Острова. Повесть

© Вадим Сазонов, 2025

ISBN 978-5-0065-4886-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Декабрьский вечер на Острове Светлый

Вот выдалось свободное время, да и пришла пора рассказать о втором острове из моего любимого Архипелага. Называется он странно – Остров Светлый, хотя день и ночь на нем сменяют друг друга совершенно также, как и на остальных островах, а ночи его ничуть не светлее и не короче. Но факт остается фактом, и именно такое название присутствует на моей карте.

(Еще много лет назад, когда я впервые писал об одном из островов, упомянул, что наткнулся на них совершенно случайно. Хотя такая формулировка, скорее всего, не точна – не совсем случайно. Случайно это когда вовсе не хочешь что-то сделать, не пытаешься, а оно получается. Нет, конечно, я искал их, вернее, искал что-то, а нашел Острова. Очень было тогда трудное для меня время, надо было как-то побороть одиночество и непонимание, и бросился я в путь без плана и маршрута. Хвала судьбе, она вывела меня на Острова!

Несколько десятилетий назад я написал, что никому не покажу дорогу к Островам, оставлю их себе. Это вовсе не значит, что мы с вами на них не встретимся. Каждый по-своему ищет свои острова, и, не ровен час, окажется, что в силу нашей похожести мы выйдем на один и тот же берег, потому что искали наши души одно и тоже.

Уверен, что таких островов по миру разбросано множество, каждому припасены берега, на которых будет ему (ей) хорошо и уютно.

Всякий отправляется на поиск островов по разным причинам, а кого-то порой и заставляют искать. Помните, у одного из изгнанных Поэтов:

«Не следует настаивать на жизни

страдальческой из горького упрямства.

Чужбина так же сродственна отчизне,

как тупику соседствует пространство».

Но есть и те, кого устраивает все вокруг, зачем что-то еще искать. Не нужны им Острова – будь благословенны счастливые люди!

Да, разны причины поисков. К примеру, не было бы у меня тогда повода душевного свойства, может, я отправился бы на поиски, потому что суждено мне было родиться и жить у когда-то прорубленного на сырых болотах окна в Европу. Обустроено это окно так, что ни словами сказать, ни в сказке описать: город, пристроенный к окну, настолько замечателен, прекрасен, завораживает своим видом даже тех, кто в нем живет и привык к нему. Нет места очаровательнее! Но…. Но из этого болотного окна тянет влажным холодным воздухом, солнце в него заглядывает редко, дожди затяжны и холодны, ветра сильны и пронизывающи, а небо серо и низко, и большую часть года дни коротки, а ночи темны. Ни на что и никогда не променяю я этот город с его тяжким климатом, но порой так хочется вырваться на океанский берег, на яркий и теплый свет, туда, где нет раскисшего грязного снега, где теплый ветерок быстро разгоняет порой налетающие грозовые тучи, где солнце стоит высоко, где…. Ну, вы понимаете.

Вот и в этот декабрьский день, стоя в ожидании троллейбуса у подножья устремленного в небеса, сереющего в вечерних сумерках своим величием Исаакия, пронизываемый ветром с Невы, прищуривая глаза от сырых хлопьев смеси воды и снега, я в который раз устремился на свои Острова.

Я зажмурился,..)

…и вот я уже в холле гостиницы, где меня ждало начало истории Острова Светлый.

Удивительно было то, что история, которую хочу вам рассказать, была связана, прежде всего, с человеком, не являющимся коренным жителем Светлого. Более того, он посетил Остров в первый и единственный раз. Но случилось так, что его короткое пребывание здесь совпало по времени с моим ожиданием троллейбуса, и случайно мы выбрали с ним одну гостиницу – «Голубая Лагуна».

Весь мой рассказ построен на той информации, которую я получил от упомянутого человека, от нескольких незнакомых мне ранее, а также моих давнишних знакомых, живущих на Светлом.

Начнем с первого дня пребывания на Острове нашего героя, который звался – Карл.

Время для посещения он выбрал не очень удачно, если судить об этом с точки зрения обычного туриста, любящего палящее солнце, теплую океанскую воду и шумные вечера. Появился Карл на Острове в самом конце декабря и, конечно, встречен был порывами теплого, пропитанного ароматом океана ветра и редким дождем, прохладой океанской воды, пустотой улиц, закрытыми ставнями магазинов, обычно торгующих пляжными принадлежностями, скучающими официантами, дремлющими в машинах водителями такси и читающими толстые романы портье.

