Где-то во времени. Часть первая
- -
- 100%
- +
– А бродячие собаки, к примеру? – Вовка явно не собирался сдавать своих позиций. – Стая таких тварей – весьма серьезная угроза. Скажешь, такого быть не может?
Я открыл было рот, чтобы начать возражать, но решил, что он прав. Действительно, такой вариант исключать не стоило.
– Я думаю, что Тохан имеет в виду немного другое, – протянул Игорь, закончив чистить куртку. – Давайте договоримся, что оружие используем только в целях самообороны. И в самом крайнем случае. При этом целимся куда-нибудь в мякушку по возможности. В ногу, к примеру. Стволы лишний раз не светим. Не надо никому знать, что у нас есть, а чего нет. И вообще, Палыч, у тебя газовик. Вот по тебе и будем ориентироваться. Он нелетальный, так что первое слово будет за тобой. Такой расклад тебе нервы успокоит?
Я облегченно выдохнул и согласно кивнул.
– Вот и хорошо.
– Только поправка одна, – настаивал я. – Бабаху и в «мякушку» лучше не палить. Разворотит так, что кровотечение не остановить будет…
– Пармезан-пармезан… – хихикнул Вовка.
Игорь выразительно на него посмотрел и добавил:
– Согласен. Володька, ты – тяжёлая артиллерия. На самый крайний случай. Понял?
– Да понял я, понял. Давайте уже бахнем!
– Давай, – махнул я рукой.
– Бабах, одним словом, – хохотнул Гарик.
Вовка тут же радостно переломил обрез и, развернувшись к перепаханному полю, зарядил патрон. В мерзлом воздухе раздался знакомый щелчок взведенного курка. В следующую секунду Вишняков вскинул оружие, упер приклад себе в плечо и, сдвинув предохранитель, продавил спусковой крючок.
Морозную тишину разорвал оглушительный выстрел. Из ствола вырвалось огромное облако сизого дыма и сноп искр догорающего пороха. Дробь разворотила огромный комок перепаханной земли метрах в десяти от нас.
– Твою мать! – невольно вскрикнул я, инстинктивно схватившись за уши.
– Чего так громко?! – вторил Мезенцев.
– Бабаха. Я буду звать ее Бабахой! – радостно заключил Вован, снова преломив ствол и вытаскивая стреляную гильзу.
Я невольно потряс головой, пытаясь разогнать повисший звон.
– Громкая штука, – Гарик засунул палец в ухо.
– Это с непривычки, – улыбнулся Вовка. – Что-то вы совсем нежные.
С этими словами он поднес еще дымящуюся гильзу к лицу и вдохнул.
– «Обожаю запах напалма по утрам», – процитировал он с довольным лицом.
«Ну-ну, тоже мне апокалипсис наших дней… – я озадачился. – Хотя Бабах с Бабахой вполне может и за апокалипсис сойти. Но всё же почему Вовка так ловко с ружьем обращается, будто всю жизнь этим занимался? Я вот с газовиком своим позже разберусь, что куда нажимать и за что тянуть. Хотя там просто всё должно быть, но всё равно. А у Вишнякова как-то сразу всё получилось… Странно».
– Я вот, знаете, о чём подумал?
Мезенцев перекинул грязную тряпку через плечо и указал дымящейся сигаретой в сторону следов грязных покрышек буханки.
– Нет, – отозвался я.
– Повезло, что переход был так близко от гаража расположен.
– Можно было и пешком дойти, – кивнул Вовка.
– И от первого перехода тоже не слишком далеко оказалось… – Гарик задумался.
– Лучше бы эти штуки в обе стороны работали, – я не сдержался.
Мезенцев и Володька хмуро на меня посмотрели.
– Простите, вырвалось, – вздохнул я, выставив руки вперед в извиняющемся жесте.
Переход или портал, или врата. В общем, задний проход между мирами работал как система ниппель. Только в одну сторону. Вернуться через него было нельзя. Его даже не было видно. Вернее, его здесь уже и не было. Можно было развернуться и продолжить ехать в ту сторону, из которой мы прибыли, и ничего не обнаружить. Проверено. Ведь в первый день мы пробежали и прошли не один километр в попытке вернуться.
Вот и сейчас позади Боливара было просто серое дорожное полотно, исчезающее в медленном снегопаде. Никаких оптических иллюзий, мерцающего воздуха, завихрений и всего такого. Уже на второй день, когда мы начали принимать тот факт, что оказались в каком-то другом Челябинске, был заключен договор – лишний раз об этом не говорить, потому что всем и без этого было паршиво.
