- -
- 100%
- +
Мужики возмущаются, нужно что-то делать, иначе не сегодня-завтра серые на людей кидаться начнут! И начнут, досадливо кряхтел Егор, если их не остановить. Леса-то кругом рубят безбожно, зверья всё меньше, нарушены столетиями обжитые ареалы. Лось да кабан жмутся то к одному лесу, то к другому, не зная, где спастись; а тут ещё браконьеры… Эти волков не бьют, волка ещё надо уметь добыть; да и с серого мяса не возьмёшь; шкура же – товар сезонный…
Егор не любил охоту ради охоты. Когда же возникала «чрезвычайка» – другое дело. До этого в его угодьях такое случилось однажды – в апреле прошлого года. «Чрезвычайка» – это, как правило, волки. Когда их много, всегда жди беды; если очень много – очень большой беды. Нынешней зимой волков, что называется, зашкалило: привалили из удмуртских кущ, вслед за кабанами, покинувшими обширные вырубки. Плюс местные выводки – подросшие и окрепшие. Нынче зимой в Сосновую Балку без ружья совсем не ходи – зарежут, несколько волчьих стай орудуют. Как бандиты какие – мгновенно, неожиданно, жестоко. У деревенских почти повывелись собаки; разосланы предупредительные письма, теперь по одному без ружья ни ногой. В общем, без отстрела в этот раз не обойтись.
Начать, пожалуй, следует с Осиновки. Там, да ещё в Грибном, где серые ходят почти в открытую. Поначалу-то собаки брехали, отпугивали, а теперь уже некому – всех зарезали. Бандиты… Двух тёлок уже у местных сгубили. А корова – не собака, она, хошь не хошь, движимое имущество. Тут, брат, уже и до Кодекса недалече… Решено: завтра же съездить в Осиновку…
Волчье логово разместилось неподалёку от деревни, всего километрах в пяти – в ложке, за пологим распадком. Это если по прямой; кружной дугою, через Грибное, все восемь будет, да по сугробам, в мороз. А если вновь завьюжит?
– Их там, почитай, не меньше десятка, – рассказывал егерю местный волчатник Вася Коробейников. – За распадком-то по осени ещё семья проживала, нашенские, из логова, так мы их с Толяном-Рябчиком ещё по осени… это… определили.
– Почему я не в курсе? – нахмурился Егор.
– Так мы… как ево… ну…
– Вася, ты больше не шали, – строго покачал головой егерь. – Пусть даже волки… Ещё раз узнаю – не позавидую тогда тебе…
– Ну так вот, – как ни в чём не бывало продолжал волчатник, – эти-то волки пришлые. Тут одного пристрелили – здоровый такой волчара, матёрый… Явно пришлый, вотяцкий. Повозились, однако, тогда с ним, хотя все лазы, казалось, вызнали…
– Хорошая привада потребуется, Вася, слышишь?
– А чё искать-то? – удивился Вася. – У старухи Настьи-Навалихи, у которой тёлку волки задрали, вот корову-то и возьмём.
– Как это… возьмём? – теперь уже удивился Егор. – Так она тебе и отдаст?
– Отдаст. Уж больно убивалась по корове-то… Мясо, сказала, есть ни за что не будет. Не пропадать же добру, а?
– Договорились…
– Тут недалеко есть удобный взлобок, там и снега всегда мало, и наблюдать удобно; вот на пригорке-то и организуем приваду… Как?
– Добро, – согласился егерь. – Приваду придётся проверять ежедневно… Да, ещё пополнить, наверное, придётся. Как думаешь?
– Найдём. На ферму в Гришкино мужики съездят, порося-падаль всегда сыщется. Но и телушки хватит, куда больше-то?
– Да, тут вот какое дело, – замялся Егор. – Мэр городской грозился приехать на охоту. Жаль сохатого-то ему для баловства подставлять – жирновато будет. А вот волков пущай постреляет. Им ведь, городским-то, острые ощущения подавай, вот тот самый случай… Для ощущений.
