Нелюдь

ПРОЛОГ

– Это не мой ребенок! Верните мне моего ребенка!

– Успокойтесь, пожалуйста…

– Верните моего ребенка! Верните мне моего ребенка! Говорю вам, верните мне моего ребенка!

– Послушайте…

– Ничего не хочу слушать! Вы подменили ребенка! Специально или по ошибке – сами разбирайтесь, а мне нужен мой ребенок!

Врач, немолодая уже женщина в синеватом халате, устало опустилась на кушетку. Ну и что прикажете делать? Как объяснить человеку то, что он не желает воспринимать? Не было ошибки, проверяли и перепроверяли уже второй день. Да что проверять, если еще в родильном зале все стало ясно?

Конечно, все младенцы появляются на свет отнюдь не розовыми карапузами из рекламных роликов. За годы своей работы приходилось видеть всякое – и перекошенные головки у вполне нормальных новорожденных, и шестые пальцы, и много чего еще, о чем эта кричащая мамаша не догадывается. К счастью. Дети хронических алкоголиков, дети работниц химзавода, дети чернобыльцев… Последние, впрочем, в большинстве своем как раз получше, особенно сейчас. В первые годы – да, хватало отклонений. Теперь нашлись другие причины.

А у этой истерички все более-менее прилично. Рефлексы новорожденного нормальные, ультразвук отклонений тоже не показал. Вот только внешность… Ну, еще зубы, пожалуй, но это бывает не так уж редко. Уши чуть заостренные – тоже могут расправиться. После родов, особенно таких тяжелых, трудно ожидать идеальной формы. Вот что не объяснить – это пропорции черепа. Глазницы слишком большие, разрез глаз странный – это уже сейчас видно. А в остальном – нормальный ребенок. Даже чем-то на мать похож. Голосом, наверное. Такой же пронзительный.

Вообще с этими родителями вечные проблемы. Особенно после эпидемии. Странная была болезнь, накатила и отхлынула. Как, почему – никто не знает. Но, говорят, последствия до сих пор ощущаются. Вот и это, вполне может быть…

– Простите, а четыре года назад вы или ваш муж не болели? Вы понимаете, что я имею в виду?

Разъяренная женщина – да какая там женщина, девчонка почти – замолчала. Захлопала глазами:

– Вы думаете, это может быть…

– Не знаю, не знаю. Так болели или нет?

– Н-нет… Но я мужа спрошу. Он не рассказывал, но вы же знаете, многие бояться признаться… Неужели из-за этого?

– Не могу вам сказать, – врач строго посмотрела в испуганные глаза. Добавила многозначительно: – Не имею права. Но не исключено. А что ребенок именно ваш – можете генетическую экспертизу провести. Если выяснится, что мы ошиблись – оплатим. Но за наш роддом я ручаюсь. Так что, будем создавать конфликтную комиссию? Такие дела у нас через Облздрав делаются.

Интересно смотреть, как меняются люди. Только что в кабинете бушевала даже не разъяренная тигрица – выпущенная на свободу стихия. Ураган, цунами, извержение вулкана! И вдруг – маленький, испуганный человек. Осознавший, что он не прав, и его проблемы придется решать ему самому. Или еще не осознавший, но уже получивший спокойный отпор. Когда противник спокоен и готов к бою – это заставляет задуматься.

– Я вас прекрасно понимаю, – теперь врач могла себе позволить быть мягкой, сопереживающей. – У меня у самой двое, лечить приходилось… У вас все еще более-менее, начнете коррекцию сейчас – к году и следа не останется. Сейчас это можно бесплатно сделать, в городе центр открылся для детей с такими патологиями. Вам адрес и телефоны дать?

– Давайте, – решительный кивок, проглоченные слезы. Сдалась окончательно. Вот и славно. Впереди еще долгий день и масса других хлопот. В реанимации такую же девчонку после кесарева никак не могут в сознание привести. Пока вроде бы ничего страшного, затянувшееся действие наркоза, но скоро начнутся настоящие проблемы. Хорошо хоть главному пока не докладывали.

