Непосвященная

– А… что нам сказать в таверне? Дорок на секунду задумался.

– Скажете, что идете во Двор Неба, к родственникам. Просто зашли переночевать. Много не болтайте.

– Хозяйка, вы взять с собой монеты? – тихо, испуганно прошептала Леама, ее взгляд был прикован к окровавленным телам, будто она боялась, что они вот-вот пошевелятся.

Я кивнула, стараясь не смотреть в ту сторону.

– Конечно. В сундучке у прикроватного столика в таверне.

Леама лишь кивнула в ответ, ее лицо было бледным, как полотно.

Дорок жестом указал вперед, к просвету в скалах, за которым виднелась густая, темная зелень леса.

– Вперед.

И мы двинулись, оставив за спиной тихий склеп и троих мертвецов, чьи невидящие глаза провожали нас в последний путь. Воздух снаружи был свежим и сладким, но мне казалось, что я навсегда вдохнула в себя запах крови и смерти.

Последние шаги в темноте пещеры я прошла задержав дыхание. После долгой слепоты подземелья солнечный свет резал глаза, заставляя щуриться и отворачиваться. Когда зрение наконец адаптировалось, я замерла, затаив дыхание. Перед нами расстилался древний лес, полный безмолвного величия и глубокого, первозданного покоя. Стволы вековых деревьев уходили ввысь, словно колонны некоего забытого богами храма, а их кроны, сплетаясь, образовывали живой, изумрудный свод. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь эту лиственную броню, рисовали на земле, усыпанной хвоей и мхом, причудливые, танцующие узоры. Воздух был густым и пьянящим, напоенным смолистым ароматом хвои, сладковатым запахом преющих листьев и свежестью влажной земли. Было почти невероятно, что в месте, столь прекрасном и умиротворенном, могла таиться настоящая опасность.

Мы двинулись по узкой, едва заметной тропинке, петлявшей между исполинскими деревьями. С каждым шагом деревушка становилась все ближе: сначала показались остроконечные крыши домов, затем – низкие каменные стены, густо увитые темно-зеленым плющом.

Но чем ближе мы подходили, тем больше нарастало чувство тревоги. Деревня встретила нас не дружелюбным гомоном, а гнетущей, мрачноватой тишиной. Здесь не было шумных рынков, ярких вывесок и смеющихся детей. По дорогам, усыпанным хвоей, молча бродили одинокие фигуры в темных, безликих плащах, их лица скрывали глубокие капюшоны. Воздух здесь был другим – не живительным, а тяжелым, густым, пропитанным все теми же ароматами хвои и сырости, но без былой свежести, словно замешанным на пыли и страхе.

Таверна выделялась среди убогих домиков, но ее уют казался бутафорским, наигранным. Двухэтажное здание из темного, почти черного дерева было покрыто витиеватой, искусной резьбой, изображавшей переплетенные ветви и листья. Стены густо увивала живая зелень, а у входа мягко светили фонари в форме диковинных ночных цветов. Внутри царила иллюзия тепла и уюта: рассеянный свет магических шаров окрашивал помещение в теплые тона, живые растения вились по стенам, а массивные столы из старого дерева выглядели надежными и солидными.

Я набрала воздуха в грудь, словно перед прыжком в ледяную воду, и, крепче сжав руку Леамы, повела ее за собой. Усадив ее за столик в самом темном углу, я с вымученной небрежностью направилась к стойке бара. За ней стояла светловолосая эльфийка с кожей цвета темного серебра и живыми, пронзительно-зелеными глазами.

– Чего изволите? – ее голос прозвучал мелодично и на удивление приветливо.

– Мы с подругой хотели бы отведать вашего хваленого эля, – попыталась я улыбнуться, чувствуя, как дрожат уголки губ. – И переночевать, если есть свободная комната.

– Так уж прям хваленого? – она рассмеялась, но ее глаза оживились от лести. – Я смотрю, вы не местные.

