудрился забраться даже под синтетическую кофту на молнии и штанины джинсов. Я невольно втянул голову в плечи, поправил засаленный воротник и прибавил шагу.

Похоже, осень две тысячи первого года в этой версии Челябинска была точно такой же, разве что намного холодней. Насколько мы смогли понять, в мире происходили те же события. Жили те же люди. Вот только вместо наших домов торчали огромные каменные глыбы, словно нас никогда тут и не было вовсе. Может быть, это была какая-то подсказка, только хрен пойми на что. И от кого. И что вообще она могла значить?

Впрочем, несмотря на общую странность всего произошедшего, гараж Мезенцева существовал и здесь. И даже ключ, который болтался в кармане куртки, с легкостью открыл замок. Вот только вместо оранжевого четыреста двенадцатого «Москвича» его деда нас встретил весьма странный УАЗ-буханка. Хотя странным был только его цвет, несвойственный подобным автомобилям. Во всяком случае мне такие никогда не попадались.

Это был такой же яркий, буквально пылающий оттенок оранжевого, что смотрелось весьма странно и непривычно. Мезенцев всегда говорил, что цвет по ПТС называется «бизон». Но так это или нет, мы с Вовкой не знали, так что верили Игорю на слово.

А еще он всегда назвал дедов «Москвич» «оранжевым Боливаром». Поэтому, когда вместо ожидаемой машины перед нами предстала яркая буханка, у меня невольно вырвалось, что этот Боливар точно вынесет двоих. И даже больше. Но Игорь никак шутку не оценил, так как не читал О. Генри вообще и «Дороги, которые мы выбираем» в частности.

Я миновал длинный ряд пронумерованных ворот из листового железа и свернул на нужную развилку. Выкаченный на улицу Боливар выделялся на фоне осенних темно-синих сумерек и падающих крупинок снега. Яркая краска напоминала отблески догорающего заката, всё еще дающего бой надвигающейся тьме, но уже обреченного на поражение. От подобных мыслей становилось только хуже. Но по мере приближения до меня всё отчетливее доносились знакомые задорные ритмы группы «Оффспринг», способные хоть ненадолго отпугнуть надвигающееся уныние.

Когда я поравнялся с приоткрытой дверью, сквозь которую пробивался желтоватый электрический свет, как раз раздались характерные вопли исполнителей, открывающие песню «Селф истим» или саморазвитие в переводе на русский.

«Пожалуй, лучший альбом… – подумал я, горько ухмыльнувшись. – „Американа“ тоже ничего, но какая-то более прилизанная, что ли…»

Подобные мысли отвлекали меня от тяжёлых раздумий, позволяя мозгу зацепиться за знакомые образы и всплывающие эмоции. Кто бы что ни говорил, а «Оффспринг» мог задать задорный тон и мотивацию двигаться вперед.

Вторя безумным крикам, в дело вступил Вовка Вишняков или попросту Бабах, сотрясая бетонные стены хрипловатым воплем:

– Ля-ля, алкашня, ля-ля-ля!

Я приоткрыл дверь и поспешил как можно быстрее протиснуться внутрь, чтобы не выпускать драгоценное тепло.

Гараж был точно таким же, как и в нашем мире. В нос тут же ударил характерный запах затхлости и машинного масла. Грубые бетонные стены, выкрашенные зеленоватой краской, и большой стеллаж, занимающий всё противоположное от входа пространство. Собран он был из разномастных досок и доверху заставлен коробками с автомобильными деталями и ненужным барахлом, принесенным из дома. По углам бережно складировались покрышки с почти стершимся узором протектора, и стояли жестяные канистры. Бетонный пол, покрытый застарелыми масляными пятнами, сейчас был бережно застелен обрывком грязного полиэтилена, в центр которого Вишняков стаскивал всё самое ценное.

В гараже было просторно. Но стоило открыть ворота и загнать Боливар, как нам останется лишь узкое пространство между стенами и корпусом машины, которого не хватит даже на то, чтобы полностью открыть дверцы. Тусклая лампа над входом была не в силах осветить бетонную коробку. Зато с этой целью прекрасно справлялся смотровой светильник на длинном проводе, который мы приспособили под потолком, зацепив за торчащую арматуру.

