Башня континуума. Владетель. Том 1

Несказанное, невыразимое свое везение Кит осознал, придя в чувство после двадцати секунд полного беспамятства. Взрывной волной его отбросило далеко на прилегающие к административным зданиям пышные газоны, ухоженная зелень которых смягчила падение. Облепленный комьями земли, розовым гравием, выкорчеванной с корнями травой, изрезанный осколками стекла, в тлеющей одежде, с кровью, сочащейся из ноздрей, рта и ушей, он был жив.

Из оконного провала, откуда его выбросило, тем временем уже повалил черный едкий дым, вырывались столпы искр и облака серого, очень мелкого, пепла. Истошно, на одной пронзительной звенящей ноте, кричала женщина. Все было прескверно, но сделалось еще хуже, когда раздался тревожный, разрывающий барабанные перепонки, вой сирен. Небеса, добела раскаленные тремя солнцами Дезерет, заполонил рокот стремительно прибывающих имперских боевых колесниц с золотыми крестами на черных подбрюшьях. Немедленно началась безостановочная пальба, причем в дыму и копоти разобрать, кто, в кого, почему и откуда стреляет, представлялось невозможным. Кристальным ясным в тот момент было лишь одно: если он сию секунду не уберется отсюда, то погибнет под перекрестным огнем, задохнется в дыму или будет раздавлен обломками горящего здания.

Мучительным усилием перевернувшись на живот, он пополз, вдавливаясь в горячую, податливую, липкую, как пластилин, землю. Прямо над головой свистели выстрелы. Кровь сочилась изо рта, текла из ноздрей и, кажется, из ушей, но боли он не чувствовал. Бренное тело, охваченное нелепой, страстной, всепоглощающей жаждой жизни, сделалось расчетливым, собранным и вкрадчивым самым крошечным мускулом, самой крохотной жилкой. Чувства предусмотрительно погрузились в анабиоз, но мозг продолжал хладнокровно фиксировать и оценивать происходящее.

Катастрофа оказалась куда масштабней, чем показалось ему в первые мгновения. Эпицентр взрыва пришелся на цеха. Больше никаких цехов не существовало, а на месте их красовался кратер, полный до краев кипящего металла, где, подобно костям в курином бульоне, плавали перекореженные трубы. Дружно занялись склады готовой продукции. Горели светлые, стерильные, оснащенные по последнему слову науки лаборатории, которые он вместе с бургомистром Диса и начальником заводского комплекса осматривал сорок минут тому назад.

Самым трагическим образом дела обстояли в главном административном здании, новеньком, с иголочки, отстроенном в прошлом году из пепла и руин после эпической резни, затеянной в столице приспешниками низвергнутого губернатора Сэйнта и последующей бомбардировки города войсками Империи. Тайное становилось явным буквально на глазах. Именно, оснащенное сверхсовременным конференц-залом, мраморными вестибюлями и мозаичными панно, восьмиэтажное здание явно строилось впопыхах, на скорую руку, с тяжкими нарушениями всех возможных норм, включая, по видимости, преступные хищения в особо крупных размерах. Вот почему буквально во мгновение ока здание все занялось и полыхало погребальной свечой.

Ужасно. И все же, стократ ужасней было другое. Чудом выбравшиеся из огненного ада люди, полыхая, как факелы, выбегали на улицу в поисках спасения, попадали под шквальный огонь, и падали, падали, падали…

Киту довелось повидать в жизни немало страшного. Куда больше, чем можно ожидать от человека его благородного происхождения и высочайшего общественного положения, аристократа в двадцатом колене, наследника одной из богатейших семей Империи. Всякое случалось, особенно в пору заносчивой юности. Доводилось встревать в серьезные потасовки, а то и с поножовщиной. Были сломанные ребра, свои и чужие, выбитые зубы, свернутые набекрень челюсти. Видел он вещи и стократ серьезней. Трупы незадачливых самоубийц, что покончили с постылой жизнью, выбросившись из окон Копилки. Мозги своего отца, размазанные тонким слоем, как паштет, по стенам, потолку и полу кабинета, где Кеннет Ланкастер выстрелил себе в голову…

Но такое? Нет. Такого он не видел никогда.