– Сделаем, Михалыч, – подобрался Коробейников. – Не впервой, поди…
На том и расстались…
* * *Мэр и его «свита» прибыли в Рысью Падь в четверг, во второй половине дня. Событие для глубинки, бесспорно, неординарное – не каждый день сюда заезжает столь высокий гость. За свою короткую жизнь Егор повидал много разных начальников; приходилось наблюдать и трясущихся от страха командиров и подлинных героев. Последних искренне уважал, а вот перед должностями-званиями никогда не пресмыкался. Уважение, считал он, ещё заслужить нужно. Правильно говорят, не должность красит человека, а человек – должность…
Бывает так, что человек обыкновенный, ни большой, ни маленький, серый с виду и почти никчемный; но при случае такое выдаст – и не подумаешь. Сколько таких стали героями! Благодаря именно им, «маленьким» людишкам, все войны выиграны. Кичиться же должностью способен лишь тот, кто без кресла – ноль без палочки, закавыка без смыка. Потому-то о человеке можно судить не по его должности и положению, а по внутреннему содержанию. Истина, ставшая для Егора жизненной аксиомой.
Теперь понятно, почему приезд в урочище высоких гостей егеря ничуть не смутил. Тем более что этот Валерий Юлианович пока оставлял хорошее впечатление. Был вежлив, прост в общении, интересующийся. Мэр никого не шпынял, сразу дав понять, что приехал отдохнуть и, что самое важное, осмотреться. Как шепнул Егору районный охотовед Дмитрич, если мэру Рысья Падь понравится, будет хлопотать перед областными чиновниками, чтоб выделили денег на обустройство здесь заказника.
– А это, Михалыч, совсем другой уровень и ба-а-альшие деньги, – говорил, горя глазами, Дмитрич. – Отстроим хорошую гостиницу, пристройки всякие, то да сё… Цивилизация!
– Всё это, конечно, хорошо, – усомнился егерь, – но совсем повыведется зверь-то…
– Тут с какой стороны подойти, – не согласился с ним охотовед. – Если с умом – только прибудет. Ну что, порадуем мэра хорошим сохатым, а?
– Не-а, как и говорил, будем волка брать, – покачал головой Егор. – Стрельнуть в сохатого любой сможет, а вот загнать серого не каждому по силам. Так ему и передай, Дмитрич. Сыграй на его самолюбии.
– А ты пойди и сам скажи, если такой смелый. Валерий Юлианович приехал за мясом, а мы ему каких-то волков… Некрасиво получается, даже не знаю…
– А я знаю. Вот пойду и скажу…
Вариант сыграть на самолюбии удался. Егор от гостя ничего не скрывал, выложив всё, как есть – и про волков, объявившим местным настоящую войну; и про то, что «волков бояться – в лес не ходить». А с загнанным лосем, мол, и ребёнок справится.
– Когда все узнают, что на отстрел волков выехал сам мэр города, представляете, какой это возымеет положительный резонанс? – схитрил Егор.
– Сомневаюсь, – замялся мэр. – Волк – та же собака, только покрупнее да похищнее…
– Не соглашусь. А как один на один против того, кто «похищнее»?
– Не понял, объясни мне, парень, – заинтересовался чиновник.
– Дело в том, что охота на хищника всегда опасна, – стал объяснять Егор. – Это не в травоядного стрелять. Должно быть чёткое понимание: любая ошибка может стоить жизни. Ошибёшься ты, хищник – никогда! Вот и весь расклад. Волк – зверь грозный, хитрый, нахрапистый, а потому как противник очень серьёзный. Нет, этот хищник далеко не собака; ему достаточно пару раз удачно клацнуть челюстями, и охота закончится – для охотника, разумеется. Впечатляет?
– Вполне, – мотнул головой мэр. – Я готов рискнуть, Егор Михалыч…
– Есть множество способов охоты на серого зверя – скрадом, на засидке и даже с поросёнком. Но мы будем охотиться старым, традиционным методом – организуем так называемую облаву по белой тропе.
– Это как?
– Обложим местность с волками флажками на шнурах. Вы с прочими охотниками будете в засаде, на вас и погонят. А дальше всё будет зависеть от зоркого глаза, реакции и крепости нервов. Да, и знайте, волк очень крепок на рану.
