Излом. Роман

© Дмитрий Семишев, 2020

ISBN 978-5-4498-4824-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Конфуций

Я ехал на рейсовом автобусе в городок энергетиков, где работал после окончания политехнического. За окном поля сменялись лесопосадками, лесопосадки снова полями. Обычный скучный пейзаж. Начиналась осень. Горбачевская перестройка была в разгаре. КПСС еще рулила, сельское хозяйство еще худо-бедно шевелилось по-советски. На полях то там, то здесь мелькали тракторишки.

На очередной остановке в автобус вошел священник, мужчина явно за пятьдесят, с окладистой аккуратной бородой, заметно тронутой сединой. Окинув беглым взглядом салон, обратился ко мне:

– У вас свободно?

– Да, конечно. Присаживайтесь, – отвечаю я, убирая свой «дипломат» с соседнего сиденья себе на колени.

Скорее от скуки, чем из интереса, спросил:

– Скажите, пожалуйста, если не секрет, конечно, а вот в церкви у вас перестройка с ускорением присутствуют в каком-либо виде?

Батюшка посмотрел на меня и как будто с неохотой ответил:

– Вы, молодой человек, вижу, в Господа не веруете и в храме Божьем не бываете?

– От чего же… То есть, я хотел сказать, что к воинствующим атеистам себя не отношу. Скорее к сомневающимся. А в храме, действительно, не бываю. Не приучили, как-то, знаете ли, родители с детства.

– Оттого и вопросы такие задаете.

– Какие?

– Скажем так, некорректные. Церковь, видите ли, по своему Уставу живет. Хотя от судеб страны и народа себя не отделяет. Точно так же чему-то радуемся, а чего-то страшимся.

– Ну, вам-то чего страшиться? Разве Господь вас, верующих, не бережет? Я всегда полагал, что истинно верующему человеку и смерть не страшна, ибо она и только она истинно приближает человека к Богу. Не то, что мы, темные миряне, – с некоторой долей иронии заметил я.

Батюшка вздохнул, опустил голову, отчего показалось, что почти все лицо его укрылось в роскошной бороде. Секунду подумав, он вынул лицо из бороды и, не поворачивая головы, задумчиво произнес:

– Не смерть страшна сама по себе. Страшна неотвратимость, неизбежность. И это относится к любому событию, к любому деянию в этой жизни.

Мне стало совсем весело, и я решил подначить его:

– Так, стало быть, и перестройка вас пугает своей неизбежностью? Более того, скажу вам, думается мне, смена общественного строя не за горами.

Это уж совсем страшно по-вашему?

Все также глядя перед собой и словно не замечая моей иронии, батюшка тихо и размеренно произнес:

– Страшна неизбежность. Неизбежность расплаты за все свои поступки. Неизбежность Суда Божьего. Печальнее всего, когда отдельные люди, а порой и целые народы идут в пропасть, яки агнцы. Хотя зачастую и понимают, и осознают, а все одно идут навстречу погибели своей. И никто ничего сделать не может. Вот это и есть неизбежность. Только истинная вера могла бы спаси и уберечь. Да только мало ее осталось на Земле, посему испытаний страшных не избежать. Так-то вот, молодой человек. Попомните слова мои.

Автобус качнулся, чихнул и, обдав пылью маленькую автостанцию, остановился.

– Ну, всего вам доброго. Храни вас Господь, – батюшка удивительно легким движением поднялся с сидения, сбежал по ступенькам автобуса и растворился в толпе станционной площадки.

Я медленно шел с автостанции в сторону дома и думал над словами священника. От моего задорного юмора не осталось и следа. Если б я только мог знать тогда, как окажется прав мой случайный попутчик!

Белоярка

После смены я по пути заскочил в отдел ядерной безопасности за своим другом Юрой Рябининым, чтобы вместе поехать в поселок со станции, поболтать по дороге о том, о сем, обменяться мнениями о происходящем в стране и в мире. Кроме того, у меня было к нему дело.

