Слабость

Андерсон приказал своим мыслям остановиться и резким движением отодвинул в сторону пластиковую шторку, защищающую сканер отпечатков пальцев на панели ввода ячейки для хранения личного оружия, расположенную между пассажирским и водительским креслом. Он грубо приложил большой палец к сканеру, словно желая вдавить его внутрь корпуса. Это была невольная реакция на слабину своих мыслей. Простая психосоматика. Сейчас он не просто прикладывал палец для распознания, он мысленно раздавил все воспоминания и сомнения, будто это было мерзкое насекомое, оказавшееся не в том месте и не в то время.

Сканер тихо пискнул, и замки ячейки открылись с приглушённым щелчком. Андерсон поднял крышку. Под ней находились два ряда полностью снаряжённых обойм для его верного «Глока». Все они имели цветные маркировки, соответствующие своему типу боеприпасов. Должностная инструкция предписывала ему иметь при себе необходимый минимум на «все случаи», которые могли произойти совершенно внезапно. Андерсону нравилась эта инструкция. Она вселяла в него уверенность и покой. Он всегда выполнял её на КПП периметра, потому что именно за ним начиналась неизведанная территория судьбы, и он никогда не мог знать наперёд, какую именно партию она захочет разыграть в этот раз.

Несмотря на то, что мёрзнущему полицейскому потребовалось менее минуты, чтобы пропустить следующий автомобиль, Андерсон успел расстегнуть молнию своей форменной куртки и заученными движениями распределить амуницию. Два магазина люминофоров и два обогащённых «серебром» отправились в жёсткие крепления на поверхности лёгкого эластичного бронежилета. Он давно уже приноровился быстро выхватывать их своей покалеченной рукой и быстро снаряжать пистолет. Для более серьёзного рабочего ствола были предусмотрены крепления на бедре и поясе, но пока в этом не было необходимости. Ещё один магазин с экспансивными патронами Андерсон закрепил на одну ячейку ниже с левой стороны. Теперь он был минимально оснащён и готов действовать. Несмотря на то, что все в отделе называли этот элемент экипировки «бронежилетом», это было не совсем так. Нил всегда испытывал определённый скепсис относительно того, сможет ли он остановить даже старую, тупоголовую пистолетную пулю. Но вот от колющих, режущих и рваных ранений – защищал идеально. А большего и не требовалось. Андерсон даже не мог припомнить, когда последний раз в отделе справляли панихиду по оперативнику, расставшемуся с жизнью из-за огнестрельного ранения.

Стоящий впереди автомобиль тронулся с места, и полицейский посмотрел в его сторону. Не говоря ни слова, тот просто кивнул и жестом показал Нилу, чтобы проезжал. Андерсон притопил педаль ускорения, покидая унылый КПП. Закрывшиеся за ним ворота, наспех сваренные из кусков листового железа, буквально отсекли от его взгляда тусклые лучи садящегося солнца. Пара секунд мерзкого скрежета и гудения электродвигателя, и он оказался в плену наступающих сумерек.

Андерсон не спешил разгоняться и двигаться в установленную точку. Медленно двигаясь по опустевшей дороге, он смотрел по сторонам. В сотне метров перед ним виднелся огромный дорожный указатель, покачивающийся на двух опорах. С этой стороны букв не было видно, но Нил и так знал, что там написано: «Внимание! Опасная зона! Огнемёты срабатывают автоматически! Движение только по выделенным полосам. Выгул животных запрещён».

Словно в подтверждение этой надписи, прямо под стенами периметра виднелось огромное чёрное пятно выжженной земли размером в несколько десятков квадратных метров. Инцидент произошёл месяц назад, когда во время пробоя парочка «непрошеных гостей» решила попробовать перемахнуть через защитное сооружение. Их скрюченные останки уже давно забрали специалисты отдела для дальнейшего изучения, хотя Андерсон не понимал, что ещё там можно было изучать. Ведь за последние восемь лет так ничего не изменилось.

Он часто поражался тому, что многие жители «центра» даже не знали, что происходит по другую сторону периметра. Каково было им прожить всю жизнь, пользуясь одной и той же дорогой, и не выбираться дальше собственного района? Многие из них считали, что за периметром начинаются какие-то дикие земли, как в старом фантастическом боевике. Пустыни и груды черепов. Расскажи об этом Андерсону лет двадцать назад, он бы рассмеялся.

