Где-то во времени. Часть первая

Я так до сих пор и не понял почему, но мне казалось, что они сделаны из серебра, только какого-то странного, коричневатого с зеленоватым отливом. Из этого же материала были выполнены и цепочки с причудливым плетением колец в два ряда, благодаря которым они буквально прилипали к телу и не скользили в разные стороны.

А может, виной всему изображение причудливой змеи?

На Вовкином медальоне у нее была голова льва. Вернее, изображение было весьма схематическим, но царь зверей угадывался вполне отчетливо. Вот грива и уши… На моём тоже была странная змеюка с головой совы. Хотя, возможно, и не совы, но точно какой-то птицы с большими глазами. Только у Гарика была змея как змея. Вернее, кобра с раздутым капюшоном. Если бы не гадкая функция этих побрякушек, их вполне можно было назвать стильными и даже красивыми. Но сейчас они не вызывали ничего, кроме раздражения и болезненного сожаления о том дне.

Рядом с вешалкой было закреплено старое, не пойми чем забрызганное советское зеркало. Я сделал шаг поближе и вгляделся в отражение. Оттуда на меня смотрел молодой парень с островатыми чертами лица, тонкими губами, прямым носом и прищуренными глазами. Несмотря на двадцать лет отроду, лоб уже перечеркивало несколько глубоких мимических морщин. А ведь говорила мама в детстве: «Не корчи рожи». Под глазами синяки. То ли от холода, то ли от голода. То ли от того, что было страшно и хотелось домой. И хоть мы из последних сил старались друг перед другом казаться бодрыми и радостными, я был уверен, что в глубине души каждый испытывал нечто подобное. Подстригался последний раз я полтора месяца назад. Из-под замызганной бейсболки, которую носил козырьком назад, торчали засаленные прядки отрастающих волос.

«Бейсболка, – подумал я. – Снег пошел, а у меня бейсболка. Гений, сука…»

– Прохладно, – согласился Бабах, возвращаясь в гараж.

– А ты чего его не носишь? – кивнул я на медальон.

– Надоел, – отмахнулся он. – Шерудит всё время, отвлекает. И без него знаю, в какую сторону идти.

– Ты пешком собрался?

– Ну, ехать. Какая разница?

– Блин, Бабах, принципиальная! – я невольно улыбнулся.

– Слушай, Тохан, а помнишь, мы тогда в сад ездили и салат делали на кухне?

– Тогда – это когда? Можно конкретнее временной диапазон обозначить?

– Прошлой весной.

– Когда еще всю ночь спиной к спине жались, чтобы не замерзнуть под двумя тонкими покрывалами?

– Ага.

– Да, помню.

– Как сорт сыра назывался?

– Пармезан.

– Точно! – Вовка радостно кивнул, взявшись за ящик с музыкой.

– А тебе зачем?

– Да вспомнилось что-то. Вкусный салат тогда получился…

Вишняков грустно вздохнул, умело замаскировав этот звук за встряхиванием ящика и характерным пощелкиванием аудиокассет друг о друга.

Я сделал вид, что не заметил, хотя прекрасно его понимал. Наверняка он тоже думал примерно о том же, о чём и я. Возможно, также проклинал наше пьяное веселье на краю той разрытой дорожной ямы.

«Эх, Вовка, – подумал я, словно желая извиниться перед ним или перед самим собой, – кто же знал, что всё так случится. Но ведь это же просто в голове не укладывалось. Так ведь не бывает и быть не могло! Впрочем, уже бывает. Уже случилось…»

– Пармезан-пармезан, – начал повторять Володька с улыбкой на губах и гнусавым французским акцентом. – Пармезан-пармезан.

– Хорош, есть хочется.

– А ты скушай пармезан, пармезан.

– Тебе слово понравилось?

– Да! Оно такое пармезанистое!

– Понятно, – буркнул я. – Ладно, давай машину грузить. И ты это, оденься на всякий случай. Не нравится мне, что Гарика долго нет. Предчувствие какое-то дурное…

– Хорошо.

Володя вытащил на улицу ящик с кассетами. Я подхватил оставшиеся пакеты и последовал за ним.

– Бросай в салон к задним дверям, – деловито распорядился Бабах. – Там увидишь пустой ящик пластиковый – это для морковки.

– Ты весь мешок покрошил? – я поинтересовался, забираясь в открытую боковую дверь.

– Конечно. Чего добру пропадать? Жаль, что у Мезенцева картошечки в гараже не оказалось.

