Крымские легенды и сказания. Книга 1

Перекопский ров

Скифы пришли в Крым в VI I в. до н. э. из Азии. Они завоевали территории, ранее принадлежащие киммерийцам, а затем отправились на юг, где находились богатые государства Закавказья и Передней Азии (Урарту, Лидия, Мидия, Ассирия). Оставив семьи, имущество, стада в Крыму, скифские отряды воевали налегке, стремительно нападая на врага. Поход длился достаточно долго – от 20 до 60 лет. За это время скифское войско достигло Египта и Палестины. Однако завершение похода было неудачным. Потерпев поражение от Мидии и Нововавилонского царства, скифское войско вынуждено было вернуться в степи Причерноморья в начале VI в. до н. э. Но возвратившимся скифам, по свидетельству Геродота, пришлось сражаться со своими рабами.

Большинство исследователей признают, что ров, выкопанный рабами, не мог находиться на Перекопе. Возможно, он располагался на Акмонайском перешейке, на западной границе Керченского полуострова, только там можно прорыть ров от Меотиды (Арабатская стрелка) до Гаврских гор, которые начинались у современной Феодосии.

Более чем две тысячи лет тому назад на Крымском полуострове господствовали скифы – могучее и воинственное племя. Воспитанные в суровых условиях, скифы отличались выносливостью и душевной доблестью. Скифские воины, сильные и мужественные, готовы были в любую минуту сесть на коней и отправиться в поход на врага, угрожающего их отечеству.

В то далёкое время между скифами и египтянами разгорелся спор о том, кто из них является самым древним народом.

– Мы первые появились на земле, – хвалились египтяне. – От нас пошли все другие народы, в том числе и вы, скифы.

– Нет, мы самый древний народ, – возражали скифы. – На свете ещё никого не было, даже вас, египтян, а наши предки уже кочевали по просторным степям Скифии.

– Ну, это еще надо доказать, – говорили египтяне. – А вот мы вам докажем! В начале сотворения мира, когда одни страны пылали от нестерпимой жары, а другие, как ваша Скифия, покрывались льдом от ужасного холода, в Египте был климат умеренный. И если в других странах человек существовать не мог, пока не были найдены средства защиты от жары и холода, то в Египте ни зимние холода, ни летний зной не причиняли страданий его обитателям, а плодородная почва давала обильное количество пищи.

Итак, наша страна с полным правом может считаться родиной людей.

Посмеялись скифы над доказательствами египтян:

– Да разве ж это доказательства?! Ведь каждому ясно, что природа, распределив по странам света жару и холод, сразу же создала живые существа и растения, способные переносить тот или иной климат. Ваши растения, например, любят много тепла и не терпят холода, а наши вполне переносят зиму. Что касается плодородия ваших земель, то они не сразу стали плодородными. Потребовались много веков и труд многих поколений для сооружения плотин и оросительных каналов, после чего ваши поля стали давать урожай. А теперь выслушайте доказательства в нашу пользу. Если в мире, как утверждают некоторые мудрецы, первоначально господствовал огонь, то наша Скифия, вследствие зимних холодов, первой остыла и на её территории появились первые люди. А Египет долго после этого оставался в огне. Да и доселе он не остыл как следует и страдает от жары.

Если же земли, как утверждают другие мудрецы, некогда были затоплены, то прежде освободились от воды и высохли высокие места, а в низменностях вода стояла дольше всего. Как известно, Скифия лежит выше Египта, с её поверхности раньше схлынула вода и раньше появились живые существа…

Много лет продолжался этот спор между двумя древними народами. Наконец египтяне, не сумев убедить противника словом, решили доказать свою правоту мечом и объявили скифам войну.

Египетский царь Везосиз собрал великое войско и повёл его на Скифию, предварительно выслав туда своих послов. Послы предложили скифам сдаться без боя, выразить Везосизу, царю богатой и сильной страны, покорность и признать египтян самым древним народом. Скифы ответили египетским послам так:

– Царь столь богатой страны безрассудно, лишь по высокомерию своему начал войну с нищими, войну, которой ему следовало бы опасаться, так как исход её сомнителен, награды никакой, а вред очевиден. Скифы не станут дожидаться, когда к ним придет богатый противник, а сами поспешат навстречу добыче.

Дело не замедлило последовать за словами. Не успел египетский царь выслушать от своих послов дерзкий ответ скифов, как вдали показалось большое пыльное облако и послышался топот сотен тысяч конских копыт. Везосиз никак не ожидал, что скифы осмелятся первыми напасть на него, растерялся и, бросив войско со всем военным снаряжением, бежал.