– Угу, – кивнул Игорь. – Так вот, этот переход рядом был. А кто знает, где следующий? Может, до него несколько сотен километров… А может тысяч.
Что-то ненавязчиво надавило на грудь, словно вынуждая сделать шаг в ту сторону, куда смотрел Боливар.
– Все почувствовали? – Мезенцев улыбнулся уголком рта.
– Да. Указывает путь… – подтвердил Вишняков.
Я согласно кивнул.
– Ладно, куда-то это всё должно нас привести… – Мезенцев сделал глубокую затяжку и бросил окурок на дорожное полотно. – Поехали!
– Я поведу! – Бабах перехватил обрез подмышку и поспешил к водительской дверце. – Шумахер уже сегодня рулил.
– Да, пожалуйста-пожалуйста, – не возражал я. – И так страху натерпелся, достаточно уже.
– Да уж, пармезан тот еще… – заметил Вишняков, забираясь в машину и хлопая дверцей.
– Ничего странного не замечаешь? – уточнил Игорь.
– То, что Бабах с ружьем как реальный ковбой обращается? Хотя говорит, что раньше никогда в руках не держал?
– И это тоже. Но меня больше смущает, что следов нет. Вообще никаких. Разметки нет. Ограждения нет. Шума нет. Асфальт, смотри, какой ровный. Без трещинок, словно вчера положили…
Я посмотрел под ноги и был вынужден согласиться. Я почему-то не обратил внимания на качество самого покрытия. Может быть, потому что не был автомобилистом. Во всяком случае пока.
– Хочешь сказать, это какой-то пустой мир? – спросил я.
Гарик пожал плечами и поправил отрастающие волосы.
– Блин, Бабах кепку уволок…
– Но землю же кто-то вспахал. Может там, на краю поля или что это, деревня какая-нибудь… – предположил я.
– Знаешь, Палыч, мне кажется, мы пытаемся мыслить нашими старыми критериями и привычками, – тон Игоря стал очень серьезным. – И что-то мне подсказывает, что это всё здесь работать не будет. Ну, и не только здесь… Честно тебе скажу, такое чувство, что чем быстрее мы отвыкнем от всего, что привыкли знать и помнить, тем будет легче…
Я недоуменно на него посмотрел. Взгляд светло-голубых прищуренных глаз Мезенцева был устремлен куда-то вдаль, словно за незримую кромку снегопада. Выброшенный окурок неподвижно застыл на ровном асфальтовом полотне, словно вылетевшая из костра яркая искра, которая всё никак не могла догореть.
– Поехали… – позвал он и обошел Боливар.
Я постоял еще несколько секунд, продолжая смотреть на брошенный окурок. Почему-то мне хотелось увидеть, как он погаснет. Возможно, потому что после того, как мы проскочили через этот проход, надежда вернуться домой стала еще меньше.
Ожил мотор уазика, разгоняя гнетущую тишину бесшумного снегопада. Скрипнула пассажирская дверца. Из салона послышались глухие шаги Мезенцева и приглушенный разговор с Бабахом. Я сделал глубокий вдох и только сейчас обратил внимание на легкий озноб, пробирающий тело. Наверное, здесь тоже была осень.
– А всё-таки я оказался прав, – тихо прошептал я. – Это точно не Челябинск. Вот и получается, что мы можем оказаться где угодно. Отличная система. Вперед пропускает, а обратно нет. Интересно, почему так?
– Тохан, тебя ждем! – крикнул Вовка из приоткрытой дверцы.
– Иду…
Поморщившись от холода, я быстро обогнул буханку и забрался внутрь.
– Едем? – бросил Вишняков через плечо.
– Да, – я захлопнул дверцу.
– Отлично!
Бабах врубил передачу и, пробубнив что-то под нос, тронулся с места. Я опустился на одиночное сидение за небольшим столиком. Отсюда можно было смотреть как через ветровое, так и через боковое стекло. Буханка несколько раз неуверенно дернулась, пока водитель приноравливался к управлению, и плавно покатила вперед.
– Я спать, – коротко проинформировал Мезенцев, укрываясь старой зимней курткой. – Володя, включи печку в салоне. Не на максимум только.
– А то что? – тут же отозвался Бабах. – Пармезан слипнется?
Гарик вопросительно на меня посмотрел.
– Не обращай внимания, – буркнул я.