– Да, картоха бы пригодилась, – я согласился, практически ощупью продвигаясь по салону.

– Вот и я про то же. Считай, ее и пожарить можно, и сварить. И пюреху сделать. Приправу любую добавляй, и вкусно будет…

Володя вернулся в гараж, продолжая перечислять всевозможные кулинарные изыски, которые только мог себе представить. Должно быть, весь этот поток сознания не был адресован конкретно мне. Скорее всего, таким образом он просто бежал от собственных грустных мыслей и волнения, которое становилось всё сильнее и сильнее.

Тусклый вечерний свет проникал сквозь боковые стёкла машины. Его хватало лишь на то, чтобы чуть-чуть наметить очертания предметов, но этого оказалось вполне достаточно. За эти несколько дней и ночей Боливар успел стать нам своеобразным домом.

Сразу у двери находилось пассажирское кресло, установленное спинкой к спинке водительского. Рядом с ним имелся небольшой откидной столик, на манер того, что устанавливают в железнодорожных вагонах. Только вполовину меньше. Рядом располагалось еще одиночное пассажирское место. Вдоль противоположного борта, как раз того самого с дверцей, тянулась длинная полка, на которой можно было более-менее комфортно устроиться на ночь. Ноги, правда, всё равно приходилось подгибать, особенно учитывая наш с Вовкой рост. А вот Мезенцев мог вытянуться без особых проблем.

За спинкой одиночного сидения начиналось условное багажное отделение, уже занятое железными канистрами с бензином, пластиковыми – с водой, и знакомой коробкой с припасами. Здесь же разместилось моторное масло и ящик с инструментами. Судя по темнеющим очертаниям каких-то свертков в углу, Володька даже предусмотрительно свернул все эти страшные зимние куртки и шинель, которые мы использовали как одеяла. К запаху старой, затхлой одежды мы привыкли достаточно быстро, всё равно других вариантов не было.

Я добрался до задних дверей и обнаружил там еле различимые очертания пластикового ящика для овощей, который Бабах прихватизировал, когда мы подрабатывали грузчиками. Недолго думая, я положил в него пакеты с морковкой и выбрался наружу, глухо топая ногами по полу буханки.

«Оффспринг» замолк. В гараже погас свет. Скрипнули массивные петли, и Вовка выбрался на улицу, пряча медальон под воротник кофты. В свободной руке он нес магнитофон с проводом, обмотанным вокруг корпуса, и зеленоватый шерстяной сверток.

– Дедушкин шарфик? – уточнил я.

– Это кашне. Конечно, куда я без него, – Бабах поставил магнитофон под столик. – Ты зря, Тохан, кашне не носишь, очень полезная штука.

Володя принялся аккуратно расправлять шарф. При этом у него было такое сосредоточенное выражение лица, словно он был миллионером, примеряющим дорогой костюм в каком-нибудь роскошном салоне.

– Так у меня же вот… – я поддернул засаленный воротник кофты. – Специально такую выбирал, чтоб шею грело, и шарфик не нужен был.

– Это кашне, – настойчиво протянул Владимир.

– Шарфик, кашне – какая разница?

– Шарфик – это шарфик. А кашне уже не каждый себе позволить может! – многозначительно заключил Бабах, заправляя края под куртку. – Я вот тут, знаешь, чего подумал?

– Нет.

– Может, это машина газовиков? – Вовка взглядом указал на Боливар.

– С чего ты взял?

– Ну, расцветка яркая. Оранжевая. Газовики же всё в яркий цвет красят.

– У них желто-красный, если я ничего не путаю.

– Где желтый, там и оранжевый.

– Да нет, не похоже. Будь это машина газовиков, на ней бы полосы были. Надпись: «Служба газа». Телефон указан. Да и внутри какое-нибудь специализированное барахло валялось. К тому же у Гарика батя на лакокраске работает, при чём тут газовики?

– Это он там, у нас, на лакокраске работает… – уточнил Бабах. – А здесь чёрт его знает. Просто странная какая-то буханка. Пустая чистая. Почти новая. Словно стояла тут и только нас дожидалась.

Я посмотрел на Вовку. Его взгляд стал очень задумчивым. Похоже, ему в голову приходили те же мысли, что и мне.

– Ключи у тебя? – быстро спросил я, чтобы не дать шансов тоскливому унынию завладеть собой.

– Ага.

– Давай, я пока заведу. Потренируюсь лишний раз, пока Гарика ждем.