– Ну и что, где там Мезенцев? – тут же поинтересовался Бабах, бросив на меня быстрый взгляд.

– Да если бы я знал.

– Ептить, это же Игорь! – отмахнулся он. – Придет, никуда не денется.

«Может, предложить ему по-быстрому заточить хотя бы одну консерву? – подумал я, хотя прекрасно знал, что мы договорились потерпеть. – Понимаю, что нельзя, но уж очень хочется…»

Вовка был почти моего роста и при этом практически такого же худосочного телосложения. Короткостриженый, с выпирающими скулами и щеками, изрытыми множеством оспин, он имел весьма угрожающий вид. Особенно когда начинал умышленно изображать из себя заправского гопника, размахивая руками и неся всякую ерунду с характерной интонацией. Причем получалось у него это весьма убедительно. Иногда даже так, что редкие прохожие предпочитали обойти стороной. Дополняли его образ две начинающиеся залысины, особенно выделяющиеся при такой стрижке.

При этом Володька был, пожалуй, самым добрым человеком из всех, которых мне доводилось встречать. Помнится, когда у меня появилась приставка «Сега», и Вовка зашел в гости, он был так искренне рад, словно это ему купили, а не мне. А сколько часов мы потом провели за игрой «Джунгл страйк», даже и не вспомнить.

Помимо всего прочего, Вован обладал своей особенной пластикой тела, словно большинство суставов были шарнирными и с легкостью крутились в разные стороны. Конечно, это было не так, но у стороннего наблюдателя могло сложиться такое впечатление. Особенно, когда он играл в футбол или отплясывал на дворовых посиделках. Про него даже Мезенцев как-то сказал: «Сейчас Вован свои шарниры включит и всё тут разнесет».

Одет он был в замызганные синеватые джинсы и зеленую футболку. На ногах болтались пыльные кроссовки. Снятая темная кофта с длинным рукавом лежала рядом на одной из канистр. Видимо, он ее снял, чтобы лишний раз не испачкать.

Вишняков был занят делом и с хозяйственным выражением лица старательно складывал в картонную коробку наш скромный продовольственный запас.

– Само собой придет, – согласно кивнул я. – Но было бы неплохо уже появиться здесь. Сколько времени?

Вишняков посмотрел на часы.

– О, уже час двадцать как… – протянул он, многозначительно покачав головой.

– Блин, Бабах! Что значит это твое «час двадцать как»?

– А то и значит. Уже час двадцать как мы должны были выехать.

Я невольно улыбнулся. Вообще, Вишняков был мастером формулировать свои мысли таким образом, что мало кто мог догадаться, о чём именно идет речь.

– Ну Гарик! Вот, как всегда, честное слово, – недовольно пробурчал я, убавляя громкость магнитофона, чтобы не перекрикивать «Оффспринг». – Договорились же в девять выезжать! А уже двадцать минут одиннадцатого. Где его черти носят?

– Тохан, ты что, Мезенцева не знаешь?

– Знаю, конечно. Но мы же тут не у себя дома… Он тебе точно не говорил, что собирается с деньгами делать?

Володя отрицательно помотал головой и стал деловито оглядывать собранные полиэтиленовые пакеты и несколько коробок.

Он был на два года моложе меня и на год Игоря. Но, несмотря на нас, второкурсников, уже четвертый год как учился в шараге, так как не остался на десятый и одиннадцатый класс.

Денег у нас с собой, разумеется, не оказалось. Ведь мы потратили все скудные сбережения на первый в истории нашей дружной компании День панка. А здесь мы были на хрен никому не нужны. К счастью, местные магазины в большинстве своем, были точно такими же и находились на своих местах. Так что нам с Вовкой удалось немного подзаработать, подрядившись грузчиками. В это же время Игорь успешно толкнул на авторынке «Искра» немного гаражного барахла и что-то особо ценное из запчастей. Так что небольшой запас провизии и необходимых мелочей нам всё же удалось собрать. Но даже по самым оптимистичным оценкам этого было явно недостаточно. Я, пытаясь хоть как-то осмыслить всё произошедшее, постарался собрать небольшую аптечку. А Бабах отвечал за продовольственную корзину.

