- -
- 100%
- +
Он взял меня за руку, и его прикосновение было твёрдым и уверяющим, и повёл за собой. Я позволила себя вести, и мы переступили порог в соседнюю комнату.
Я замерла на пороге, и воздух застрял у меня в груди.
Это была не просто комната с купелью. Это был оазис. Глубокая купель была высечена из тёмного, отполированного до зеркального блеска камня. Широкие, пологие ступени по её краям манили прилечь, откинувшись на удобные изголовья. Вода в ней искрилась и медленно клубилась паром, наполняя пространство умиротворяющим ароматом лаванды и сладкой, томной ванили. Прямо у воды стояла низкая, широкая кушетка, обитая стёганым шёлком цвета увядшей розы, с резными деревянными бортиками, украшенными замысловатыми узорами из виноградной лозы.
Повсюду, куда ни падал взгляд, жили растения – пышные папоротники в глиняных кадках, лианы, спускающиеся по стенам живым зелёным водопадом, нежные орхидеи на узких полках. Десятки свечей в высоких подсвечниках и плоских чашах отражались в тёмной воде и блестящих листьях, создавая ощущение, будто мы находимся в волшебном гроте, скрытом от всего мира. Комната дышала покоем, тишиной и безопасностью.
Я не успела осмотреться, как его пальцы снова коснулись меня – на этот раз спины, легчайше, лишь обозначая своё присутствие.
– Позвольте мне помочь вам раздеться, госпожа… – его голос был низким, бархатистым, и звучал как обет, как клятва – тихой, тёплой, лишённой каких-либо требований. – Доверьтесь мне.
Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Слишком много случилось за этот день. Я молча подошла к кушетке, закрыла глаза, запрокинула голову, глубоко вдыхая целебные ароматы лаванды и ванили, смешанные теперь с лёгким, тёплым и чистым запахом его кожи.
Его пальцы принялись за работу неторопливо, почти благоговейно. Он скользнул по шнуровке моего корсета, развязывая каждый узелок с бесконечным терпением. С каждым ослабляющимся витком шнурка я чувствовала, как сковывающая грудь теснота сменяется долгожданной свободой. Ткань платья зашуршала, отступая. Он снимал его медленно, почти ритуально, и его ладонь скользнула от моих плеч вниз, по линии позвоночника, до самой поясницы – твёрдое, тёплое касание, утверждающее, а не требующее. Затем он наклонился, и его губы коснулись точки у самого основания позвоночника – лёгкий, почти невесомый, преданный поцелуй, от которого по коже пробежали мурашки.
Платье с мягким шорохом сползло на пол. Я осталась лишь в тонких кружевных трусиках, чувствуя прохладу воздуха на обнажённой коже.
Он приблизился вплотную, его грудь, тёплая и твердая, прижалась к моей спине. Его руки обвили мои бёдра, и большие пальцы принялись выписывать медленные, гипнотические круги на внутренней стороне моих бедер.
– Я делаю только то, что вы позволите… и так, как вы пожелаете, госпожа… – его шёпот обжёг ухо, наполненный таким почтением и преданностью, что сердце сжалось.
Пальцы его двигались с невыносимой нежностью, исследуя, лаская, но не вторгаясь. Я закрыла глаза, позволив голове упасть ему на плечо, и полностью отдалась ощущениям – его тепло, его запах, биение его сердца у меня за спиной.
– Для начала… я хочу искупаться и просто… расслабиться… – мой голос прозвучал томно, сонно, будто пробиваясь сквозь ватное одеяло усталости.
Тасио в ответ улыбнулся мне в шею – его губы скользнули от мочки уха до плеча, оставляя за собой едва заметный горячий след.
– Как пожелаете, госпожа… – его голос звучал как тёплый мёд – густой, сладкий, обволакивающий.
Его большие пальцы мягко поддели кружевную ткань и понесли её вниз, медленно, будто разворачивая драгоценный свиток. И он опустился вместе с ней, сгибая колени, скользя ладонями по моим бёдрам в почтительном поклоне.
Я стояла перед ним – голая, уставшая, уязвимая, но почему-то уже не чувствуя себя потерянной. Его дыхание, тёплое и ровное, касалось моей кожи.
– Тасио… – мой голос сорвался на прерывистый шёпот. – Мне… хочется пить…
Он встрепенулся, словно ждал только этого, и чуть склонил голову, тёмные глаза сверкнули в мягком свете.
– Одну секунду, госпожа… – он отступил на шаг, и его движение было изящным и бесшумным. – Вино? Молоко? Вода?