Ступил он на Остров с трапа знаменитого парома.

Позже, при наших беседах, он восхищался созданным сочетанием старинных колес с широкими лопастями и современными, удобными каютами, оборудованными по последнему слову техники и дизайна.

Но, прежде чем ступить на Остров, он перенес утомительный, длительный перелет с материка на Центральный Остров, переезд на автобусе из аэропорта Города на побережье, ожидание парома, а затем и качку, сопровождавшую его весь путь от Центрального до Светлого.

Впервые я увидел Карла в холле гостиницы, где я сидел, листая местную еженедельную газету и с нетерпением ожидая скорого ужина. Вновь прибывший постоялец подошел к стойке портье. Вид у него был потрепанный: намокшие поля шляпы обвисли, пиджак на спине от долгого сиденья в мягких креслах напоминал морскую рябь при легком ветре, галстук ослаблен, на брюках несколько пятен, оставленных во время полетного завтрака и морского обеда, как следствие турбулентности, качки и тесноты. На вид ему было лет сорок пять-сорок семь. Круглые очки в тонкой проволочной оправе и растрепанные длинные светлые волосы придавали его внешности легкий творческий оттенок.

Как выяснилось позднее, он имел непосредственное отношение к творчеству – работал журналистом. Самое удивительное, что журналистом он работал в одной из принадлежавших ему газет. После недавней кончины его матери он унаследовал довольно солидное предприятие, владевшее тремя газетами и одним ежемесячным журналом.

– Понимаете, – объяснил он мне во время одного из наших совместных обедов, – как выяснилось, склонности к руководству бизнесом у меня нет совершенно. Абсолютно! Хорошо еще, что выяснилось это давно, когда моя мать еще была способна сама вести дела. Вот она была совершенным механизмом для бизнеса, все время голова была занята делами, все помнила, все считала мгновенно. А я оказался каким-то несобранным, как она говорила – ветер в голове. Когда здоровье ее стало уходить, она вынуждена была взять управляющего вместо того, чтобы меня посадить в это кресло. Как мне повезло, что чаша сия меня минула! Сейчас управляющий тот же, что был и при жизни мамы. Поэтому я работаю, как обычный сотрудник газеты, получаю у этого управляющего зарплату, а периодически выслушиваю его отчеты о деятельности компании. Такой парадокс.

Ситуация, действительно, была нестандартная.

– Мама болела долго и последние годы вообще уже не выходила из дома. Поначалу-то она периодически выезжала в офис, а в последнее время только могла принимать управляющего дома.

– Вы ему доверяете?

– Вполне. Он проверен несколькими годами, и самое важное – был проверен моей матушкой. А пройти проверку у нее, я вам скажу, дело сложное. В нашем округе человек, который придет устраиваться на работу и предоставит рекомендации, полученные от моей матушки, может рассчитывать на место практически стопроцентно.

Карл оказался словоохотливым и откровенным собеседником, как, впрочем, и большинство людей, путешествующих в одиночестве. Они охотно рассказывают о себе случайным знакомым, с которыми, вероятнее всего, больше никогда не встретятся и с которыми не имеют общих знакомых.

Официант принес кофе, и мы с Карлом закурили. Я был в благодушно-сытом состоянии, торопиться мне было некуда, собеседник был приятный, и я задал ничего не значащий вопрос, так для поддержания беседы:

– Карл, вы выбрали странное время для посещения Острова. Вы любите проводить отпуск в номере? Сезон дождей не позволит вам насладиться прогулками или экскурсиями.

И неожиданно этот пустой вопрос открыл для меня дверь в историю пребывания Карла на Острове. Предисловие к этой истории прозвучало так:

– Это нельзя назвать отпуском. Это скорее исследование или расследование. Даже не знаю, какое слово приемлемо в данной ситуации. Моя матушка перед кончиной дала мне некое поручение. Даже не поручение, скорее просьбу. Видите ли, я плохо помню своего отца. Он исчез из моей жизни, когда мне было года четыре. Исчез однажды и навсегда…

И действительно, Карл никогда не испытывал нежных чувств по отношению к отцу, а точнее он почти никогда о нем не вспоминал. В его детских воспоминаниях не сохранилось четкого образа этого человека, он никогда не интересовался, где отец, что с ним, точно также как и отец не интересовало, где Карл и его мать, что с ними. Видимо, поэтому почти никогда Карл с матерью не говорили об отце, если не считать того последнего разговора незадолго до ее кончины.