Внутри все сжалось от страха – вдруг прогонит? Но на ее лице не было ни тени неодобрения, лишь любопытство.

– Мы с подругой идем во Двор Неба, у нас там родственники, – выпалила я заученную фразу.

Эльфийка сузила свои зеленые глаза, ее внимательный, изучающий взгляд скользнул по моему лицу, одежде, задержался на Леаме, а затем губы ее тронула хитрая, знающая улыбка.

– Ну что ж, добро пожаловать.

В этот самый момент дверь таверны с протяжным скрипом открылась, и в помещение вошли три знакомых, грозных силуэта. Превращение барменши было мгновенным и пугающим: спина выпрямилась, грудь подалась вперед, а на улыбке расцвели откровенные, заигрывающие нотки.

– Так, девочки, – бросила она нам через плечо, уже не скрывая нетерпения, – у меня новые клиенты. Братья-ищейки пожаловали! Берите свои кружки и присаживайтесь за столик, я пойду обслужу этих ребят…

Мы с Леамой переглянулись. Моя маленькая спутница широко раскрыла глаза, и я поняла – ее тоже смутила и напугала эта внезапная перемена. Мы взяли тяжелые глиняные кружки и уже собрались уходить, как я вдруг вспомнила.

– А комнату нам покажете?

– Да-да, не торопитесь! – эльфийка махнула рукой, даже не оборачиваясь, ее взгляд был прикован к братьям. – Допьете эль – я подойду за оплатой. Сейчас я… занята.

Мы вернулись к своему столику. Леама прижалась ко мне, ее тонкие, хрупкие пальцы дрожали.

– Хозяйка, я немного переживать… Где вся стража в городе? И в таверне так пусто… – ее шепот был едва слышен.

Я задумалась, наблюдая, как барменша кокетничает с братьями, наклоняясь к Дороку так низко, что ее светлые волосы почти касались его плеча. Сам Дорок сидел ко мне спиной, но я несколько раз ловила его быстрые, острые взгляды, брошенные через плечо, – будто он не просто видел меня, а читал мои мысли, ощущал мой страх.

– Может, правителю наплевать на эту деревню? – предположила я, сама не веря своим словам. – И вся стража собрана в замке… Не знаю, Леама. Действуем по плану.

Вскоре эльфийка, наконец, оторвалась от братьев и, снова став деловой и слегка надменной, подошла к нам. Мы расплатились, и она повела нас на второй этаж по узкой, скрипучей деревянной лестнице.

Наверху располагались четыре комнаты. Две – прямо у лестницы, а нашу, вместе с соседней, поместили в самом конце длинного, темного коридора. Барменша отворила дверь с легким, жалобным скрипом.

– Вот ваша, проходите.

Комната оказалась на удивление уютной. Стены, обшитые теплым деревом, источали тонкий аромат сосны. Под ногами мягко прогибался пушистый ковер с замысловатым серебристым узором. Большая кровать с резной дубовой спинкой манила взгляд – белоснежное белье, расшитое причудливыми листьями, выглядело свежим и чистым. Над изголовьем мерцал светящийся магический шар, наполняя пространство теплым, золотистым светом. В углу у окна стоял низкий столик с парой кресел, а из самого окна открывался вид на спящий, темный лес.

– Рядом дверь в уборную – повезло, далеко ходить не надо, – деловито пояснила хозяйка. – Через пару часов принесу ужин. Утром освобождайте комнату – позавтракать сможете внизу, у стойки.

– Благодарим, нам все нравится, – искренне улыбнулась я, чувствуя, как хоть капля напряжения покидает мое тело.

Эльфийка кивнула и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Я с облегчением плюхнулась на мягкое одеяло, ощущая, как усталость медленно растекается по мышцам. Леама осторожно присела на край, ее пальцы нервно теребили край платья.