Я прикрыла веки, чувствуя, как капли влаги скатываются по шее.
– Воды… а затем… вина… – губы сами растянулись в ленивой улыбке.
Он вернулся с двумя бокалами – один с кристально чистой водой, другой – с вином цвета рубина. Я жадно приникла к стакану с водой, ощущая, как живительная прохлада растекается внутри, утоляя физическую жажду. Затем взяла бокал с вином и зашла в воды купели. Первый глоток обжёг губы сладостью спелых ягод и глубокой, терпкой гармонией. Оно согревало, разливаясь по жилам мягким огнём, расслабляя мышцы, делая тело податливым, а мысли – лёгкими, как пар.
Я допила бокал до дна и, повинуясь внезапному порыву, потянулась, выгибая спину, раскинув руки по краю купели. Вода ласкала грудь, а прохладный воздух касался мокрой кожи, заставляя её покрываться мурашками. И тогда я посмотрела на него.
Тасио замер. Его взгляд, полный безмолвного обожания, скользнул по моей груди, задержался на каплях влаги, скатывающихся между грудей, на том, как кожа под его взглядом розовеет. Он сглотнул, и я увидела, как напряглись мышцы его шеи. Потом его глаза медленно поднялись к моим, и в них, сквозь почтительную преданность, проглянул настоящий, живой огонь желания.
Я улыбнулась. Не хищно, а скорее с ленивой благодарностью.
Он понял моё настроение без слов. Его одежда – пояс, рубаха – бесшумно упала на мягкий ковёр, обнажая тело. Он не был таким огромным, как братья ищейки, но в его формах была гармония танцора или воина – гладкая кожа, обтягивающая упругие мышцы, тонкая талия и широкие плечи. И он был прекрасен в своей готовности служить.
Тасио вошёл в воду, сел на ступеньку рядом и без слов взял мои ноги, уложив их себе на колени. Его пальцы начали движение – сначала лёгкое, едва касающееся, как перо, скользящее от пальчиков вверх, к лодыжкам, к икрам… Потом нажим стал сильнее, твёрже, разминая уставшие, зажатые мышцы. Я закрыла глаза с тихим стоном наслаждения, полностью погружаясь в ощущения.
Затем он мягко, но уверенно притянул меня к себе, развернув так, чтобы моя спина прижалась к его груди, а его руки обвили меня, словно защищая от всего мира.
– Расслабься… – его шёпот был горячим влажным пятном на моей коже. – И ни о чём не думай. Ни о чём.
Его губы коснулись шеи. Не страстно и требовательно, а нежно, почти робко. И всё внутри дрогнуло, отозвавшись на эту бережную ласку.
– Тасио… – прошептала я, и мой голос дрожал, но теперь не от страха, а от нарастающего, сладкого напряжения.
Его руки – большие, тёплые – скользнули с моих бёдер на живот, лаская его плоскую поверхность плавными, гипнотическими кругами. Каждое прикосновение было посвящением, каждое движение – поклонением. Он не торопился, исследуя и пробуждая каждую клеточку моего тела, заставляя меня трепетать от его простых, но таких точных прикосновений.
Когда его ладони наконец обхватили мою грудь, наполненную тяжестью желания, мы оба вздохнули одновременно – он, чувствуя, как затвердевают соски под его пальцами, я – от этого сладкого, щемящего сжатия. Он обращался с моим телом как с величайшей драгоценностью, и это чувство было пьянящим.
– Я больше не могу… – вырвалось у меня, когда волны наслаждения стали накатывать всё ближе и неумолимее.
В ответ он лишь прижался губами к моему плечу, и его руки поползли вниз, на этот раз – решительно, но с той же пронзительной нежностью. Я задышала чаще, чувствуя, как всё внутри сжимается в ожидании. И когда его пальцы наконец нашли ту самую, сокровенную точку, я вскрикнула, запрокинув голову ему на плечо.
Он не останавливался, его движения были такими же неторопливыми и уверенными, как и всё, что он делал. Он вёл меня к пику медленно, позволяя ощущениям нарастать, как симфонии, следя за каждым вздохом, за каждой судорогой моего тела. И когда кульминация наконец настигла меня, это был не взрыв, а долгий, глубокий выдох, волна блаженства, которая смыла всю усталость, всю боль, все тревоги. Мир поплыл, затуманился и на мгновение перестал существовать, оставив только тепло воды, твёрдую опору его тела и сладкую пустоту в каждой клеточке.