– Готов? Пошел! – голос выпускающего почти не слышен. Шлем на голове, ветер в открытом люке. Мотор «кукурузника» трещит и ревет. Шлепок по плечу. Шаг – какой он тяжелый, длинный, этот шаг! Головой вперед, краем глаза виден проносящийся над головой зеленый «хвост» с красной звездой. Ветер в лицо, слезы из глаз. Кувырком, вверх ногами! Рывок – первый, еще не самый сильный. И-раз, и-два, и-три… Можно не считать, кольцо сегодня дергать не придется. Принудительное раскрытие – карабин, трос и так далее. Шорох и шевеление за спиной – словно раскрываются крылья. Если бы! Сжать зубы… Удар! Над головой гулко хлопнуло. Тело дергается в ремнях подвесной системы. Все, купол раскрылся. Теперь до самой земли – тьфу-тьфу – проблем быть не должно. Можно оглядеться.

Все-таки красиво смотрится земля из-под купола. Поворачивается, покачивается плавно, как манекенщица на подиуме. Есть что показать, есть, никто не спорит. Пусть даже не раз виденное – все равно каждый раз красиво. Ради такого зрелища можно и в люк шагнуть, и дернуться от динамического удара.

Где-то над головой урчит «кукурузник», чуть в стороне и ниже парят еще несколько шелковых зонтиков. Внизу – «пятачок», но до него еще лететь и лететь. Да и не попасть точно на него, это для спортсменов задачка, не для «летучих чайников». Выбросили, хлопнул куполом – виси, любуйся. Вон река блестит, острова зеленеют сквозь слепящее сияние. Какое-то суденышко ползет. За рекой – полоска прибрежного леса и степь до горизонта. Или поля – не разберешь. На горизонте что-то дымится.

Поворот – другой берег, холмы, поля. Городская окраина с высокой красно-белой трубой. Чуть дальше – серо-белая бугристая корка города. Поближе – электричка ползет, дачников развозит. Трактор что-то тащит по полю, агрегат какой-то. Вдалеке – лесистая гряда в сизой дымке. Почти под ногами – лесок, домишки среди садов, серая ниточка асфальта. Смещается в сторону, скрывается за леском. Поляна внизу все шире, на ней уже чей-то купол гаснет. Все, пейзаж кончается. Ноги вместе, чуть подогнуть…

– Ну, лейтенант, который сегодня?

– Четвертый… товарищ подполковник.

– Еще один прыгнешь – и будешь запаску опробовать. Согласен?

– Как прикажете.

– Не «как прикажете», а «так точно!» – подполковник ухмыльнулся. – Ничего, скоро десантником станешь. Жалко, голубой берет нам не положен, а то девчонки с шеи не слезали бы!

Лейтенант пожал плечами. Стать десантником он не мечтал. Девчонки – неплохо, но и без берета пока обойдемся. И вообще, хотел бы стать военным – поступал бы в училище, а не в университет. Есть же у нас, в конце концов, химвойска и все прочее?! Вот из них бы и набирали себе…

Кому-то наверху было виднее. Кто-то решил, что проще и быстрее вчерашнего студента одеть в форму, чем подготовить нужного специалиста в армейском училище. Тем более что студент со второго курса работал с «закрытой» темой, прошел все проверки – хоть врачебные, хоть в первом отделе. Да и на «объекты» регулярно выезжал. Одним словом, почти что свой. Хотите получить работу по специальности, Андрей Владимирович? С неплохой зарплатой, служебным жильем и тэ-дэ? Тогда давайте ваш красный диплом и получите вот эти книжечки. Синяя, зеленая и красная. Удостоверение и два пропуска. Звездочки на погоны сами покупайте, форму выдадим. Впрочем, если не хотите, форму мы вам все равно выдадим. Ненадолго, на год всего. И без звездочек.

А парашют и все прочее – это уже дополнительно. Спецподготовка, особенности службы. Как и ручьи пота под противогазом, вонь реактивов и растворов, пыль командировок. Присягу давали? Устав читали? «Обязан стойко переносить…»

Хорошо хоть понятно, для чего все это. И без замполитов понятно. Помощнику командира по воспитательной работе лейтенант и сам мог бы многое объяснить. Если бы не две особенности. Первая – замполит не поймет и половины объяснений, вторая – неизвестно, есть ли у него, у воспитателя, трепача хренова, нужный допуск. Вполне возможно, что и нет. По крайней мере, ему о результатах работы лейтенант не докладывал.

А работы хватало. И действительно – по специальности, хотя и не совсем по той теме, которую взял в университете. Там он занимался отдаленными экологическими последствиями. Здесь – вскакивал среди ночи и летел туда, куда посылали. Выгружался из дюралевого брюха, командовал, выполнял приказы.