– Что вы творите, прекратите… прекратите стрелять…

Его не услышали бы, даже если бы он закричал во весь голос, но он не мог кричать обожженным горлом и запекшимися губами. Внутри здания что-то громоздкое ворочалось, стонало, ухало, проседало и лопалось с причмокивающим, сытно облизывающимся, протяжным звуком. Еще раз сладко причмокнув, здание решило, что с них обоих довольно, и рухнуло. Не просто рухнуло, а рассыпалось по камешку, лишив находящихся внутри людей последней призрачной надежды на спасение.

Кит смотрел на это. Его чувства было невозможно описать словами. В момент взрыва в здании там находились, как минимум, десять тысяч человек. Рабочие. Обслуживающий персонал комплекса. Его личная охрана. Они остались там. А он был здесь. В порыве безумия он привстал и ринулся обратно, но сильнейший удар сбил его с ног и опрокинул навзничь. Пока он пытался понять, что происходит, его перевернули на спину, крепко ухватили за запястья и поволокли.

– Ты рехнулся, мужик. Куда полез в самое пекло.

Их было двое. В отблесках пламени и дыму он разглядел крепкие спины в безликом камуфляже без опознавательных знаков. Надо отдать должное, тренированные, в отличной форме. Они ползли и тащили его, двигаясь в размеренном, но бодром темпе, успевая отстреливаться и негромко переговариваться.

– Он?

– Да, он. Точно, он.

– Живой? Лорд Ланкастер? Эээ… сэр?

Небо красиво расцветилось красными и синими вспышками от залпов плазменных орудий. И, верно, что за праздник без фейерверков. Лорд Ланкастер. Да, пять минут назад он был лордом Ланкастером. Весь из себя расфуфыренный, при охране, в пошитом на заказ костюме за тридцать пять тысяч полновесных империалов. А теперь он был черти знает кем, выглядел черти знает как, и его волокли черти знает куда, волоком, как мешок подгнившего картофеля.

– Помогите…

– Не беспокойтесь, мы вам поможем, еще как поможем.

Даже в этом взрывающемся, плавящемся, полыхающем бреду он не сумел отделаться от въевшейся за долгие годы в плоть и кровь привычки распоряжаться и отчитывать.

– Да не мне, идиоты! Там люди… много людей… что-то рвануло… чертовые повстанцы…

– Мы уходим. Оккупационные власти, наверное, окажут пострадавшим помощь.

Оккупационные власти? В голове у него перемкнуло и заискрило бенгальскими огнями. Хотя нет, это было нечто большее и худшее, чем его воображение. Прямо на них, сатанински визжа, мчался синий овальный сгусток электричества, выпущенный из портативной гаубицы. О, как отчаянно хотелось жить. Или, на худой конец, достойно умереть. Не получилось. Он рванулся, услышал ободряющий хруст сломанной кости, но твари тотчас скрутили его, да еще успели самоотверженно прикрыть своими телами от града осколков. Двое здоровенных молодых ублюдков. В масках. Наверное, собирались на бал-маскарад и в последнюю минуту переменили планы. Сквозь прорези масок сверкали хищные глаза.

– Ты мне руку сломал, мужик.

– Вы…

– Да, ты прав, чертовски прав, мужик, мы те самые чертовые повстанцы.

– Вы взорвали? – спросил он медленно, тягуче, в глубине души питая наивную надежду, что понял что-то неправильно.

Нет. Он понял все правильно, правильней некуда. И хуже тоже некуда.

– А то. Мы! Конечно, мы! Отлично зажгли, нравится, мужик?