Когда в детстве Карл пытался несколько раз выяснить у нее, куда делся отец, она уходила от разговора, отвечала, что ничего об этом не знает.

При последней же беседе мать неожиданно сама заговорила на эту тему. По ее сведениям, отец уехал на Острова в поисках темы для своего будущего романа.

– Подай полотенце, – как всегда командным тоном сказала мать.

Карл протянул ей полотенце.

Она обтерла выступивший на лбу пот и опять откинулась на высокие подушки. На секунду прикрыла глаза, тяжело вздохнула и продолжала:

– Я всегда чувствовала вину перед тобой, Карл. Я считаю, по моей вине ты был лишен мужского начала в твоем воспитании.

– Ма…

– Не перебивай. Я, конечно, старалась заменить тебе и отца.

Это было действительно так. Несмотря на постоянную занятость бизнесом, она всегда выкраивала время для Карла. Пока он был маленьким, принимала участие в его играх и развлечениях, учила стрелять в тире, плавать в бассейне, кататься на велосипеде, а позже и на мотоцикле, играла с ним и его приятелями в футбол.

Карл так и не знал, были ли в ее жизни мужчины. По крайней мере, ни один из них не оставался в доме на ночь, и не было ни одной ночи, которую бы мать провела вне дома в те годы, пока Карл жил с ней.

Вся ее жизнь была заполнена сыном и работой или работой и сыном, правильно расставить приоритеты Карл не мог.

– Моя вина, я это поняла только недавно, в том, что всю жизнь я пыталась всех вокруг заставить думать и действовать так, как это бы делала я. – продолжала мать. – Может быть даже и хорошо, что мне не удалось слепить из тебя свое подобие. Оборачиваясь на прошедшие годы, я начинаю сомневаться в правильности выбранного пути. Пути к достижению некой цели, созданию своей маленькой империи, которая со временем начала не давать радость жизни, а отнимать возможность пользоваться этими радостями. Империя отнимала время и силы, которые можно было бы использовать, может быть, не так выгодно, но зато… – она задумалась, казалось, даже впала в забытье.

Карл сидел молча, боясь пошевелиться.

С малолетства его мать воспитывали как будущую наследницу бизнеса. Воспитание строилось на постулате, что будущее их семьи зависит от ее упорства, ее заинтересованности и способности взвалить на свои плечи тяжесть руководства семейной империей (так называл их предприятие ее отец, хотя, по мнению матери Карла – это было преувеличением, но звучало красиво). Этой высокой цели было посвящено ее образование, постоянное участие в обсуждении проектов, изучении структуры бизнеса, знакомство с партнерами и сотрудниками. И из девочки, практически лишенной возможности проводить время в детских забавах, к последнему курсу Университета сформировался целеустремленный, волевой, дисциплинированный человек. Именно в это время она и познакомилась с будущим отцом Карла – Марком, работавшим корреспондентом в одной из местных газет.

– Это было как помутнение рассудка, – вздохнула мать. – Моя размеренная жизнь покатилась в тартарары. Время полетело со скоростью света, все сконцентрировалось на нем, на нашем взаимном притяжении, на нашей любви. Так промелькнуло пять лет, и рассудок постепенно вернулся в нужное русло. За это время я успела выйти замуж за твоего отца и родить тебя.

Возвращению рассудка очень способствовал отход от дел деда Карла, который начал болеть и угасать. Мать вынуждена была посвятить все время удерживанию на плаву семейной фирмы, а отец Карла продолжал прибывать в эйфории от свалившейся на него любви, семьи и лучезарной мечты написать роман, который прославит его на весь свет. Но роман не ладился, а постоянное отсутствие мужа в реальном мире начало не на шутку раздражать супругу, ставшую молодой управляющей.