– «Кангола» своего забери, – добавил Вовка, протягивая снятую кепку через спинку пассажирского сидения.
Я быстро приподнялся и взял протянутый головной убор, чтобы Мезенцеву лишний раз не вставать с лежанки, на которой он устроился. Игорь указал взглядом в сторону стоящего рядом рюкзачка, и я положил кепи поверх него.
– Спасибо, – отозвался он и натянул куртку-одеяло на голову, оставив только нос. – Будите, если произойдет что-то необычное…
– Мы перебрались из одного мира в другой, – хмыкнул я. – Куда необычнее?
– Да мало ли…
Я кивнул и достал из внутреннего кармана обдергайки газовый пистолет с патронами. К звуку монотонного поскрипывания салона и шуршанию колес прибавился характерный гул заработавшей печки. Я невольно зевнул.
Кажется, сейчас в этом мире был пасмурный день или ранее утро. Но для моего организма, не привыкшего к таким скачкам, всё еще был поздний вечер. Скорее, даже холодная сентябрьская ночь. За окнами по-прежнему шел снег, сквозь который невозможно было ничего разобрать, кроме бескрайнего поля перепаханной черной земли.
Повозившись несколько минут с миниатюрной «Перфектой», я быстро сообразил, как она работает. Система оказалась максимально простой. И чтобы в ней разобраться, достаточно было припомнить пару боевиков. И главу об общем устройстве пистолетов из энциклопедии А. Б. Жука «Револьверы и пистолеты».
Магазин вмещал пять патронов. Перед выстрелом надо было потянуть за верхнюю часть оружия и дослать патрон. Как правильно она называется, я не знал и поэтому окрестил ее затворной скобой. Если патрона в магазине не было, то скоба попросту вставала на задержку. Маленький предохранитель располагался под большим пальцем правой руки и опускался достаточно легко. Пистолетик оказался настолько компактным, что мне хватало всего двух пальцев, чтобы обхватить его рукоять. Мизинец и вовсе оказывался под ее нижней частью. А если я выпрямлял указательный, кладя его вдоль ствола, то кончик пальца был на несколько миллиметров короче, чем сама «Перфекта».
Повторив несколько раз алгоритм приведения оружия в боевую готовность с пустым магазином, чтобы руки запомнили порядок действий, я зарядил в него четыре патрона. Можно было и пять, но тут в голове всплыли какие-то обрывки разговоров о том, что обычно магазины полностью не снаряжают, чтобы пружина не проседала. Опыта у меня в этом деле не было, так что пришлось полагаться на такие вот воспоминания. Спрятав «Перфекту» и патроны во внутренний карман обдергайки, я откинулся на спинку сидения и посмотрел вперед сквозь водительское стекло.
Серая лента дорожного покрытия, словно по волшебству возникающая из белёсой завесы, стремительно бежала нам навстречу. Крупные хлопья снега кружили вокруг Боливара, разбиваясь о ярко-оранжевые борта. Вовка сосредоточенно смотрел вперед, видимо, задумавшись о чём-то своем. Из пробитой пулей крыши, ближе к пассажирскому сидению, свисал обрывок тряпки, старательно запиханный в отверстие.
«Вот тебе и ремонт в полевых условиях в стиле Бабаха», – я мысленно улыбнулся.
Мир за окном действительно был странным. Казалось, в нём нет ничего, кроме снега, черных комьев земли и дороги. Боливар шел очень плавно, лишь чуть-чуть покачиваясь из стороны в сторону. Будь передо мной стакан, доверху заполненный водой, из него бы не пролилось ни капли.
Мезенцев еле слышно посапывал, а я задумался над его словами. Почему он сказал именно так? «Отвыкнуть от всего, что мы знаем и помним?» Может, это стресс на него так повлиял?
Лично я не собирался отказываться от того, что знаю и помню.
Я знаю кто я. Антоха Сумской. Он же Тохан. Он же Палыч. Бесполезная тварь из города Челябинска, которая в жизни ничего не успела добиться… Ну разве что испортить эту самую жизнь своим родителям фактом появления на свет. Так, наверное.
Может, Гарик прав, и это стоило забыть. Но всё равно… Дом, родители. Бабушка с дедушкой… Почему это надо забывать? Разве мы не собрались двигаться вперед до тех пор, пока не найдем способ вернуться?
От таких мыслей снова защемило сердце. Я тяжело вздохнул и закрыл глаза. Усталость и нервное переутомление тут же взяли верх, окутав сознание пеленой блаженной дремы, лишенной каких-либо эмоций.