– Сукины…

Болезненный пинок под ребра заставил его подавиться собственным дыханием. Задыхающегося, захлебывающегося кровью, ослепшего от дыма и боли, его втолкнули в узкое, черное, непроницаемое пространство. Заурчало, затряслось, грохот, стрельба и всепроникающий запах гари стали тускнеть и отдаляться. Его куда-то везли. Кто? Зачем?

Он лежал неподвижно, загнанно дыша, когда в спертой тьме, остро пахнущей брезентом и мышами, вспыхнул луч фонаря и ударил в лицо. Чужие руки приподняли его и осторожно ощупали затылок. На резком вираже механо сильно тряхануло, желтый свет фонаря дрогнул и рваным зигзагом выхватил из тесного мрака вымазанные грязью армейские ботфорты на высокой шнуровке, камуфляжные куртки, дула лучевых винтовок и призрачно-бледные лица. Фейерверк отгремел, бал закончился, маски были сброшены.

– Как он? – коротко спросил человек с фонарем.

– Вроде бы никаких серьезных повреждений, сэр. Дешево отделался.

– Отлично.

– Так ведь четыре месяца планировали операцию, рассчитали каждую мелочь до секунды, сэр. Специально посадили его у окна. Мог и спасибо сказать, что жив, так нет, давай людям руки ломать, гнида. Да еще эти гниды налетели из гарнизона, давай нас сверху поливать, а его тащить надо, а он, гнида, упирается, вот гнида…!

Болтая о разных милых пустяках, его новообретенные сердечные друзья не позабыли уделить внимание пошатнувшемуся здоровью лорда Ланкастера. Осторожно сняли заскорузлый от крови и копоти пиджак, дали напиться, перебинтовали голову, обтерли влажной тряпкой лицо, подложили под затылок что-то мягкое и сделали укол. Не позабыли связать руки. Человек с фонарем склонился над Китом. Судя по тому, что ему доверили держать столь неоспоримо важную вещь, как фонарь, он тут был за главного.

– Лорд Ланкастер? Как ваше самочувствие?

– Не могу поверить… вы… все спланировали?

– Да. Каторжный труд, смею заверить. Чрезвычайно профессионально работает ваша служба безопасности. Немного жаль, что пришлось устроить такое шумное пиротехническое шоу, но, увы, другого способа подобраться к вам не было.

– Вы что, взяли меня в плен?

– Зачем же. Кто говорит о плене? Нет, дражайший сэр. Вы наш самый дорогой и желанный, самый почетный гость.

Кит ясно представлял свое ближайшее безрадостное будущее и не питал иллюзий на сей счет. Будут избивать. Пытать. Держать взаперти. Морить голодом. Запросят колоссальный выкуп. Или не запросят. Получат деньги. Или не получат. Не суть важно. Все равно, закончится тем, что ему отрежут голову и отправят на блюде благому Василевсу, Императору Константину. Полюбуйтесь, мол, что мы сделали с вашим обожаемым монархическим прихвостнем, любимым мальчиком на побегушках и троюродным племянником, между прочим.

– Вы кто вообще такой.

– Как же, милорд. Ведь вы сами изъявляли желание побеседовать со мной. Именно, вчера, когда вы встречались с генерал-губернатором Фаррелом и господином бургомистром нашей некогда цветущей столицы, вы изволили спросить, почему на встрече отсутствует директор местного департамента Отдела Благонадежности. Кстати, раз уж подвернулся удобный повод, позвольте полюбопытствовать, откуда столь живой интерес к работе нашего скромного ведомства.

– Просто интересовался… местными культурными достопримечательностями, вот и все.

– Ваша тяга к культуре весьма похвальна, сразу видно благородного джентльмена из высшего общества. Смею надеяться, я из первых рук сумею удовлетворить ваше любопытство.

– Вы… директор… местного отделения ОБ?

– Да, милорд.