Я обмякла в его объятиях, чувствуя, как он дрожит, сдерживая себя. Он просто держал меня, его дыхание было прерывистым, а губы прикасались к моим волосам в безмолвном утешении.
Спустя долгие мгновения я повернула к нему голову. Глаза его были полны нежности …
– Я так счастлив… что могу служить вам, госпожа, – его голос был хриплым от сдерживаемых эмоций. – Надеюсь, я смог дать вам хотя бы крупицу того покоя, который вы дарите мне.
Я не нашлась, что ответить. Вместо этого я подняла руку и коснулась его щеки. Этого жеста было достаточно.
Он помог мне выйти из воды, заботливо укутал в большое, мягкое полотенце, согретое у камина, и его движения были полны такой бережной почтительности, что на глаза навернулись слёзы. Удовольствие закончилось, но его ласка оставалась – тихая, верная, исцеляющая. И в этой тишине, в аромате лаванды и его присутствии, я наконец почувствовала, что могу по-настоящему расслабиться…
Глава 5 Сбор трав
Первым ощущением после крепкого сна стало тепло – нежное, ласковое прикосновение утреннего солнца на моих веках. Я медленно открыла глаза, и мир предстал окутанным в золотистую дымку. Лучи, пробиваясь сквозь полупрозрачные занавески, рисовали на стенах причудливые узоры, а в их свете кружились мириады пылинок, словно танцующие духи света. Воздух в спальне был напоен тишиной и покоем.
Повернув голову на подушке, я замерла, застигнутая врасплох этой немой заботой. На прикроватном столике из темного дерева с тончайшей резьбой ждал изящный завтрак: в фарфоровой чашке с позолотой по краю, тонкой, как лепесток, дымился ароматный травяной напиток, а рядом лежал кусочек румяного пирога, от которого исходил пьянящий дуэт запахов – свежей сдобы и лесных ягод, терпких и сладких одновременно. Рядом стоял стеклянный кувшин с прохладным соком, по его стенкам стекали алмазные капли конденсата, оставляя влажные следы на резной подставке.
Сбросив с себя одеяло, я накинула шёлковый халат – его прикосновение к коже было прохладным и невесомым, а шуршание напоминало шепот листвы. Выйдя в коридор, я погрузилась в знакомую атмосферу – воздух здесь пах старым деревом, воском и едва уловимыми нотами засушенных цветов, словно память о давно ушедшем лете. Рука сама потянулась к резным перилам, когда я остановилась, чтобы рассмотреть двери. Моя, украшенная тиарой из алых роз, казалась живой – мастерство художника было таково, что каждый шип на ней выглядел угрожающе острым, готовым вонзиться в неосторожную ладонь. А соседняя дверь, с крылышками феи, мерцала серебристой краской, создавая иллюзию, что её обитательницы только что вспорхнули с поверхности, оставив после себя лишь сияющий след.
Подойдя к ажурным перилам, я облокотилась на них, и дыхание перехватило от открывшейся картины. Внизу кипела жизнь моей таверны – настоящий муравейник, наполненный звуками и эмоциями. Звон бокалов, переливы смеха, сдержанные шепотки и громкие тосты сливались в причудливую, живую симфонию.
Алия, моя верная эльфийка-бармен, парила за стойкой, её руки двигались с грацией и точностью – она не просто наливала напитки, она творила ритуал. Её пружинистые локоны покачивались в такт движениям, а голос, мелодичный и звонкий, вплетался в общий гул. Группа эльфов, расположившаяся рядом, заслушавшись её рассказом, смеялась – их утонченные лица озарялись улыбками, а длинные уши подрагивали. Изящные пальцы нежно обнимали бокалы с искрящимся элем, в котором играли блики света.
В центре зала, за массивными дубовыми столами, царило свое братство. Кто-то оживленно спорил, жестикулируя, другие же, склонившись друг к другу, вели таинственные беседы – их тени причудливо изгибались на стенах. Девушки, из мира людей, в легких, полупрозрачных платьях, похожие на порхающих бабочек, скользили между столиками, а их смех звенел, как хрустальные колокольчики, очищая воздух от тяжелых мыслей.