По большей части он приобрел продукты, имеющие длительный срок хранения и небольшую стоимость. Макароны, гречка, рис, лапша быстрого приготовления, которую достаточно было заварить кипятком. Сахар, соль, самый дешевый чай в желтой пачке со слоном. Всего пара банок тушенки, четыре рыбных консервы и шесть булок хлеба. Особое внимание Вовка уделил сушеной морковке и нескольким пакетикам самой простой приправы, купленной им на сдачу, со словами: «Да я с этим вам такой плов забабахаю, что пальчики пообкусаете!». Я с последней частью утверждения готов был согласиться, невольно подумав о том, что будет происходить после того, как мы приговорим все наши запасы.

Мешок морковки, неизвестно почему хранившийся в гараже, был обнаружен нами в первый же день. Надо было отдать должное тому, с каким усердием Вовка смог почистить ее огромным ножом, найденным в ящике с инструментами, а потом еще умудриться нарезать ее тоненькой соломкой и разложить на листах фанеры. Будь в гараже работающие батареи, возможно, она бы даже успела немного подсохнуть, превратившись в некий аналог чипсов. Но этого не произошло, и Вован просто расфасовал немного заветрившуюся соломку по полиэтиленовым пакетам, приобщив к общим запасам.

Аптечка вышла еще более скудной, так как я понятия не имел, что действительно стоит брать, и отталкивался исключительно от собственного, весьма скромного жизненного опыта. Несколько матрасов активированного угля и ампициллина в таблетках. Аспирин, парацетамол, бинты, зеленка, пачка ваты и моток медицинского лейкопластыря – вот и всё, на что хватило выделенной мне суммы. На остатки еще удалось прикупить бутылку «Белизны», которую можно было разбавить водой и использовать для дезинфекции.

Впрочем, Игорь и Вовка оказались вполне согласны с моим выбором, хотя никто из нас не являлся каким-то заядлым походником или знатоком медицинских препаратов. Максимум, с чем каждому из нас доводилось сталкиваться в сознательном возрасте, так это высокой температурой при простуде и головной болью после неумелой пьянки. Благо к скудным запасам прибавилась автомобильная аптечка Боливара, в которой оказался жгут и прочие необходимые мелочи.

– Жгут обязательно должен быть! – многозначительно покачал головой Володя, выставив вверх указательный палец.

На вопрос, имеет ли кто-нибудь из нас хоть малейшее представление о том, как его правильно применять, Вишняков отшутился, что жгут надо накладывать на шею, и дело в шляпе. Сразу стало понятно, что уроки ОБЖ в нашей сто тридцать пятой школе Калининского района оказались полнейшим фуфелом. Правда Гарик тут же выдал краткую лекцию о венозном и артериальном кровотечениях, в общих чертах обрисовав, что с этим делать. В отличие от нас, олухов, он учился в ЮРГУ. А там была военная кафедра.

Я невольно задержал взгляд на банках тушенки. Одного вида этикетки голодному студенту было достаточно для того, чтобы во рту появилось почти реальное ощущение характерного вкуса. Казалось, даже ноздри улавливают знакомый аромат. Тут же захотелось заварить пару бич-пакетов, открыть банку и жадно всё это сожрать.

От подобных мыслей началось активное слюноотделение. Пустой желудок невольно заурчал. Но студенту не привыкать к чувству легкого голода. К тому же меня начинала преследовать навязчивая нервозность на фоне предстоящего перехода и долгого отсутствия Мезенцева.

Еще раз осмотрев небольшие запасы, я невольно подумал о том, что нашел бы куда потратить деньги, которые он выручил с продажи запчастей. Но у Гарика были какие-то другие планы, в которые он нас так и не посвятил. А если Мезенцев что-то решил, то его один чёрт было не переубедить.