Скифы, захватив обильную добычу, преследовали противника до самого Египта, и только болота не пустили их в эту южную богатую страну.

Окрыленные победой над египтянами, скифы не повернули сразу домой, а двинулись в поход по Средней Азии. Они покоряли одну страну за другой, накладывая в знак своей власти умеренную дань, и вскоре вся Азия сделалась скифскою данницею…

С тех пор, как скифские воины покинули свою родную Скифию, прошло ни много ни мало как двадцать лет. Скифские жены, истомившись от долгого ожидания и полагая, что мужья их все погибли в боях и больше не вернутся, вступили в брак со своими рабами. И когда жены услышали, что их мужья живы и вскоре вернутся домой, они пришли в неописуемый ужас. Что делать? Посоветовавшись между собой, они созвали всех рабов, и также сыновей своих, прижитых с рабами, и сказали:

– Нам всем угрожает гибель от рук мстителей. Мужья не простят измены ни нам, своим женам, ни вам, своим рабам, ни вам, незаконным детям. Поэтому защищайтесь как только можете!

И тогда рабы и их сыновья взяли в руки кирки и отправились туда, где узкая полоска земли соединяла Крымский полуостров с материком. Выкопав глубокий ров, они вооружились и засели там, решив погибнуть все до одного, но не пропустить мстителей.

Ничего этого не зная, скифские воины, гордые и счастливые от многочисленных побед, приближались к родной земле.

Они предвкушали радость встречи со своими матерями, женами, детьми, – и их возбужденные голоса разносились далеко по степи.

А вот и перешеек, то единственное место, по которому скифы могут перейти через солёные озёра на полуостров к себе домой. Но что это? Глубокий ров, которого раньше не было, преграждал им путь, а какие-то неизвестные люди угрожали им оружием! Разъярённые скифы навалились на неизвестных, и начался жестокий бой.

Двадцать дней на узком перешейке лилась кровь, двадцать дней подряд падали и умирали люди. Неизвестные дрались так отчаянно, словно защищали свою родную землю, и невозможно было их одолеть.

После двадцатидневной борьбы скифы отступили и удалились на совещание.

– Если так будет продолжаться и дальше, – сказали самые мудрые воины, – то никто из нас не увидит родины. Мы все погибнем здесь, у её порога. Надо узнать, кто они и чего от нас хотят.

И узнали скифы, что воюют они против своих рабов и сыновей своих жен, и поняли тогда, что силой оружия им не победить отчаявшихся, что надо действовать иначе.

Снова скифские воины двинулись на штурм рва, только в руках у них были не мечи и стрелы, а кнуты и розги. Приблизившись к защитникам, они неожиданно осыпали их ударами, и те, увидев кнут и услышав свист розог, из отважных воинов превратились в покорных рабов и, побросав оружие, в панике бежали…

Скифы после этого не засыпали ров, а наоборот, расширили, углубили его и рядом построили небольшое укрепление. Как опытные воины, они поняли, что ров может быть надёжной защитой от нападения врагов.

С тех незапамятных времён и существует Перекопский ров.

Легенда записана древними писателями Юнианом Юстином и Плинием Старшим (Латышев В.В. «Известия древних писателей греческих и латинских»). Печатается по изданию: «Легенды Крыма», Симферополь, 1974. Обработка Г. Тарана.

Окаменелый корабль

В Коктебельском заливе, между мысом Тапрак-кая и мысом Киик-Атлама, находятся подводные камни, которые местные жители называют «Окаменелым кораблем». Легенда об окаменелом корабле греческого происхождения, она связана с именем Святой Варвары. Св. Варвара (III век) действительно бежала от отца, который преследовал её за принятие христианства, но в Крыму никогда не была. Упоминание её имени в легенде говорит о популярности мученицы среди народов Крыма. Возможно, легенду можно отнести к началу XII века, когда мощи святой были перевезены из Византии в Киев.

Отлу-кая – небольшая гора по правую сторону шоссе из Коктебеля в Щебетовку (Отузы). По склону этой горы были разбросаны камни, напоминавшие издали стадо овец. Камни пошли на постройку шоссе, но местные жители до сих пор называют это место «Окаменелым стадом».

Взойдите на Отлукая и поглядите на Кохтебельский залив. Что за вид! Море синею эмалью врезалось в широкий, ласковый пляж и слилось на горизонте с лазурью южного неба. Как крыло чайки, бросившейся в волну, белеют паруса турецких филюг, и дымок парохода убегает за дальний мыс Киик-Атлама.