Начался разлад. Она постоянно требовала от мужа спуститься на землю, думать о деле, ставя в пример свою целеустремленность, он замыкался, не понимая или не желая понимать, что от него требуют: «Я ведь не родился деловым человеком и никогда не стремился им стать – я другой, из другого теста. Неужели ты не понимаешь?»

Так продолжалось, пока он не объявил о своем решении – уединиться на Островах и заняться всерьез романом, несовместимым с постоянными упреками.

– Он уехал, – мать замолчала, прикрыв глаза.

Через минуту она опять посмотрела на Карла:

– Уехал навсегда. Одно письмо, мол, добрался до Острова Светлый и считает, что нам надо пожить некоторое время отдельно, что это может пойти на пользу нашим отношениям. Больше ни одной весточки за все эти годы. Он не смог простить мне мое непонимание!

Карл вздохнул, сделал глоток остывшего кофе и, подняв на меня свой печальный взор, промолвил:

– Вот так это было. Я имею в виду, наш, пожалуй, единственный за всю жизнь разговор с матерью об отце. Ее не стало несколько лет назад. И вот, наконец, я решился приехать сюда, попытаться найти его, понять, что с ним, что увлекло его на эти Острова. Хотя я не уверен, что это кому-то надо. И нужно ли это мне самому? А самое главное, нужно ли это моему отцу?

Начал он свои поиски с беседы с представителем власти.

Вместо привычного полицейского участка, офис шерифа занимал всего пару комнат на первом этаже жилого дома на небольшой площади на южной окраине города. Никаких патрульных машин у входа, ни толпы полицейских на крыльце, нет даже дежурного офицера. Входная дверь вела непосредственно в кабинет шерифа, где за столом, подперев кулаком щеку и печально глядя на чашку с остывшим кофе, сидел молодой рыжеволосый человек в темном костюме и белой рубашке с ослабленным галстуком.

Услышав скрип входной двери, он неспешно оторвал взгляд от черной жидкости в чашке и поднял его на Карла.

– Доброе утро, – приветствовал Карл хозяина кабинета.

– Сильное утверждение, – с сомнением ответил молодой человек. – Чем могу быть полезен? – он приложил ладонь ко лбу и со вздохом откинулся на спинку кресла.

– Меня зовут Карл Милтон.

– Фрэнк Литл.

– Очень приятно. Мне нужна помощь в поисках одного человека.

Вкратце Карл изложил цель своего приезда.

Рыжеволосый опять навалился грудью на край стола, отхлебнул из чашки, зажмурился, открыл глаза и наконец ответил вопросом:

– Вы хотите найти человека, который приехал сюда сорок лет назад, и с этой целью расспрашиваете меня?

– Да.

– Память у меня хорошая, но она не обладает способностью помнить то, что произошло до моего рождения.

– Может у вас есть какие-нибудь архивы?

– О чем? Обо всех туристах? Вас, когда вы сюда приехали, как-нибудь фиксировали? Вы, в лучшем случае, помахали паспортом перед носом таможенника и все. В какой архив, по-вашему, могло попасть великое событие вашего приезда? – парень насмешливо смотрел на Карла.

– Извините, – Карл повернулся к двери.

– Да ладно, не обижайтесь. Просто вчера была свадьба у сестры. В голове до сих пор звенит. Это уже третья, – он кивнул на стоявшую на столе чашку. – Вам надо поговорить со стариком Петом. Он был здесь шерифом, по-моему, со дня сотворения мира, да и народу сюда в те годы не так много приезжало. Может, он сможет вам помочь. А еще можете съездить в район старых гостиниц.

– А что это?

– Место на берегу второй части острова, где стоят старые деревянные гостиницы. Отели, в которых теперь останавливаются туристы и вы, в том числе, появились в последние десятилетия. Раньше отдых тут был более «диким». Короче, расспросите Пета, а потом заходите, я вас смогу проводить к старым гостиницам, – и Литл протянул Карлу листок бумаги. – Это адрес Пета.

– Спасибо.

Такси остановилось напротив указанного в листочке дома – одноэтажного деревянного строения с давно некрашеными стенами. И хотя дорожка к крыльцу была аккуратно подметена, само крыльцо было заляпано грязью, принесенной, видимо, с раскисшего под дождем берега небольшого пруда, на берегу которого и располагался дом.