На самом же деле – ничего не менялось. Это был всё тот же город. Всё те же дома, стоящие плотно друг к другу так, что многие окна никогда не видели вечернего или утреннего солнца. Угасающее пристанище тех, кому чего-то не хватило, чтобы перебраться в безопасный центр. Подыскать там работу. Найти там своё место. Узкие улочки, пустыри и высокие многоквартирные здания для людей «второго сорта», гудящих и варящихся в чудовищном котле собственных страстей, нереализованных стремлений. Улицы, полные горького сожаления о бесцельно прогорающей жизни. Улицы, полные бессильной злобы и несдерживаемого гнева. Это был всё тот же город. Только по другую сторону периметра.

Андерсон притопил педаль и быстро юркнул в нужный проулок. Редкие автомобили спешили на свои места в многоуровневых парковках, чтобы боязливо приютиться там под защитой могучих решёток и электрического тока.

Прохожие невольно провожали взглядами его внедорожник. В глазах одних искрилась радость, в глазах других кипела ненависть, в глазах третьих – безразличие. Ветшающие стены домов отображали всю суть окружающей жизни. Пёстрые граффити, полные анти-социальных высказываний, перемешивались тут с рекламными стендами и изображениями мужских гениталий, намалёванных на любой вкус, цвет и масштаб. Рядом с номером дежурного отделения полиции виднелся доступный номер телефона для всех желающих забыться под воздействием психотропных препаратов различной степени тяжести.

Нил двигался по дорогам этого гудящего муравейника, чувствуя определённое родство с этим местом. Чем больше он занимался этой работой и чем старше он становился, тем больше понимал, как же просто было осуждать других. Указывать им на то, где и в чём они не правы, и как им надо жить. Любой человек мог достигнуть в этом деле запредельных высот, абсолютно не смотрясь в зеркало и продолжая забираться всё выше и выше в своём мастерстве познания чужой души. Но практически никто из этих великих «мастеров» не был готов прожить и маленькую долю той самой, столь порицаемой им, чужой жизни.

Повернув на очередном перекрёстке, он увидел детскую площадку. Ребятишки разных возрастов весело резвились на ней, озаряя своей искренней радостью и улыбками опускающиеся сумерки. Пёстрые, цветастые шапочки и шарфики. Яркие куртки. Последние пристанища ярких цветов в этой мрачной части города. Несмотря на явное обветшание, царившее вокруг, местные жители находили в себе силы и способы поддерживать площадку в чистоте и порядке. Старые качели, горки, небольшая карусель – всё было старательно выкрашено. Даже опавшие листья и мусор сметены заботливой рукой в отдельную большую кучу рядом с опрокинутыми мусорными баками. Яркое, радостное пятно среди невыразительных серых линий. Островок счастливых эмоций и детского смеха. Они играли в машинки, догонялки и рисовали что-то на асфальте цветным мелом. Несколько взрослых отрешённо курили рядом с оградой из стальной сетки. Нил посмотрел на них. Они молчали, наблюдая за тем, как резвятся их отпрыски. Возможно, это были редкие минуты, когда им верилось во что-то лучшее. А возможно, они уже давно стали бездушными тенями самих себя в сгинувшем прошлом. Прошлом, которого никогда и не было.

Нил невольно улыбнулся. Он верил в то, что пока дети могут искренне смеяться, ещё не всё потеряно и в его работе есть смысл. Несколько тяжёлых, сдавливающих голову мыслей тут же подступили к его сознанию, но он мгновенно загнал их туда, откуда им запрещено было выбираться. Невидимое мерзкое насекомое запрещённых мыслей вновь попыталось выбраться наружу, и в этот раз было размазано тяжёлым ботинком по педали ускорения.

– Сегодня слишком много мыслей, – пробурчал Нил, ощущая телом привычное ускорение внедорожника.

Автомобиль хищной матовой тенью пронёсся по улице, поднимая за собой хвост из грязных листьев и мелкого мусора. Несколько прохожих невольно проводили его взглядами, но через несколько минут забыли об этом, растворившись в собственных мыслях и своих делах.