Я, Юрка и Игорь учились в институте в одной группе, все трое жили в студенческом общежитии, подрабатывали вместе в котельной и в итоге крепко сдружились. Так втроем и приехали в Заречный работать на станции. Игорь, как человек к тому времени уже женатый и с ребенком, получил комнату в «малосемейке», Юра жил с отцом в родительской квартире, поскольку был из местных, а я – в холостяцкой общаге на койко-месте. Работать мы с Игорем попали в вахту, то есть по сменам в составе оперативного персонала. А Юрку, как отличника «боевой и политической подготовки» – красный диплом, как-никак, у человека, – определили в отдел ядерной безопасности. Игорь, правда, в вахте задержался недолго. По принятой в те времена системе подбора кадров он попал под «разнарядку» и его прибрал к рукам районный комитет коммунистической партии. И так он быстро на новом месте освоился, что уже через год стал заведовать каким-то там отделом. Но не зазнавался и дружбы с нами не терял. Вскоре, кстати, получил двухкомнатную квартиру, где мы частенько и собирались теплой компанией.

Я бодро сбежал вниз по лестнице и вошел в отдел безопасности. Там уже никого не было, кроме единственного человека. Пока я вышел из зоны, пока ополоснулся в душе и переоделся в «гражданское», дневники уже ушли на остановку. Задержавшийся в отделе инженер, тоже, кстати, Юра, только Морозов по фамилии, глянул на меня вопросительно поверх очков в толстой черной роговой оправе.

– А что, все уже разбежались? – спросил я.

– Разбегаются, молодой человек, только тараканы, а люди ушли. Рабочий день закончен, – наставительно отчеканил Морозов. «Во уел!» – беззлобно подумал я.

– А ты чего?

– А я задержусь. Необходимо закончить техническую записку. Завтра к зам главного с утра, – все тем же наставительным и монотонным, как у робота, голосом ответил Юрий.

– Ну, давай. Успехов.

Я рванул на остановку. Автобус уже ушел, и в нем, судя по всему, уехал и Рябинин. Дожидаясь следующего автобуса, я невольно думал о Морозове. Своеобразный он человек, если не сказать странный. Хотя, чего в нем странного? Просто правильный очень. Несмотря на то, что ему уже под тридцать, живет он все еще в общежитии на койко-месте. Семьи нет. И со слов общежитских его соседей, дамы сердца, похоже, тоже нет. Каждое утро Юра подолгу, тщательно делает зарядку. Потом – закаливание. Обливается с ног до головы ледяной водой. Ест в столовой только полезную и «правильную» пищу по системе «раздельного питания». То есть, если овощи, то в данный прием пищи только овощи. Если мясо – то только мясо. И так далее. Не смешивая одно с другим. По этой же причине хлеб он не ест вовсе. Ибо если хлеб – то только хлеб. Так он иногда ужинает в общаге: пара-тройка венских булочек с кипятком. Без заварки. Ибо если чай – то только чай. Без сахара и уж, упаси Боже, без бутерброда. Вечером после ужина он выжидает ровно два часа. Ни минутой больше, ни минутой меньше. После – пробежка. Ну, это кому пробежка, а кому как, потому что Юра бежит десять километров. Ни метра больше, ни метра меньше. Ежедневно, не смотря ни на что: ни на погоду, ни на настроение или что-то еще. Десять км, и все тут. Спиртное он не пьет вообще, ну и, соответственно, не курит. В свободное от укрепления здоровья время много читает. Один из соседей Морозова как-то рассказывал мне заговорщески тихим, напряженным голосом: «Смотрю, – говорит, – Юрка толстенную такую книжку притащил. Читает ее запоем. Вздыхает и даже вскрикивает временами от восторга. То вдруг губешками своими толстыми как зачмокает и как забубнит себе под нос: „Ах ты! Ах ты! Во как! Круто, круто!“ Ну, думаю, что за чтиво у него такое? Подкрался как-то раз, пока его дома не было, подсмотрел. Ах ты, батюшки, – матанализ! Открыл оглавление – глазам не верю! Теория рядов, многомерные функции и даже, – веришь, нет? – такая глава: „Проблемы доказательства теоремы Пуанкаре“! О как! А он ее взахлеб!» – Завершил свой рассказ Юркин сосед и посмотрел на меня округлившимися глазами – понял ли я вообще, о чем разговор?