Карл постучал в стеклянную дверь, завешенную изнутри непрозрачной занавеской.

В ответ тишина.

Карл еще раз постучал.

– Что вы хотите?

Хозяин появился за спиной гостя, выйдя из-за угла дома.

Пет оказался грузным стариком с морщинистым загорелым лицом, спутанными седыми волосами и колючим взглядом, с подозрением изучавшим Карла. Накинутый на плечи длинный черный плащ был забрызган грязью, в руках лопата.

– Мне посоветовал обратиться к вам шериф.

– Ну, и?

– Мне нужна справка об одном человеке, который приезжал на остров около сорока лет назад.

– Имя?

– Меня зовут Карл.

– Имя человека?

Карл назвал имя своего отца.

– Не знаю, такого здесь не было, – без запинки ответил Пет и, пройдя мимо Карла, открыл дверь.

– Подождите, – воскликнул Карл, – быть может, вы посоветуете, к кому еще обратиться?

– Нет. Такого на острове не было, – и дверь захлопнулась перед носом у Карла.

Поведав мне за завтраком на следующее утро о своих первых неудачах, Карл сказал, что собирается опять навестить шерифа Литла и попытать удачу в районе старых гостиниц. Я вызвался сопровождать его, потому что давненько не встречался с Литлом, никогда не был на второй части острова, да и заняться мне особо было нечем.

Пытаясь укрыться зонтами от крупных, веселых капель теплого дождя, мы отправились в офис шерифа. Несмотря на ранние часы на город опустились сумерки – низко нависшие тяжелые тучи не пропускали солнечные лучи. Но пока мы добирались до Литла, налетевший ветер очистил небосвод, и лужи засверкали, отражая яркие лучи. Свойственная для острова перемена погоды – только здесь можно в течение десяти минут вымокнуть под дождем и обгореть под солнцем.

Над лужами поднимался легкий туман от испаряющейся воды.

Литл поджидал нас, покуривая около дверей участка. Помахал нам рукой еще издали, указал на свою машину.

Вел он автомобиль неспешно, выдыхая дым в приоткрытое окно и расспрашивая меня, где я был в последние месяцы, что видел, что слышал.

Выезжая из города, мы миновали дом Пета, на крыльце которого стоял хозяин, провожавший нашу машину тяжелым взглядом.

За городом дорога повела нас вдоль побережья, отгороженного низким густым кустарником, призванным защищать полотно дороги от песчаных заносов в период ветров. Слева тянулись ряды холмов почти без растительности.

Остров Светлый, по сути дела, состоит из двух (Южного и Северного), практически, равных по площади островов, соединенных узкой вытянутой полоской суши, которую здесь называют – Коса.

Изначально первые поселенцы освоили Южный, который имел более богатую растительность и плодородные земли. Северный же был более каменист и гол. Так было долгие годы, но вот неожиданно несколько десятилетий назад начался строительный бум на Северном. Заполнились его берега современными отелями, изрезали его поверхность широкие асфальтовые дороги, а рядом с отелями постепенно вырос многолюдный, шумный город. Жизнь на Южном замерла, и стал он скромно называться «районом старых гостиниц», который я и должен был впервые посетить.

(Я приоткрыл глаза. Вовремя – подъехал троллейбус и я, стряхивая с куртки мокрые хлопья, забрался в него.)

Мы выехали на Косу. В этой части она была совсем узкой, и можно было с обеих сторон дороги видеть океанскую поверхность. Но постепенно Коса расширилась, и теперь вода иногда только мелькала между деревьями то слева, то справа, а порой и вообще ее было невидно.

– Посмотрите, – Литл махнул рукой, – сейчас будем проезжать Танцующий лес.

И действительно, за окном появилось чарующее взгляд буйство природы: стволы замерли в безумном танце, кланялись друг другу, приглашая, плавно гнулись в вальсе, изгибались в танго, шли вприсядку, заплетались, образуя круги в бешеном брейк-дансе, вырывали из земли корни, следуя ритму рок-н-ролла… Потрясающее зрелище!

Танцующий лес сменился низкорослыми, чахлыми сосенками на покрытых седым мхом осколках скал, дорога, петляя, стала забираться в гору. На вершине Литл остановился, и мы вышли на обочину.