Точка сбора в зоне Б-6 была известна каждому оперативнику, который хотя бы пару раз выбирался за периметр. На небольшом пустыре стояла пустующая бетонная коробка недостроенной станции слежения. Их было много. Они должны были обеспечивать покрытие внутри второго кольца периметра, которое столь резво начинали строить восемь лет назад, но так и не закончили. Прямо за этой двухэтажной постройкой с пустующими проёмами вместо окон и въездных ворот, виднелось несколько секций начатого забора, который так и не был завершён. Теперь это место облюбовали голуби и бродячие животные. На противоположной стороне дороги был расположен приземистый супермаркет, который своими очертаниями и окантовкой из витков колючей проволоки на крыше больше напоминал тюрьму или укреплённый форт.

Андерсон сбавил скорость и свернул к недостроенной станции слежения, где уже был припаркован точно такой же внедорожник. Молодые мужчина и женщина в форменных куртках и амуниции отдела отвлеклись от непринуждённой беседы и устремили приветливые взгляды на подъезжающую машину. Это была его оперативная группа, не считая Дэрэка, отсутствующего в силу болезни. Он был уверен в каждом из них.

Крепкий, плотно сбитый Дилан обладал отличной реакцией и превосходной интуицией. Несмотря на свою расхлябанную манеру держать себя на людях, он был просто незаменим, когда требовался резкий стремительный рывок вперёд. Впрочем, все эти положительные характеристики омрачал скверный характер парня. Но дело он своё знал и выполнял его как надо. Отчасти, Нил видел в Дилане отражение самого себя в молодости. Разве что он проявлял больше уважения к уставу отдела, в отличие от последнего. Даже сейчас форменная куртка была не только расстёгнута, но ещё и распахнута, словно Дилан умышленно хотел выставить напоказ лёгкий бронежилет с закреплёнными пистолетными магазинами.

Когда же речь заходила о необходимости подавить множественные цели огнём или не дать различной мерзости уйти от возмездия, никто не мог лучше справиться с автоматическим дробовиком, чем Бэрил Вуд.

Долгая служба в отделе сделала своё дело, выправив её осанку и наделив почти мужской, резковатой манерой держать себя. Последнее время брюнетка даже стала стричься на бойцовый манер, разве что оставляя небольшую чёлку и выбривая на висках причудливые узоры. Лицо женщины больше напоминало бледную маску, застывшую в какой-то одной непроницаемой эмоции. Впрочем, сейчас Бэрил позволила себе улыбнуться и приветливо поднять руку. Андерсон знал, что в глубине этого проработанного изнурительными тренировками тела живёт тонкая и чувственная душа, которая всё-таки иногда рискует выбираться наружу из своего безопасного укрытия. Обычно это происходит после половины бутылки виски в конце рабочей смены, когда вся группа может позволить себе спокойно выдохнуть и постараться забыть то, что им пришлось видеть.

Андерсон припарковался рядом и заглушил двигатель. Быстро поправив гарнитуру, он перевёл на неё все входящие диспетчерские сигналы и выбрался наружу. Холодный осенний воздух, пропитанный запахами выхлопных газов и давно не чищенных ливнёвок, мягко заключил его в свои приветливые объятия.

– Привет, босс. – Слова Дилана рассеялись в опускающихся сумерках облачком тёплого пара.

– Добрый вечер, сэр, – поприветствовала командира Бэрил.

Нил обменялся рукопожатиями с оперативниками своей группы.

– Видели Дэрэка? – поинтересовался он, осматривая ставшую уже привычной точку сбора.

– Да, как раз заскочили по пути сюда, – кивнул Дилан.

– Бедняга лежит и еле двигается. Трясётся весь, – уточнила брюнетка. – Переживает, что подвёл нас и не встал на ноги к началу дежурства.

– Ерунда полнейшая, – отрезал Андерсон. – Он всё сделал правильно и спас много жизней. Изморозь опасна тем, что помимо холода сковывает способность думать, анализировать. Мысли деревенеют и утрачивают пластичность. Многие обязаны ему жизнью. Это была сложная смена.

– Зато теперь у него пятнадцать дней персонального ада с сорокаградусной температурой, – хмыкнул Дилан, скривив губы в ироничной ухмылке.