Непонятные, невиданные в этих местах и возникшие без причины эпидемии. Старые склады с позабытой хозяевами гадостью, которая выползла из проржавевших стенок и начала убивать. Или калечить. Или сводить с ума. Заброшенные полигоны среди степей или верблюжьей колючки. Подземелья, в которых не различишь, где кончается бетон и начинается каменная шкура планеты. Острова, на которых не гнездятся птицы. Берег, заваленный десятками трупов тюленей. Дохлая рыба. Дохлые мыши. Оскаленные трупы собак и кошек. Вонь, которую не могут сдержать никакие фильтры. Красные лампочки приборов. Дегазация, дезинфекция, дезинсекция, дератизация, дезактивация…

Специальный отряд быстрого реагирования на то, что может придумать и сотворить человек. А также на то, что в ответ ему способно появиться в природе. Какой-то любитель фантастики предложил название – «сталкеры». Можно, конечно, назвать и так. В Чернобыле, говорят, так прозвали разведку, бегавшую по четвертому блоку. Можно назваться, но не стали. Посмотрели фильм – тот же любитель кассету раздобыл – и передумали.

А парашют нужно еще сложить. Не тщательно, стропа к стропе, складочка к складочке – для прыжка его переуложат потом. Просто сложить, чтобы поместился в большую пятнистую сумку и при этом не запутался и не перекрутился. Тоже, между прочим, уметь надо.

ГЛАВА 1

Вроде бы все готово. Вычерчено, расставлено, произнесено. В середине поляны – аккуратный круг с вписанным в него треугольником. Хорошо, что не потребовалась пентаграмма, ее чертить сложнее, а чуть ошибешься – и лучше не начинать. Канавки рисунка заполнены осиновым углем, выцарапанные в темной лесной земле письмена – тоже. Костерок дымит, свечи в пластиковых бутылках горят ровно, не задуло их. Тоже важно.

Все? Все. Время подходящее. Это маленькие дети считают, что лучшее время для магии – полночь. Дети, старушки и создатели «ужастиков». Для настоящего мага и полдень может оказаться самым лучшим часом. Или три часа дня. Все зависит от того, что именно вы хотите получить. Или кого. Сейчас посмотрим, что получится, и получится ли вообще. До сих пор найденная на пыльном чердаке тетрадка не врала, все выходило как следует. Но раньше были мелочи – головную боль снять, свечку погасить, глаза кому-нибудь отвести, чтобы внимание не обращал… На этот раз нужно соприкоснуться с другим миром. Жутко. Но если уж заниматься такими делами, то всерьез.

Девушка на поляне подняла руки и произнесла длинное, странно звучащее слово.

И ничего не произошло.

Густые русые брови недоуменно изогнулись, чуть сдвинулись к переносице. Странно. В чем ошибка? Надо еще раз попробовать. И меньше внимания самому слову, не в нем суть. Чувствовать надо, что делаешь, лучше чувствовать. Все зависит от самого мага, а не от ритуала – об этом она уже прочитала. Чуть ли не на первой странице. Значит, нужно повторить.

Девушка сосредоточилась, попробовала посмотреть на все окружающее не так, как это делают обычные люди. Все смотрят глазами на то, что на поверхности. А нужно – изнутри себя на самую суть. Некоторые советуют глядеть на мир уголками глаз. От этого мало что меняется. Восприятие важно, а не глаза… Вот, вроде бы получилось.

В воздухе повисли светящиеся зеленоватые нити. Такие же, но другого оттенка, змеились по земле, переплетались, чуть подрагивали. Самый большой клубок, как и положено, слабо светился в центре круга. Часть зеленых паутинок бессильно колыхалась, отрезанная поблескивающей полусферой, выросшей из осинового угля. Нити сцеплялись, пробовали найти опору. Две или три протянулись к девушке, та привычным, почти незаметным даже для нее самой внутренним усилием создала вокруг себя такой же зеркальный купол. Защита. От таких зеленых канальцев большого вреда нет, но чуть-чуть помешать в работе могут. Лучше без них обойтись.

Теперь еще раз – Слово, и вместе с ним – все силы на зеленоватый клубок. Дотянуться своей волей, дернуть – и резко разметать в стороны.

Для постороннего наблюдателя ничего не произошло и на этот раз. Для того, кто умеет видеть все по-настоящему – нити полыхнули красным, клубок разлетелся разноцветным фейерверком. Тяжкая волна, словно эхо взрыва, покатилась по светящейся паутине от круга в лес, все дальше, дальше… Вернулась, заставив подпрыгнуть и заплясать даже самые толстые незримые канаты.