– То есть?
– Это означает, что по нему из ружья раз пройдёшься – и ничего; второй – а ему опять хоть бы хны: будет продолжать бежать, да ещё в запале способен наброситься. Вот такие дела. Как и куда лучше бить, расскажет Дмитрич, мне же нужно готовиться, ещё в деревню ехать. Удачи! Завтра на рассвете отъезжаем в Осиновку, десять кэмэ отсюда…
– Ну, ты меня прямо-таки озадачил, Михалыч, – попытался улыбнуться мэр. – Приехали, называется, за мясом…
– Мясом вас мужики и так угостят, а вот один на один с хищником… Одно скажу: вернётесь с охоты настоящим мужиком. Мужицкое начало – оно ведь у нас всех в генах. А на волков и первобытные люди охотились. Ну что, сразимся?
– Сразимся! Спасибо, егерь, разбудил во мне первобытного мужика…
– Ну и лады… До завтра.
* * *Выехали ещё затемно; хотя летом в это время уже вовсю бы играло солнце. Десятку на снегоходах одолеть – пара пустяков. С начальством, конечно, проще, откуда-то сразу появились снегоходы. Егору хотя бы один такой – столько проблем сразу бы решилось! Им – для жиру, а здесь снегоходик-то ох как пригодился бы…
Гостей Егор разместил в доме Авдеича; ничего, там просторно, хорошо. Сам заночевал в новом доме; правда, в одной половине, в другой – стройка полным ходом. Вечером сводил всех в новую баню, попарились; потом напоил душистым квасом. Обошлось без баловства и водки. Увижу под хмельком, сказал своим мэр, тут же отправлю назад, в город, причём – навсегда. Неплохо…
Вообще, этот мэр Егору начинал нравиться. Правильный мужик, хоть и избалован достатком и властью. Если так, то пусть Наташа будет с ним счастлива…
И всё же егерь волновался. Вместе с мэром, не считая Дмитрича, пожаловало ещё шестеро. Охрана – не охрана, но некое сопровождение; кто-то из городской администрации, один – директор магазина, ещё какой-то – по почтовому ведомству. И ладно бы только такие. Из всей этой массы острый Егоркин взгляд вдруг отсканировал одну физиономию, которую ну никак не ожидал здесь увидеть. Узрел – и призадумался.
– Кто это, Дмитрич? – негромко, отведя того в сторону, спросил он охотоведа, показывая на парня в чёрной вязаной шапочке, хлопотавшего в углу с карабином.
– Так это… Вадя с силикатного, по хозяйству в администрации…
– Давно рядом с мэром? – продолжал расспрашивать Егор.
– Кто? Вадя-то?..
– Ну Вадя, Вадя… – начал терять терпение егерь. – Давно трётся рядом с Валерием Юлиановичем, спрашиваю?
– Так это… Как нового мэра выбрали, он и устроился. Может, чуть позже…
– А до этого где работал?
– Кто, Вадя-то? – тараторил, как испорченный телефон, Дмитрич.
– Глухой, что ли, Дмитрич? – рассердился Егор. – Этот Вадя… Ты лично давно его знаешь? Откуда он? Может, сидел, кто друзья-приятели, чем ещё занимается?
– Вадька-то? А я почём знаю? Вроде ненашенский; говорю же – с силикатного. А чё он те дался-то?
– Да так, спутал с одним…
Егор не спутал. Мужик «с силикатного» был одним из трёх рэкетиров, приходивших когда-то в магазинчик Сергуни за «данью». Двоих он мало-мальски знал, а вот третий оставался некой «тёмной лошадкой». И вот теперь эта «лошадка» вновь «затемнела». Что-то здесь было нечисто, какая-то тайна. А всякие секреты частенько заканчиваются неприятностями. Тайны же в таком деле, как охота, неприемлемы – они опасны. Есть над чем призадуматься…
* * *В Осиновку добрались, когда звёзды в светлеющем небе уже растаяли, а крупный месяц заметно поблёк. Где-то сбоку дружно алело. Снег под валенками хрустел, как свежая французская булка. Хотелось чего-нибудь горячего, кружку бы травяного душистого чая…
Вася Коробейников тут как тут. Встретил, отвёл всех в тепло, предложил горячего и бутерброды – чёрный (свой!) хлеб с салом. Молодец Вася, знает, что делает. Сейчас подкрепятся, чуток успокоятся, сосредоточатся…
Шнуры растянуты, рассказывает Вася; тот «мешок», что вместе заметили вчера, аккуратно подрезали, получился небольшой овал, два кэмэ, не больше.