– Ну как тебе, Леама? – спросила я, стараясь звучать бодро и уверенно.

Она сжалась в комочек,и ее большие, темные глаза беспокойно метались по комнате, словно выискивая невидимые угрозы.

– Как в клетка… – прошептала она так тихо, что я едва расслышала.

– Почему? – я приподнялась на локте, внимательно вглядываясь в ее испуганное лицо.

Леама обхватила себя за плечи, будто пытаясь согреться в холодной комнате.

– Я прямо чувствовать что-то нехорошее… Весь день меня мучать сомнения по поводу этого места! – ее голос дрожал, срываясь на шепот. – Миада очень коварна… Не знать, как Дорок хочет обмануть ее и выманить книгу…

Я потянулась и обняла ее хрупкие плечи, пытаясь передать ей хоть каплю своего шаткого спокойствия.

– Все будет в порядке. Дорок и братья защитят нас. – Но даже мне мои слова показались пустыми и не убедительными. В глубине души те же черви сомнения точили и мое сердце. – Я пока тоже не знаю, как он планирует пробраться в замок незамеченным…

В комнате повисло тягостное, неловкое молчание. За окном потихоньку начинало темнеть, и светящиеся шары мягко освещали наше временное убежище, отбрасывая длинные, пляшущие тени.

– У нас есть несколько часов до ужина, – наконец сказала я, понимая, что нужно хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей. – Давай отвлечемся. Ты случайно не знаешь, как создавать шар света?

Леама оживилась, ее глаза заблестели.

– У вас же есть книга по магии, попробовать найти там!

– Да! Точно! – я чуть не всплеснула руками от внезапной догадки. – Спасибо, Леама!

Закрыв глаза, я сосредоточилась на образе книги, почувствовав знакомую связь с межпространственным карманом. Через несколько секунд на моих ладонях появилась знакомая, приятная тяжесть – старинный том материализовался из ниоткуда.

– Так-так… – я быстро, с волнением, пролистала тонкие страницы. – Магический свет… И правда есть!

Мой палец скользнул по изящным строчкам.

– «Сосредоточьтесь и представьте свет сначала в груди, затем как он перемещается по руке… В ладони появится тепло… Мысленно отправьте шар в нужную точку…» – я зачиталась вслух. – «Примечание: представлять нужно именно тёплый свет, а не огонь, иначе можно что-нибудь поджечь…» – я не удержалась и фыркнула. – Хм… Видимо, кто-то уже подпалил что-то в доме…

– Итак, – я глубоко вдохнула, отгоняя страх неудачи, – попробую переместить шар на стену…

Закрыв глаза, я представила, как глубоко в груди, в самой сердцевине, зарождается маленькое, теплое, золотистое семя энергии. Оно пульсировало, росло, а затем медленно, как расплавленное солнце, покатилось по руке, наполняя ее до кончиков пальцев приятным, живительным теплом. Я вытянула ладонь и мысленно скомандовала: «Не огонь, не огонь… Мягкий, теплый, живой свет…»

И случилось чудо. Из центра моей ладони вырвался маленький, сияющий шарик и, словно послушный светлячок, прилип к стене, заливая ее участок нежным сиянием.

– Получилось! Получилось, Леама! – я завизжала от восторга, запрыгав на кровати и хлопая в ладоши, как ребенок. Все страхи и тревоги на мгновение отступили перед лицом этого маленького чуда.

Леама сияла, ее страх сменился гордостью.

– У вас большой потенциал, Хозяйка! Первый раз и так хорошо получиться!

– Я так рада! – мое сердце бешено колотилось, выпрыгивая из груди. – Это такое… непередаваемое чувство!

– Попробуйте осветить другая стена! – подбодрила меня Леама.

На этот раз все получилось быстрее и увереннее. Шар, послушный моей воле, плавно выкатился из ладони и остановился у противоположной стены, заливая комнату мягким, уютным, золотистым светом.