Ушли все, и только один парус застыл на месте. Дни и ночи, годы, сотни и тысячи лет он не движется с места.

Окаменел.

И моя мать рассказывала, бывало, в детстве, как это случилось.

Святая Варвара скрывалась в крымских горах. По пятам преследовал её старый отец, – Диоскур, и, наконец, почти нагнал у Сугдеи.

Но не настало ещё время Варваре принять мученический венец. Одна гречанка из Фул, небольшого городка между Кара-дагом и Отузами, узнав, что гонимая – христианка, приютила её у себя; укрыла на время от преследования. И случилось чудо. Сад гречанки, побитый морозом, вновь пышно зацвёл, а глухонемой её сын стал различать речь. Заговорили об этом кругом. Дошла весть и до язычника-отца. Догадался Диоскур, кто скрывается у гречанки, и ночью окружил её дом.

Как была, в одной рубашке, бросилась Варвара к окну, и, незамеченная преследователями, с именем Иисуса на устах, бросилась в колодец. Поддержали упавшую Божьи ангелы и отнесли подальше от Фул, к подножью Отлукая.

В эту ночь у Отлукая остановилась отара овец. Задремавший пастух, молодой тавр, был донельзя поражён, когда рядом с собой увидел какую-то полунагую девушку.

– Кто ты, зачем пришла сюда, как не тронули тебя мои овчарки?

И Варвара не скрыла от пастуха, кто она и почему бежала.

– Глупая ты, от своих богов отказываешься. Кто же поможет тебе в горе и беде? Нехорошее дело ты затеяла.

Но, заметив слезы на глазах девушки и как дрожит она от холода, пожалел её, завернул в свой чекмень.

– Ложись, спи до утра. Ничего не бойся.

Было доброе намерение у пастуха.

Прошептав святое слово, уснула Варвара под кустом карагача.

Раскинулись пышные волосы; разметалась вся; красавицей лежала.

И не выдержал пастух. Нехорошо поглядел на неё. Бросился к ней с недоброй мыслью, забыв долг гостеприимства. Бросился… и остолбенел, а за ним застыло и все стадо. Окаменели все. Только три овчарки, которые лежали у ног святой, остались, по назначению Божью, охранять её до утра.

С первым утренним лучом проснулась Варвара и не нашла ни пастуха, ни стада. Вокруг неё и по всему бугру, точно овцы, белели странные камни, и между ними один длинный, казалось, наблюдал за остальными. Жутко стало на душе у девушки. Точно случилось что. И побежала она вниз с горы, к морскому заливу. Впереди бежали три овчарки, указывая ей путь в деревню. Удивились в деревне, когда увидели собак без стада. Не знала ничего и Варвара.

Только потом догадались.

У деревни, в заливе, отстаивался сирийский корабль. Он привёз таврам разные товары и теперь ждал попутного ветра, чтобы вернуться домой.

Донёс ветерок до слуха Варвары родную сирийскую речь. Пошла она к корабленачальнику и стала просить взять её с собой. Нахмурился суровый сириец, но, поглядев на девушку-красавицу, улыбнулся. Недобрая мысль пробежала в голове.

– Хоть и нет у нас обычая возить с собой женщин, а тебя я возьму. Ливанская ты.

Радовалась Варвара, благодарила. Еще не было у неё дара предугадывать будущее.

Подул ветер от берега. Подняли паруса, и побежал корабль по морской волне.

Варвара зашла за мачту и сотворила крёстное знамение. Заметил это корабленачальник и опять нехорошо улыбнулся.

– Тем лучше!

А потом позвал девушку к себе, в каюту, и стал расспрашивать: как и что. Смутилась Варвара и не сказала правды. Жил в душе Иисус, а уста побоялись произнести Его имя язычнику. И потемнели небеса; с моря надвинулась зловещая, чёрная туча; недобрым отсветом блеснула далёкая зарница. Упала душа у Варвары. Поняла она гнев Божий. На коленях стала молить – простить её.

А навстречу неслась боевая триира, и скоро можно было различить седого старика начальствовавшего над нею. Узнала Варвара гневного отца; защемило сердце, и, сжав руки, стала призывать имя своего Господа. Подошёл к ней корабленачальник. Всё сказала ему Варвара и молила не выдавать отцу. Замучает её старик, убьет за то, что отступилась от веры отцов. Но, вместо ответа, сириец скрутил руки девушки и привязал косой к мачте, чтобы не бросилась в воду.

– Теперь моли своего Бога, пусть тебя Он выручает!