Сногсшибательное признание, в сущности, не особенно потрясло его. Это здесь носилось в воздухе, он ощутил это в самые первые минуты, когда нога его ступила на эту истерзанную войной землю. Они здесь все были заодно, а, если кто-то был не заодно, его уничтожали, физически или иными способами. Взять хоть генерал-губернатора Дезерет Джеймса Фаррела. Заслуженный боевой генерал, человек безукоризненной морали, мужества, доблести и преданности, железной рукой он начал борьбу с повстанцами, приверженцами низвергнутого мятежного губернатора Сэйнта. И потерпел крах. Последние годы генерал-губернатор Дезерет влачил жизнь запойного, тяжело больного, алкоголика, абсолютно отрезанного от действительности и реальной власти.

– Как можете вы быть заодно с этими убийцами…

– Вы предубеждены, милорд, что куда хуже, дезинформированы по поводу происходящего здесь. Что до сотрудников Отдела, то мы поддерживаем законно избранного и незаконно смещенного с должности губернатора Сэйнта.

– Убивая невинных людей? Имперских солдат? Рабочих? Что вы такое несете?

– Гниды эти сотрудничали с оккупационным режимом, коллаборационисты, гниды, – отозвался из угла хриплый молодой голос.

Занятно. Занятно вдвойне, поскольку согласно имперским военным сводкам рабочие числились пособниками повстанцев. Именно поэтому принадлежавший «Ланкастер Индастриз» заводской комплекс подлежал закрытию по прямому и недвусмысленному указанию лично государя Императора. Именно поэтому сиятельный лорд Ланкастер прибыл с официальным визитом на Дезерет и предыдущие два дня провел, заверяя прессу, что Бог и государь покарают восставших нечестивцев, сепаратистов и еретиков. Когда прогремел взрыв, сиятельный лорд Ланкастер, то есть, он, как раз объявлял рабочим, что лавочка прикрывается до лучших времен. Теперь становилось до кровавой рвоты понятным, что лучшие времена на этой мятежной земле наступят нескоро. Чрезвычайно нескоро.

– Вы все…

– Милорд.

– Сидите у меня в печенках!

– Почему мы просто не прикончим эту капиталистическую гниду? – спросил из угла неприятный молодой голос.

Человеку с фонарем приелись невразумительные реплики с мест, раздался хлопок и тоненький, заливистый, захлебывающийся в агонии, визг. Труп без сантиментов на полном ходу вышвырнули из брюха механо.

– Так на чем мы остановились, милорд. Ах, да. Вы не совсем правильно поняли ситуацию. Мы не собираемся убивать вас. Или торговаться за вашу голову с Корпорацией или же с имперскими властями. Нет. Вы встретитесь с господином Сэйнтом и побеседуете с ним.

– Зачем?

– У господина Сэйнта имеется к вам предложение о сотрудничестве.

– Какое, к чертям, предложение?! Убийцы! Твари! Вы мне ответите за это! – крикнул он.

Нет. Ничего такого он не крикнул, потому что рот ему заткнули кляпом, и остаток пути пришлось провести в гробовом молчании. Он едва заметил тот момент, когда его грубо выволокли из непроглядной темноты и снова втолкнули в непроглядную темноту. Вежливый голос на ухо любезно предупредил их милость, чтобы он оставил всякие мысли о побеге.

– Вы интересовались местными достопримечательностями, милорд, так вот, сейчас вам представится великолепный шанс посетить одну из них. Наши прославленные Джет-шахты. Добыча Джет началась на Дезерет девять веков тому назад, еще в эпоху Старой Федерации, и прекратилась пятьдесят пять лет тому назад, в 456 году Освобождения. Необычайно захватывающе, не правда ли?

Кит все равно не мог поддерживать беседу из-за кляпа во рту.

– Хмм.