Особое очарование исходило от уединенных уголков, скрытых за полупрозрачными занавесками. Там, в мягком свете ламп, рождалась атмосфера интимности и тайны. Тени на перегородках танцевали загадочный танец, и сквозь ткань иногда угадывались силуэты – наклон для поцелуя, нежное прикосновение рук…
Я подняла глаза к потолку, где висела главная гордость «Перекрестка судеб» – огромная люстра из кованого железа и цветного стекла. Каждый её элемент был выполнен в виде распустившегося цветка, внутри которого мерцали тёплые огоньки, словно пойманные светлячки. От центра расходились живые побеги плюща, образуя зелёный водопад, который струился по деревянным балкам, наполняя зал дыханием природы.
Воздух был густым и многослойным, как хороший парфюм. Сладковатый дымок от камина смешивался с аппетитным запахом жареного мяса, свежеиспечённого хлеба и чем-то пряным, возбуждающим аппетит. Где-то пахло мёдом и корицей, а где-то – дорогими маслами и выделанной кожей.
Я глубоко вдохнула эту божественную смесь, чувствуя, как волна гордости и глубокого удовлетворения разливается по всему моему существу. Это было моё место. Моё творение. Живое, дышащее, полное историй и скрытых эмоций. Каждый уголок здесь хранил свою тайну, каждый гость – свою неповторимую сагу.
– Хозяйка! Вы проснуться!
Звонкий голос, словно колокольчик, вырвал меня из созерцания. На пороге стояла Леама. Её глубокие черные глаза, блестели от нетерпения. Светлые волосы, собранные в небрежный пучок, казалось, впитывали весь утренний свет, превращая её в живое воплощение зари. Она нервно перебирала складки простого холщового платья, а в руках сжимала плетёную корзинку, уже наполовину заполненную сушёными стеблями, издававшими горьковатый, травяной аромат.
– Как я рада! Нам нужно готовить снадобье от беременности для ваших девочек, но нет нужных трав и цветов…
Я лениво потянулась, чувствуя, как остатки сна окончательно покидают моё тело. Воздух в коридоре был свежим, с лёгкой ноткой дыма из камина и сладковатым ароматом выпечки, доносившимся снизу – знакомый и уютный.
– Леама, я как раз тебя искала, – улыбнулась я, подходя ближе и заглядывая в её корзинку. – Выспалась наконец-то прекрасно, и настроение соответствующее. Что это за снадобье? И как его готовить?
Она вздохнула с преувеличенной драматичностью, будто я задала вопрос ребёнку, и ткнула пальцем в мою сторону.
– Всё в вашей голове, хозяйка! Нужно вспоминать, лекарь Ворнан открыть вам проход в ваши знания, вы искать в голове или читать ваша книга. Там есть способы приготовить, но сначала идти собирать ингредиенты со мной в лес – цветы соборника и мох с Дерева Жизни.
Её глаза, обычно спокойные, сверкнули азартным огоньком, когда она добавила:
– Если вы поесть и отдохнуть… идти со мной. Я взять корзинку и провожать вас.
Я не смогла сдержать смех. Леама всегда изъяснялась с такой непосредственностью, что её просьбы звучали как непреложные истины.
– Что ж, пошли. Может, по дороге в памяти что-то и прояснится.
Вернувшись в комнату, я обнаружила на кровати приготовленное платье – изумрудное, с длинными рукавами, перехваченными тонкими кожаными шнурками. Ткань была невероятно мягкой, её переливы напоминали игру света в лесной чаще. Поверх я накинула тёплый бордовый плащ, подбитый мягким мехом, и застегнула его на серебряную заколку в виде изящного папоротника.
Собрав волосы в высокий хвост, я бросила последний взгляд на своё отражение. В зеркале смотрела на меня женщина с решительными глазами и со следом усталости на лице, но с огоньком интереса внутри. Я была готова.
Леама поджидала меня у лестницы, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, словно стрекоза на горячем камне.
– Вы как всегда медленно собираться! – буркнула она, но в глубине её зелёных глаз плясали весёлые искорки.
Я лишь усмехнулась в ответ и, проходя мимо бара, помахала Алие. Та, ловко управляясь с тяжелыми кувшинами эля, всё же ухитрилась крикнуть мне вслед:
– Не забудь, у нас ужин!
– Непременно! – откликнулась я, уже выходя на улицу, где свежий воздух ударил в голову, словно крепкое вино.
Пройдя порог таверны, я остановилась, позволив лёгким наполниться новым воздухом – влажным, свежим, с едва уловимыми нотами хвои и прелой листвы, обещающими скорый дождь. Небо нависало низкими свинцовыми тучами, создавая ощущение уютной замкнутости, будто весь мир сжался до размеров нашего леса.