– Хорошо, – Вовка протянул одинокий ключ зажигания, болтающийся на пустом колечке. – Держи.

Я взял и, обойдя Боливар, забрался на место водителя.

Из нас троих машина была только у Игоря. Десятка сливочного цвета. Купил он ее относительно недавно и иногда давал нам сделать пару кругов по Лебединского и Кудрявцева, только без выезда на проспект Победы, где могли стоять гаишники. Так что водить я немного умел, и Вовка тоже, хотя прав у нас не было. А вот на первое сожжённое Гариковское сцепление нам с Бабахом скидываться всё-таки пришлось и замену производить самостоятельно под чутким руководством Мезенцева. Причем делали мы это в этом же самом гараже, только в нашем родном Челябинске, а не в этом двойнике… Или отражении… Или хрен его знает, чем являлся этот город.

Я захлопнул дверцу и быстро нащупал отверстие для ключа зажигания в рулевой колонке. Стоило повернуть его на пол-оборота, как приборная доска тут же озарилась тусклым светом. За спиной послышалась Вовкина возня и звук закрываемой дверцы.

Я включил лампу над головой и, как учил Гарик, выдавил сцепление. После чего со знающим видом подергал рычаг переключения передач, дабы убедиться в том, что он стоит в нейтральном положении. Выполнив необходимый ритуал, я завел мотор. Боливар тут же радостно заурчал, видимо, предвкушая грядущее путешествие.

«Что ж, – я мысленно обратился к машине, – должно быть, для тебя это в радость. Всяко лучше, чем в гараже стоять…»

– О, Тохан, ты же «Айрон Мейден» любишь? – поинтересовался Бабах, судя по звуку, роясь в ящике с музыкой.

– Да. Но так, выборочно.

– Такой слушал?

Меня по плечу хлопнула кассета. На обложке был изображен Эдди, стоящий на улице какого-то города будущего. В руке он сжимал бластер, а на переднем плане красовалась скрюченная рука с механическими элементами. Над вершинами небоскребов светила полная луна, и тут же было расположено название альбома.

– Где-то во времени, – прочитал я вслух. – Целиком никогда не слушал. Мне ранний «Мейден» не очень.

– Давай включай, ознакомимся.

– Хорошо.

Я извлек кассету из кейса и вернул его Бабаху. Магнитола была расположена под левой рукой, рядом с разъемом ключа зажигания. Причем прикручена она оказалась весьма кустарным способом – при помощи водопроводных хомутов и проволоки. Выходящий пучок проводков был кем-то бережно обмотан синей изолентой и скрывался под приборной доской.

Кассета оказалась перемотана на самое начало, и спустя несколько секунд тишины из динамиков грянули первые квинтовые аккорды, сопровождаемые мелодическим вступлением. Я немного послушал и решил, что с очень большой долей вероятности сейчас вступит бас-гитара с традиционным галопом. Так и произошло.

– Ладно, – одобрил я. – Давай-ка вокруг гаражей прокатимся, чтобы к педалям привыкнуть. Чёрт его знает, кому из нас и сколько придется Боливаром управлять.

– Ага, – Володька, встав коленями на пассажирские сидения, засунул голову в водительское пространство. – Жми, не робей!

Я хмыкнул и врубил передачу. Боливар радостно заурчал, когда я прибавил газу, и послушно покатил вперед, освещая грязную дорогу между гаражами. Под колесами захрустела мерзлая щебенка. Этот характерный звук пробивался даже сквозь задорный ритм «Мейденов».

Снегопад усиливался. Белых крупинок стало намного больше. Они врывались в световое пятно фар, подобно рою безумных насекомых-самоубийц, со всей дури бьющихся о землю.

Брюс Дикинсон начал петь. Я не особо вслушивался в текст, решив лишний раз поупражняться в плавности переключения передач. Впрочем, на самом деле всё внимание было сосредоточенно на медальоне. Его невидимая ладонь настойчиво давила на грудь, словно вынуждая вывернуть из гаражей на Меридиан и помчаться в сторону Ленинского района, сквозь грязные пустыри и заброшенные стройки каких-то боксов. Это было неудивительно, и мы прекрасно знали почему.

Пока я двигался в нужном направлении, давление было практически неощутимым. Но стоило свернуть на другой ряд, идущий параллельно нашему, и начать двигаться в обратную сторону, как медальон тут же напомнил о себе. Это было очень тонкое, но весьма навязчивое ощущение, будто тихий голос шептал в голове: «Нет, нет, не туда… Тебе совсем в другую сторону». И, для большей убедительности, плавно придавливал грудину невидимой ладонью.