– Как здорово! – я засмеялась, чувствуя, как по щекам текут слезы счастья и облегчения. – Я… я и вправду ведьма!

Леама смотрела на меня с безграничной нежностью и гордостью.

– Вы очень хорошая ведьма.

Время текло очень медленно. Каждая минута в этой комнате, пахнущей деревом и страхом, растягивалась в час. Мы с Леамой не разговаривали, прислушиваясь к каждому шороху за стенами таверны – к скрипу половиц, приглушенным голосам снизу, к настораживающей тишине, что воцарилась потом. Ужин эльфийка принесла поздно, когда сумерки за окном сгустились до черноты. Простая похлебка из тушеных овощей с дымком и две грубые, но еще теплые лепешки. Мы ели молча, избегая взглядов, каждая погруженная в пучину своих тревожных мыслей. Еда казалась безвкусной, комковатой, она стояла в горле, не принося ни сытости, ни утешения.

Вскоре ночь окончательно опустилась на деревню тяжелым, бархатным покрывалом, глухим и беззвездным. Луна, обычно такая яркая и любопытная, начисто скрылась за плотной пеленой туч, оставив мир в почти осязаемой, гнетущей тьме. Мы прилегли на широкую кровать, тело было измождено усталостью, но нервы звенели, как натянутые струны, каждое биение сердца отдавалось в висках гулким, тревожным эхом. Я вглядывалась в узор теней на потолке, ловя каждый звук с улицы, каждый скрип старого дерева.

И вот он послышался тихий, но предельно отчетливый, твердый стук в оконное стекло.

Мое сердце замерло на одной долгой секунде, а затем рванулось в бешеной, хаотичной пляске, забилось где-то в горле, перехватывая дыхание. Адреналин ударил в кровь, заставив разом прочиститься сознание. Я сорвалась с кровати, не чувствуя под собой ног, и подбежала к окну, вжавшись пальцами в холодный подоконник. В кромешной тьме едва угадывался знакомый, мощный силуэт.

– Дорок! – вырвалось у меня облегченным, сдавленным шепотом, больше похожим на стон.

Мои пальцы дрожали, когда я отодвигала щеколду и распахивала створки. Ночной воздух, холодный и влажный, ворвался в комнату. Он ловко, без единого лишнего движения, перемахнул через подоконник, бесшумно приземлившись на пушистый ковер. Его темный плащ пах ночным лесом, сыростью и чем-то еще – остро-металлическим, опасным. Он на мгновение замер, окидывая комнату быстрым, оценивающим взглядом, выхватывая из полумрака мое испуганное лицо и сжавшуюся в комок на кровати Леаму. Затем его рука, резким отрывистым жестом указала на дверь.

Я тут же кинулась к выходу, с силой вдавила деревянную щеколду на место, прислушиваясь к ее глухому, но такому важному щелчку. Замок. Мы заперты. Но почему от этого не стало спокойнее? Обернувшись, я прислонилась спиной к прохладной древесине двери, чувствуя, как дрожь пробегает по всему телу. Он стоял посреди комнаты, неподвижный и грозный, как сама эта ночь, пришедшая к нам в гости с непредсказуемыми вестями.

Он замер на мгновение, его могучая грудь не двигалась, словно он вбирал в себя саму тишину, выискивая в ней фальшивые ноты. Затем, не меняя позы, заговорил, и его голос, низкий и твердый, резал ночную мглу, как сталь.

– Мы с Терасом проберёмся по стене в замок. Сегодня ночь тёмная – нас будет сложно заметить.

В его словах была привычная уверенность, стальная воля, но где-то в самой глубине, в лёгкой хрипотце, я уловила нечто чужеродное, заставившее моё сердце сжаться в ледяной комок. Беспокойство. Он беспокоился.

– А если Миада вас заметит? Или сам правитель? – вырвалось у меня, голос дрогнул, выдав весь страх, что клокотал внутри. – Что тогда?