– Волчица там матёрая, – вздыхает Коробейников, – хлопот с ней не оберёшься… Привада ушла в самый раз, без порося не обошлось, правильно подсказал, Михалыч. Ветер северный, как раз со стороны оклада. Минут через десять следует, вероятно, ещё раз пройтись вместе, на лыжах и без ружей. Привёл с десяток местных, загонщики…
Молодец Вася, башковитый, легко с ним. Не успеешь задать вопрос, а он уже лепит ответ.
– Так, все пока остаются здесь, – скомандовал Егор. – Загонщикам быть наготове. Мы на разведку…
Привада своё дело сделала. Волки были неподалёку; сытые клубки серыми кляксами расплылись на белом истоптанном покрывале.
– Скоро тронутся, – шепнул Вася, разглядывая в бинокль взлобок. – Волчица опытная, даже сейчас на нас уставилась, по интуиции. Нахлебаемся с ней…
– Не каркай, Вась, – осадил волчатника Егор. – Думаю, пора, а?
– Пора-пора… – подтвердил напарник и резко рванул в сто-рону деревни…
Открытая стрелковая линия вытянулась метров на восемьсот. У каждого свой сектор обзора, своя территория стрельбы. Жеребьёвка прошла удачно, по обе стороны от мэра опытные охотники. Готовность после третьего рожка, как обычно…
Напрягало другое – тревога, поселившаяся в груди со вчерашнего дня – как раз после того, как увидел рэкетира Вадю. В данном случае бандит здесь выглядел, как тот тигр в загоне с какими-нибудь простодушными овцами. Перевоспитался и стал «добропорядочным гражданином»? Вряд ли, сказки для маленьких. Чего ему здесь, в лесу, надо, этому уркагану? Что может его заинтересовать? Думай, парень, соображай – для того и «соображалка»…
С другой стороны, что Вадю может связывать с новым мэром – дружба, деньги, общие дела? Сомнительно. Охранник? Куда ни шло. Валерий Юлианович не знает, что тот бандит? Наверняка знает или догадывается. Хотя… мог приблизить по совету кого-то из знакомых; или… взял к себе по ошибке. Пусть так. А вот для чего Ваде быть рядом с мэром? Ответ: быть рядом с властью всегда комфортно; чуть что – мэр выручит… Вариант.
Итак, что угрожает мэру, случайно пригревшего рядом «нежелательный элемент»? В лучшем случае – неприятности… А если «элемент» вооружён и очень опасен?
Вот дубина-то! Мэр победил на выборах с большим трудом, к власти вовсю рвались бандиты – тот же Киба. Цепочка: Киба – Вадя – мэр… Он, этот Вадя, здесь только потому, чтобы… Не может быть!
Когда проезжали Осиновку, шедший впереди на лыжах Вася Коробейников, оглянувшись, остановился и показал рукой на старый дом на окраине деревни:
– Вот здесь и живёт Настя-Навалиха-то…
– Кто такая? – не сразу понял егерь.