– Молоток, что тут скажешь, – откликнулся я, – нам бы с тобой тоже не помешало такие книжечки почитать. Только вот у меня семья в другом городе, ребенку полгодика, и каждый день два ведра грязных марлевых подгузников да мокрых пеленок тазик. Так что матанализ не больно-то почитаешь…

Справедливости ради надо отметить, что в Заречном достаточно много было людей, в той или иной степени исповедующих здоровый образ жизни. Многие на работу до станции не ездили на автобусе, а бегали трусцой в любое время года. Три километра туда, три обратно. Ежедневно. Такое вот сочетание приятного с полезным.

Мысли мои прервал подошедший со стороны исследовательского института автобус. Я запрыгнул в гостеприимно распахнутую дверь задней площадки, но то ли от груза мыслей своих, то ли от излишней спешки, споткнулся, и чуть было не упал, ухватившись за поручень.

– Хорошо, что пополам, – услышал я за спиной знакомый голос. Обернувшись, я увидел Андрея Мухина. Андрей был давнишний мой добрый приятель. Тоже с института. Хотя учился он на другом факультете, познакомились и сошлись мы с ним близко благодаря журналистике, которой занимались вместе в редакции институтской многотиражки.

– О, привет, Андрюха! А что, говоришь, пополам-то?

– Так ведь, если помнишь, формула кинетической энергии как выглядит? Произведение массы на квадрат скорости пополам. Вот если было бы просто «эм на ве квадрат», ты бы так рухнул, что и покалечился бы изрядно, а раз пополам – так и вот, живой и вполне себе здоровый, – засмеялся Андрей, – чему я, кстати, несказанно рад!

– Я тоже рад тебя видеть, – ответил я вполне искренне.

Хороший парень этот Андрюха. Немного заумный, как все физтехи, но душевный и очень эрудированный. Сросшиеся на переносице брови, до синевы выбритые щеки и копна густых, черных волос придавали ему несколько грозный вид, что никак не сочеталось с его мягким и покладистым характером.

– Как тебе последние КВНовские шуточки? – Спросил он.

– Да я на смене был, КВН не смотрел.

– Ха! Так вот слушай. Наши УПИйские «дворники» такой диалог выдали: «Барин, ты почему меня так угнетаешь? А как? Хм, убедил!» Или вот еще другая команда: «Открыли мы, – говорят, – бочку с медом, а оттуда целый Рой Медведев!»

– Да, хорошо они по ученому нашему историку прошлись!

– Так то-то и оно! Но, знаешь, все эти хохмы не так уж безобидны, как кажется. Я вот после КВНа задумался, проанализировал, так сказать, исторический опыт человечества. Ведь что получается? Все великие империи долго создавались трудами и завоеваниями, потом достигали своего расцвета, а потом рассыпались как карточные домики! Все! Что римская империя, что третий рейх, что Золотая Орда, что другие. Да, по длительности существования они, конечно, существенно отличаются. Скажем, римская империя продержалась аж семьсот лет, а рейх – только двенадцать, но закономерности-то развития и дальнейшего распада одни и те же! Согласен?

– Возможно. Все в этом мире развивается по спирали, – заметил я философски.

– Спираль – фигура плоская, – уточнил Андрей, – гораздо корректнее оперировать понятием «винтовая линия», у которой каждый последующий виток в точности повторяет предыдущий, но на ступеньку выше. Ну, это элементарная геометрия, а история человечества говорит, что и Советский Союз ожидает та же участь. Еще лет пять, ну, максимум десять, – и все! Конец империи социализма!