– Да, вы правы, именно к этому я и клоню, милорд. Шаг влево или вправо, и вы навеки затеряетесь в лабиринтах выработанных Джет-шахт. Пройдут долгие десятилетия, прежде чем обнаружат ваш охладевший труп. Если вообще обнаружат. Так что не валяйте дурака. Просто спокойно идите вперед.

Хорошо им было говорить. Его соглядатаи, оснащенные приборами ночного видения, двигались в затхлом мраке легко и уверенно, а он не видел ничего. Время от времени чья-то рука хватала его за плечо, разворачивала и подталкивала в нужном направлении. Шли они долго, никак не меньше двух, а то и трех часов, и, в конце концов, Кит почти начал испытывать благодарность за то, что рот ему заткнули кляпом. Мгла, гробовая тишина и навязчивые мысли о нависших над головой сотнях тысяч тонн горных пород так болезненно воздействовали на нервы, что, если бы не кляп, он бы уже давно, наверное, заходился тоненьким девчачьим визгом. Несколько раз за время пути тьма переставала быть абсолютной, разжижаясь исходящим невесть откуда зеленоватым мерцанием, но лучше от этого не становилось, совсем нет. Киту начинало казаться, будто стены и своды пещер и галерей двигаются и дышат, как живые. Вид живых стен вызывал тошноту, и оттого он крепко зажмурился, и остаток пути проделал с закрытыми глазами.

Контраст между тьмой и светом оказался необычайно резким, внезапным и совершенно ошеломил, резанув глаза даже сквозь плотно сомкнутые веки.

– Лорд Ланкастер? – сказал кто-то из его тюремщиков. – Мы пришли.

Он не успел вымолвить ни слова, ни проклятья, когда у него из горла вынули кляп, развязали руки и втолкнули в свет, такой же густой и всепоглощающий, какой прежде была тьма. Спотыкаясь, на ощупь, он сделал несколько шагов через свет. И очутился в дивной красоты сверкающем хрустальном гроте с хрустальными же колоннами.

Какое-то время он стоял, настороженный, как зверь, и ждал, пока что-нибудь произойдет. Ничего не происходило. Потирая затекшие запястья, он осторожно огляделся, но не обнаружил ни намека на выход или хотя бы вход. Определить, откуда струился свет, тоже не представлялось возможным, разве искусные строители грота мастерски встроили светильники в стены? От инженерных изысканий Кита оторвала какая-то белесая пакость, вывалившаяся ему прямо на голову из настенной ниши.

Громадная бабочка. Белая. Мертвая.

– Фу!

Лихорадочно дернувшись, он стряхнул с себя мертвое насекомое, которое ударилось о хрустальный пол и рассыпалось в горсть трухи. Что эти безумцы планируют с ним делать? Пытать, бросая на голову дохлых насекомых? Кит начал терять терпение, которого, признаться, ему недоставало и во времена, стократ лучшие, чем сейчас. Дикая давящая злоба захлестнула его, пересилив страх, боль, неимоверную усталость и презренный инстинкт самосохранения.

– Вам лучше бы прикончить меня, потому что если я выберусь отсюда, клянусь, я сотру вас в порошок, вы умрете медленной, мучительной смертью, очень медленной и очень, очень мучительной…

Его страстную и бессвязную речь прервали взгляды. Нечеловеческие взгляды. И эти взгляды были устремлены в его спину и затылок. Кит развернулся. И встретился лицом к лицу с четырьмя… ангелами.

Ангелы? Невероятно, но какое иное слово мог подобрать он, чтобы описать представших его взору неземных созданий? В них было не меньше двадцати футов росту. Лучезарные существа несказанной красоты и мощи, с огненными крыльями и нимбами, в одеждах, сотканных не из материи, но из белоснежного бездымного пламени. Невинные их лица дышали добротой и поистине райской кротостью, а голубые глаза были чистыми, как арктические ледники. В руках они держали мечи, выкованные из лунного света и разрядов небесного электричества в миллиарды вольт.