– Старушка, у которой волки корову зарезали. Вдовая она. Хорошо, сама жива осталась…
– Ну да, ну да…
Егор думал совсем о другом. «Несчастный случай на охоте» устроил бы, пожалуй, многих. Что потом? Потом… новые выборы мэра; на сей раз такие, как Киба со товарищи, свой шанс не упустят! Им надоело играть «в белых перчатках», пойдут на «мокруху» запросто! Вадя – киллер, как дважды два. По жеребьёвке будет от мэра справа, через одного. Какие волки! Тут один волк – Вадя, с которого не стоит сводить глаз…
Может, брежу, а? Лучше очередной бред, чем большая кровь. Кто сказал-то, уж и не вспомнить. Ах, да, комбат! Вот так, сам погиб, а всю жизнь помогает…
* * *Пятничная суматоха для Елены Борисовны началась уже с раннего утра. Ночное дежурство подходило к концу, когда в операционную вкатили тяжёлого парня с пулевым в живот. Он стонал и метался, а через какое-то время неожиданно затих. Иссиня-бледные скулы и провалившиеся глазницы указывали на обильное внутреннее кровотечение. Парнишка, говоря врачебным языком, «уходил»…
Вот он, передний край, где многое зависит от быстроты, точности и профессионализма человека в белом халате. В операционной стало тихо. Такая необычная тишина бывает на передовой перед началом кровопролитного боя. Итак, поехали: капельницы с двух сторон, эндотрахеальный, лапаротомия, скальпель, отсос, зажимы…
Общее деловое молчание прерывал лишь голос хирурга, звучавший командными фразами:
– Сушим справа, ещё… зажим… двойной… Расширяемся, скальпель… Подсушим… Кохер… ещё один… сушим… Коагулятор. Дыхание? Пульс? Давление? Кровопотеря? Плазму в левую… Сушим, не спим! Пульс? Молодец, хороший мальчик… Ничего, ещё поживёт. Пульс? Контроль давления… Не спать, не спать! Коагулятор. А это откуда?! Тампонада, в забрюшинное… Повторяю: не спать!.. Очень внимательно…
…Хищники шли прямо на линию. Волков ещё не было видно, но уже всё вокруг дышало тревогой. Среди густой тишины где-то гулко хрустнул куст; вдруг взвилась, суматошно застрекотав, паникёрша-сорока; а вдалеке, у ельника, кратко заскрежетал ворчливый ворон. Повеяло тоской и опасностью. Охотники подтянулись, ожидая в прямом смысле звериную атаку. Тут, главное, не оплошать, пребывая в твёрдой уверенности, что ждать всегда проще, нежели наступать; ведь тот, кто наступает, не знает, что ждёт его впереди…
Егор занял такую позицию, с которой в любой момент мог контролировать ситуацию. Хорошая оптика карабина позволяла вести ближний обзор. Он уже знал, откуда пойдёт зверь – из того подлеска, за пнём; возможно, выйдут и по сторонам, но тот, который двинется на мэра, вероятнее всего, выбежит оттуда.
Теперь чуток «побредим». Со своего сектора обзора Ваде на мэра не выйти, разве что выдвинуться ближе, скажем, вон к той дальней ёлке. Да, если ему выйти к ёлке, затаиться в её лапах и… ждать. Чего ждать-то? А когда волки пойдут… Все будут стрелять в зверей, а кто-то… Кто-то… Бред сивой кобылы, выдумки воспалённой головы! Вот что значит – война: всюду мерещится враг. Поневоле дураком станешь… А теперь – успокоиться и не психовать. Итак, ты – «чуток контуженный», а потому все будут смотреть на волков, кроме тебя. Ты же – и на зверей, и… на ёлочку. А почему бы и нет?
…Сначала вылетела сама, низко опустив хищную морду и прыгая так, чтоб можно было в любой момент скакнуть в ту или иную сторону. Чуть левее вынырнул ещё один, сразу кинулся куда-то вбок, уйдя на первые номера. Эта, которая с опущенной мордой, к бабке не ходи, матёрая волчица… Приостановилась; ох, хитра, принюхивается. Говорил ведь Вася, нахлебаемся с ней… Ничего, ещё посмотрим…
Что это? Снежок с ёлочки-то… Брежу? Скорее всего…
Волчица? Пока принюхивается, но явно пойдёт на мэра, а он ещё и не догадывается…
Ёлочка? Это, конечно, не эсвэдэ, но оптика отменная. Есть! Есть! Вадя… Вышел-таки, умник, к ёлочке. Тебе на войну надо было, ковбой… Ишь, в кровавые игрушки решил поиграть… Я тебе сейчас, поиграю, засранец…
Волчица? Идёт прямёхонько на мэра, к бабке не ходи… Подстраховать Юлианыча-то, нет? Или сам справится с хищником? Не успею… Или успею?