– Не зря я так утеплилась… – пробормотала я себе под нос, поправляя плащ и чувствуя, как мягкие туфли бесшумно вязнут в сырой, податливой земле.
Леама уже семенила вперёд по тропинке, её маленькие, но ловкие ножки легко переступали через переплетённые корни деревьев. А корзинка покачивалась на её согнутой руке в такт шагам, будто живое, нетерпеливое существо, жаждущее скорее наполниться дарами леса.
Тропинка, по которой мы шли, была скорее намёком, приглашением, нежели настоящей дорогой. Она вилась прихотливыми змеиными петлями между древних деревьев, такая узкая, что порой мне приходилось идти след в след за Леамой. Казалось, её протоптали не эльфы и не люди, а сами лесные существа – невидимые духи, чьи невесомые ступни лишь слегка касались мха. Воздух здесь был иным – густым, насыщенным влагой и ароматами, которые я не могла распознать, но которые ощущались как сама суть дикой, нетронутой жизни. Вокруг царила густая, почти неестественная зелень. Листья на деревьях и кустарниках были налиты соком до такой степени, что, казалось, вот-вот лопнут, обдав всё вокруг изумрудными брызгами. Кусты сплетались в непроходимые чащи, а под ногами мягким, пружинящим ковром стелились бархатистые мхи и ажурные папоротники, в чьих завитках могли бы укрыться целые крошечные миры.
Ни домов, ни намёка на присутствие другого человека. Лишь первозданная, всепоглощающая тишина, которую нарушал лишь таинственный шелест листвы – будто сам лес о чьём-то неспешно беседовал с нами на забытом языке.
Когда мы достигли настоящей кромки леса, я замерла, и дыхание перехватило от благоговейного трепета. Деревья здесь были исполинами, чьи стволы, толще человеческого туловища, уходили ввысь, теряясь где-то в заоблачной вышине, в гуще крон, пропускавших лишь приглушённый, зелёный свет. Воздух не просто был наполнен звуками – он звенел, как натянутая струна, от многоголосого пения невидимых птиц, чьи трели переплетались в сложную, завораживающую симфонию. А между ветвей, в солнечных бликах, порхали крошечные существа – не то феи, не то духи. Их крылья, прозрачные и переливчатые, как у стрекоз, отливали радужным светом. Цепкие ручки, хватались за стебли, а чёрные, блестящие глазки-бусинки с любопытством провожали нас. Они перешёптывались на своём мелодичном языке, собирая нектар с диковинных цветов, и мгновенно исчезали в глубине листвы, стоило мне сделать неосторожный шаг ближе.
– Хозяйка, смотреть! – воскликнула Леама, и её голос, обычно такой повелительный, сейчас звучал полным восхищения. Она ткнула пальцем вперёд, и я, последовав за её взглядом, не смогла сдержать тихого, восторженного возгласа.
Перед нами расстилалась поляна, но это было не просто открытое пространство. Это был живой, дышащий гобелен, вытканный руками самой природы. Целые ковры из цветов – алые, словно капли крови, лиловые, как сумеречное небо, и золотистые, будто пойманные в ловушку солнечные лучи – распускались у нас под ногами с такой щедрой роскошью, что казалось: сама земля, позавидовав небу, решила воссоздать на себе звёздную россыпь.
Леама тут же присела на корточки, её пальцы с привычной ловкостью принялись срывать нужные стебли, движением точным и бережным.
– Хозяйка, я соберу цветы, а вы идти до края поляны, – проинструктировала она, не отрываясь от работы. – Там будут расти Деревья Жизни.
Она подняла руку и указала вдаль, где меж обычных стволов белели призрачные силуэты, словно выточенные из лунного света и слоновой кости.
– Они высокие, с белыми листьями. Вам нужно искать на них мох – он жёлтый, как самое жаркое солнце. Собрать не меньше трёх горстей и идти ко мне.
Закончив фразу, она сморщила свой маленький нос, и её лицо внезапно стало серьёзным.
– В глубь леса дальше не идти, – предупредила она, и в её глазах мелькнула тень, холодная и быстрая. – Там могут быть тёмные духи леса. Они убивать.
Я замерла на месте, и по спине пробежал неприятный холодок. «Вот обрадовала…» – пронеслось у меня в голове, пока я смотрела на безмятежную, сияющую поляну. Я-то рассчитывала на спокойную, почти медитативную прогулку, а не на столкновение с убийственными духами. Но, судя по уверенности Леамы, для обитательницы этого мира подобные опасности были привычной, хоть и нежелательной, частью бытия.