Рот Кита приоткрылся, и с приоткрытым ртом он уставился на ангелов. Наверное, он мог стоять так долго, бесконечно долго, целую вечность, но его окликнули.

– Лорд Ланкастер.

Со все еще приоткрытым ртом Кит недоверчиво развернулся в другую сторону и увидел человека в строгом черном костюме, белой рубашке и красном галстуке. Это был он. Мятежный губернатор Сэйнт.

– Что? Это вы? Вы?

– Да, милорд. Позвольте представиться. Губернатор Дезерет Сэйнт.

Вид губернатора не произвел на Кита и половины того оглушающего впечатления, какое произвели ангелы, но, в своем роде, внешность самозваного пророка тоже никак нельзя было назвать непримечательной. Судя по немногим сохранившимся снимкам недолгой поры его губернаторства, которые доводилось Киту видеть, в молодости Сэйнт был недурен собой. Но, во-первых, за двадцать пять бурных лет Сэйнт не мог не постареть. Во-вторых, что куда хуже, некогда приятное лицо его было чудовищно изуродовано, представляя настоящее месиво застарелых рубцов и шрамов. Правое ухо было оторвано. И он был на оба глаза слеп.

– Готов поклясться… Сэйнт… внутри вы так же ужасны, как и снаружи.

– Не спорю, люди из Священного Трибунала, что много лет тому назад схватили и пытали меня, неплохо знали свое дело. Я многому у них научился, поверьте. Лучше расскажите, как вам понравились мои птички, – сказал Сэйнт и ткнул правой рукой в ангелов. На руке самозваного мессии Дезерет недоставало трех пальцев.

– Ваши… птички?

– Да, мои детки, птенчики, мои красавцы, мои славные пташки.

Ангельские крылья затрепетали, так что лица Кита коснулся легкий ветерок. Он нашел непостижимым, что существа столь титанической мощи заискивают перед изувеченным слепцом и так радуются его похвале. Даже находясь в самых расстроенных чувствах, Кит был далек от мысли, что Сэйнту удалось заполучить к себе на службу настоящих ангелов. Или… нет. Невозможно. Полный абсурд. Кем тогда были эти невероятные создания?

– Кто они такие?

Сэйнт несколько театрально прижал руку к сердцу.

– Говорю же вам, мои возлюбленные чада, Первые из Божественного Роя.

Кит совершил глупейшую ошибку, какую совершали прежде тысячи людей до него. Он попытался убить Сэйнта. Казалось, нет ничего проще, чем наброситься на слепого инвалида и свернуть ему шею. Но тут ангелы запели. От их песни, нежной, чарующей, будто колыбельная, Кит мгновенно обмяк и ослабел. Ноги сделались, как ватные, а руки безвольными плетьми повисли вдоль тела. Изувеченное лицо Сэйнта отобразило горечь и упрек.

– Что за чудеса, милорд? Мы с вами так приятно, спокойно беседуем, и вдруг вы пытаетесь наброситься на меня и задушить.

– Вы организовали чудовищный теракт, взорвали мой завод, убили две тысячи людей, похитили меня и заставляете выслушивать ваши бредни…

Ангелы угостили Кита новой порцией колыбельной, и он опять обмяк и замолчал. Сэйнт прижал руку к горлу, как бы давя вздох.

– Лорд Ланкастер, я понимаю ваше крайнее возмущение. Не передать, как я сожалею, что пришлось пойти на столь экстраординарные меры, но, поймите, у меня не было выбора. Если бы я прямо, без затей, предложил вам встретиться за чашечкой кофе и обсудить кое-что, вы бы согласились? Ответьте.

– Да… пожалуй… нет…, – промямлил Кит.

Что ж. В словах Сэйнта имелся резон. Сумасбродный, но резон.

– А за погибших не беспокойтесь. После Страшного Суда они возродятся в сиянии Божественного Роя. Если будут сочтены достойными, разумеется, – прибавил Сэйнт вдохновенно.