Куда метит Вадя, в волчицу? Внимательно…
Ба-бах! Ба-бах!.. Что это? Тьфу, стреляют в того, который ушёл вправо. Где Вадя-то? Где ты, чёрт ушастый? Ага…
Ба-бах! Ба-бах!.. Молодец, Юлианыч, вступил в бой… Близко подпустил, не струсил…
Всё-таки в мэра?.. Сдурел, что ли?! Вадя, не делай этого, не делай… Ага, что-то у него заклинило, возится с затвором… Спасибо затвору, избавил от хлопот. Не-е-ет, теперь-то тебе уже не прицелиться… Плакал твой карабинчик с дорогой оптикой…
Отдача привычно ткнула в плечо. Рухнул? Ничего… Ничего ему не сделается… Подумаешь, ружьишко покалечил. Ну а штаны… штаны можно будет отстирать…
Где волчица? Вот это да! В десяти шагах от обезумевшего «от ощущения» мэра бился в конвульсиях крупный волчара. Мэр, наверное, не верит собственным глазам. Ну вот, пусть почувствует себя настоящим мужиком. Один на один с матёрой волчицей – это вам не кот наплакал! Молодчина…
Где волки-то? Почему только два? Внезапно слева гулко забухало, ещё и ещё… Ну вот, пошли теперь. И никто не догадывается, что в лесу этом только один волк… Только один! Говорящий.
Так, стрельба закончена, отбой. Где негодяй Вадя? Ага, всё ещё возится под этой ёлкой, умник. Самое время с этим ковбоем потолковать…
Вадя сидел на корточках под елью и возился с разбитым в хлам карабином. Увидав Егора, испуганно дёрнулся, вскочил, но сделать ничего не успел. Локтем по скуле, и тот уже на снегу.
– Кто?! – прорычал Егор.
– Ты о чём? Я ничего не знаю, – зло огрызнулся Вадя. – Одурел, что ли, чуть меня не убил?!
Егор передёрнул затвор карабина и, многозначительно посмотрев на мужика, жёстко произнёс:
– Кто, Вадя? Больше повторять не стану, пришью как собаку… Я контуженный, слышал, наверное?
– Да пошёл ты!..
Егор взял чуть повыше Вадиной головы и выстрелил в ствол ели. Потом ещё и ещё… С головы мужика слетела шапочка, ошмётки еловой коры посыпались на рано полысевшее темя. Но он, похоже, ничего не чувствовал, успев сползти вдоль ёлки в лёгком обмороке. Слабак, однако…
А вот и мэр бежит… Спешит, чтобы похвастаться удачной охотой. Молодец, конечно, не струсил. Хорошей перчинкой для него сейчас будет рассказ этого умника.
– Э, вставай давай, – толкнул Егор слабо соображавшего Вадю. – Не на пляже… Да и начальник идёт, уважать надо…
Неудавшийся киллер с трудом приходил в себя…
– Видал, какого волчару завалил?! – кричал, сияя начищенной солдатской бляхой, мэр. – Он на меня, а я – в него – бах! Тот споткнулся, вскочил – и на меня! А я – ба-бах! Видел? Ты видел?!
– Конечно, Валерий Юлианыч, – улыбнулся Егор. – Держали себя как настоящий опытный охотник! Чувствуете?
– Что? – не понял тот.
– Ну, чувствуете, что… мужиком стали?
– Ха-ха-ха… В самую точку! – расхохотался мэр. – А этот почему здесь лежит?
– Поплохело чуток… На охоте такое иногда бывает. Сейчас он поведает вам о своей охоте. Интересный получится рассказ – не рассказ, а настоящий детектив… Вставай, охотник, пошли…
– А что у него с ружьём-то? – удивился мэр.
– Поломал малость, – ответил за Вадю Егор. – Всё из той же детективной истории… Он вам сейчас сам всё расскажет. Расскажешь, Вадя, а? – егерь наставил на лежавшего ствол карабина.
– Расскажу! Я всё расскажу… – вдруг закричал парень, и по его щекам покатились слёзы.