– Я вот, знаешь, чего думаю? – спросил Бабах.

Я отрицательно помотал головой.

– Жаль, что у Гарика в гараже не завалялось термоса хорошего. Кипятка бы взять. Так-то с водой проблем нет, но если горяченького захочется…

– Это мы пока думаем, что нет, – хмыкнул я. – Чёрт его знает, где окажемся.

– Да вода везде есть, – махнул рукой Вовка. – Мы же на Урале. А Челябинская область вообще край озёр. Наберем где-нибудь. Прокипятим. Спички есть. Я досок всяких под сиденья напихал. Растопка тоже имеется. Да и электрочайник алюминиевый, советский еще, тоже закинул. Раритет!

– Меня радует твой оптимизм.

– А что не так?

– С чего ты взял, что мы в области окажемся? Ты вообще знаешь, как это работает?

– Нет. Но сейчас же в Челябинске оказались. Пусть и в другом.

– Да лишь бы не в какую-нибудь пустыню выскочить, – мрачно проворчал я.

– Ты мыслишь негативно, – буркнул Вишняков. – Давай лучше всё это загрузим. Глядишь, там и Гарик подтянется. У него просто чуйка, что его часть работы осталась. Вот закончим, и он придет.

– Это да, – согласно кивнул я.

Большую часть необходимого мы с Вовкой загрузили в Боливар еще до того, как я пошел посмотреть, не торопится ли к нам Мезенцев, а заодно немного проветриться и передохнуть.

Если честно, я был уверен, что нам чертовски повезло обнаружить в гараже именно УАЗ-буханку. Во-первых, в ней можно было спать, набросав на пол множество сплющенных картонных коробок, зимние куртки и осенние плащи, найденные тут же в гараже. А старая серая офицерская шинель, вообще, оказалась отличным покрывалом. Во-вторых, в гараже было несколько железных канистр, заполненных бензином.

В нашей семье машины никогда не было. Дед в свое время, еще до перестройки, стоял в очереди на «Жигули», но ничего из этого не вышло. Так что в автомобилях я практически ничего не смыслил. И Вовка тоже. Так что в этом вопросе мы всецело доверились Мезенцеву, который заверил, что мы располагаем приличным запасом топлива.

В-третьих, окажись здесь оригинальный четыреста двенадцатый «Москвич», я вообще не был уверен в том, что мы бы смогли это упихать. Так что УАЗ-буханка виделся всем отличным вариантом для того, чтобы выбраться из этого мира. А в том, что из него надо выбираться, ни у кого сомнений не возникало. Ведь у нас не было с собой даже документов. И, несмотря на наличие здесь Игоревского гаража, мы не встретили ни одного знакомого. И нас никто не узнавал. Даже продавцы в магазинах. Мы были чужие в этом Челябинске и абсолютно не знали, как вернуться домой.

Еще мне всё время казалось, что в любой момент сюда могут заявиться настоящие хозяева гаража. И чёрт его знает, кто это мог быть. Может быть сам Мезенцев, а может вообще кто-то другой. И мы не имели ни малейшего представления, как себя вести в подобной ситуации.

Несмотря на веселые разговоры и максимально показушное старание делать вид, что всё происходящее нисколечко нас не смущает, мы были тремя потерявшимися молодыми людьми, до ужаса напуганными и не знающими что делать. Вляпайся я в одиночку в эту историю, скорее всего, давно бы взвыл от страха и побежал…

А куда бы побежал?

В милицию?

А что там сказать? Что я случайно попал в этот мир, максимально похожий на родной, но в котором даже нет моей квартиры? И без документов? Думаю, меня бы сразу увезли в дурку на Кузнецова. Так что такой вариант был совсем не вариант.