– Эк, ты хватил! У нас, как-никак, «братских народов союз вековой». Да и новая общность людей – «советский народ». Мы же не империя, что на штыках легионеров держится. Идеалы и принципы братства, равенства народов и добровольного сплочения никто не отменял!

Автобус подкатил к остановке в центре поселка.

– Пойдем в пельмешку, червячка заморим, – предложил Андрей.

– Извини, не могу. Мне Рябинина перехватить надо. Давай в другой раз, – ответил я и пошел в сторону магазина автозапчастей, куда, как я полагал, первым делом зайдет Юра по пути с работы.

Расчет мой оказался верным. Юра действительно «завис» в автомагазине, подбирая что-то для своей ВАЗовской «восьмерки». У него возиться с техникой – любимое занятие. Помню, как в студенческие годы купил он у кого-то с рук похоженый уже изрядно мотоцикл чешской марки «Ява». Дело было в октябре. Для покатушек на мотоцикле время на Урале не самое подходящее. Так Юрка его в общаговскую комнату на четвертый этаж затащил и всю зиму там с ним ковырялся. Отремонтировал полностью и двигатель, и подвеску, и электропроводку. А за окном февраль. Что делать? Но Юра даром время терять не стал – раму покрасил, крылья снес приятелю на завод, отхромировал, чтоб блестели, фару какую-то «фентиперстовую» достал, поставил, катафотов везде понавесил. Словом, не мотоцикл – картинка! Хоть сейчас на ВДНХ выставляй!

– Привет, борода, – так мы иногда называли Юрку из-за его коротко подстриженной и аккуратно окантованной стильной бородки.

– Здорово, если не шутишь.

– Да уж какие тут могут быть шутки в период перестройки и реструктуризации, – засмеялся я.

– Это точно. Нынче не до шуток. Какие дела?

– Да, нормально все. Слушай, дело у меня к тебе. Жилье мне все обещают, обещают, да когда еще дадут. Замучился я к семье на автобусе гонять. Решил машинешку какую-нибудь взять. С рук, естественно. На новую, сам понимаешь, денежкав пока нет. Вот подкопил кой-чего, да и тесть с тещей обещали помочь. Но я же в этом деле ни бум-бум. Поможешь машину выбрать? Чтоб совсем уж на ремок какой не нарваться.

– Не вопрос! В любое время. На моей, кстати, можем как раз и съездить. Скажешь, как соберешься.

– Добро. Договорились.

Через пару недель Юрка позвонил сам:

– Слушай, ты машину покупать еще не передумал?

– Нет, – говорю, – а что?

– Да у меня тут родственник в деревне свою «двойку» продает. Недорого, кстати. У него тесть в Белоярке большой начальник. Выкружил по случаю новенькую «шестерку» и зятю предложил. Вот Славик «двойку» свою и сдает по-быстренькому. Будешь брать?

– Давай сгоняем, посмотрим.

– Все, заметано. Часиков в шесть встречаемся у моего гаража.

В назначенное время я подходил к Юркиному гаражу. Еще издалека заметил красную Рябининскую «восьмерку», стоявшую «под парами» в ожидании старта. В машине сидели двое: за рулем Ракочий, рядом незнакомый мне человек лет сорока, с простоватым, но довольно приятным лицом. Я сел в машину.

– Знакомьтесь. Это Геннадий Васильевич. Суперспец по автомобилям, электронике и слесарному делу. Короче, «золотые руки», – отрекомендовал Юрка незнакомца, – а про тебя я Василичу уже рассказал. Голова у Генки, кстати, тоже золотая.

– Голова нет, не золотая, – отозвался Василич, – голова обычная. Я же ей ем.