Не то, не то! Правда, в тетрадке не говорилось, как именно должен выглядеть результат, но на прорыв в иной мир, чем бы он ни был, происходящее мало походило. В середине треугольника – никого и ничего. Вообще после вспышки круг превратился в самое спокойное место поляны.

Натужно, страшно застонали деревья. Вроде бы ветра не было… А деревья шумят, скрипят, скрежещут. Одно взвизгнет – другое тут же охнет в ответ. Шелест какой-то в кустах. Земля подрагивает. И птицы, птицы – что они почувствовали?! Такой крик подняли, словно ко всем одновременно кошки в гнезда полезли!

Не кошки. И не в гнезда. Что-то ужалило в ногу. Еще раз. Еще, еще и еще. Крошечные лапки пробежались выше, за ними поспешили следующие. Девушка хлопнула себя по ноге, пригляделась… Муравьи! Десятки, сотни. Тысячи. Может быть, и десятки тысяч. Трава на поляне шуршала и колыхалась. Со всех сторон спешили маленькие упорные существа. Очень целеустремленно спешили. Кто является их целью – догадаться было несложно.

Скорее отсюда, скорее! Черт с ними, с вещами, с сумкой, с заветной и предательской тетрадкой! Из леса, в город, домой… На том месте, где минуту назад была тропинка, топорщился куст шиповника. В рост человека. За спиной тяжело ухнуло упавшее дерево, подскочило от удара. Взмахнуло напоследок раскидистыми ветвями. С довольным вздохом улеглось на второй тропе. Хорошая полянка, укромная, не видно ее за кустами и густым подлеском. Всего два прохода.

Скрип и шелест на мгновение исчезли, утонули в истошном визге. Визг сменился криком – отчаянным, бессловесным криком. Пронзительным звуком боли. Так кричит заяц, когда на его спине смыкаются зубы или в лапу попадает раскаленная дробина. Лес спокойно принял в себя новый звук, растворил его, разметал между стволов и ветвей.

Девушка прыгнула в середину круга, завертелась, пытаясь сбить с себя крошечных палачей. Ноги горели так, словно их по самые колени зарыли в раскаленные угли. На мгновение показалось, что магический рисунок способен защитить от безмолвного нашествия. Мураши суетились, бегали вдоль полосок золы, словно не решаясь ступить дальше. Неужели защита их удержит? Или…

Рыже-черная волна перекатилась через канавку, задержавшись на пару секунд, не больше. Но этих секунд хватило. Зола! Огонь! Все живое боится огня! Девушка схватилась за горящую веточку, вылезшую из костерка. Обожглась, чуть не выронила. Чиркнула пламенеющим кончиком по земле. Какой кислый запах… Еще раз, еще – и подгоревшая ветка обломилась. Трава не вспыхнет, лето сырое выдалось. Боль в ногах и обожженной руке куда-то отошла, только чувствуется, как жалят и жалят, все выше и чаще.

Что еще может гореть? Извиваясь, лихорадочно сдернула с себя легкую куртку, сунула в костерок. Упала на колени, не обращая внимания уже ни на что, кроме огненных пятен перед глазами. Подула. Первый язычок ухватился за рукав, нащупал сухую ткань. Лизнул жадно, вспыхнул, подтянулся повыше. За ним поспешили остальные. Девушка взмахнула курткой – огонь приугас, потом взялся за дело с новой силой.

Горящая куртка очертила еще один круг. В нескольких местах трава все-таки затлела. Не щадя ничего, хлестнула огнем по ногам – посыпались обуглившиеся тельца. Так их, так! Но одного рукава уже нет. Тошнит от кислой вони, и подгибаются обожженные ноги. Как глупо. Так не бывает, так никогда ни с кем не бывает. Словно в кино. Выключите же, выключите! Хватит!

– Ну ни хрена себе! Вот это доигралась!

На крик или визг сил уже не осталось. Девушка поперхнулась, закашлялась. Уставилась круглыми от ужаса и удушья глазами на долговязого парня. Откуда он взялся? Только что там никого не было, это точно. А главное, как прошел через эти кусты?! Не проломился, не протиснулся – просто появился на поляне, и все. Без треска, даже без шелеста.

Сначала ей даже показалось, что он вообще вырос из переплетения ветвей и листьев, отделился от них. В этом сошедшем с ума, бредовом, невозможном месте могут и кусты в людей превращаться. Нет, ничего подобного – просто пятнистая куртка. Маскировочная. В таких сейчас и военные ходят, и лесники… Лесник?! И он что, муравьев не замечает?!