Глава 3. День панка
Сентябрь две тысячи первого года. Эта пора навсегда врезалась мне в память и душу. С одной стороны, она запомнилась своей безмятежностью и переполненностью юношеским оптимизмом. Замечательным чувством, словно весь мир лежит у тебя в кармане между ключами от квартиры и пивной открывашкой. А с другой стороны – тем, как же глупо мы вляпались в это…
Приключение?
Может быть да, приключение.
Конечно, все мы любили разную фантастику и остросюжетные фильмы. Особенно про сильных и мужественных героев, которые потеряли всё, но нашли в себе силы сразиться с врагом и выйти победителем. Вот только одно дело было – смотреть вымышленную историю на экране телевизора или видеокассете. Смотреть, находясь в безопасности у себя дома, закутавшись в теплый свитер и заранее заготовив чаю с печеньками. И совсем другим делом оказалось – стать главным героем этого самого фильма, если можно было так выразиться.
На экране сильный герой за десяток минут находил в себе силы преодолеть депрессию, воспрянуть духом и одержать верх над ситуацией. А в реальности это были долгие однообразные холодные и голодные дни в затхлом гараже. И как бы мы ни старались, дух так и не проявлял никаких намеков на то, чтобы воспрянуть. И сколько ни думай, мозг так и не мог найти выход из сложившейся ситуации. Кроме одного – продолжить движение вперед, потому что назад, один хрен, пути не было.
А ведь произошло всё абсолютно нелепо. Даже глупо. В тот злосчастный день мы придумали наш собственный праздник – День панка. Возможно, такой действительно где-то отмечался, но у нашей версии была особенная история возникновения.
Началось всё с того, что в ДК на Российской должен был состояться металл-сейшен. Входной билет стоил недорого, но для голодных студентов это была критическая сумма. Разумеется, мы хотели на него попасть. В принципе, и средства заплатить за вход имелись. Но тут возникла извечная дилемма: заплатить за вход и не покупать выпивку или же купить выпивку, но не пойти на сейшен. Играть должны были наши Челябинские молодые металл-команды, а слушать большинство из них на трезвую голову было не самой хорошей идеей. И тут, когда мы практически отчаялись решить это сложнейшее уравнение, на помощь пришел случай.
Мой педагог по гитаре, Сергей Самуилович Крышко, у которого я как раз занимался в этом самом ДК, похвастался, что на данном мероприятии должны играть несколько его учеников. И если нам так сильно надо, мы можем прийти намного раньше, чем начнется сейшен. Укрыться у него в кабинете и подождать до того момента, как вход перекроют и начтут пускать строго по билетам. Таким образом платить не придется. И совершенно логично отсюда вытекал и тот факт, что все сэкономленные деньги можно потратить на спиртное. Это был великолепный план, который тут же нашел поддержку и одобрение у Гарика и Бабаха.
И вот в назначенный день за несколько часов до начала мероприятия мы прибыли к дому культуры. В черной спортивной сумке предательски позвякивали почти двадцать бутылок «Челябинского темного», а легендарный Игоревский рюкзачок был заполнен упаковками самых дешевых чипсов и колечек с запахом бекона. Обрадовавшись столь неожиданному везению, мы сложили практически все наличные, что были у нас на тот момент, предвкушая безумный отрыв до самого утра.
Но нашим фантазиям не суждено было воплотиться в реальность. Сергей Самуилович попросту не пришел. Мы дежурили у входа почти два часа, начав понемногу приговаривать припасенное пиво. Со временем стали подтягиваться первые зрители и нам пришлось немного спуститься к реке, чтобы не допустить преждевременного обнаружения ценного содержимого нашей сумки другими алчущими душами.
Каждые десять минут мы совершали набеги на вахтёршу с просьбой позвонить Сергею Самуиловичу и уточнить, стоит ли его ожидать. Таким упорством мы довели бедную старушку до бешенства, спровоцировав поток неконтролируемых матерных оскорблений. А когда же входные двери закрылись, и рядом с ними появилась пара крепких мужчин, нам стало очевидно, что внутрь мы уже не попадем.
Мимо проходили волосатые ребята с гитарами, с цепями на джинсах и в кожаных куртках. Выглядели они все очень круто. Может быть, даже и играли хорошо. Пиво, выпитое за долгие часы ожидания, уже давно шумело в голове, но мы продолжали верить в нерушимость обещания Сергея Самуиловича.