– Да, кстати, – добавил Юра, – Геннадий десять лет занимался ралли. Много раз участвовал в серьезных, довольно таки, соревнованиях. Машину, сам понимаешь, гонщики нашего уровня готовят к соревнованиям сами. Так что опыт у Василича по части ремонта машин – будь здоров!

За разговорами я и не заметил, как мы въехали в уютную деревушку Боярку, расположенную неподалеку от Заречного. Подкатили к небольшому бревенчатому дому. Видно было, что хозяин дома человек с хорошо заточенными руками и богатой фантазией. Весь дом вкруг был обшит искусно вырезанными фигурками животных, птиц, удивительных роскошных растений и с какими-то замысловатым орнаментом в качестве фона.

– Ух ты, какая красотища, – вырвалось у меня невольно.

– Ага, Славка повернут на всю голову по этим делам, – заметил Ракочий, – ты еще у него в сарае не был. Вот где целый вернисаж из резьбы по дереву и картин маслом. Тоже по дереву.

Мы вошли во двор. Беленький ВАЗ-2102 стоял прямо посреди двора. Из дома вышел Слава.

– Привет, привет, – пожал он руку каждому из нас, – вот, смотрите, решайте.

Геннадий Васильевич деловито осмотрел машину, открыл капот, заглянул внутрь, зачем-то, присев на корточки, потрогал пальцем тормозной диск, сел на водительское сиденье:

– Запустим? – обратился он к Славе.

– Конечно, – Слава протянул Василичу ключ зажигания.

Мотор взялся с пол-оборота. Геннадий вышел из машины, склонился над мотором. Послушал, погазовал, нажимая рукой на рычажок акселератора.

– Прокатиться можно?

– Без проблем, – Слава распахнул ворота.

Мы с Василичем выехали на улицу, проехали пару кварталов по Боярке, вернулись. Геннадий Васильевич заглушил двигатель.

– Значит так. Коротко о главном, – начал он неторопливо и задумчиво, – пробег у аппарата, конечно, приличный. Движок, как я понимаю, капиталку еще не видел, – Василич взглянул на Славу. Тот согласно кивнул. Гена продолжил, – в целом состояние машинки для ее-то возраста и пробега вполне терпимое.

– Так что, брать? – спросил я в лоб суперспециалиста и посмотрел на Юру, адресуя этот вопрос и ему тоже. Юрка пожал плечами, взглядом показывая на Василича, типа, он же «независимый эксперт», его и слушай, а я родственник хозяина машины, могу быть необъективным.

– За такую цену – ничего лучше все одно не найдешь. Подкопишь деньжат, загонишь ко мне, я тебе ее подшаманю как надо, лет десять еще походит, – выдал свое резюме Василич.

– Добро. Беру, – обратился я к Славе.

– По рукам. Вот ключи, прямо сейчас и забирай, – сказал он.

– Сейчас не могу. У меня денег с собой нет.

– Это, право слово, пустое. Ты же Юркин друг. А Юрик мне – брат. Так о чем разговор? Вот ключи, вот доверенность, только свои данные впиши туда, – и делу край! А во вторник подъезжай часикам к девяти к ГАИ в Заречном. Там и машину переоформим на тебя, и рассчитаемся. Лады?

– Лады, – ответил я.

Так я стал обладателем пусть старенькой, но зато собственной машины. Шли первые числа октября. Снега еще не было, но в иные дни уже прилично подмораживало. Поэтому я первым делом занялся подготовкой автомобиля к зиме: перевел подачу воздуха на зимний режим, заменил тосол и все технические жидкости на свежие, купил всесезонную резину «Я-370», ибо настоящей зимней достать было просто нереально. Договорились с Геннадием Васильевичем, что в ближайшее время загоню машину к нему в гараж на основательный ремонт. Но Гена неожиданно пропал. Я знал, что у него сложный период в жизни – развод с супругой, переезд в однокомнатную холостяцкую квартиру и прочие заботы, связанные с разводом. Но уговор, как говорится, дороже денег. А он пропал. Я узнал у Юрки адрес и, набравшись наглости, поехал к Василичу домой.