Сошлись корабли. Как зверь, прыгнул Диоскур на сирийский борт; схватил на руки дочь и швырнул её к подножью идола на своей триире.

– Молись ему!

А Варвара повторяла имя Иисуса.

– Молись ему! – И Диоскур ткнул ногой в прекрасное лицо дочери.

– За тебя молюсь моему Христу, – чуть слышно прошептала святая мученица и хотела послать благословение и злому сирийцу, но не увидела его.

Налетел бешеный шквал, обдал сирийский корабль пеной и точно белой корой покрыл его.

Налетел другой и на минуту не стало ничего видно. А когда спала волна, то на месте корабля выдвинулась из недр моря подводная скала, точно бывший корабль.

С тех пор прошли века. От камней Варварина стада немного осталось на прежнем месте. Новые люди повели по иному жизнь, и на новую дорогу пошли старые камни.

Только окаменелый корабль остался недвижим.

Не дошла до него очередь.

– Мама, – замечал я в детстве, – да ведь это просто подводная скала.

– Конечно, так, мой мальчик. Подводная скала для чужих, а для нас, здешних, это народный памятник христианке первых веков.

Окаменевшая бабка

Аутка – греческое поселение, ставшее частью Ялты.

Киримана – бабка-повитуха.

Панагия – Богородица.

В небольшом прорезе скалистых выступов против Крестовой горы, расположенной vis-a-vis с бывшим дворцом Верхней Ореанды, многие с особенным вниманием, останавливают взоры на колоссальном камне, имеющем сходство с фигурою пожилой женщины в чепце со старомодными рюшами. Некоторым кажется забавною эта игра природы. Но ауткинские старушки и теперь ещё, если им приходится проезжать мимо этого места, как только поравняются с каменною бабушкой, осеняют себя знамением креста и просят Бога о даровании покоя этому окаменевшему телу.

Вот что придумано обитателями Южного берега, по поводу сходства этого камня с пожилою женщиною:

В давно минувшее время на этом месте обитала известная во всём округе своим повивальным искусством пожилая бабка. Приобрёв славу и богатство, эта одинокая старуха до такой степени была алчна к серебру и золоту, что не иначе навещала больных, как отобрав предварительно все ценные вещи, если не оказывалось денег.

Народ проклинал её, но, при надобности, отдавал без возражения всё лучшее и дорогое, чтобы она поспешила на помощь к жене, дочери или внучке. И что же? Как только она переступала через порог дома, больная чувствовала себя вне всякой опасности, а после первых же прикосновений её рук появлялся на свет Божий прекрасный черноглазый ребенок.

Вот почему все, кому предстояла в будущем надобность в бабке, спешили заблаговременно расположить её к себе различного рода подарками.

В один вечер к старухе этой подъехал верхом молодой поселянин и постучал в железное кольцо у дверей.

– Кто там? – спросила она.

– Я, бабушка, приехал за вами из соседней Гаспры с просьбою пособить бедной жене моей, которая ужасно мучится со вчерашнего дня.

– А какое ты привез от неё вознаграждение за труд немощной вдове?

– Бабушка, мы так бедны, что нередко сидим без куска хлеба. Всё наше состояние заключается в одной лошадке и корове.

– Так вы желаете моих услуг без вознаграждения?

– Вас вознаградит за нас Спаситель мира.

– В таком случае, сынок мой, пусть и вам поможет тот же Спаситель, а не я, бедная вдова, добывающая свое дневное пропитание собственными руками.

Как ни просил её молодой человек пожалеть несчастную жену его, каких ни предлагал личных работ – всё было напрасно. С разбитым сердцем он возвратился домой и объявил родственникам жены, что никаким образом не мог возбудить сострадания у жадной кираманы. Прошёл ещё день. На страшные муки несчастной родильницы сбежались все деревенские старушки. Добрый священник открыл в храме царские врата и прислал к больной для возложения на неё свой пояс. Но, увы, ничто не помогало; нужны были искусственные средства и умение опытной женщины.

В таком безвыходном положении одна из старух, вынув из уха своего единственную золотую серьгу и положив её у ног страдалицы, обратилась к остальным присутствовавшим с предложением пожертвовать кто что может для спасения молодой женщины. Тронутые её доброжелательством, все поспешили выложить из карманов всё, что имели: кто медные деньги, кто игольник, кто напёрсток, бусы и тому подобное. Всё пожертвованное собрано было в узелок, и молодой человек вновь поскакал к бабке.

– Я привёз тебе вознаграждение, – сказал он, постучав в двери.