Кит поостерегся вступать в прения.

– Ну… раз вы так говорите… возможно… я просто поверю вам на слово.

Сэйнт кивнул и хлопнул в ладоши. Стены хрустального грота оказались раздвижными, и плавно, с мягким щелчком, отодвинулись в стороны, открывая проход в бункер.

– Я понимаю, вы смертельно устали, лорд Ланкастер. И взвинчены. Вам надо выспаться, поесть, принять ванну. Я пришлю вам хорошего врача, пусть посмотрит вас, на всякий случай.

– О, как вы любезны, – проскрежетал Кит.

– А, когда отдохнете, я зайду, и мы с вами потолкуем.

– Потолкуем? Вы это серьезно?

– Почему же нет. Уверен, у нас найдутся темы для разговора.

– Не понимаю, о чем мне толковать с вами, если только вы не собираетесь отстроить обратно мой завод и вернуть жизни сотням тысячам убитых вами людей, вы, полоумный душегуб…

За непочтительное обращение к мятежному губернатору Кит заполучил еще одну дозу прекрасного ангельского пения, такого же действенного, как сильнейший транквилизатор. Он должен был разобраться, что это за ангелоподобные твари и откуда взялись. Он должен во многом разобраться здесь. А сделать это он мог в единственном случае. Оставшись живым и, по возможности, здоровым. Возвращаться домой без пальцев, ушей и глаз Киту не хотелось. Действительно не хотелось.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – утешил Сэйнт своего дорогого гостя.

– Неужели я прямо сейчас проснусь, и пойму, что это был всего лишь страшный сон?

– Нет, но вы забавный. Мне это нравится. Пойдемте, – ласково и дружелюбно прибавил Сэйнт, маня пленника за собой изувеченной рукою.

Кит тоскливо потащился за ним следом, в бункер, где его явно не ждало ничего хорошего. В отличие от своего подавленного визави, губернатор был настроен в высшей степени оптимистически и предвкушал для них с лордом Ланкастером удивительное совместное будущее.

– Хоть вы сейчас так совсем не думаете, лорд Ланкастер, нам найдется о чем поговорить. Вы поможете мне, а я помогу вам. Так заведено между друзьями, верно? А я не сомневаюсь, что мы с вами станем друзьями. Прекрасными, задушевными друзьями. И – вот еще что. Добро пожаловать под священную сень Божественного Роя!

2.

Хотя из сэйнтистских бункеров Кит вернулся совершенно другим человеком, совсем не тем, каким был прежде, некоторые вещи донимали его по-прежнему. Нет, правда, он понимал, до чего нелепо, абсурдно и абсурдно заводиться из-за чепухи вроде тюбика зубной пасты. У него имелись по-настоящему важные проблемы. Многомиллиардные долгосрочные контракты на возведение Би-портов, которые Корпорация должна была в ближайшее время заключить с администрациями Второго имперского Кольца и Особых Территорий. Или самый честолюбивый и грандиозный проект «Ланкастер Индастриз» – серия спин-передатчиков Девятьсот Двадцать, оснащенная новейшим Чипом Стандартного Дружелюбия. А также через край тягостной ежедневной рутины…

И все же, все померкло и отошло на задний план, когда, вернувшись с утренней пробежки, Кит зашел в ванную и увидел злосчастный тюбик. Зубная паста. Освежающая дыхание. Обогащенная минералами. С мятным вкусом. Производства фармацевтической компании Эймса.

– Тереза! Вот глупейшая курица!

Десять лет они с Терезой состояли в законном перед Богом и людьми браке. Десять лет он просил жену не выдавливать зубную пасту с середины тюбика. Упрашивал, уговаривал, улещивал, угрожал, разве не опустился до рукоприкладства. Впустую. Все равно, что биться головой о неприступную каменную стену.