На звонок в дверь никто не открывал. Я уж было хотел уходить, но чисто машинально толкнул дверь. Она подалась и чуть приоткрылась. В квартире стояла мертвая тишина. «Что-то тут не то», – подумал я и вошел. Гена лежал на диване в комнате, в одежде и под двумя одеялами.

– Василич, ты живой? – Окликнул я его.

С явным усилием приоткрыв глаза, Геннадий отозвался хриплым голосом, процитировав слегка переделанную фразу из известного анекдота про поручика Ржевского и Наташу Ростову:

– С трудом-с, батенька, с трудом-с.

– Да что с тобой?

– Черт его знает. Температура тридцать девять и шесть. Глотать не могу. Три дня уже кроме чая ничего в себя впихнуть не могу. Да и не хочется, если честно.

– Да у тебя, братец ты мой кролик, ангина, – поставил я с хода диагноз, – лекарства принимаешь какие-нибудь?

– Нету у меня никаких лекарств. Я только переехал. Там в ящиках шкафа поройся, может, и завалялось чего.

Я стал открывать многочисленные ящики в шкафу и в мебельной стенке. Все было забито диодами, транзисторами, тиристорами и микросхемами.

– Откуда у тебя такое богачество? – спросил я Василича.

– Я же электронщик по профессии. Иногда и дома кой-что паять приходится.

– Ладно. Ты тут полежи покуда, я через полчасика вернусь, – бросил я и помчался в ближайшую аптеку.

На обратном пути заскочил в гастроном, купил курицу, хлеб, лимон и разное по мелочи. Вернувшись, напоил Гену аспирином, амидопирином и димедролом, приготовил смеси для полоскания горла и сварил куриный бульон. На прощание выдал Василичу подробнейшие инструкции по лечению ангины, по борьбе с температурой и уехал. Приезжал каждый день, проверял, как выполняются мои назначения. Словом, через неделю Василич был как новенький. За эту неделю мы с ним много беседовали, рассказывали друг другу о себе и о жизни, и в итоге довольно близко сошлись.

Пришло время заняться ремонтом моей «двоечки». Генка составил внушительный список запасных частей, необходимых для ремонта. Я съездил в Свердловск, прикупил первую партию деталей, привез Гене. Тот взял одну деталь, осмотрел, потом другую, третью. Сложил все, купленное мной, в пакет и изрек:

– Это все – аккуратненько в ведерко! – Имелось ввиду ведро под мусор, что стояло в гараже Василича, в уголке возле ворот.

– Как так «в ведерко»? – опешил я, – новые же запчасти!

– Говорю тебе – в ведерко! Учишь вас, учишь. Кулаки уже болят! Где ты этот хлам накупил?

– На авторынке. Там же дешевле.

– То-то и оно-то! «Дешевле». А то, что эти запчасти никуда не годятся, тебя устраивает? Меня лично – нет. Я не хочу, чтоб у тебя на полном ходу шаровую опору вырвало, и ты в кювет закувыркался. Оно тебе надо? Или движок на трассе встал в лютый мороз. Ладно. Давай-ка, завтра вместе в город сгоняем. Так и быть. Помогу тебе с запчастями.

Я взял на работе две недели отпуска, и мы с Василичем вплотную занялись моим автомобилем. Первым делом поехали с ним в Свердловск за новыми запчастями. Я за рулем, Василич рядом. Все, что нужно купили, возвращаемся в поселок. Вдруг Гена спрашивает:

– А ты где ездить учился, на курсах?

– Нет, – говорю, – я на права экстерном сдавал. А ездить меня отец научил еще в двенадцать лет. Потом два сезона работал с батей в подшефном совхозе комбайнером, куда отца от завода направляли. Там же и трактор освоил. Потом вождение танка. Это уже в институте, на военной кафедре. А что?