Тем временем Володя взял со стеллажа старый ящик от письменного стола с растрескавшейся полированной доской на внешней стороне. Это была настоящая находка, позволяющая нам хоть как-то бороться с накатывающим отчаяньем. Весь ящик был заполнен аккуратными рядами аудиокассет различных рок-исполнителей. В основном это были западные группы: «Айрон Мейден», «Нирвана», «Ганз энд Роузес», «Металлика» и много еще чего. Даже «Оффспринг», который всё еще продолжал играть в кассетнике, был извлечен из этой же подборки. Так что, несмотря на общее совпадение расположения гаража, различий в нём было всё же предостаточно. И касалось это не только внешнего вида и модели Боливара.

Дело в том, что у Гарика, в отличие от нас, нищебродов, был персональный компьютер. И, хоть он и действительно слушал такую же музыку, гонял ее исключительно на компакт-дисках. Именно благодаря ему я и увлекся тяжёлым роком. Произошло это, когда я впервые в жизни послушал альбом «Зе икс фактор» группы «Айрон мейден». Не знаю почему, но что-то внутри щелкнуло, и я буквально влюбился в подобный жанр. И электрогитару.

«Фортуна войны» – песня, с которой всё началось. Мне так захотелось самому сыграть что-то подобное, что я даже начал осваивать шестиструнку, записавшись в соответствующий кружок в нашем ДК на Российской. Учиться, правда, пришлось на акустике, что, конечно, было весьма далеко от того, что я хотел. Но всё же общее понимание инструмента удалось получить. А на электруху я начал понемногу откладывать. Там, дома, в верхнем ящике стола заныканная между институтскими тетрадями лежала заветная открытка, в которую складывались купюры…

– Тоже с собой берем? – быстро выпалил я, чтобы вновь не погрузиться в депрессивные мысли о родном доме.

– Ну да, надо же что-то в дороге слушать. И магнитофон.

– А Гарик с Боливаровской розеткой разобрался? Она работает?

– Работает, – улыбнулся Вовка. – Как иначе чайник-то кипятить?

– Чайник понятно. Зачем тебе термос тогда?

– Чтоб лишний раз бортовую сеть уазика не напрягать, – рассудительно заключил Владимир.

– Блин, Бабах, а дрова и растопка?

– Чтоб греться, еду готовить и воду кипятить.

Володя посмотрел на меня с таким выражением, будто я тупой. Я не сдержал доброго смешка. Бороться с Вовкиной логикой было попросту бесполезно.

– Ну, хорошо, – я продолжал улыбаться, всё же решив сокрушить незыблемость его доводов, – так там же магнитола есть! Зачем магнитофон?

– Жалко его здесь бросать. Смотри, какой он красивый. Красненький…

Бабах хитро улыбнулся.

Я не понял, почему цвет должен иметь определяющее значение. Видимо, опять сработали какие-то странные ассоциации. Может быть, потому что магнитофон был точно такой же, как и у меня? В том, родном мире? Однокассетный «Сони» с возможностью слушать радио и записывать звук через встроенный микрофон. Отличался только цвет. Мой был черным.

– Это же воровство. Он же не наш.

– Боливар тоже не наш, – хмыкнул Бабах, двигаясь ко мне с коробкой в руках. – Тохан, дверь открой…

– Куртку накинь, холодно там, – ответил я, выполняя просьбу.

– Да я быстро…

С этими словами он выскользнул в приоткрытую дверь. Поток холодного воздуха тут же ворвался в затхлый гараж, принеся запах морозной осени. Я поправил воротник кофты и посмотрел на Володькину куртку, висящую на вешалке. Простая черная кожанка, которые продавались на рынке в большом количестве, и ничего общего с настоящим материалом, конечно же, не имели. Поверх куртки тускло поблескивал медальон. Я невольно сделал шаг вперед и задумчиво на него уставился, словно видел в первый раз.

– Что же ты за дрянь такая? – тихо протянул я, после того как на улице хлопнула дверца Боливара.

Медальон представлял собой плоскую металлическую пластину ромбообразной формы размером не больше спичечного коробка. На поверхности была изображена ползущая змея. И чего ради нам, пьяным придуркам, они тогда показались настолько классными, что надо было их обязательно нацепить? Может быть, подкупил сам цвет и фактура металла?