– Вот так-то лучше, – похлопал того по плечу Егор, втайне радуясь, что киллер «дошёл до кондиции», впав в истерику. Именно такое порою творилось на войне с «языками».
Они втроём вышли на открытое место и… вдруг в груди зазвенело. Громко, тревожно, отчётливо. До тошноты. Волки, что ли? Егор быстро обшарил глазами местность… Ничего опасного, спокойно, вроде. Звенело. Теперь уже постоянно, не умолкая…
– Ну, давай, Вадя, рассказывай, а то…
Договорить Егор не успел. Внезапно слева бухнуло… Вадя как подкошенный рухнул на снег. Далеко, у замшелой раскоряченной ели, блеснуло. Схватив мэра за рукав, Егор быстро потянул того за сосновый ствол; потом, вскинув карабин, прильнул к оптике – туда, где мелькнул блик. Вот он, вот… Из-за размашистой еловой ветви виднелся лишь ствол с оптикой; разглядеть бы ещё – чей хищный глаз нацелен сейчас на него… Ну же, где ты?
Оптика, неожиданно запотев, скрыла обзор. Егор, быстро скинув рукавицу, мягкой сухой ветошью из кармана протёр стекло и вновь прильнул глазом к окуляру. Ствол винтовки у ёлочки куда-то исчез, лишь покачивающаяся ветка напоминала о том, что ещё секунду назад там прятался человек. Поди угадай, кто там куролесит. Ан нет, вынырнул у куста. Что за выкрутасы?! Это теперь так заметают следы? Нет, Плохиш, ты уже под прицелом. Но кто же всё-таки этот тип? Кто ты, кто? Ну, давай, подставься…
Егор, не отрываясь, буквально впился глазом в оптический прицел, пытаясь высмотреть неизвестного киллера.
– Врёшь, не уйдёшь! Куда ты денешься?.. – шептал он. – Мне многого не нужно – только личико покажи… Ли-чи-ко…
И вдруг замер. Не может быть! Дмитрич?! Неужели?! Вот тебе, бабка, и Юрьев день…
В ту же секунду одновременно прогремело два выстрела…
Под рукой сильно брызнуло. Если бы не тампон, вовремя прижатый к кишечной петле, полило бы брандспойтом.
– Зажим… Тампон побольше… Живее… Коагулятор. Шьём… Кохер… ещё один… Кетгут… другой, толще. Считаем тампоны… Где ещё один?! Считаем, считаем! Коагулятор. Давление как? Почему падает? Пульс, пульс на контроле!
– Пульс нитевидный! – не выдержал анестезиолог. – Да и давление… Мне кажется, он уходит…
– А вы для чего?! – жёстко ответила Елена Борисовна. – Забудьте это «уходит», любимое словечко паникёров. Работать! Бьёмся до конца!
– Пульса нет…
– До конца! Дефибриллятор…
Голова работала чётко. Она не отойдёт от операционного стола, пока не вытащит этого парня оттуда, куда его кто-то пытался загнать. Этот молодой и сильный человек должен – просто обязан! – жить. И она – все они, кто в её бригаде, – непременно спасут эту жизнь. Иначе… А никаких иначе!
– Пульс есть! – обрадованно оповестил анестезиолог.
– Что и требовалось доказать, – спокойно парировала Елена Борисовна. – Продолжаем. Кохер! Подшить… Тампонируем, аккуратно… Коагулятор. Прошиваем… ещё… Сушим! Скальпель… А-а, вот она, шельма, блестит…
Елена Борисовна, подцепив кохером пулю, крепко сжала её и медленно вывела из раны.
– Полюбуйтесь, – показала «трофей» операционной бригаде. – А могла ведь убить! Теперь уже – нет. Ничего, молодой, выдержит… Кохер! Коагулятор. Подсушим. Кетгут… минимальный… хорошо. Иглу… Кетгут… Сушим… Что с дыханием? Следим за пульсом… Из забрюшинного уходим… Неплохо.
Медсестра подошла к Елене Борисовне и протерла лоб хирурга сухой салфеткой…
* * *Егор задыхался. Рядом склонился мэр, сновали какие-то люди.