Сентябрьские сумерки опустились на ДК. Из окон второго этажа начали раздаваться мощные квинтовые аккорды саундчека и различные обрывки риффов. Вот кто-то высек легендарный «Энтер сандмэн» «Металлики», а вот прозвучало что-то из «Сепультуры». Чёрт, мероприятие обещало действительно быть офигенным. Но только не для нас. Вокруг галдели и курили местные металлисты, отпуская шутки, приправленные обильной долей мата. Посовещавшись между собой, мы пришли к выводу, что, если даже и найдем денег заплатить за вход, с сумкой пива нас всё равно не пропустят. Помянув Сергея Самуиловича Крышко добрыми словами, мы развернулись и отправились гулять.
– Так, парни, я не понял, а почему все грустные такие? – подначил Мезенцев.
– Блин, Гарик, – я огрызнулся, – слышишь же, там уже играют вовсю! А мы как дураки только зря время потеряли.
– Я задницу заморозил, ептить! – поспешил добавить Бабах.
– Вы мыслите негативно! – ухмыльнулся Игорь. – Давайте посмотрим на ситуацию под другим углом.
– Это под каким? – поинтересовался Вовка.
– Под самым правильным, – Мезенцев многозначительно поднял палец вверх и, издав долгий свист, похожий на запуск ракеты, навел его на сумку. – У нас есть пиво. Закуска. Чудесный вечер и куча свободного времени!
– Действительно, – одобрил я. – К чёрту сейшен! Отметим лучше пропуск сейшена! Пойдем до Дюка?
– До Дюка! – согласно рявкнули друзья.
Взяв еще по бутылке, мы отправились к сакральному месту для нашей компании, которое называлось Дюком. На самом деле это был самый обычный перекресток всё того же Меридиана, который на этом отрезке плавно перетекал в улицу Механическую, пересекаясь с Артиллерийской. Однажды, пока учились в старших классах, мы с Гариком отправились прогуляться после уроков и добрались до этого места.
Это тоже было осенью, только не такой холодной. Пасмурный день, обветшалые улочки частного сектора, окутанные туманом. Запах опадающей листвы и, словно витающее в воздухе, ощущение чего-то неизбежного. Как знать, может быть, уже тогда судьба показывала нам загадочные намеки. Всё это создало уникальную атмосферу, а загадочный перекресток, на котором практически не было людей и машин, раззадорил фантазию. Мы еще прогулялись в сторону заводских построек по заброшенной аллее, обрамленной высокими тополями.
Именно тогда Мезенцев достал из кармана ключи и накарябал на небольшой трансформаторной будке символ радиационной опасности, украсив художество не менее легендарной надписью на английском языке «Дюк был здесь». В честь Дюка Нюкема – крутого стероидного качка из популярной видеоигры. С тех пор эта точка на карте и стала частым объектом нашего паломничества. Мы отправлялись к ней с бутылкой пива и философскими рассуждениями о мироустройстве, собственном будущем, музыке и девушках, конечно же.
Маленький, окутанный туманом, загадочный мирок на стыке города и промзоны. Мы приходили туда не только, когда хотелось прогуляться, но и когда надо было разобраться с собственными мыслями. Принять верное решение или поискать выход из тяжёлой ситуации. Глупо, должно быть, но, кажется, Дюк действительно обладал какой-то загадочной энергией, успокаивая душу и приводя мысли в порядок. Немудрено, что всё началось именно там.
Но это я знал уже сейчас. А тогда…
Тогда мы просто радостно шагали по ночному городу, наслаждаясь общением и приятным послевкусием темного пива. Гарик и Вовка шутили, умудряясь вести беседу практически обо всём одновременно и ни о чём конкретно. А я любовался красивым желтым светом уличных фонарей, гулом проносящихся мимо автомобилей и приятным чувством легкого опьянения, окутывающего тело и душу. В такие моменты в голове что-то щелкало, и жизнь словно вставала на паузу, замерев в одной единице времени и пространства, в которой мне было хорошо и спокойно.
– Гарик, – начал Вовка, просмеявшись после очередной шутки, – слушай, у меня вчера такая история случилась странная… Кстати, да, хотел вам рассказать.
– Ну, так расскажи, – предложил я, выныривая из своих мыслей.
– Так вот, я решил ДиВиДи посмотреть. Проигрыватель включил, звук есть, а картинки нет…
Вишняков сделал многозначительную паузу, изобразив лицом всю степень своей озадаченности, после чего пояснил:
– Я подумал, что у меня глаза закрыты. Проверил. Нет – открыты.
