Часть 1
С самого рождения, будто темный шелк обвивал мою душу, не давая дышать. Невидимая, но ощутимая хватка, словно тень за плечом, преследовала меня, превращая каждый вдох в муку. Ненависть, боль, безотчетная тревога – вот и все, что я знал. Будто проклятие, вынесенное из чрева матери, эта гнетущая пустота определяла мое существование.
"Кто ты? Чего ты хочешь?" – шептал я в пустоту, надеясь, что эхо отнесет мои слова к тому, кто мучает меня. Годы тянулись, как бесконечная ночь, а я все ждал ответа. Ждал, как бедняк ждет милостыню, как путник ждет рассвета в ледяной пустыне.
И вот, однажды, когда я уже смирился со своей судьбой, когда отчаяние стало моей второй кожей, оно ответило. Не голосом, не словом, а леденящим душу откровением. Эта темная сущность, этот вечный мой спутник, медленно, почти нежно, подняла костлявый палец и указала… на мое сердце.
В этот момент, в тишине, пропитанной запахом тлена и безысходности, я услышал шепот. Не внешний, а внутренний, проникающий в самую суть моего существа. Шепот, лишенный тепла, лишенный надежды, лишенный даже злой радости. Просто констатация факта.
"Нет в тебе ничего человеческого…"
Эти слова не ударили громом, не обрушились бурей. Они проникли внутрь, как яд, медленно растворяя остатки моей веры в себя. Они были не обвинением, а печальной констатацией истины, которую я, возможно, всегда подозревал, но боялся признать.
В тот момент я понял. Не было борьбы, не было сопротивления. Просто принятие. Я – лишь оболочка, пустая марионетка, лишенная того, что делает нас людьми: сострадания, любви, надежды. Я – лишь вместилище тьмы, проклятое подобие человека.
И с этим знанием я остался один на один. С пустотой в груди, с ненавистью к себе, с осознанием собственной ничтожности. И даже самоубийство казалось мне бессмысленным. Ведь даже смерть не сможет избавить меня от этой гнетущей пустоты. Она лишь перенесет ее в небытие. А может быть, это и есть моя судьба? Вечное одиночество в темном углу мироздания, проклятое существо, лишенное человечности.
И я тихо сижу, вглядываясь в бездну, и бездна вглядывается в меня. И мы молчим, потому что нам нечего сказать друг другу. Ведь в бездне тоже нет ничего человеческого.