– Тарас, Гриша! – голос долговязого не затерялся в лесу, а пошел перекатываться гулким эхом. – Сюда давайте!

С двух сторон одновременно возникли такие же зеленые-пятнистые. Почти такие же – ростом они явно были пониже первого. И появились не так бесшумно – с шорохом и треском. Негромким, но все-таки. То ли не такие опытные, то ли не до шорохов ей было, когда первый на поляну вышел.

Кстати, муравьи тоже обратили внимание на странных пришельцев. По крайней мере, поведение насекомых резко изменилось. Только что разъяренная лавина пыталась добраться до человека, шла по сгоревшим трупам сородичей – и вдруг поляна оказалась заполненной бестолково суетящимися букашками. Десятка два еще бегали по ногам, щекотали спину и живот, но впиваться в тело явно не торопились.

Между тем пятнистые парни явно понимали в происходящем куда больше, чем девушка. И, в отличие от нее, знали, что нужно делать. Для начала все трое встали по углам пепельного треугольника – спинами к кругу. Развели руки в стороны, забормотали что-то непонятное. Девушка попробовала посмотреть на происходящее так, как до этого на переплетение зеленых нитей – куда там! Глаза обожгло сразу же. Она долго терла их, трясла потяжелевшей вдруг головой, пыталась хоть что-то разглядеть сквозь радужную круговерть. Бесполезно. Только слышалось бормотание – все громче и громче, но слов все равно не разобрать. Вроде бы что-то знакомое, и в то же время явно не по-русски. А вот шум леса изменился. Сначала умолк истошный птичий ор. Потом и деревья начали успокаиваться. Все еще скрипели и скрежетали, но уже не так грозно. Словно гнев их выдохся, и осталось только раздражение.

– Уходим, пока все притихло!

Девушка узнала голос долговязого, повернулась к нему – и ноги все-таки не выдержали. Она упала на колени, вскрикнула от резкой боли, начала заваливаться на бок. С двух сторон ее сначала поддержали, потом подняли.

– Идти не можешь? – она помотала головой. – Тогда цепляйся за шею!

– Не вижу я ее, шею-то!

– На ощупь! – рявкнул долговязый. – Тарас, на руки! Уходим!

– Сумка! – вспомнила вдруг девушка. Рванулась. Сильные руки подхватили, подняли в воздух. Шея с шершавым воротом нашлась сама собой. По спине хлестнули ветки.

– Здесь твоя сумка, здесь. Муравьев сама вытряхивать будешь?

При воспоминании о муравьях девушка теснее прижалась к тому, кто ее нес. Замотала головой:

– Не буду, не буду, не буду! – и разрыдалась, уткнувшись носом в невидимое плечо.

– И как же вас зовут, сударыня? Да не трясись ты, не трясись! На сегодня самое страшное кончилось. Остался только я. Честное слово, девушками не питаюсь. Даже такими симпатичными. Так как нас звать?

– Т-таня…

– Вот и прекрасно. А теперь еще раз попробуй открыть глаза.

Попробовала. Получилось. Разноцветные искорки нет-нет да и проскакивали, под веками жгло, но смотреть можно было.

Комната. Низкий потолок. Полумрак. Зашторенные окна, через которые не пробиваются огоньки, как это чаще всего бывает в городе. Настольная лампа с низко опущенным абажуром. На подоконнике поблескивает самовар. Книжные полки. Комната как комната.

Хозяин. Серебристая шевелюра, пышные седые усы. Глубокие морщины, как трещины на коре старого дерева. Обветренное, бурое какое-то лицо. Лет шестьдесят, не меньше. Улыбается.

– Ну как, видишь что-нибудь? Меня вот видишь?

– Вижу.

– Ну, значит, будем знакомы. Олег Алексеевич. Как себя чувствуешь, ведьмочка? Ноги не болят?

– Н-не знаю… – девушка прислушалась к своим ощущениям. И в самом деле, почти все прошло! – Не болят, чешутся только.

– Вот и ладно. Будешь хорошо себя вести, познакомлю с доктором. Помнишь хоть, как тебя лечили?

– Нет, не помню. Совсем ничего не помню.

– Совсем? И поляну не помнишь?

Девушку передернуло. Да уж, такое точно не забудешь…

– Поляну помню… Олег Алексеевич, а вы кто?

– Ишь ты! Так ей все сразу и скажи! Я вот еще не разобрался, кто ты. Вот это, например – твое? – на стол рядом с лампой шлепнулась толстая растрепанная тетрадь в черном виниловом переплете. Та самая.