– Ты медальон надел?

– Конечно. Без него же не сработает ничего.

– Тебе не кажется, что он какой-то более беспокойный стал?

– Ага, – буркнул Вовка с таким выражением лица, словно это была совсем обыденная вещь. – Я поэтому его и снял.

– Если честно, мне это не нравится…

– Ты уже говорил. Я что могу поделать?

– Ничего… – вынужден был признать я.

Миновав параллельный ряд, мы вывернули на тот, с которого начинали. Свет фар тут же вырвал из сентябрьской тьмы Мезенцева, бегущего к нам со всех ног. У меня вырвался невольный мат, а сердце в одну секунду заколотилось намного быстрее, подобно двигателю Боливара, набирающего обороты. Тело пробрал нервный озноб, и я в одну секунду понял, что мои дурные ожидания не были напрасными.

Мезенцев бежал что было сил, поднимая множество грязных брызг из мелких луж. Распахнутая черная куртка трепыхалась в разные стороны, подобно крыльям летучей мыши. За спиной болтался фирменный кожаный рюкзачок, из которого торчала какая-то деревяшка, похожая на садовую лопатку, прикрытая почти слетевшим полиэтиленовым пакетиком. В желтоватых отблесках фар ближнего света были видны огромные выпученные глаза и раскрасневшиеся щёки. Судя по всему, бежал он уже очень долго.

– Гарик! – воскликнул Бабах.

– Сука, похоже, какое-то дерьмо случилось!

Я инстинктивно поддал газу, направляя Боливар навстречу другу. Мезенцев, быстро сообразив с какой стороны пассажирская дверь, изменил направление движения так, чтобы удобней было заскочить в машину.

– А что там могло случиться? – пробурчал Вишняков так, словно я знал ответ.

– Тохан, не глуши мотор! – заорал Мезенцев, когда я начал притормаживать.

В следующую секунду в пассажирскую дверь справа от меня словно врезался разъярённый кабан. Похоже, даже машину немного качнуло. Щелкнул замок, и на сидение запрыгнул пыхтящий Игорь. Меня буквально обдало волной жара и исходящим от него резким запахом пропеченной одежды.

– Всё собрали?! – выпалил он, бросая рюкзачок себе под ноги.

– Ага. Гарик, ты скажи, что про… – начал было Вовка, но Игорь перебил его.

– Палыч, гони! Гони-гони! – воскликнул он, стуча кулаком по кожуху моторного отделения.

– Ты чего, Гарик? Из меня водитель-то…

– Жми на газ, мать твою! Линяем, быстро!

Игорь вонзил в меня абсолютно бешеный взгляд. Фирменная кепка «Кангол», в которой он чем-то был похож на Клауса Майне из «Скорпионс», съехала набок. Торчащие из-под нее светло-русые отрастающие волосы слиплись от пота. Мелкие капельки также поблескивали на лице и висках. Дыхание было тяжёлым и прерывистым. Всё это говорило только об одном – Гарик вляпался в неприятности, и нам действительно лучше уносить ноги.

Я нажал на газ, и уазик, буквально захлебываясь собственным рычанием, пополз вперед.

– Передачу меняй! – крикнул Игорь и тут же закашлялся. – Быстрее!

Я дернул рычаг, от волнения не попав в нужную ступень. Коробка издала противный хруст, и Володя любезно обложил мои навыки управления транспортным средством матерными эпитетами. Я понятия не имел, что происходит. Вид взъерошенного Мезенцева абсолютно выбивал из колеи.

– Может, ты за руль сядешь?! – я нервно поинтересовался, справившись с передачей.

– Некогда! – прохрипел Игорь, бросив на Бабаха быстрый взгляд. – Медальон с тобой?!

– Да!

По ряду гаражных ворот впереди поползли блики фар приближающегося автомобиля.

– Сука! – взвизгнул Мезенцев. – Фары вырубай!

– Чего?! – не понял я.

– Тохан, не тупи… – Игорь перегнулся через кожух двигателя и щелкнул тумблером. – Вован, свет!

В отличие от меня, Бабах в стрессовой ситуации соображал гораздо лучше. Я не успел толком ничего понять, как он уже протянул руку к плафону и вырубил освещение внутри кабины. Фары погасли, и теперь в ночной темноте было хорошо видно, как быстро прибавляется интенсивность свечения неизвестной машины, так сильно напугавшей Гарика.