– А ну, посмотрим, в чём оно заключается? – ответила старуха, впуская гостя в хату.

Бедняк подал ей узелок. Бабка с жадностью развязала его и начала пересматривать каждую вещицу.

– Всё привезённое тобою, сынок мой, дрянь, ненужная мне. Между ними только и есть годного золотая серьга. Но где же её пара? Уж не потерял ли ты её дорогою?

– Нет, бабушка, мне дали её только одну.

– В таком случае тебе придется съездить за подружкою её. В противном случае, я не стану тревожить моих старых костей. На что мне одна серьга, и кто её купит у меня без пары?

Молодой человек не вытерпел и, бросившись к ногам её, начал рассказывать, каким образом собраны были эти вещи.

– До всего этого мне нет никакой надобности, сынок мой. Я скажу только, что не последую за тобою до того времени, пока ты не привезешь мне пару к этой серьге.

– Но несчастная жена моя до того времени может умереть!

– А мне какое дело. Все мы созданы для того, чтобы взглянуть только на мир земной. Ступай же, сынок мой, обратно в свою хату и не тревожь немощную старуху. Я тебе сказала уже, что не выйду за порог до тех пор, пока ты не привезешь другой серьги, а слёзы и просьбы людей на меня никогда не производят сострадания. Иди же, иди с Богом, – и она захлопнула за ним двери.

– О, Пресвятая Дева! – воскликнул поселянин и с рыданием пустился домой. Лишь только он передал жестокий ответ бабки, все находившиеся у одра умирающей молодой женщины схватились за волосы и как бы едиными устами вскрикнули:

– О, милосердная Панагия, обрати эту безжалостную женщину в каменную глыбу, чтобы дочери и внучки наши не заразились её алчностью!

– О, Владычица небесная, – произнесла и умирающая, подняв руки к святому лику, – предай её анафеме и сделай на веки вечные камнем проклятия на дороге проходящих!

С этими словами испустила последнее дыхание своё несчастная страдалица.

Но в ту же минуту до слуха присутствующих неясно долетел чей-то отчаянный крик, соединённый с гулом разрушенной скалы.

Все осенили себя крестом и послали узнать, что произошло. Посланные возвратились с известием, что на том месте, где стоял дом алчной бабки-повитухи, появилась каменная глыба, напоминающая очертаниями старуху.

Вот с того времени и стоит против Крестовой горы окаменевшее тело этой жадной и неумолимой старухи. Ни зверь, ни птица никогда не располагаются для отдыха на этой глыбе – и даже молния небесная не ударит в этот проклятый камень. А если запоздалый путник, по незнанию, остановится около него на ночлег – то до первых петухов в ушах его раздаются неизвестно откуда исходящие стоны старухи.

Безбожные сестры

По преданиям ауткинских греков, на месте теперешней Ореанды в давно минувшие времена существовало обширное поселение христианских рыбаков, к которому очень часто приходили из отдаленных стран мира купеческие суда за кефальною икрою и различного рода рыбою, искусно вяленною на солнце и просолённою в громадных глиняных амфорах.

Селение это, по рассказам одних, именовалось Ориа, а по другим – Фули или Фулля (гнезда). Оно имело укреплённый замок, куда при опасности скрывались жёны и дети, и обширный храм во имя св. Спиридона, великого покровителя греческих мореходов. К храму примыкала огромная роща масличных дерев, плоды которых ежегодно обязаны были все жители обоего пола, начиная с семилетнего возраста, своеручно собирать и выдавливать из них масло для тридцати трех лампад, неугасимо горящих пред ликом угодника Божьего. Кроме этого, каждая взрослая девица после обручения должна была принести в дар святому пару башмаков – чтобы он не оставался без обуви при постоянном движении по миру для подачи помощи мореплавателям. Башмаки эти складывались под престольною плитою, где, пролежавши сорок обеден, получали свойство исцелять от болезни и других недугов только тех, кто своеручно их делал.

Вот в этом-то благодатном селении жили две девицы, два чудных по красоте близнеца, которыми не могли налюбоваться ни местные жители, ни чужестранные купцы. Имена Патрицы и Христины фульских были знакомы всем черноморским торговцам. Все прославляли их красоту, а односельцы до того гордились их блистательною наружностью, что не позволяли им даже собирать своеручно маслины для святого покровителя селения.

Когда исполнилось обеим сестрам восемнадцать лет, архонт Фули созвал всех молодых людей и, угостив их по обыкновению сладким вином, заявил, что сегодня Патрице и Христине, которым он заменял родителей, предложено избрать себе новых покровителей – мужей.