Мы не смогли сдержать добродушного смеха. Бабах действительно обладал уникальной способностью излагать мысли как-то по-особенному.
– И как же ты это проверил? – наконец-то выдавил сквозь смех Гарик. – Рукой потрогал.
Вовка непонимающе моргнул.
– Так в чём проблема-то была? – улыбаясь, уточнил я.
– Да, батя тюльпанчик с приставки не до конца переключил, – хмыкнул Вовка и тяжело вздохнул. – Блин далеко так идти, я устал.
– Отчего это ты устал интересно? – подзадорил я друга, чувствуя, что перлы на этом не закончатся.
– Я же Гариковский рюкзачок несу, – буркнул он, посмотрев на меня как на тупого. – Он тяжёлый так-то.
– И что там тяжёлого, Володь? – поддакнул Мезенцев.
Вовка сделал серьезное лицо.
– Ну как что? Например, колечки!
Нас снова накрыл приступ смеха.
Какое же это было прекрасное чувство! Пивной хмель окутывал тело, начиная понемногу нарушать координацию и закладывать уши характерным шумом. На легкий осенний холодок больше никто не обращал внимания. Даже Бабах забыл о том, что заморозил задницу.
Мы свернули с широкой освещенной улицы во дворы, миновали несколько домов и вышли в частный сектор. Сейчас я уже не помнил всего, о чём тогда говорили. Но очень скоро нам стало очевидно, что с пивом мы явно перестарались. Конечно, какие-нибудь заправские алкоголики со стажем, наверное, только посмеялись бы с того состояния, до которого мы умудрились накидаться одним только пенным напитком. Но с другой стороны, а много ли надо было полуголодным студентам?
– Подождите, парни, мне надо по нужде! – воскликнул Вовка, когда мы уже оказались на той самой безлюдной алее в сторону промзоны.
– Да, кстати, – я тоже спохватился и добавил свою любимую интеллектуальную шутку: – Пиво подошло к концу.
– Так, ну-ка стоять! – руководящим голосом оборвал нас Гарик, когда в морозном воздухе уже раздавался звон пряжек поясных ремней. – Сегодня День панка!
– Чего? – протянул Бабах, замерев на кромке асфальта и ковра из опавших листьев.
– Сегодня День панка! – покачиваясь, пояснил Мезенцев. – Это будет наш личный праздник! Проводится раз в год, в любой день, когда соберемся! А раз это День панка, должно быть панковское соревнование!
– И что ты предлагаешь? – уточнил я.
– Турнир! – Гарик тоже стал расстегивать ремень. – Кто сможет дальше всех проссать!
– В смысле? С места, что ли?
– Нет. Побеждает тот, у кого будет оставлен самый длинный след на сухом асфальте! – Мезенцев замер посреди заброшенной дорожки. – Так, встаем в одну линию. Старт будет вот отсюда.
– Блин, Гарик, давай быстрей отсчет, – подгонял Вовка, согласно занимая стартовую позицию.
Я был пьян ровно настолько, чтобы эта идея показалась мне гениальной. И как мы раньше до нее не додумались, а ведь это была далеко не первая пьянка.
– Я в игре! – хохотнул я, присоединившись к другим участникам соревнования.
В осенних сумерках раздались звуки расстегиваемых ширинок и пьяное ржание.
– Так, – продолжил руководить Мезенцев, – стартуем на счет три…
– Гарик, давай быстрей! – рыкнул Бабах.
– Да, – поддержал я. – Пипирка мерзнет…
– Не перебивайте, – засмеялся Гарик. – Каждый идет по своей полосе и целится аккуратно. Вперед, а не на кроссовки соседа! Я это тебе, Бабах, говорю!
– Скорей, Мезенцев, ептить! – не унимался Володя.
– След не должен прерываться! Засчитываем только прямую линию, иначе…
– Да ну тебя! – воскликнул Вовка, и его темный силуэт, переваливаясь сбоку на бок на шарнирных суставах, рванул в полумрак аллеи.
– Нет, Бабах, это фальстарт! – укатывался Гарик.
Я тоже включился в соревнование. Хорошо, что место было безлюдное, и никто не видел этого со стороны. Хотя может быть, что какой-нибудь припозднившийся работяга и шел навстречу. Но что-то мне подсказывало, что, заметив три столь странно движущихся силуэта, он явно предпочел бы свернуть или остаться незамеченным. В любом случае нам было очень весело.