Дорок медленно повернул ко мне голову. В полумраке его глаза были всего лишь тёмными провалами, но я чувствовала на себе тяжесть его взгляда.

– Сначала нужно проверить обстановку, – он пожал плечами, и это движение показалось нарочито небрежным, будто он пытался сбросить с себя тень той же тревоги. – Если сегодня ничего не выйдет – притворитесь, что одной из вас плохо. Останемся ещё на ночь, будем думать.

Он сделал шаг ко мне, и прежде чем я успела что-то сказать, его руки обхватили меня. Я вжалась в его грудь, в твердые мышцы под грубой тканью, вдыхая знакомый, горьковатый запах кожи, металла и ночного ветра. Это был запах опасности и… дома. В этом противоречии кружилась голова. И тогда его губы, тёплые и неожиданно мягкие, коснулись моего лба. Этот мимолётный, почти невесомый поцелуй обжёг сильнее любого пламени.

– Мне пора, моя ведьма, – его шёпот был горячим у самого уха, полным какой-то щемящей нежности, которую я никогда от него не слышала.

Он отстранился, и холодок ночного воздуха тут же заполнил пустоту между нами.

– Постараемся вернуться через пару часов. Если мы не вернёмся до утра – уходите в лес, к пещерам. Карион присмотрит за вами.

Его пальцы сжали мою руку – короткое, сильное пожатие, в котором было всё: просьба быть сильной, обещание вернуться и горечь от того, что это обещание может быть невыполнимо. Его взгляд скользнул по моему лицу, по влажным глазам, по дрожащим губам, будто пытаясь запечатлеть, сохранить этот образ.

И в груди что-то надорвалось. По щеке, предательски горячая, скатилась одинокая слеза. Он увидел ее.

– Моя нежная ведьма… – его голос дрогнул, в нём снова пробилась та самая, тщательно скрываемая уязвимость.

Больше он не сказал ни слова. Развернулся с привычной ловкостью и бесшумно выскользнул в чёрный прямоугольник окна, будто его и не было. Я кинулась к подоконнику, высунулась в промозглую тьму, вглядываясь до рези в глазах. Ничего. Лишь шелест листьев и густая, непроглядная мгла, которая поглотила их без следа, без звука. Я осталась стоять у окна, прижав ладони к холодному стеклу, слушая, как тикают секунды моего страха, и пытаясь согреться угасающим теплом его прикосновения.

Тишина после ухода Дорока была оглушительной. Она давила на уши, на виски, заставляя сердце выстукивать сумасшедший ритм где-то в горле. Карион, до этого молча наблюдавший за сценой прощания снизу, отрастил когти и с кошачьей лёгкостью вскарабкался по грубой каменной стене прямо в нашу комнату. Его появление было настолько призрачным, что я вздрогнула, лишь когда он уже стоял посреди комнаты, растворяясь в тенях, будто он и был их частью.

Он не взглянул на нас, не произнес ни слова. Заняв позицию у окна, он стал стражем, высеченным из ночи. Его острый профиль в тусклом свете моего одинокого магического шара казался каменным – неподвижным, непроницаемым, лишенным всякой человеческой теплоты. Его взгляд, холодный и не мигающий, непрестанно сканировал тьму снаружи.

Звенящая тишина снова сомкнулась над нами. Даже наше дыхание казалось предательски громким. Я обхватила колени руками, чувствуя, как ледяная волна тревоги медленно поднимается от кончиков пальцев ног, заполняя живот, сжимая легкие. Где-то там, в черном сердце этой враждебной ночи, двое из них пробирались в самое логово безумной ведьмы… А мы могли лишь сидеть и ждать. Словно были обузой.

– Что делать, если они не прийти через пара часов? – голос Леамы прозвучал так тихо, что был похож на шелест листьв. Ее глаза, обычно такие живые, были прикованы к полу, словно ища ответа в узорах ковра.