Сзади, как на ладони, лежал город Северного, слева и справа – бескрайний океан, а впереди затененный кронами вековых деревьев – Южный.

– Как вам вид? – самодовольно спросил шериф.

– Сумасшедший вид! – не скрывая восхищения, воскликнул Карл.

– Ради такой панорамы стоило сюда ехать, – согласился я.

Еще немного полюбовавшись, мы сели в машину и продолжили путь по Косе, наблюдая меняющуюся за окном природу: вот хвойный лес, похожий на наш Карельский перешеек, вот высоченные лиственные деревья со стволами необъятной толщины, вот луга с летящими по ним изящными ланями, вот густой кустарник с протоптанными в нем кабаньими тропами.

Дорога становилось все более неровной, асфальт потрескался, кое-где вздыбился корнями, а потом вообще сменился брусчаткой, перед лобовым стеклом стали проплывать клочья тумана, становясь с каждой минутой все крупнее, пока мы не въехали в сплошной туман, как в молоко нырнули. Литл сбавил скорость. Еще несколько сот метров, и мотор, чихнув пару раз, заглох. Все погрузилось в полную тишину.

Попытки шерифа оживить машину ни к чему не привели.

– Ладно, господа, тут уже недалеко, придется прогуляться, – подвел он неутешительный итог своим усилиям.

Оттолкав машину на обочину, мы продолжили путь пешком, нырнув в туман.

Тишину стали нарушать звуки, доносившиеся с разных сторон. Вот слева послышался цокот конских копыт, похоже, всадник куда-то торопился. Следом проскрипели колеса повозки, сопровождаемые неспешной беседой, слов которой было не разобрать. Справа донесся печальный звук аккордеона, мелодия была очень знакома, но названия я вспомнить не смог, хотя перед мысленным взором возникли узкие улочки Монмартра. Где-то далеко впереди стали слышны команды, сопровождаемые скрипом снастей. Донесся перезвон колоколов.

Туман рассеялся неожиданно. Мы стояли на окраине городка, а может не городка, а района старых гостиниц.

– Пришли, – облегченно констатировал Литл. – Нам в ту, – он махнул рукой на двухэтажное деревянное здание, притаившееся под сенью раскидистого дуба.

Мы свернули с брусчатки на гравийную дорожку, прятавшуюся между клумбами роз, тюльпанов и еще каких-то цветов, название которых я не знал. Сопровождаемые смесью сумасшедших ароматов мы подошли к широкому деревянному крыльцу-террасе гостиницы, заставленному плетеными креслами, на некоторые из которых были накинуты пледы с кистями. Над крыльцом нависал, опираясь на облупившиеся колонны, балкон с резными перилами.

Обе створки входных дверей распахнулись одновременно, и нам навстречу вышел пожилой мужчина в синих джинсах, клетчатой рубашке с засученными рукавами и черной бейсболке, надетой козырьком назад. Он внимательно осмотрел нас и спросил:

– Чем могу служить?

– Франко, ты не узнал меня? – удивленно воскликнул Литл.

Мужчина прищурился, достал из кармана рубашки очки, нацепил их на нос и улыбнувшись ответил:

– Извини, Фрэнк, все не могу привыкнуть к своему возрасту, пытаюсь не обращать внимания на неудобства, связанные с ним, – он рассмеялся, отступил в сторону и сделал рукой приглашающий жест.

Мы вошли в холл, в глубине которого была стойка администратора.

– Франко, прежде всего, хотелось бы кофе и по бокалу твоего знаменитого вина. А потом уже все дела и разговоры, – говорил Литл, увлекая нас к стоящему в углу столику, – будь любезен, не дай путникам умереть от жажды.

– Сейчас Фрэнк, сейчас. Усаживайтесь. Вы с ночевкой? Надо будем распорядиться, чтобы Анна приготовила вам комнаты.

– Франко, мы еще не знаем. Мы по делу, все зависит от него.

– Хорошо, не спешите с решением, располагайтесь.

Мы расселись, оглядываясь.

Холл видимо использовался и как ресторан. Несколько столиков, рояль на невысокой эстраде в окружении кованых подсвечников, на стенах картины с пейзажами Косы, в простенке между окнами стеллаж с бутылками и бокалами.