– Сворачивай, сворачивай, пока нас не спалили! – Гарик тыкал пальцем в сторону поворота на параллельный проезд.

Боливар хоть и разогнался намного быстрее, чем следовало для маневров среди гаражей, но всё же оказался весьма послушным зверем, беспрекословно повинуясь движениям рулевого колеса.

«Лишь бы только кто-нибудь навстречу не выскочил! – пронеслось в голове. – Задавлю ненароком!»

– Молорик, Палыч! – Гарик хлопнул меня по плечу, когда зад буханки скрылся за углом гаражей. – А теперь валим отсюда максимально быстро!

– Гарик, что происходит?! – выпалил Бабах, вцепившись в подголовники наших кресел.

– Дай угадаю, – добавил я, – это как-то связано с деньгами, которым ты нашел применение?!

– Непосредственно! – ухмыльнулся Игорь.

Мне было хорошо знакомо это выражение лица. Оно означало только одно – Мезенцев находился в боевом режиме. Природный механизм «бей или беги» у всех работал по-разному. Вовка, например, прекрасно включался в оба положения. Мог как бить, так и бежать, в зависимости от ситуации. У меня механизм срабатывал с большим отставанием. А вот в случае с Игорем всегда активировался исключительно первый вариант, который сопровождался как раз такой ухмылкой.

Тем временем Боливар, ревя двигателем, подлетел к въезду в гаражный кооператив. Стальной трос, преграждающий путь, был опущен и валялся на земле. Я немного притормозил и вывернул руль в нужную сторону. Тут же в зеркале заднего вида блеснули фары преследующей машины, повторяющей мой маршрут.

«Немудрено! – нервно подумал я. – Я от волнения так газую, что тут, наверно, в соседней девятиэтажке слышно! А уж тем более с параллельного проезда!»

– Гарик, они за нами едут! – воскликнул Бабах.

– Конечно, а вы что думали?! – отмахнулся Мезенцев. – Тохан, давай по газам и на Меридиан! Валим!

– Да я же толком не умею, дальше третьей не разгонялся… – я начал было оправдываться, но Гарик тут же легонько стукнул меня кулаком по плечу.

– Соберись! Значит, пришло время попробовать, поменяться всё равно не успеем! Давай жми!

Я нервно сглотнул и прибавил газу. Двигатель взревел, подобно раненому зверю, пока я втыкал следующую передачу, одновременно с этим вписывая буханку в поворот. Благо выезд на прилегающую дорогу был достаточно широким, и Боливар прекрасно справился с поставленной задачей.

Меня затрясло еще сильней. Внешний вид Мезенцева говорил о том, что дело пахнет керосином. К тому же мне предстояло управлять уазиком на большой скорости и при этом еще умудриться вырулить на скоростную дорогу. Мысли в голове окончательно перемешались, и я, чтобы не подвести друзей, сосредоточился на самой простой и понятной задаче – управлении автомобилем. Впрочем, из-за подскочившего адреналина и небольшого опыта вождения все манипуляции с педалями и рычагом переключения скоростей давались тяжело.

– Лишь бы не заглохнуть… – тихо процедил я сквозь зубы.

– Так это что, погоня?! – крикнул Бабах прямо у меня над ухом.

– Ага! – отозвался Мезенцев. – Как в кино!

– Стрелять не начнут?!

– Могут!

– В смысле?! – вскрикнул я, не отрывая глаз от стремительно приближающегося выезда на Меридиан.

– В прямом!

Гарик нагнулся и схватил свой рюкзачок.

Я хотел было посмотреть, что он пытается из него достать, но внимание приковала стремительно приближающаяся лента асфальтового полотна. Мозг судорожно вспоминал общие положения правил дорожного движения, чтобы первый же выезд с прилегающей дороги на главную не стал для нас последним. В задних стёклах буханки уже сверкали фары быстро догоняющего нас автомобиля.

Когда Боливар добрался до пересечения с Меридианом, я начал невольно притормаживать, увидев стремглав несущийся слева автомобиль.

– Нет, нет, Тохан! – крикнул Гарик, бросив быстрый взгляд сквозь боковое стекло с моей стороны. – Газу-газу!

– Я не успею!

– Успеешь, тут два раза можно успеть!

И, несмотря на то, что разумом я понимал, что у Гарика стаж вождения намного больше моего, и что его словам можно доверять, бессознательное всё же взяло верх, и я начал притормаживать.

– Не та педаль! – гаркнул Мезенцев, и в этот момент медальон словно ударил меня слабым разрядом электрического тока.