– А то. Ездить-то ты совсем не умеешь. Я вон полик у тебя чуть не выдавил. Все тормозить да газовать пытался по привычке. Ты с такими навыками убьешься когда-нибудь.

– Побойся Бога, Василич! Я когда на права сдавал, инспектор, что экзамен принимал, в звании капитан и по фамилии Мороз, так он меня всем в пример ставил. Дескать, все вот так вот, как этот молодой человек, проехать должны.

А когда после экзамена выдавал удостоверения, спросил меня шепотом на ушко – не лишенец ли я и не пересдача ли это. Я говорю: да нет, первый раз сдаю. На что Мороз изумился и говорит: «У меня так не бывает, чтоб без единого штрафного балла сдавали. Признайся – лишенец?» Я снова: «Да нет, – говорю, – просто с двенадцати лет на батиной машине ездил». И тут он как заржет: «Так тебя прав лишать за это надо, а я тебе выдаю!» Очень он смеялся, довольный своей шуткой. Так что, Василич, лохом я себя не считаю!

Мы въезжали в поселок.

– А ну-ка, сверни-ка вот на эту дорогу, – неожиданно предложил Гена.

– Зачем? – спрашиваю.

– Давай, давай. На автодром заскочим, проверим, кем ты там себя считаешь.

Мы подъехали к свороту на автодром.

– Стой! Вылезай, меняемся, – скомандовал Василич и, сев за руль, помчался на занесенный первым снегом автодром. Это была большая, свободная и ровная площадка, в дальнем углу которой притулились красные фишки, обозначающие места для отработки приемов вождения: «дворик», «змейка» и «параллельная парковка». От основной дороги до автодрома было метров сто пятьдесят – двести. На этом расстоянии Геннадий умудрился разогнать машину почти до восьмидесяти километров в час и, не снижая скорости, влетел на площадку автодрома. Я сжался в комок и уперся ногами в полик пассажирского сиденья. «Что творит? Ухлопаемся же!» – мелькнуло в голове. Василич мгновенными, уверенными движениями рук и ног ввел машину в лихой управляемый занос, передернул передачу, отработал педалями, и мы уже неслись с той же скоростью прочь с автодрома. Резким рывком ручника Гена развернул машину на сто восемьдесят градусов и остановился.

– К барьеру! Повтори упражнение, – обратился он ко мне, улыбаясь.

Я сел за руль и попытался проделать то же самое. Получилось некудышно. И медленнее в два раза, да и вообще как-то неуклюже.

– То-то, – наставительно сказал Василич, – а теперь слушай и запоминай…

Так началось мое обучение навыкам экстремального вождения. Гена все рассказал, показал и объяснил. После я много раз тренировался, доводя свои движения и навыки до автоматизма. И, конечно, не только «ломать», как говорят гонщики, машину в повороте, но и экстренно тормозить на скользком покрытии, выполнять «полицейский разворот» и многое-многое другое. Наука Геннадия Васильевича и мои тренировки не прошли даром. Не раз потом этот опыт спасал меня в разных ситуациях на дорогах.

Гараж Василича больше напоминал некий симбиоз хорошо оборудованной автомастерской и крохотной уютной квартиры. На стенах были развешены щиты с ключами и инструментами. Ящики верстака завалены хитрыми приспособлениями для ремонта машин и запасными частями. На потолке были закреплены блоки, балки с тросами и крюками, смотровая яма оборудована освещением, полочками для инструмента и даже вентилятором. У дальней от ворот стены приютился удобный диванчик, два журнальных столика, – один для приема пищи, другой для спецлитературы по автомобилям, сварке и слесарному делу и пара-тройка раскладных стульчиков. Все это дополняли баллоны с аргоном, кислородом и ацетиленом, сварочный аппарат-инвертор и щиток электропитания на 220 и 36 Вольт. Короче говоря, здесь было все необходимое для ремонта машин и автономного проживания.