– Мое, то есть моя. То есть не совсем моя, я ее на чердаке нашла.

– Прочитала? Понравилось?

– Прочитала… Только там не все понятно.

– Еще бы! А теперь скажи мне, Таня – и где же этот чердак?

– У нас дома. Улица Кузнечная, четырнадцать.

– Давно нашла?

– Д-давно… В прошлом году…

– И с тех пор пытаешься все по ней делать? – Олег Алексеевич укоризненно покачал головой. – Быстро нынче у молодежи все получается. Быстро, да только не то, что надо бы.

– Ну что я сделала не так? – в глазах девушки блеснули слезы. – Что не так? Что вообще произошло? Какое вам до этого дело, в конце концов?

– В конце концов среди концов… Не обращай внимания, это я так, к слову вспомнилось. Какое дело, говоришь? Не было бы никакого – сейчас бы лежала ты рядом со своей тетрадочкой среди леса, Таня, – из-под седых бровей неожиданно грозно сверкнули глаза. – Только тетрадке не больно было бы. Ее, как ты видишь, не тронули. Что не так… А чего ты вообще ожидала? Ну вот что тебя в лес понесло, а, горе ты луковое? Скажи спасибо – Михаил с ребятами неподалеку оказался. Что произошло? Лес ты разбудила своей народной самодеятельностью.

– Лес? А причем здесь лес?

– Вот-вот. Как всегда, – старик горестно вздохнул. – И при чем здесь лес? И какая вообще разница, есть лес или его нет? Степь, горы, город, собственная комната – ни малейшей разницы. Так, что ли? А потом мы делаем гадости и удивляемся – за что нас?!

– И какую же я гадость сделала? – обиделась девушка.

– Не знаю.

– Вот видите!

– Не перебивай старших! Пока еще не знаю. Ясно одно – изрядную. Девочка, хочешь – верь, хочешь – нет, но я видывал очень многое. И этот лес, кстати, тоже. Вот… Э, да что вспоминать! И выжигали, и травили, и такой черной магией занимались, что тебя кондрашка хватила бы на месте. От одного вида. Что только не делали – все было. Для него, для леса, человек – та же букашка. Когда вредная, когда полезная – смотря как себя ведет. Приходит, уходит, не всегда его лес и заметить успевает. А ты, значит, чем-то особо досадила. На моей памяти с этим лесом такого еще не случалось. И чтобы муравьи – вообще первый раз слышу. Деревья падали, бывает такое. Кружит на одном месте – это запросто. Тропинки меняет, иной раз болото под ноги подсунет…

– Олег Алексеевич… Простите, пожалуйста, что перебиваю… Вы так говорите, словно у леса руки есть.

– А зачем ему руки? – удивился старик. – Ты микробов руками ловишь? Или от простуды тебя руки лечат? Вообще, Татьяна, ты сколько классов закончила?

– Одиннадцать.

– Сейчас где-нибудь учишься?

– Поступаю. В университет, на филологический.

– Понятно, – Олег Алексеевич хмыкнул в усы. – Гуманитарий, значит. От слова «хомо» – что от человека, то и главное. Остальное, так сказать, дано роду людскому во владение на веки вечные. А по биологии сколько в аттестате стоит?

– Пятерка.

– Ну, тогда напрягай память. Биогеоценозы, экосистемы и все прочее учили? Должны были, должны. Так вот, гуманитарий, лес – тоже организм. Точнее – надорганизменная система, – это словосочетание старик произнес с таким видом, как будто пирог откусывал. Сладкий, душистый, с румяной корочкой. – То есть стоящая над всеми организмами в нем. Посему против тебя все сразу и ополчилось. Муравьи – они как раз по вредителям ба-альшие специалисты. А куст передвинуть – дело несложное. Но люди этого не умеют, разве что лопатой или бульдозером.

– А вы можете? Без лопаты.

– Почему бы нет? – пожал плечами Олег Алексеевич. – Если понадобится – смогу. Только лесу виднее, где у него что должно стоять. Так что без крайней надобности лучше не лезть. Да и тогда – с опаской и вежливо. Иначе будешь пытаться не один куст сдвинуть, а весь лес. Со всеми корнями и сучьями. Это, согласись, и бульдозеру не под силу.

– Так что же вы говорите: «Люди этого не могут»? – Девушка торжествовала. Пусть крохотная, но все-таки победа.

– Ты меня на слове не лови. Сказал – не могут, значит, не могут.

– А как же вы? Вы что, не человек?