– Хорошо, я тогда пошла… – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрже, чем я чувствовала себя на самом деле.
Я побрела по цветущему морю, чувствуя, как высокая, упругая трава ласково цепляется за подол моего платья, словно пытаясь удержать, не пустить навстречу возможной опасности. И вот, обогнув огромный, поросший лишайником валун, я увидела их.
Деревья Жизни.
Они не просто росли – они пребывали, вечные и невозмутимые. Их стволы были настолько широкими, что я, кажется, не смогла бы обхватить их даже вдвоем с Леамой. Это были не деревья, а белые исполинские колонны, подпирающие сам небосвод. Кора, цвета сливочного масла, была испещрена причудливыми бледно-жёлтыми прожилками, которые мерцали в пробивающемся сквозь листву свете, словно по ним струилась жидкая позолота. От них исходило ощущение безмятежной, древней силы, от которой замирало сердце.
Но мха, того самого, солнечно-жёлтого, на их сияющих стволах не было.
– Наверное, нужно пройти чуть дальше… – пробормотала я себе под нос, и в голосе прозвучала нотка разочарования, смешанная с нарастающим беспокойством.
Сжав плащ в ладонях, я сделала несколько шагов вглубь чащи, внимательно осматривая каждое дерево, каждый сантиметр ослепительно-белой коры. Тень сгущалась, воздух становился прохладнее, и тишина здесь была уже не умиротворяющей, а настороженной, полной незримого присутствия.
И вот оно – впереди, на одном из самых больших стволов, яркое, неумолимо-жёлтое пятно, похожее на рассыпанную горсть самоцветов.
– Наконец-то! – вырвался у меня облегчённый вздох, и сердце забилось в груди не только от радости находки, но и от желания поскорее выполнить задание и вернуться к Леаме, к свету, к безопасности.
Я ускорила шаг, уже мысленно представляя, как вернусь к ней с полными руками драгоценного мха.
Мир перевернулся в одно мгновение. Не успев сделать и шага к заветному мху, я ощутила сокрушительный удар , отбросивший меня к ближайшему дереву, словно я была всего лишь тряпичной куклой. Воздух с громким хлопком вырвался из легких. Спина ударилась о шершавую кору, и острая, жгучая боль, словно раскаленный клинок, пронзила все мое тело, заставив звезды заплясать перед глазами.
– А-а-ах! – сорвался с губ хриплый, беззвучный стон.
Я пыталась вдохнуть, но горло было пережато, легкие отказывались наполняться жизненным воздухом. Перед глазами поплыли черные, маслянистые пятна, а в ушах зазвенела оглушительная тишина, предвещающая потерю сознания. И сквозь этот нарастающий мрак ко мне наклонилась тень. Высокая, могучая, пахнущая дымом, кожей и дикой яростью.
«Вот ты где, ведьма…»
Его голос прозвучал прямо у моего уха – низкий, хриплый, насквозь пропитанный такой лютой ненавистью, что по коже побежали ледяные мурашки. Я инстинктивно рванулась, резко раскрыв глаза, и в тот же миг грубая, покрытая шрамами ладонь с железной хваткой впилась мне в горло, пригвоздив к дереву.
– Дорок… – удалось мне прохрипеть, чувствуя, как его пальцы сжимаются, безжалостно перекрывая дыхание.
Кровь яростно стучала в висках, лицо пылало от прилива крови и унижения, а в глазах, помимо черных искр, уже мелькали отблески животного страха. Я беспомощно царапала его руку ногтями, но это было безуспешно.
– Что тебе нужно… – выдавила я, каждый слог давался с невероятным трудом. – Отпусти… я не могу дышать…
Его лицо, освещенное пробивающимся сквозь листву лучом света, исказилось в уродливом оскале, обнажая идеальные ровные зубы.
– А тебе и не нужно дышать, – прошипел он, сквозь зубы. – Без тебя этот мир станет намного чище и приятнее.
Он пригнулся еще ближе, его горячее дыхание обожгло мою кожу. Он глубоко, с откровенным сладострастием, вдохнул запах моего страха, как зверь, чуящий свою беззащитную добычу.
– Чертова сука…
Резким, почти небрежным движением он отшвырнул меня прочь от дерева. Я споткнулась о переплетенный корень и едва удержала равновесие, грузно опустившись на колени. Одной рукой я схватилась за горло, пытаясь поймать драгоценный воздух и прогнать жгучую, унизительную боль, что пылала, как раскаленный металл.