– Хватит тебе, это того стоило, – отозвалась Вуд, давно привыкшая к манере общения напарника. – Сэр, а вы попадали под изморозь?

– Да, – коротко ответил Нил и посмотрел на высокие контуры домов, возвышающиеся за небольшим сквером напротив супермаркета.

Отсюда он не увидит заката. Голодный, истерзанный город поглотит солнце и очередной прожитый день. Острые, холодные тени начнут медленно спускаться с плоских крыш, поглощая свет. Наступит ночь, полная тревог и тяжёлых ожиданий.

Порыв холодного ветра пронёсся вдоль бетонных блоков забора, разбившись о стену недостроенной станции. На какое-то мгновение Андерсону показалось, что он услышал в этом звуке что-то ещё. Словно знакомый голос прошептал неразборчивые слова. Морщины невольно собрались на лбу, и он обратился к остальным:

– Психочипы.

– Да ладно, босс, неужели это надо делать каждый раз? Будь я не в себе, разве я бы вышел на смену? – протянул Дилан.

Нил молча посмотрел на него и продемонстрировал свой браслет.

– Тебе лишь бы слово поперёк сказать, – возмутилась девушка и тоже выдвинула запястье из-под рукава.

Андерсон приложил палец к сенсорной клавише диагностики. В воздухе тут же материализовалась тусклая цифра пятнадцать.

– Отличный показатель, – хмыкнул Дилан и неохотно вытянул руку.

Над запястьем Бэрил Вуд вспыхнула цифра двадцать, тогда как у Дилана значение поднялось до двадцати шести.

– Тебе следует успокоиться, – заключил Андерсон, отключая браслет.

– Да я абсолютно спокоен, босс, – отмахнулся тот. – До тридцати пяти – разрешённый предел.

– Сегодня мы работаем всего в два патруля. Мне нужно быть полностью уверенным, что никаких сложностей не возникнет.

– Всего в два патруля? – переспросила брюнетка и чертыхнулась. – Надеюсь, ночь пройдёт тихо.

– Конечно, тихо, – кивнул парень. – Если не считать изморозь, сколько уже не было пробоев? Полтора месяца?

– Семьдесят два дня, если изморозь действительно не учитывать, – произнёс Андерсон. – Я бы не отказался от чего-нибудь согревающего.

– Я тоже, – поддержала Бэрил.

– Понял, понял. Схожу, прогуляюсь, – кивнул Дилан, поправляя рукав. – Кофе всех устроит?

Нил молча кивнул. Осенняя прохлада начинала пощипывать нос и мочки ушей. Освещение слабело прямо на глазах. Где-то вдали блёклый диск солнца наверняка уже покраснел и почти коснулся линии горизонта. Остаётся каких-нибудь полчаса – и наступит ночь.

– Куртку застегни! – крикнула Бэрил вдогонку Дилану.

– Не волнуйся, не заболею.

– Я не об этом, я о том, что… Да пошёл ты, – махнула рукой брюнетка и взглянула на командира. – Тяжело переносится жар после воздействия изморози?

– Первые трое суток. Потом организм адаптируется, – ответил он. – Когда пытаешься повернуться на другой бок или встать с кровати, возникает ощущение, будто твои кости состоят из плотной резины, а плоть движется вокруг них с запозданием. Сначала поворачивается скелет, потом мускулы. И это изматывает. Я сбросил семь килограмм. Еда не лезет, хочется умереть. Приятного мало.

– Бедный Дэрэк, – заключила Вуд и, подняв воротник куртки, скрестила руки на груди.

– Он находится в надёжных руках, под отличным наблюдением.

– Что верно, то верно.

Воцарилась тишина. Район готовился к приходу темноты. В отличие от шумного, безопасного центра здесь стояла куда большая тишина. Моторы не гудели. Турбины не выли. Крыши и стены зданий не сияли иллюминацией и кричащей рекламой. Ночная тьма сползала по ржавым водосточным трубам и пёстрым решёткам на окнах, спеша укрыть землю своим густым покрывалом. Редкие прохожие торопились домой, наскоро забегая в супермаркет через дорогу. Порывы осеннего ветра шелестели мусором и опавшей листвой.