Это было похоже на то, как мог щелкнуть пьезоэлемент, вытащенный из газовой зажигалки.

Прежде чем я успел что-либо сообразить, нога вдавила педаль в пол, и Боливар, продолжая набирать скорость, вылетел на Меридиан. Руки сами вывернули руль, и буханка, визжа покрышками и накренившись на один борт, влетела в свою полосу. И только тут я понял, что выполнил это отчаянный маневр с протяжным матерным криком.

Мимо, ревя клаксоном, просвистела встречная легковушка, а я уже врубил следующую передачу.

«Что? Как? – пронеслось в мозгу. – Что это было сейчас?!»

– Тохан, Шумахер, чтоб тебя! – крикнул Бабах, который во время выполнения маневра, улетел к противоположному борту и сейчас снова занимал место на пассажирском сидении.

– Извини! – я только и успел крикнуть, словно завороженный, наблюдая за тем, как цепочка желтоватых огней начинает лететь навстречу всё быстрей и быстрей.

Мезенцев, которого так же вжало в дверцу, снова занырнул в рюкзак.

– Обгоняют! – рявкнул Вовка. – Вот суки!

Что мне нравилось в Бабахе, так это то, что у него всё всегда был максимально просто и понятно. Пока какая-то часть моего сознания пыталась найти ответ на вопрос, кто за нами гонится и зачем, он уже давно во всём разобрался. Гонятся за нами – значит суки. Они плохие, мы хорошие.

Боковым зрением я увидел нагоняющее нас темное пятно и невольно повернул голову. Рядом с нами, притираясь всё ближе и ближе, неслась черная иномарка. Боковые стёкла были опущены, и оттуда торчали перекошенные гневом рожи, неистово что-то кричащие. Слов, разумеется, было не разобрать, но артикулировали они очень хорошо. Насколько я понял, они призывали меня сбросить скорость, чтобы у них появилась возможность, как следует нас отделать. Такой вариант развития событий почему-то меня не устраивал, и я даже сам не заметил, как воткнул четвертую передачу. Стрелка спидометра поползла к отметке в девяносто километров в час, даже не думая останавливаться.

Может, по меркам скоростных погонь в представлении Мезенцева, это был так себе результат, но лично для меня время словно замедлило свой бег, превратившись в рев двигателя, дребезжание салона и стремительное мелькание снежинок, бьющихся о ветровое стекло. Так быстро я еще никогда не ездил.

– Так у них «Мазда»! – воскликнул Вован. – Кто это, Гарик? Скажи уже?

– Халиулинские! – бросил Мезенцев, продолжая рыться в рюкзачке.

– Чего?! – взвизгнул я, припоминая все истории про Челябинские бандитские разборки. – Гарик, ты дурак?! Ты чего ты им сделал?!

– Немного не доплатил и умыкнул кое-что по мелочи…

– Ой, дурак! – протянул я, даже не зная, как теперь быть.

– Без паники, скоро переход, просто дотяни дотуда, и всё!

– Это твой план?!

Мне очень хотелось посмотреть на Мезенцева, но я боялся лишний раз повернуть голову, чтобы не слететь с дороги, хоть Меридиан в этом месте был достаточно прямой и широкий.

– Тохан! Тохан, не давай им нас прижать!

Вовка стал настырно трясти меня за плечо, что абсолютно не способствовало адекватному восприятию окружающей действительности. Я покосился сквозь боковое стекло и увидел, как черная «Мазда» настырно жмется к Боливару, пытаясь вытеснить его на обочину. Я невольно повернул руль вправо, инстинктивно пытаясь избежать возможного столкновения, но тут в дело вступил Мезенцев.

– Тохан, ты чего! На хрен их!

С этими словами он оторвался от рюкзачка, и, перегнувшись через кожух моторного отделения, крутанул руль в сторону неприятеля. Боливар тут же агрессивно бросился на иномарку, вынудив водителя резко вильнуть в сторону.

– Вот так и держи, давай, немного осталось! Просто дотяни до перехода!

«Да чтоб тебя, Мезенцев, – только и успел подумать я. – Легко тебе говорить! Вот надо было додуматься у бандосов местных что-то умыкнуть! А если бы мы оказались без машины?! А если я сейчас с управлением не справлюсь? А если они…»

Что-то со звоном ударило в борт за моей спиной, и я готов был поклясться, что почувствовал, как какой-то маленький предмет чиркнул рядом с шеей и тут же пробил крышу над головой Мезенцева.