Вопрос повис в воздухе, острый и ядовитый. Я сжала кулаки, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Взгляд сам по себе устремился к Кариону.

– Я не знаю… – выдохнула я. – Дорок сказал уходить в пещеры. Карион, что скажешь?

Он медленно, очень медленно повернул голову. – Подождём рассвета, – его голос был глухим, лишенным всяких интонаций, словно доносился из-под толщи земли. – На крайний случай спущу вас по стене и уйдём через лес.

– А как же Дорок и Терас? – в глазах Леамы задрожали слезы, и мое сердце сжалось еще сильнее.

Карион резко, почти яростно развернулся к нам, его тень на стене взметнулась, как крыло хищной птицы.

– Мне приказали беречь вас в первую очередь.

– Но если им понадобится наша помощь? – я вскочила с кровати, чувствуя, как жар отчаяния приливает к щекам. Я не могла просто сидеть и ждать!

– Как ты хочешь помочь им? – он язвительно усмехнулся, и в этой усмешке было столько презрения, что я почувствовала себя маленькой и глупой. – Сразиться с целым двором стражи?

– Ну, я не знаю… Может быть… – я запнулась, умоляя свой мозг найти решение, но находила лишь пустоту и страх.

– Ты уже забыла, как выглядят мёртвецы из пещеры? – его слова вонзились в меня, как отточенные кинжалы, вызывая в памяти жуткое зрелище растерзанных тел. – Сможешь убить кого-нибудь?

От этих слов у меня подкосились ноги. Убить? Я, которая только что радовалась, как ребенок, создавшему шарику света?

– Я… я не знаю. Наверное, если придётся… – прошептала я, но голос мой был слабым и неуверенным.

– Сомневаюсь, – коротко бросил он и снова отвернулся к окну, отрезав нас своим молчанием.

Часы тянулись невыносимо, каждая минута казалась вечностью. Я металась по комнате, как зверь в клетке, то присаживаясь на край кровати, то снова вскакивая. В голове роились черные, уродливые мысли: что, если их уже схватили? Что, если прямо сейчас Дорок, с его упрямым взглядом, и Терас, с его уставшей улыбкой, истекают кровью на холодном каменном полу вражеского замка?

Леама сидела, прижавшись к стене, ее глаза были неестественно широко раскрыты, полные немого ужаса.

Внезапно Карион выпрямился во весь свой рост. Каждое мускул его тела напрягся, превратив его в готовую к броску пружину.

– Всем тихо! – прошипел он, и в его голосе впервые за вечер прозвучала острая, хищная тревога. – Слышу шаги…

Мы замерли, вжавшись в стену. Кровь застыла в жилах.

И в следующее мгновение послышался оглушительный, сухой стук в дверь, грубый и требовательный. Мое сердце провалилось, а затем забилось с такой бешеной силой, что я услышала этот стук в ушах. Кто? Среди ночи… Хозяйка? Нет, слишком громко, слишком зло…

Карион резким жестом подозвал нас к себе, к углу, подальше от двери. Мы рванулись было к нему, сделав один неуверенный шаг…

И тут с оглушительным, дребезжащим грохотом, от которого содрогнулись стены, массивная дубовая дверь сорвалась с петель и с громовой силой влетела в комнату, обрушившись прямо на нас!

Карион метнулся наперерез, приняв основной удар на себя. Но сила была чудовищной. Нас с Леамой, словно щепки, отбросило к окну. Я ударилась головой о подоконник, в глазах поплыли искры и черные пятна, в ушах зазвенело.

Когда зрение прояснилось, залитое адской болью, я увидела кошмар, ставший явью. В зияющем проеме, на месте двери, стояли войны Зораха. Их темные доспехи сливались с ночью, а в руках они держали туго натянутые луки. И острия отравленных стрел, холодные и безжалостные, были направлены прямо на нас.